оя  собственная
воля отказывалась повиноваться мне. Я подумал, что смерть Лестата, если  он,
конечно, умер, была бессмысленной жертвой. Я часто думал о нем,  вспомнил  и
теперь, но с теплотой и сожалением. Он был такой же потерянный  и  одинокий,
как мы все. Он не прятал от нас никакой тайны, просто сам  ничего  не  знал.
Ему нечего было знать. Я не мог разобраться в своих  мыслях,  но  уже  начал
понимать, что напрасно ненавидел Лестата. Я сидел на ступеньках  лестницы  в
полумраке, спиной к приоткрытой двери зала, и тупо  смотрел  на  собственную
расплывчатую тень на  грубом,  шероховатом  полу.  Внутренний  голос  шептал
мне: ?Усни?. И еще отчетливее: ?Забудь обо всем?.  Но  я  не  предпринял  ни
малейшей попытки встать и вернуться в гостиницу, хотя мне хотелось  туда;  я
вспомнил, как там  свежо  и  спокойно;  там,  среди  милой  и  недолговечной
роскоши, я смогу забыться, опуститься в мягкое  бархатное  кресло,  положить
ноги на каминную решетку и  смотреть,  как  языки  пламени  лижут  мраморные
изразцы,  и  видеть  в  бесчисленных  зеркалах  не  вампира,  а  усталого  и
задумчивого человека...
   "Беги туда?, - уговаривал я сам себя, ?беги прочь от  всего,  что  держит
тебя здесь?. И снова я подумал о Лестате.
   "Я был несправедлив к нему. Я  напрасно  его  ненавидел?,  -  повторял  я
шепотом, стараясь вытянуть мысль из темных глубин сознания, чтобы она обрела
законченную форму, понятную для меня самого.  Мой  шепот  походил  на  тихое
шуршание сухих листьев и эхом отдавался под каменными сводами лестницы.
   Вдруг из  темноты  отозвался  другой,  нечеловеческий  голос,  тусклый  и
ровный:
   "О чем ты? Почему ты был несправедлив к нему??
   Я обернулся так резко, что перехватило дыхание.  Вампир  сидел  рядом  со
мной, совсем близко.
   Я не поверил своим глазам:  это  был  тот  мрачный  шут,  которого  Арман
называл Сантьяго.
   Ничто в нем не напоминало прежнего жестокого злодея, хотя совсем  недавно
именно он напал на меня, и  Арман  его  ударил.  Его  черные  волосы  слегка
растрепались, с губ исчезла коварная ухмылка. Он пристально глядел на меня.
   "Это касается только меня одного?, - ответил я, и мой страх отступил.
   "Но ты назвал имя, я слышал?, - сказал он.
   "Имя,  которое  я  не  желаю  повторять?,  -  ответил  я,   избегая   его
внимательного взгляда. Я понял, как ему удалось одурачить меня и подобраться
так близко: он бесшумно подкрался сзади, согнувшись, и его  тень  совпала  с
моей тенью. Я тут же представил, как он скользит вниз по  лестнице  за  моей
спиной, и мне стало не по себе. Его присутствие тревожило  меня,  я  ему  не
доверял. Арман умел гипнотизировать, подчинять своей власти,  но  он  всегда
старался быть честным, понимал меня без слов. А  этот  вампир  был  насквозь
лжив, и я инстинктивно чувствовал его силу, едва ли не равную  силе  Армана,
но разрушительную и грубую.
   "Ты приехал в Париж, чтобы отыскать нас, а теперь сидишь один  на  темной
лестнице... - сказал он мирно и дружелюбно. - Почему бы тебе не подняться  к
нам? Пойдем, расскажи нам о нем; я знаю его, я узнал это имя?.
   "Ты не знаешь и не можешь его знать. Это был простой человек?,  -  соврал
я, повинуясь скорее чутью, чем разуму. Почему-то я не хотел, чтобы он знал о
Лестате и его смерти.
   "Ты хочешь сказать, что пришел сюда  предаваться  размышлениям  о  судьбе
какого-то человека и о справедливости по отношению к нему?? - спросил он без
малейшего намека на насмешку.
   "Я пришел сюда, чтобы побыть одному, не обижайся?, - пробормотал я.
   "Нехорошо быть одному в  таком  состоянии.  Ты  даже  не  слышал,  как  я
подошел... Ты нравишься мне. Пойдем наверх, к нам?. -  Он  медленно  потянул
меня за руку, я поднялся.
   Вдруг внизу блеснул свет, это открылась дверь комнаты Армана. Послышались
шаги - он шел сюда. Сантьяго отпустил меня. Я стоял недоумевая.  У  лестницы
появился Арман, на руках он  держал  Клодию.  Она  смотрела  вокруг  прежним
безразличным взглядом. Казалось, она ничего не замечает и думает о своем.  Я
не мог понять, что с ней происходит. Я взял Клодию из рук Армана, ее  нежное
тело приникло ко мне, как бывало в гробу перед сном.
   Резким и сильным движением руки Арман оттолкнул Сантьяго,  тот  упал,  но
тут же поднялся. Арман не дал Сантьяго опомниться и потащил его наверх.  Все
произошло так быстро, что я успел заметить лишь очертания черных облачений и
расслышать шарканье подошв по каменному  полу.  Через  мгновение  Арман  уже
стоял на верхней ступеньке один, и я неторопливо поднялся к нему.
   "Вам не удастся сегодня ночью безопасно покинуть театр, -  прошептал  он,
обращаясь ко мне. - Он подозревает вас Я пригласил вас сюда, и  он  считает,
что  имеет  право  познакомиться  с  вами  поближе.  Речь   идет   о   нашей
безопасности?.
   Следом за ним я вошел в зал, он повернулся ко Мне и прошептал на ухо:
   "Я должен предупредить тебя. Не отвечайте ни на какие  вопросы.  Говорите
как можно меньше о себе Спрашивайте сами, и перед вами  станут  распускаться
бутоны истины. И главное: храните молчание о своем втором рождении?.
   Он отошел от нас, но потом обернулся и поманил за собой в  полумрак,  где
уже собралось все общество. Они были похожи на мраморные статуи, их  лица  и
длинные руки светились в темноте, как наши.  И  я  подумал,  что  мы  и  они
сотканы из одной и той же плоти, - я так долго мечтал  об  этой  встрече  Но
теперь эта мысль отчего-то тревожила меня, особенно когда я подошел  поближе
и разглядел их отражения  в  высоких  зеркалах  между  ужасными  фресками  и
картинами. Я отыскал свободное кресло с резными ножками и  высокой  спинкой,
сел, и Клодия вдруг очнулась. Она наклонилась ко мне  и  прошептала,  что  я
должен слушаться Армана: ничего не говорить про Лестата и наше прошлое.  Мне
хотелось поговорить с ней без свидетелей, но Сантьяго непрерывно  следил  за
нами и только изредка переводил взгляд на Армана.  Вокруг  Армана  собрались
дамы, они обнимали его, и я смотрел на них в смятении. Их  стройные  фигуры,
прекрасные лица, изящные руки, скрывающие нечеловеческую силу, их колдовские
взгляды, обращенные к нам в тишине, не волновали и не восхищали  меня.  Меня
мучила ревность. Он поворачивался к каждой, целовал их, и я сходил с ума  от
ревности и страха, что он забыл  про  меня.  Он  подвел  их  ко  мне,  чтобы
познакомить, но я смутился и не знал, что де-лать.
   Я запомнил только два имени: Эстелла и Селеста.  Они  обе,  изящные,  как
фарфоровые статуэтки, тут же принялись с развязностью,  простительной  разве
что слепым, ласково ощупывать Клодию, гладить ее  сияющие  волосы,  касаться
даже ее губ. Она равнодушно терпела их ласки. И только мы с ней знали, что в
ее детском теле прячется  острый,  проницательный  ум  взрослой  женщины.  Я
удивлялся, глядя на нее: она поворачивалась к ним лицом, придерживая складки
платья, холодно улыбалась в ответ на их воо-хишенное обожание. Я забыл,  что
и сам когда-то вел себя с ней как с ребенком, несдержанно: тискал ее,  часто
брал на руки. В моей голове теснились разные мысли.  Я  вдруг  вспомнил  наш
разговор предыдущей ночью в гостинице и  ее  злобные  слова  о  любви  между
людьми; я все еще не мог прийти в себя после разговора с Арманом, -  который
не открыл мне ничего нового, и внимательно следил за вампирами,  вслушивался
в их шепот, вглядывался в темноту  возле  фресок.  Я  ни  о  чем  никого  не
спрашивал, но скоро понял,  что  представляет  из  себя  парижское  общество
вампиров. Мои худшие опасения подтвердились: недавний спектакль был правдой,
именно так они и жили.
   Я  стал  прислушиваться  к  разговору,  речь  зашла  об  искусстве.  Ради
безопасности в доме всегда был полумрак,  но  его  обитатели  высоко  ценили
живопись, и каждую  ночь  кто-нибудь  из  них  обязательно  прино-сил  новую
гравюру или работу современного мастера. Селеста, опустив холодную ладонь на
мою руку, с презрением говорила о  смертных  создателях  этих  произведений.
Эстелла посадила себе на колени Клодию и с наивным апломбом утверждала,  что
они, вам-пиры, только собирают эти жуткие картины, а при-думывают  их  люди,
которые способны на любую гадость.
   "Разве художник, создавая такую картину, творит зло?? -  спросила  Клодия
своим тихим, ничего не выражающим голосом.
   Селеста, откинув со лба черные кудри, рассмеялась:
   "Всякое воображаемое зло может стать настоящим, - ответила она,  и  в  ее
глазах вспыхнули враждебные огоньки. - Впрочем,  мы  стараемся  не  уступать
людям в разных способах убийства!?
   Она возбужденно, даже нервно засмеялась, наклонилась вперед и дотронулась
до колена Клодии. Та безучастно встретила ее взгляд и  снова  погрузилась  в
молчание,  Сантьяго  подошел  и  завел  разговор  о  наших  апартаментах   в
гостинице. По-театральному размахивая руками, он старался убедить нас в том,
что жить там очень опасно,  как  бы  между  делом  демонстрируя  удивительно
точное знание наших комнат и обстановки.  Он  даже  в  деталях  описал  наши
гробы, которые, по его словам, вызывали в нем дрожь отвращения.
   "Перебирайтесь сюда! - обратился он ко мне по-детски  непринужденно,  как
тогда на лестнице. - Живите с нами вместе, и не надо будет осторожничать.  У
нас надежная охрана... Кстати, расскажи мне, откуда вы взялись.  -  Сантьяго
присел на пол возле моего кресла. - Мне знаком  твой  акцент,  ну-ка,  скажи
что-нибудь?.
   Смутная тревога закралась в мое сердце: оказывается, я с акцентом  говорю
по-французски, но в тот момент я думал о другом. Я чувствовал в  себе  самом
отражение его сильной воли и властности, они росли во мне с каждой  минутой.
Беседа продолжалась.
   Эстелла говорила, что только черный цвет подходит вампиру, что пастельное
платье Клодии хоть и очаровательно, но безвкусно.
   "Мы сливаемся с ночью, - вещала она, - благодаря траурному  блеску  наших
одежд?.
   Она прижалась щекой к Клодии и  рассмеялась,  пытаясь  смягчить  резкость
своих слов. Вслед за ней засмеялась Селеста, Сантьяго и все  остальные,  зал
наполнился неземными звуками тонкого  серебристого  смеха  и  нечеловеческих
голосов. Они отражались от разрисованных стен, и огоньки свечей дрожали.
   "Но как спрятать такие локоны??  -  лукаво  спросила  Селеста,  перебирая
золотые волосы Клодии. Только теперь я обратил внимание,  что  все  вампиры,
кроме Армана, красили волосы в черный цвет. И одевались они только в черное,
вот почему мне казалось, будто все мы  -  мраморные  статуи,  вырезанные  из
каменной глыбы одним и тем же резцом и разукрашенные одной и той же  кистью.
И это тревожило меня, страшно тревожило, но я не мог разобраться почему.
   Я встал и отошел к зеркалу, подальше  от  них,  и  посмотрел  на  мрачное
общество  за  моим  плечом.  Клодия  сверкала  среди  них,  точно   одинокий
бриллиант. Наверное, так же выглядел бы здесь спящий внизу юноша - Дэнис.  Я
вдруг понял, что с ними мне невыносимо скучно. Все здесь было до  отвращения
скучно и неинтересно. Одни и те же алчущие  глаза,  одни  и  те  же  плоские
шутки, унылый звон медного колокола.
   Только жажда знаний отвлекала меня от тоскливых раздумий.
   "Вампиры Восточной  Европы,  -  донесся  до  меня  голос  Клодии,  -  это
чудовищные создания, что у них общего с нами??
   "Они - мертвецы, призраки, - еле слышно ответил Арман, его голос издалека
был тише шепота, но  все  вокруг  расслышали  его  слова  Наступила  мертвая
тишина. - В их жилах течет другая кровь, кровь  черни.  Они  превращаются  в
вампиров так же, как мы, только неумело и неосторожно. В старые  времена...?
Он осекся. Я увидел отражение его лица в зеркале: оно вдруг застыло  суровой
маской.
   "Расскажи нам про старые времена?, - попросила Селеста, ее твердый  голос
трепетал от возбуждения.
   Сантьяго поддержал ее и сказал так же сладострастно:
   "Да, в самом деле, расскажи нам про шабаши, про отвары из волшебных трав,
способные сделать нас невидимыми.  -  Он  улыбнулся.  -  И  как  сжигали  на
кострах!?
   Арман смотрел на Клодию.
   - ?Берегись этих монстров, - сказал он и,  окинув  внимательным  взглядом
Селесту и Сантьяго, добавил:
   - Этих призраков. Они нападут на тебя, как на простого человека?.
   Селеста  передернула  плечами,  пробормотала   что-то   презрительным   и
надменным тоном, как аристократка о вульгарном деревенском родственнике.  Но
я смотрел на Клодию: ее глаза снова затуманились, и она поспешно отвернулась
от Армана.
   Беседа  возобновилась,  и  под  сводами  зала  снова  зазвучали  манерные
светские   голоса.   Они   вспоминали   свои   ночные   убийства,   делились
впечатлениями, сосредоточенно и спокойно  обсуждали  детали.  Иногда  словно
молния вспыхивала в полутьме: кто-то призывал к особой жестокости. В дальнем
углу Одного вампира попрекали за то, что он слишком романтично  воспринимает
жизнь людей, что ему не хватает смелости и он всегда отказывается  от  самых
захватывающих  развлечений.  Высокий  и  худой,  он   выглядел   простовато,
постоянно пожимал плечами, медленно выговаривал слова, тупо размышлял вслух:
улечься ли в гроб до завтрашнего вечера или остаться здесь.  Но  не  уходил,
подвластный воле искусственно созданного общества, превратившего бессмертных
в сборище конформистов. Как Лестату удалось разыскать их?  Появлялся  ли  он
здесь вообще? Если - да, то почему он ушел? Лестат не  стал  бы  подчиняться
чужой воле, он всегда стремился сам встать во главе. Как, должно  быть,  они
восхищались его изобретательностью, кошачьей манерой забавляться  со  своими
жертвами. И слово ?упустил?... оно звучало здесь так часто.  Не  упустить  -
вот что было для меня жизненно  важно,  когда  я  только  становился  зрелым
вампиром. Ты ?упустил? возможность убить  того  ребенка,  говорили  они.  Ты
?упустил? шанс напугать ту бедняжку или довести до  безумия  того  человека,
хотя это было так просто.
   У меня снова  разболелась  голова,  и  мне  снова  захотелось  немедленно
выбраться на свежий воздух, покинуть это сборище. Но я взглянул на Армана  и
понял, что не могу уйти. Я не забыл его предостережений, но не они, а  нечто
иное заставило меня  оставаться  на  месте.  Он  принимал  участие  в  общем
разговоре, вставляя время от времени короткие замечания, или кивал  головой,
но между ним и остальными всегда сохранялась дистанция. Мое Сердце забилось:
я заметил, что чаще всего он смотрит на меня, но, как и прежде, равнодушно и
отчужденно. Предупреждение об опасности эхом звучало у меня  в  ушах,  но  я
решил пренебречь им,  хотел  уйти  из  театра  как  можно  скорей,  стоял  и
безучастно прислушивался к разговору, и все, что слышал, было скучно,  глупо
и бесполезно.
   "Значит, нет ни законов, ни преступлений?? - спросила Клодия. Я  встретил
в зеркале ее взгляд.
   "Преступление? Какая скука - воскликнула Эстелла и взглянула  на  Армана.
Тот усмехнулся в ответ. - А скука - это смерть!? - прокричала  она,  обнажая
клыки. Арман устало поднес руку ко лбу, изображая испуг.
   Сантьяго вмешался в разговор.
   "Преступление! - сказал он.  -  Да,  есть  одно  преступление.  Мы  будем
преследовать совершившего его, пока не настигнем и не уничтожим.  Догадайся,
о чем я говорю. - Он посмотрел на Клодию, потом перевел тяжелый, пристальный
взгляд на меня. Лицо Клодии походило  на  застывшую  гипсовую  маску.  -  Вы
должны это знать, иначе почему вы храните в тайне имя того, кто посвятил вас
в вампиры??
   "Что это значит?? - Клодия слегка округлила глаза.
   Наступила гробовая тишина, все смотрели на Сантьяго. Он  выставил  вперед
ногу и, заложив руки за спину, наклонился над Клодией. Глаза его засветились
свирепой  радостью.  Ему  приятно  было  очутиться  в  центре  внимания.  Он
неторопливо подошел ко мне сзади и, положив руку на  мое  плечо,  вкрадчивым
голосом спросил:
   "Так ты не догадываешься, что это за преступление? Разве ваш  учитель  не
рассказал тебе??
   Он попытался развернуть меня к себе лицом, потянул за  плечо,  постукивая
пальцем в такт ускоряющемуся ритму моего сердца.
   "Преступление, приговор за которое - смерть... Убийство  себе  подобного,
убийство другого вампира!?
   "А!? - звонко рассмеялась Клодия. Половицы слабо скрипнули под ее  легкой
ножкой, она подошла ко мне, окруженная волной бледно-лилового  шелка,  взяла
меня за руку и сказала:
   "А я-то боялась, этот смертный грех - родиться на свет из  пены  морской,
как Венера и мы с Луи. Наш учитель! Пошли, Луи, нам пора!? - И она  потянула
меня к выходу.
   Арман засмеялся, но Сантьяго молчал. Мы были уже на пороге,  когда  Арман
поднялся с кресла и сказал:
   "Добро пожаловать, завтра и всегда!?
   Я перевел дыхание только на улице. Шел дождь, бульвары  были  пустынны  и
прекрасны. Ветер гнал по мостовой обрывки бумаг. Раздался глухой,  ритмичный
стук подков  -  одинокий  экипаж  неторопливо  обогнал  нас  и  скрылся  под
бледно-лиловым небом. Я шел так быстро, что Клодия не поспевала за мной, и я
взял ее на руки.
   "Мне они не нравятся?, - сказала она с ожесточением, когда мы подходили к
гостинице.  Даже  в  огромном,  ярко  освещенном  вестибюле  отеля  в   этот
предрассветный час царили покой  и  тишина.  Точно  привидение,  я  бесшумно
прокрался мимо клерков, спавших за стойками.
   "Ради того,  чтобы  разыскать  их,  я  проехала  полмира,  но  теперь  не
испытываю к ним ничего, кроме презрения и ненависти!?
   Клодия  яростно  сорвала  шляпку  и  молча  направилась  в  гостиную;   я
последовал за ней. Косые струи дождя хлестали по высоким окнам. Я зажег одну
за другой все лампы в комнате,  потом  свечи  в  серебряных  канделябрах;  я
подносил их к газовой лампе, как часто делали и Клодия,  и  Лестат  в  нашем
доме на Рю-Рояль. Потом отыскал обитое коричневым бархатом кресло, о котором
мечтал, сидя на лестнице в театре, и опустился в него в полном  изнеможении.
На мгновение мне почудилось, что комната охвачена огнем, как при  пожаре.  Я
остановил взгляд на пейзаже в позолоченной раме на стене напротив. И смотрел
на бледно-голубые деревья,  склоняющие  кроны  над  прозрачным  ручейком,  и
колдовские чары наконец развеялись. Им ни за что не добраться до  нас,  пока
мы здесь, мысленно успокаивал я себя, но понимал, что это глупый самообман.
   "Я в опасности, я в опасности?, - с бессильной яростью твердила Клодия.
   "Откуда они могут знать, что мы сделали с ним? Кроме того, не ты, а мы  -
в опасности! Неужели ты хоть на секунду можешь допустить, что  я  не  считаю
себя виноватым в смерти Лестата? Но даже если бы я не был замешан в  этом...
- Клодия приблизилась ко мне, и я было протянул руки ей навстречу, но тут же
опустил их, натолкнувшись на свирепый взгляд огромных  глаз.  -  Неужели  ты
думаешь, что я покинул бы тебя перед лицом смертельной угрозы??
   Я посмотрел на нее и не поверил своим глазам: Клодия улыбалась.
   "Нет, Луи, я знаю, ты меня никогда  бы  не  оставил,  -  сказала  она.  -
Опасность удерживает тебя возле меня...?
   "Любовь - вот что удерживает меня рядом с тобой?, - тихо возразил я.
   "Любовь? - Она на мгновение задумалась. - Что ты называешь любовью??
   Мое лицо  исказилось  от  боли,  она  подобралась  еще  ближе  и  прижала
крошечные ладони к моим щекам. Они были холодны, как лед, и я понял,  что  и
Клодия, и я не насытились кровью юноши. Она согрела нас только на время.
   "Ты привыкла к моей любви  и  не  замечаешь  ее,  -  ответил  я.  -  Узы,
соединившие нас, нерасторжимы, как если б мы были обвенчаны перед алтарем  в
церкви?.
   Но не успел я договорить, в моей душе зашевелились  прежние  сомнения.  Я
вспомнил ее резкие и насмешливые слова о любви прошлой ночью и отвер-нулся.
   "Ты, не задумываясь, бросишь меня, променяешь на Армана, стоит ему только
поманить...?
   "Никогда!? - возразил я.
   "Ты покинул бы меня, потому что ты нужен ему не меньше, чем он  тебе.  Он
давно тебя ждет...?
   "Никогда...? - повторил я, встал и направился к гробу.
   Дверь номера была заперта изнутри,  но  она  вс