ваясь, я краем глаза видел
в полумраке его  неподвижный  профиль.  Мы  стояли  рядом  молча,  глядя  на
непроницаемую пелену холодного дождя, и слушали его шум -  не  монотонный  и
унылый, а бесконечно разнообразный: ручеек журчал в водостоке, крупные капли
мягко ударялись о мокрую, блестящую листву,  тоненькие  струйки  стекали  по
карнизу прямо передо мной - сотни звуков смешались в сыром ночном воздухе.
   "Ты простил меня?? - тихо спросил Арман.
   "Тебе не нужно мое прощение?, - отозвался я.
   "Оно нужно тебе, - возразил он, - а значит, и мне тоже?. - Его лицо было,
как всегда, спокойно.
   "Ты думаешь, она сумеет позаботиться о Клодии??
   "Не беспокойся. Лучше  нее  с  этим  никто  не  справится.  Она,  правда,
сумасшедшая, но в нынешние времена этот как раз то, что нужно.  Она  и  двух
минут не может пробыть одна,  она  должна  целиком  отдавать  себя  близким.
Казалось бы, у нее нет причин любить Клодию, но она любит - за  красоту,  за
спокойное молчание, за внутреннюю силу и уверенность в себе.  Они  идеальная
пара. Но им надо как можно скорее покинуть Париж?.
   "Почему??
   "Ты знаешь почему. Сантьяго и  другие  следят  за  ними  с  недоверием  и
подозрительностью. Они опасаются Мадлен, потому что не знают о ней ничего, а
она о них - многое. Они никогда  не  оставляют  в  покое  тех,  кому  что-то
известно?.
   "А тот юноша, Дэнис? Что будет с ним??
   "Он мертв?, - коротко ответил Арман.
   Я был потрясен холодностью его слов.
   "Ты убил его?? - еле выдохнул я.
   Он молча кивнул. Его огромные темные глаза внимательно  следили  за  моим
лицом. Я даже не пытался скрыть изумления. Вдруг его рука сжала  мою  ладонь
на подоконнике, и мое  тело,  словно  подчиняясь  его  воле,  повернулось  и
сделало шаг ему навстречу.
   "Так было нужно, - тихо сказал он и добавил:
   - Нам пора...?
   Он посмотрел в окно на улицу внизу.
   "Арман, - прошептал я, - я не могу...?
   "Следуй за мной, Луи, - ответил он. На подоконнике он обернулся.  -  Даже
если ты сорвешься и упадешь на булыжник, твои раны заживут так  быстро,  что
через несколько дней не останется и следа. Кости вампиров срастаются так  же
легко, как кожа. Помни  об  этом  и  ничего  не  бойся.  Это  совсем  легко.
Спускайся вниз сразу за мной?.
   "Что же тогда может убить меня?? - спросил я.
   Арман снова обернулся.
   "Разрушение твоих останков, - сказал он. - Разве  ты  не  знаешь?  Огонь,
расчленение... солнечный свет. Вот и все. Шрамы и рубцы могут  остаться,  но
тело восстановится. Ты бессмертен?.
   Я посмотрел  вниз  сквозь  серебристую  завесу  дождя.  Где-то  там,  под
трепещущими ветвями деревьев,  мигали  огни  пустынной  улицы.  Я  разглядел
мокрую мостовую, колокольчик  на  железном  крюке  перед  воротами  конюшни,
побеги дикого винограда на каменной стене. Огромный,  неповоротливый  экипаж
медленно проехал мимо дома. Свет слабел,  улица  засеребрилась,  а  потом  и
вовсе исчезла, словно ее поглотила ночная тьма.  Вдруг  у  меня  закружилась
голова, и показалось, будто башня закачалась. Арман стоял на  подоконнике  и
смотрел на меня.
   "Луи, оставайся со мной сегодня?, - вдруг прошептал он.
   "Нет, - тихо ответил я. - Еще не время. Я не могу оставить их так сразу?.
   Арман отвернулся и взглянул на темное небо. Кажется, он  вздохнул,  я  не
мог расслышать точно. Он снова сжал мою руку и сказал:
   "Ну что ж...?
   "Дай мне время?, - сказал я.
   Он кивнул. Потом быстрым движением  перекинул  ноги  через  подоконник  и
исчез во мраке. Я замешкался, но всего на секунду, прислушиваясь к  громкому
стуку сердца, потом влез на подоконник и поспешил за  Арманом,  стараясь  не
смотреть вниз, в черную бездну.
 
*** 
 
   - Я добрался до гостиницы незадолго до рассвета. В  номере  горели  яркие
газовые лампы. Мадлен спала в кресле возле камина,  не  выпуская  из  цепких
пальцев иголку с ниткой. Клодия неподвижно стояла в тени папоротников у окна
и смотрела на меня. В руке она держала гребешок, ее волосы сияли.
   Я остановился  на  пороге  гостиной.  Сладкий,  душистый  воздух,  полный
роскоши  и  неги,  обнимал  меня,  убаюкивал,  околдовывал.  Все  здесь  так
отличалось от спокойного очарования Армана, от его комнаты в  старой  башне.
Но привычный уют нашего номера почему-то встревожил меня. Я огляделся, точно
попал сюда впервые, отыскал свое кресло, сел, закрыл глаза и прижал ладони к
горячим вискам. Вдруг нежные губы Клодии коснулись моего лба
   "Ты был у Армана, - тихо сказала она. - Ты хочешь уйти к нему навсегда?.
   Я открыл глаза, взглянул на нее. Каким милым и прекрасным показалось  мне
ее лицо, как никогда близкое и родное. Я  осторожно  дотронулся  до  круглых
щечек и чуть припухлых век, робко, но без неловкости или стыда, а ведь я  не
позволял себе таких вольностей с ночи нашей ссоры.
   "Мы еще увидимся, не здесь, так где-нибудь еще. Я всегда буду знать,  где
ты!? - сказал я.
   Руки Клодии обвились вокруг моей шеи, я закрыл глаза, спрятал лицо  в  ее
чудесных волосах, осыпал бесчисленными поцелуями тонкую шею, хрупкие  ручки,
запястья, ладони. Она гладила меня по голове и лицу.
   "Как хочешь, - повторяла она. - Как хочешь?.
   "Ты счастлива наконец? Этого ты хотела?? - умоляюще спросил я.
   "Да, Луи. - Она прижалась ко мне еще крепче. - У меня есть  все,  чего  я
хочу. Но ты, ты знаешь, что нужно тебе? - Она силой заставила  меня  поднять
голову, и мне пришлось взглянуть ей прямо в глаза. - Я боюсь  за  тебя  -  а
вдруг ты совершаешь ошибку? Почему бы тебе не  уехать  из  Парижа  вместе  с
нами? - спросила она изменившимся голосом. - Перед нами весь мир. Поехали!?
   "Нет, - отстранился я. - Ты хочешь, чтобы все было как  прежде,  как  при
Лестате. Но то время больше не повторится. Никогда?.
   "С Мадлен у нас все будет заново  и  иначе.  Я  вовсе  не  прошу  вернуть
прежние времена. В конце концов, именно я покончила с ними, - возразила она.
- Но хорошо ли ты знаешь, что выбираешь??
   Я отвернулся. В неприязни Клодии к Арману и ее нежелании понять  ею  было
что-то упрямое и неясное мне. Я подумал, что она опять собирается заговорить
о том, что он желает ее смерти; я не мог заставить себя поверить в это  даже
на секунду. Клодия не знала того, что знал я: Арман не мог желать ее гибели,
потому что я этого не хотел. Но я понимал, что ничего не смогу ей объяснить,
она подумает, что я слишком люблю его и слепо доверяю ему.
   "Это было неизбежно с самого начала, и этого я хочу, - ответил я и словно
поставил крест на ее сомнениях.  -  Только  Арман  может  дать  мне  силу  и
мужество. Я больше не могу жить в тоске и в противоречии с  самим  собой.  Я
вижу только два пути: уйти к нему или умереть. Но есть еще одно  объяснение,
неразумное и нелогичное, но единственно верное..." ?Что же это?? -  спросила
она. ?Я люблю его?, - ответил я.  ?Да,  это  так.  -  Клодия  задумалась.  -
Значит, ты и меня мог любить. Даже меня?. ?Клодия, Клодия?.
   Я взял ее на руки и посадил себе на колени. Она прижалась к моей груди.
   "Я только надеюсь,  -  прошептала  она,  -  что  ты  найдешь  меня,  если
захочешь... Что я смогу вернуться к тебе... Я так часто обижала, так  мучила
тебя?.
   Она что-то лепетала своим нежным голоском, а я молчал и думал, что совсем
скоро ее не будет со мной.  Мне  хотелось  просто  подержать  ее  на  руках,
почувствовать сладкую детскую тяжесть на своих коленях, маленькую  ладонь  в
своей руке.
   Во влажном, прохладном воздухе гостиной  вдруг  сгустилась  темнота,  как
будто одна из ламп потухла. Меня клонило в сон. Если б я был человеком,  мог
бы заснуть прямо здесь,  в  кресле.  Меня  вдруг  посетило  странное,  давно
забытое и все же привычное, чисто человеческое предчувствие, что я  проснусь
с первыми лучами солнца и передо мной откроется удивительное видение:  яркие
блики на листьях папоротника и радужные капельки  росы.  Я  уступил,  закрыл
глаза.
   Потом  я  часто  пытался  восстановить  в  памяти  те  минуты,   старался
вспомнить, что именно так сильно и смутно тревожило  меня;  почему  я  вдруг
потерял бдительность и не заметил неминуемых неуловимых перемен или хотя  бы
слабого движения воздуха. Много  позже,  избитый,  израненный,  озлобленный,
потерявший все, я перебирал в  памяти  те  тихие  предрассветные  мгновения,
когда тишину в комнате нарушало еле слышное тиканье часов на каминной  полке
и небо уже начинало светлеть. Но удалось  припомнить  лишь  легкое  затмение
света
   Будь я настороже, это не ускользнуло бы от моего внимания. Но я задумался
и ничего не заметил. Погасла лампа в гостиной, следом за  ней  и  свеча,  ее
пламя захлебнулось в  колышущемся  озерке  расплавленного  воска.  Я  сидел,
полуприкрыв веки, и вдруг почувствовал, что тьма надвигается на меня со всех
сторон.
   Я открыл глаза, но было уже поздно. Я  тут  же  вскочил,  и  рука  Клодии
соскользнула с моего плеча. Толпа одетых в черное мужчин и женщин  двигалась
по комнатам,  они  шли  к  нам,  сметая  отблески  света  с  позолоченных  и
лакированных поверхностей, оставляя позади себя кромешный мрак. Я  закричал,
Мадлен проснулась и в испуге бросилась было к кушетке, чтобы  спрятаться  за
ней, но они приближались, и она упала на колени. Впереди всех шли Сантьяго и
Селеста, за ними Эстелла и остальные, их имен я не знал. Они  отражались  во
всех зеркалах, как огромная угрожающая  тень.  Я  крикнул  Клодии:  ?Беги!?,
вытолкнул ее в соседнюю комнату, повернулся к нападавшим лицом  и  загородил
собою дверь. Когда шедший первым Сантьяго приблизился ко мне, я изо всех сил
ударил его ногой в живот.
   Я был уже далеко не тот слабак, который в Латинском  квартале  безуспешно
пытался сопротивляться его ужасающей мощи. Моя сила возросла многократно.  У
меня никогда не  хватало  решимости  стоять  до  конца,  когда  речь  шла  о
собственной шкуре. Но сейчас я защищал Клодию и Мадлен. Я бил куда попало  -
вначале  Сантьяго,  а  потом  и  очаровательную  Селесту,  которая  пыталась
подобраться ко мне сбоку. Клодия была уже далеко, я слышал,  как  она  бежит
вниз по мраморной лестнице. Но у меня больше не было времени размышлять о ее
судьбе. Селеста вертелась передо мной,  цеплялась  острыми  ногтями  за  мою
одежду, царапала лицо, и кровь стекала на мой белый воротничок.  Собрав  все
силы, я кинулся на Сантьяго, и мы закружились в неистовой схватке.  Я  снова
почувствовал страшную силу его рук, они тянулись к моему горлу.
   "Бей их, Мадлен!? - кричал я отчаянно,  но  в  ответ  услышал  судорожные
рыдания.
   Она  растерянно  застыла  на  месте:  испуганное  до   смерти   создание,
окруженное черными  безжалостными  фигурами;  они  смеялись  глухим,  Пустым
металлическим смехом. Сантьяго схватился за  щеку:  мои  зубы  оставили  там
кровоточащую рваную рану. В бешенстве я наносил ему  один  удар  за  другим,
немели распухшие пальцы. Чьи-то руки схватили меня сзади. Я яростно стряхнул
их и услышал за спиной звон разбитого зеркала, но кто-то уже крепко вцепился
мне в плечо.
   Я дрался отчаянно, силы не  покидали  меня,  но  их  было  больше  и  они
победили, окружили меня со всех сторон, силой вывели из номера, протащили по
коридору и швырнули на ступеньки лестницы, я  скатился  вниз,  свободный  на
короткий миг, чтобы снова попасть в цепкие руки. Я видел лицо Селесты совсем
близко от себя, жалея, что не  могу  вцепиться  в  него  зубами.  Я  истекал
кровью, стальной хваткой они сжимали мои запястья, и я  не  чувствовал  рук.
Мадлен всхлипывала где-то рядом. Нас втащили в карету. Меня били,  но  я  не
терял сознание. Я хватался за него,  как  за  соломинку.  Я  лежал  на  полу
кареты, мокрый от крови, страшные  удары  сыпались  мне  на  затылок,  но  я
повторял про себя: ?Я чувствую, я жив, я в сознании?.
   Экипаж остановился, нас втащили в Театр вампиров, и я  закричал.  Я  звал
Армана.
   Меня отпустили только у лестницы, ведущей в подвал. Я шел в кольце темных
фигур, злобные толчки в спину заставляли меня двигаться дальше. Я извернулся
и вцепился в Селесту, она громко вскрикнула, и кто-то сзади ударил  меня  по
голове. Но самый сокрушительный удар ждал меня впереди. Я переступил порог и
увидел Лестата. Он гордо и прямо стоял в  самом  центре  зала,  серые  глаза
остро и внимательно следили за нами, рот растянулся в  коварной  улыбке.  Он
был одет,  как  всегда,  с  безукоризненным  вкусом:  дорогой  черный  плащ,
ослепительно белая сорочка Но страшные шрамы так и не затянулись и чудовищно
исказили его тонкие, красивые черты. Глубокие прямые линии прорезали  нежную
кожу вокруг губ, у век  и  на  гладком  высоком  лбу.  В  глазах  его  горел
молчаливый гнев, рожденный страшной безысходностью.  Его  взгляд,  казалось,
говорил: ?Видишь, какой я теперь??
   "Это он?? - Сантьяго толкнул меня вперед. Лестат резко повернулся к нему,
хриплым взволнованным голосом произнес:
   "Я говорил тебе, что мне нужна девочка, Клодия! Это сделала она!?  -  Его
голова судорожно  дернулась,  он  схватился  за  ручку  кресла,  но  тут  же
выпрямился и посмотрел на меня.
   "Лестат. - Я понимал, как мало у меня осталось шансов на спасение.  -  Ты
жив! Ты снова обрел жизнь! Так расскажи же им, как ты обращался с нами...?
   "Нет. - Он яростно тряхнул головой. - Ты вернешься ко мне, Луи?.
   На секунду я не поверил собственным ушам.  Голос  разума  подсказал  мне:
?Говори с ним, постарайся его разубедить?, но с моих  губ  сорвался  мрачный
смешок:
   "Ты сошел с ума!?
   "Вернись, и они не тронут тебя. - Его веки дрожали от  напряжения,  грудь
тяжело вздымалась, вытянутая вперед рука бессильно  хватала  пустоту.  -  Ты
обещал мне, Сантьяго, - сказал Лестат, - что я смогу забрать его с  собой  в
Новый Орлеан. - Он обвел взглядом  их  всех,  сгрудившихся  вокруг  нас,  он
задыхался. И вдруг взорвался. - Клодия, где она? Только она виновата,  я  же
объяснил вам!?
   "Как сказать?,  -  ответил  Сантьяго.  Он  потянулся  к  Лестату,  и  тот
попятился назад, чтобы не упасть, ухватился за ручку кресла и закрыл  глаза,
пытаясь вернуть самообладание.
   "Он помогал ей?. - Сантьяго придвинулся к нему еще ближе.  Лестат  поднял
голову.
   "Нет, он ни при чем, - ответил он. - Луи, ты должен вернуться ко мне. Мне
надо рассказать тебе все... про ту ночь в болоте...?
   Запнувшись, он затравленно огляделся вокруг, как раненый зверь.
   "Послушай меня, Лестат, - заговорил я. - Ты отпустишь ее,  и  тогда  я...
вернусь к тебе?.
   Я не узнал свой голос, металлический и пустой. Я старался приблизиться  к
нему, придать лицу твердое,  непроницаемое  выражение;  мои  глаза  излучали
ослепительные потоки света, как два ярких огня. Он смотрел на меня изучающе,
точно борясь с собой. Селеста удержала меня, схватив за запястье.
   "Ты должен рассказать им, - продолжал я, - как ты обращался с  нами.  Она
не знала законов, не знала, что есть другие вампиры?.
   Я говорил это и мысленно  успокаивал  себя:  Арман  успеет  вернуться  до
рассвета, он должен вернуться, он остановит их и спасет нас.
   Вдруг до меня донесся громкий скрежет, что-то очень тяжелое  волочили  по
полу. Мадлен плакала. Я поискал ее глазами  -  она  сидела  в  кресле  возле
стены. Наши взгляды встретились, в ее глазах я  прочитал  смертельный  ужас.
Она попыталась подняться, но ее не пускали.
   "Лестат, - сказал я. - Чего ты хочешь? Я все сделаю...?
   Я остановился на полуслове. В  зал  втащили  гроб  с  тяжелыми  железными
замками. Я сразу все понял.
   "Где Арман?? - в отчаянии крикнул я.
   "Она хотела убить меня, Луи. Она сделала это, она, а не  ты!  Она  должна
умереть! - голос Лестата срывался. - Уберите этот ящик, Луи возвращается  ко
мне!? Он повернулся к Сантьяго.
   Но тот лишь рассмеялся  в  ответ.  Его  смех  подхватили  Селеста  и  все
остальные.
   "Вы же обещали мне?, - сказал им Лестат.
   "Я тебе ничего не обещал?, - ответил Сантьяго.
   "Они одурачили тебя, - сказал я Лестату. Они уже открыли крышку. - Обвели
вокруг пальца! Ты должен найти Армана, он здесь главный?.
   Но он, казалось, не понимал моих слов.
   Я плохо помню, что было дальше. Я отчаянно отбивался, кричал,  что  Арман
этого не допустит, чтоб они не смели прикасаться к Клодии. Меня  положили  в
гроб. Я отчаянно  сопротивлялся,  стараясь  не  думать  про  страшные  крики
Мадлен; боялся, что вот-вот  услышу  крик  Клодии.  Помню,  я  привстал,  из
последних сил задержал на мгновение тяжелую крышку, но вот  она  опустилась,
заскрежетали ключи, я понял, что замки заперты. Я вдруг вспомнил насмешливую
улыбку Лестата, его слова из прошлого: ?Голодный ребенок -  это  ужасно,  но
голодный вампир - еще хуже Ее крики услышали бы в самом  Париже?.  Это  было
так давно, в том ушедшем безмятежном мире, где мы так часто ссорились друг с
другом. Мое тело обмякло в душном ящике, но я повторил себе: ?Арман этого не
допустит. Он все равно нас найдет?.
   Я услышал скрип башмаков, гроб покачнулся, значит, его подняли с пола.  Я
уперся руками в стенки и закрыл глаза, стараясь привести мысли в порядок,  и
первым делом запретил себе двигаться или нащупывать крышку. На лестнице гроб
накренился, я  прислушался.  Крики  Мадлен  были  уже  едва  различимы,  мне
показалось, что она зовет Клодию, точно та могла нам помочь.
   "Зови Армана, - мысленно просил я. - Он уже должен вернуться домой?.
   Только мысль об ужасном унижении  услышать  собственный  голос,  запертый
внутри проклятого ящика, заставила меня сдержать крик.
   Но вдруг меня посетила страшная догадка: что, если он вообще  не  придет?
Может, у него есть другой гроб  в  каком-нибудь  отдаленном  особняке  и  он
останется там?..  Я  бешено  заколотил  в  дубовые  доски  гроба,  попытался
перевернуться, чтобы надавить на крышку спиной, но не  смог,  в  гробу  было
слишком тесно. Обливаясь холодным потом, я бессильно уронил голову.
   Крики Мадлен затихли вдали, я слышал только  мерные  шаги  и  собственное
дыхание.
   "Значит, он придет завтра. Завтра им придется все рассказать  ему,  и  он
найдет нас и выпустит на свободу?.  -  Гроб  резко  качнулся,  волна  свежей
прохлады проникла даже в душный запертый ящик. Я почувствовал запах  воды  и
сырой земли. Гроб небрежно бросили на землю, и удар болью отозвался  в  моем
измученном теле. Я осторожно потер локти, стараясь не прикасаться к  крышке,
чтобы не вспоминать об истинных размерах моей темницы, скрытых  спасительной
темнотой.
   Я  думал,  что  теперь  они  оставят  меня.  Но  они  не  ушли.  Вдруг  я
почувствовал новый, незнакомый мне, сырой запах. Затаив дыхание, прислушался
и в ту же секунду все  понял:  это  запах  цемента,  они  замуровывают  меня
кирпичами. Медленно я провел ладонью по лицу, вытирая пот со лба.
   "Это ничего?, - успокаивал  я  себя.  С  каждой  секундой  в  этом  ящике
становилось все теснее, точно мои плечи делались шире и шире. ?Завтра  ночью
он придет, а до тех пор я буду лежать здесь, как в  собственном  гробу.  Это
расплата за все мои ночи?.
   Так я говорил себе, но мои глаза наполнились слезами, и я снова ударил  в
крышку гроба. Я представил себе завтрашнюю ночь и все будущие ночи, а  чтобы
отвлечься от безумных мыслей, подумал о Клодии. Только бы еще хоть раз  меня
обняли ее руки, только бы хоть на мгновение  увидеть  ее  округлые  щечки  и
длинные, трепещущие ресницы, почувствовать нежное  прикосновение  губ.  Тело
одеревенело от усталости, но я из последних сил пинал ногами доски и царапал
их ногтями. Вскоре снаружи все стихло, замер вдали звук приглушенных  шагов.
Я кричал, звал ее: ?Клодия!?, пока шею не свело от отчаянных и бессмысленных
метаний и оцепенение сна медленно, подобно ледяному потоку, не  сковало  мои
члены. Я пытался позвать Армана, не думая о том, что это глупо и бесполезно:
этот мертвый сон не мог обойти стороной и его, он уже спит где-нибудь  и  не
может меня услышать. Последним усилием я надавил  на  крышку,  но  в  глазах
потемнело, силы оставили меня, и я провалился в небытие.
 
*** 
 
   - Меня разбудил г