ли? Нет, он вынужден  признать,  что  никогда  не  испытывал
отвращения к  Арману  Его  неизменным  чувством  была  скорее  неутолимая  и
безнадежная страсть.
   Внутри теплого магазина молодая девушка взяла экземпляр книги  Лестата  и
посмотрела в окно, пристально вглядываясь в стоящего  на  тротуаре  Дэниела.
Стекло перед ним запотело от дыхания.
   "Не волнуйся, милая, я богатый человек. Я мог бы купить этот  магазин  со
всеми книгами и подарить тебе Я полновластный хозяин собственного острова, я
приспешник дьявола, и он готов исполнить любое мое желание. Хочешь  выйти  и
взять меня за руку??
   На побережье Флориды давно стемнело. Остров  Ночи  уже  заполонили  толпы
людей.
   С заходом солнца на каждом из пяти  этажей  устланного  богатыми  коврами
особняка распахнули свои стеклянные двери магазины, рестораны и  бары.  Тихо
загудели механизмы серебристых эскалаторов. Дэниел закрыл глаза, и перед его
мысленным взором возникли стеклянные стены террас, с которых открывался  вид
на гавань. Он почти услышал грохот пляшущих струй фонтанов,  увидел  длинные
узкие клумбы, на которых круглый год цвели  нарциссы  и  тюльпаны,  до  него
донеслась завораживающая музыка, звучащая словно биение сердца  внутри  всей
этой красоты.
   А Арман... Наверное, он  бродит  сейчас  по  тускло  освещенным  комнатам
виллы, в нескольких шагах от туристов и покупателей,  но  при  этом  надежно
отрезанный от них стальными дверями и белыми стенами, - бродит по  обширному
пространству дворца с французскими окнами и  широкими  балконами,  нависшими
над светлым песком. Из уединенной, однако расположенной совсем  недалеко  от
людской суеты просторной гостиной видны мерцающие береговые огни Майами.
   А может быть, он вышел через одну  из  замаскированных  в  стенах  дверей
прямо на галерею для публики. ?Жить и дышать среди смертных? - именно так он
называл эти прогулки в стенах совершенно безопасной и изолированной от  мира
вселенной, созданной им вместе с Дэниелом. Как же Арман любит  теплые  бризы
Мексиканского залива и вечную весну, царящую на острове Ночи!
   Огни будут гореть до самого рассвета.
   "Пришли за мной кого-нибудь, Арман! Ты мне нужен! Признайся, ведь  ты  же
сам хочешь, чтобы я вернулся домой!?
   Нечто подобное  происходило  и  раньше,  причем  неоднократно.  И  никоим
образом не было связано ни со Странными снами, ни  с  возвращением  Лестата,
рычащего с экранов и кассет, словно Люцифер.
   Обычно, когда Дэниел, испытывая потребность в смене обстановки, переезжал
из города в город и бродил по улицам Нью-Йорка, Чикаго или Нового Орлеана, в
течение нескольких месяцев все шло  нормально.  И  вдруг  происходил  полный
разлад. В какой-то момент он осознавал, что вот  уже  целых  пять  часов  не
встает с кресла. Или внезапно, охваченный страхом,  просыпался  в  несвежей,
вонючей постели, не в  силах  вспомнить  даже  название  города,  в  котором
находится или в котором был несколько дней назад. И тогда за  ним  приезжала
машина, а чуть позже самолет уносил его домой.
   И разве не Арман стоял  за  всем  этим?  Разве  не  он  каким-то  образом
провоцировал такие периоды умопомрачения у Дэниела? Разве не Арман с помощью
черной магии искушал все источники удовольствия и буквально выбивал  у  него
почву из-под ног? А ведь дело доходило до того, что при виде знакомого  лица
шофера, везущего его в  аэропорт,  -  человека,  которою  не  шокировали  ни
выходки Дэниела, ни его небритое лицо, ни грязная одежда, - он приходил едва
ли не в восторг?
   Но каждый раз, когда Дэниел оказывался в конце концов  на  острове  Ночи,
Арман все отрицал.
   - Ты вернулся ко мне, потому что сам этого хотел,  -  как  ни  в  чем  не
бывало говорил Арман, и его сияющее лицо оставалось при этом невозмутимым, а
глаза излучали любовь. - Теперь у тебя нет ничего, Дэниел, только я.  И  это
тебе известно. За пределами этого острова тебя ждет безумие.
   - Старая песня, -  неизменно  отвечал  Дэниел.  Но  вокруг  царила  такая
роскошь, что голова шла  кругом:  мягкие  постели,  музыка,  стакан  вина  в
руке... В комнатах всегда полно цветов, любимые блюда подают  на  серебряных
подносах.
   Полулежа  в  огромном  черном  обитом  бархатом  кресле,  Арман   смотрел
телевизор:  новости,  фильмы,  кассеты  *.  записью  стихов  в   собственном
исполнении, идиотские комедии, драмы, мюзиклы, немое кино -  он  походил  на
Ганимеда в белых брюках и белой шелковой рубашке.
   - Входи, Дэниел, садись. Вот уж не ожидал, что ты так скоро вернешься.
   - Сукин ты сын, - отвечал Дэниел. - Ведь это ты хотел моего  возвращения,
ты призывал меня. Я не мог ни есть, ни спать, только и делал,  что  думал  о
тебе. Это твоих рук дело.
   Арман улыбался, иногда даже  смеялся.  Звучный,  богатый  оттенками  смех
Армана всегда красноречиво свидетельствовал о его признательности и в то  же
время о том, что он относится к ситуации с юмором.  Когда  он  смеялся,  его
вполне можно было принять за смертного.
   - Успокойся, Дэниел. У тебя  чересчур  сильно  бьется  сердце.  Это  меня
пугает. - Едва заметная морщинка  на  гладком  лбе,  исполненный  сочувствия
голос. - Скажи мне, чего ты хочешь, Дэниел, и я дам это тебе. Почему ты  все
время убегаешь?
   - Врешь, ублюдок! Признайся, что я тебе нужен. Ведь ты будешь мучить меня
до конца жизни, а потом с интересом наблюдать, как я умираю! Разве  не  так?
Луи был совершенно прав, когда говорил, что смертные рабы для тебя ничего не
значат, что тебя занимает только их смерть! Я буду умирать, а ты в это время
- следить за тем, как изменяется цвет моего лица.
   - Это Луи так говорит, - терпеливо отвечал  Арман.  -  И  будь  добр,  не
приводи мне больше цитаты из этой  книги.  Я  скорее  умру  сам,  чем  увижу
мертвым тебя, Дэниел.
   - Так дай же мне его - будь ты проклят! - дай мне бессмертие, до которого
уже рукой подать!
   - Нет, Дэниел, я скорее умру, чем совершу с тобой такое.
   Но даже если и не Арман  был  причиной  тех  приступов  безумия,  которые
заставляли Дэниела возвращаться домой,  он,  несомненно,  всегда  знал,  где
находится Дэниел. Он мог услышать его зов. Иначе и быть не  могло,  ведь  их
связывала кровь - драгоценные капли обжигающей сверхъестественной крови.  Их
оказалось достаточно лишь для того, чтобы пробудить в Дэниеле мечты и  жажду
вечности, заставить цветы на обоях петь и танцевать.  Как  бы  то  ни  было,
Дэниел был уверен, что Арман может найти его в любой момент.
 
*** 
 
   В первые  годы,  еще  до  обмена  кровью,  Арман  преследовал  Дэниела  с
хитростью гарпии. Не было на земле места, где Дэниел мог бы спрятаться.
   Исполненным кошмара и в то же время чрезвычайно заманчивым было начало их
общения  в  Новом  Орлеане,  когда  двенадцать  лет  назад  Дэниел  вошел  в
полуразрушенный старый дом в Садовом квартале и  сразу  же  понял,  что  это
тайное убежище вампира Лестата.
   Десятью днями раньше он сбежал из Сан-Франциско, еще не  успев  прийти  в
себя,  после  того  как  получил  окончательное  подтверждение   правдивости
страшной исповеди вампира Луи в данном им интервью. Неожиданно схватив  его,
Луи  продемонстрировал  свои  сверхъестественные  способности  и   опустошил
Дэниела почти до смерти. Следы укуса исчезли, но воспоминание о нем едва  не
свело Дэниела с ума. В лихорадке, иногда даже в бреду, он преодолевал  всего
лишь по несколько сотен миль в день. В дешевых придорожных мотелях, где он с
трудом заставлял себя хоть немного перекусить, Дэниел  постепенно  переписал
пленки с  интервью,  одну  за  другой  отсылая  копии  своему  нью-йоркскому
издателю; так что задолго до того, как он появился  у  ворот  дома  Лестата,
книга уже была в работе.
   Но публикация книги отошла  для  него  на  второй  план  -  как  событие,
связанное с ценностями далекою скрывающегося в тумане мира.
   Он просто обязан был найти вампира Лестата. Ему необходимо было  откопать
бессмертного создателя Лун, который по-прежнему  существует  где-то  в  этом
сыром, декадентском и  прекрасном  старом  городе  и,  возможно,  ждет  его,
Дэниела, ждет, когда он разбудит его и вернет в тот век, который привел  его
в ужас и заставил уйти под землю.
   Луи, конечно же, добивался именно этого. А иначе зачем стал бы он  давать
смертному посланнику столько подсказок относительно местонахождения Лестата?
Некоторые детали, однако, сбивали его  с  толку.  Интересно,  Луи  намеренно
допустил эти неточности?  Впрочем,  теперь  это  уже  не  важно.  Просмотрев
регистрационные книги, Дэниел выяснил номер дома, а также  кто  и  на  каком
основании является его  собственником;  имя  владельца  говорило  о  многом:
Лестат де Лионкур.
   Железные ворота даже не были заперты; Дэниел буквально прорубил себе путь
через заросший сад и без труда сломал ржавый замок на входной двери.
   С собой у него был только карманный фонарик. Однако сквозь дубовые  ветки
пробивался белый свет ясной и полной луны. Он увидел бесчисленное  множество
томов, сложенных вдоль стен от пола до потолка,  -  такое  впечатление,  что
перегородки между комнатами были построены  из  книг.  Человек  не  смог  бы
действовать столь  одержимо  и  методично.  Дойдя  до  спальни  наверху,  он
опустился на колени и в толстом слое пыли поверх полусгнившего ковра на полу
нашел золотые карманные часы, на которых было выгравировано имя: ?Лестат?.
   О, этот восхитительный до дрожи миг - мгновение,  когда  маятник  наконец
качнулся и на смену все возрастающему безумию пришла новая страсть!  Теперь,
убедившись в реальности существования этих ужасных и смертоносных созданий с
бледной кожей, он будет разыскивать их по всему свету.
   К чему он стремился  в  те  первые  недели?  Надеялся  стать  обладателем
удивительных секретов бытия? Но разве могло такого рода знание принести хоть
какую-то пользу тому, чье существование уже преисполнено разочарования? Нет,
он хотел навеки отказаться от всего, что когда-то любил. Его  манил  к  себе
жестокий и чувственный мир Луи.
   Зло. Теперь он навсегда избавился от страха.
   Возможно, чувства его были сродни тем, которые испытывает заблудившийся в
джунглях исследователь, после многодневных скитаний  вдруг  увидевший  перед
собой увитые лианами стены легендарного храма, резьба и надписи  на  которых
скрыты под слоем паутины. Его не волнует тот факт, что он может погибнуть  и
не успеет поведать миру о своей находке, - он своими глазами узрел истину, и
только это имеет значение.
   Если бы только он мог приоткрыть дверь чуть пошире, увидеть  все  величие
этого мира! Если бы только ему позволили туда войти! Может быть, ему  просто
хотелось жить вечно. Кто посмеет винить его за это?
   В разбитые окна полуразрушенного старого дома Лестата  заглядывали  ветки
шиповника, от некогда удобной кровати с пологом остался один лишь  остов,  и
все же здесь, в этих стенах, он чувствовал себя в безопасности
   Он сумел приблизиться к ним,  оказался  совсем  рядом  с  их  драгоценной
Тьмой,  с  их  чудесным  всепоглощающим  мраком.  Царящая  здесь   атмосфера
безнадежности, заплесневелые резные кресла, еще сохранившие фрагменты резьбы
и бархатной обивки, даже черви, доедавшие остатки ковра, - все приводило его
в восторг.
   Но главное -  его  находка!  Поистине  неоценимая  реликвия  -  блестящие
золотые часы с именем бессмертного!
   Чуть погодя он открыл гардероб: черные сюртуки рассыпались  от  малейшего
прикосновения, стоящие на кедровых полках ботинки ссохлись и утратили форму.
   Но ты же здесь, Лестат! Он достал из  сумки  магнитофон,  вставил  первую
кассету, и в темной комнате тихо зазвучал голос Луи. Шли часы, одна  кассета
сменяла другую...
   Перед самым рассветом в доме кто-то появился, и  Дэниел  понял,  что  эта
встреча предначертана ему судьбой. Лунный свет упал на совсем юное лицо,  на
каштановые волосы. Земля под ногами качнулась, и  все  вокруг  окутал  мрак.
Последним его словом было с трудом произнесенное имя: ?Арман?.
   Он должен был тогда умереть. Так по чьей же прихоти он выжил?
   Он очнулся в темном и сыром подземелье. Со стен капала вода. Двигаясь  на
ощупь в кромешной тьме, он обнаружил заложенное  кирпичом  окно  и  запертую
стальную дверь.
   Утешением ему могло послужить лишь то, что он нашел еще  одного  бога  из
тайного пантеона - Армана, старейшего из упомянутых Луи бессмертных; Армана,
главу общины парижского Театра вампиров  в  девятнадцатом  веке,  того,  кто
поведал Луи страшную тайну: ?О нашем происхождении ничего  не  известно?.  -
Похоже, Дэниел пролежал в этой тюрьме три дня  и  три  ночи.  Точно  сказать
невозможно. Он находился на грани жизни и  смерти,  его  тошнило  от  запаха
собственной мочи, насекомые сводили с ума.  Тем  не  менее  он  был  охвачен
благоговейным  трепетом.  Наконец-то  он   приблизился   к   тем   волнующим
воображение тайнам Тьмы, которые открыл ему Луи. То приходя в себя, то снова
теряя сознание, он грезил о Луи: вот они с Луи беседуют в грязной комнатушке
в Сан-Франциско - ?всегда существовали такие, как мы, всегда?, - а  вот  Луи
обнимает его, и в тот момент, когда Дэниел видит его  клыки,  зеленые  глаза
вампира темнеют.
   На четвертую ночь Дэниел проснулся и понял, что он уже не один  -  кто-то
или что-то находится совсем рядом. Дверь открыта, и за  ней  виден  коридор.
Слышалось журчание воды, как будто в  подземной  сточной  трубе.  Постепенно
глаза привыкли к грязно-зеленоватому свету, проникавшему через дверь,  и  он
увидел, что кто-то с очень белой кожей стоит, прислонившись к стене.
   Безукоризненно сшитый  черный  костюм,  накрахмаленная  белая  рубашка  -
выглядел он вполне современно. Каштановые волосы коротко подстрижены,  блеск
ногтей заметен даже в этой полутьме. Словно покойник в гробу  -  стерильный,
безупречно подготовленный
   Голос его звучал тихо, и в нем  слышался  едва  заметный  акцент,  но  не
европейский, а более резкий и одно временно более мягкий. Возможно, арабский
или греческий, во всяком случае похожий на них. Он  говорил  медленно,  и  в
тоне его не было и тени гнева:
   - Убирайся. Забирай свои кассеты. Они лежат возле тебя. Я  знаю  о  твоей
книге. Никто ей не поверит. Немел ленно уходи и забирай свои вещи.
   "Значит, ты не убьешь меня? И не сделаешь одним из вас??
   Даже думать об этом было глупо, но он не мог остановиться. Он  видел  эту
силу своими глазами! Ни о какой хитрости или лжи и речи быть  не  могло!  Он
настолько ослабел от страха и голода, что заплакал вдруг как ребенок.
   - Сделать тебя одним из нас?  -  Акцент  усилила,  придав  голосу  нежную
мелодичность. - А с какой стати? - Глаза его сузились. - Я  не  поступил  бы
так даже с теми, кого презираю, кого предпочел бы видеть горящими  в  адском
огне. Так почему же я должен совершить это с таким наивным дураком, как ты?
   "Я этого хочу. Хочу жить вечно?. - Дэниел сел, потом медленно,  с  трудом
поднялся на ноги, пытаясь лучше разглядеть Армана. В дальнем конце  коридора
тускло светилась лампочка. - ?Я хочу быть с Луи и с тобой?.
   В ответ - тихий, слабый смешок. Но в нем звучит презрение.
   - Понимаю, почему он выбрал  тебя  для  своих  откровений.  Ты  наивен  и
красив. Но, знаешь, достаточно было бы и одной красоты.
   Молчание.
   - У тебя необычный цвет глаз, почти фиолетовый.  И  в  тебе  удивительным
образом сочетаются дерзость и в то же время подобострастие.
   "Сделай меня бессмертным! Подари мне вечность!?
   И вновь смешок, но на  этот  раз  с  оттенком  печали.  И  вновь  тишина,
нарушаемая лишь отдаленным журчанием воды. Помещение приобрело  очертания  -
грязная  дыра,  подвал   какого-то   здания.   Неясный   силуэт   постепенно
вырисовывался все отчетливее.  Можно  было  даже  увидеть  слабый  розоватый
оттенок гладкой кожи.
   - Все, что он рассказал тебе, - правда.  Но  никто  и  никогда  этому  не
поверит. А твое знание когда-нибудь доведет тебя до безумия. Так  происходит
всегда. Но пока еще ты не сумасшедший.
   "Нет, я не сумасшедший. Все происходит на самом деде. Ты - Арман, и мы  с
тобой беседуем?.
   - Все так. И мне представляется довольно  занятным?  занятным,  что  тебе
известно мое имя и при этом ты все еще жив. Я никогда не открывал  свое  имя
кому-либо из живых. - Арман заколебался.  -  Я  не  хочу  тебя  убивать.  По
крайней мере, сейчас.
   Дэниел испытал первый приступ страха. Если приглядеться к этим  существам
повнимательнее, становится понятно, кем они являются на самом  деле.  То  же
самое было и с Луи. Нет, они не живые люди, а всего лишь  отвратительная  их
имитация. А этот - сияющий манекен в образе юноши!
   - Я намереваюсь выпустить тебя отсюда, - очень тихо, можно  даже  сказать
учтиво, сказал Арман. - Я хочу последовать за тобой, буду наблюдать, следить
за тем, куда ты пойдешь. И до тех пор пока ты будешь мне интересен,  я  тебя
не убью. Может случиться и так, что я совершенно утрачу  к  тебе  интерес  и
тоже не стану утруждать себя убийством. Такая вероятность всегда существует.
Тебе остается только надеяться. Возможно, если тебе повезет, я потеряю  твой
след. Для меня, конечно, тоже существуют пределы. В твоем распоряжении  весь
мир, и к тому же ты можешь передвигаться при свете дня. А  теперь  убирайся.
Беги! Я хочу посмотреть, что ты станешь делать, хочу понять,  что  ты  собой
представляешь.
   "А теперь убирайся. Беги!?
   Наутро он уже летел в Лиссабон, сжимая в кулаке часы  Лестата.  Но  через
две ночи в Мадриде, в городском  автобусе,  он  обернулся  и  всего  лишь  в
нескольких дюймах от себя увидел Армана. А неделю спустя,  бросив  взгляд  в
окно венского кафе, он вновь заметил Армана, следившего за ним  с  улицы.  В
Берлине Арман уселся рядом с ним в такси и уставился на него так пристально,
что Дэниел не выдержал и, выскочив из машины прямо посреди  проезжей  части,
бросился прочь.
   Однако  через  несколько  месяцев  на  смену  такого  рода  изматывающему
безмолвному противостоянию пришли более активные действия.
   Однажды, проснувшись в номере пражского отеля, он  обнаружил  возле  себя
кипящего в неистовой ярости Армана.
   - Я требую, чтобы ты немедленно поговорил со мной! Просыпайся! Сейчас же!
Я хочу, чтобы ты сопровождал меня и показал все, что  есть  в  этом  городе.
Почему ты приехал именно сюда?
   Путешествуя поездом  по  Швейцарии,  он  вдруг  увидел  напротив  Армана,
наблюдающего за ним поверх поднятого воротника мехового пальто.  Выхватив  у
него из рук книгу, Арман потребовал объяснить ему, о чем она, почему  он  ее
читает и что означает рисунок на обложке.
   В Париже Арман каждую ночь упорно следовал за ним по бульварам и улочкам,
время от времени донимая его вопросами о тех местах, где он бывал, и о  том,
чем он занимался. В Венеции он выглянул  из  своей  комнаты  в  ?Даниэли?  и
увидел, что Арман следит за ним из окна напротив.
   После этого Арман  не  появлялся  в  течение  нескольких  недель.  Дэниел
испытывал нечто среднее между ужасом и неясной надеждой и вновь засомневался
в здравости своего рассудка. Но Арман ждал его в нью-йоркском  аэропорту.  А
когда следующей ночью Дэниел вошел в  ресторан  бостонского  отеля  ?Копли?,
Арман ждал его там. Обед для него был уже заказан. Арман  пригласил  Дэниела
за свой столик и поинтересовался, известно ли ему, что ?Интервью с вампиром?
уже в продаже?
   - Должен признаться, меня радует моя небольшая доля славы, - сказал Арман
с безукоризненной вежливостью и недоброй улыбкой. -  Однако  твое  нежелание
стать известным меня озадачило. Ты не поставил свое имя как ?автора?, и  это
означает, что ты либо слишком скромен, либо труслив. И тот и другой варианты
для меня одинаково скучны.
   - Я не голоден, давай уйдем отсюда, - слабым голосом попросил Дэниел.  Но
тут на их столик потекла  нескончаемая  вереница  блюд;  все  присутствующие
смотрели на них во все глаза.
   - Я не знал, что  именно  ты  предпочитаешь,  -  с  восторженной  улыбкой
признался Арман. - Поэтому заказал все подряд.
   - Решил,