онной  решеткой  на  фоне  серых  облаков  рассыпались
сиреневые искры огней далекого города. Какова  же  на  вкус  их  кровь?  Чем
отличается горячая живая человеческая кровь  от  крови  демона?  Я  невольно
провел языком по н„бу и острым клыкам во рту.
   Подумай об этом, Убийца Волков!
   Я медленно поднялся  на  ноги.  Это  оказалось  легко,  словно  тело  мое
подчинялось чьей-то сильной воле. Взяв в руки связку ключей, прихваченную из
внешней комнаты, я отправился осматривать остальную часть башни.
 
Глава 6 
 
   Пустые комнаты. Зарешеченные окна. Великое и бесконечное покрывало  ночи,
раскинутое над зубчатыми  стенами.  Вот  все,  что  удалось  мне  обнаружить
наверху.
   Но на нижнем этаже башни, как раз возле  двери  на  лестницу,  ведущую  в
подземную темницу, я увидел приготовленный просмоленный факел и в нише рядом
с ним трутницу. На пыльном полу я заметил следы. Когда  я  наконец  подобрал
нужный ключ, прекрасно смазанный замок легко открылся.
   Я  зажег  факел  и  по  узким  выщербленным  ступеням  стал   спускаться.
Доносящийся откуда-то снизу запах заставлял меня морщиться от отвращения.
   Мне был хорошо знаком этот запах, его можно было почувствовать  на  любом
парижском кладбище. У Невинных мучеников он был особенно густым и едким,  но
приходилось дышать этим нездоровым воздухом  всякий  раз,  когда  необходимо
было сделать покупки в тамошних лавчонках или обращаться к  услугам  писцов.
Это был запах разлагающихся тел.
   Поначалу мне едва не стало дурно, и я даже поднялся на несколько ступенек
обратно, но все же запах показался мне не слишком сильным. К тому же  аромат
горящей смолы помогал перебороть отвращение.
   Я стал спускаться дальше. Что ж, если там, внизу, лежат  мертвецы,  я  не
должен убегать от них.
   Однако на первом подземном уровне я не обнаружил  никаких  трупов.  Здесь
был только просторный холодный склеп, ржавые железные двери которого  стояли
распахнутыми настежь. Внутри я увидел три огромных каменных  саркофага.  Все
здесь очень  напоминало  расположенную  выше  комнату  Магнуса,  только  эта
комнатка была значительно меньше. Такой же низкий сводчатый  потолок,  такой
же грубо сложенный камин, зияющий в стене...
   А все это могло означать лишь одно: когда-то здесь  тоже  спали  вампиры.
Кто станет устраивать камин в подземном склепе? Мне, во всяком случае, такие
чудаки неизвестны. А здесь имелись даже каменные скамьи. Саркофаги  все  как
один были почти точными копиями того, который я уже видел, и  на  всех  были
высечены огромные фигуры.
   Все вокруг, однако, покрывал толстый слой вековой пыли, отовсюду  свисала
паутина. Никаких сомнений в том, что здесь давно уже не обитают  вампиры.  И
все-таки мне это казалось странным. Куда же  делись  те,  кто  спал  в  этих
гробах? Сожгли они себя  так  же,  как  сжег  себя  Магнус,  или  продолжают
существовать в каких-либо иных местах?
   Один за другим я открыл саркофаги. Но  не  увидел  внутри  ничего,  кроме
пыли.  Никаких  признаков  присутствия  вампиров,  никаких  свидетельств  их
существования.
   Не обращая внимания на все усиливающийся  запах  разложения  и  тлена,  я
продолжал спускаться по лестнице. Вскоре запах стал просто невыносимым.
   Он явно шел из-под двери, которую я теперь  отчетливо  видел  внизу.  Мне
было трудно заставить себя идти вперед. Конечно, будь я смертным, этот запах
был бы мне крайне неприятен, но то отвращение, которое я чувствовал  сейчас,
было во много раз сильнее. Я испытывал  непреодолимое  желание  бежать  куда
глаза глядят. Я остановился, чтобы перевести дыхание, а затем заставил  себя
двинуться дальше. Мне очень хотелось узнать, что же делал там старый демон.
   То, что я увидел, превзошло самые худшие мои опасения.
   В расположенной глубоко под землей камере  лежала  гора  трупов  в  самых
разных стадиях разложения - голые кости и гниющая плоть, кишащая  червями  и
насекомыми. Испуганные  светом  факела  крысы  бросились  наутек  в  сторону
лестницы, я чувствовал,  как  их  тела  и  лапы  скользили  по  моим  ногам.
Отвратительный запах вызывал у меня тошноту, в горле стоял ком. И  в  то  же
время я не  в  силах  был  отвести  взгляд  от  этой  горы  мертвых  тел.  Я
чувствовал, что должен увидеть и понять нечто очень важное. Я  заметил,  что
все они были когда-то мужчинами, -  об  этом  свидетельствовали  остатки  их
обуви и одежды. И у всех были точно такие же, как и у меня, светлые  волосы.
Те, чьи черты лица еще можно было  разглядеть,  оказались  молодыми  людьми,
высокими и  стройными.  А  тот,  который,  судя  по  всему,  оказался  здесь
последним и чье  разлагающееся,  растекающееся  тело  с  протянутыми  сквозь
решетку руками лежало теперь на полу, был поразительно похож на меня, и  нас
можно было бы принять за братьев.
   Я словно в тумане шел вперед, пока наконец не коснулся носком башмака его
головы. Опустив пониже факел,  чтобы  лучше  рассмотреть  лицо,  я  едва  не
вскрикнул. Несмотря на облепивших мертвеца насекомых, я сумел  увидеть,  что
глаза его были голубыми!
   Я зашатался и в ужасе попятился. Мне  вдруг  показалось,  что  он  сейчас
вскочит и схватит меня за ноги.  Наверное,  это  было  вызвано  тем,  что  я
споткнулся о тарелку с  остатками  испорченной  пищи  и  о  кувшин,  который
опрокинулся и  разбился,  отчего  по  полу  растеклась  отвратительная  лужа
свернувшегося и вонючего молока.
   Я вдруг почувствовал сильную боль в груди, и изо рта у меня хлынула струя
крови. Чтобы хоть немного прийти в себя, я вынужден был выскочить за дверь.
   Несмотря на головокружение и тошноту, я не мог  отвести  глаз  от  крови,
волшебным алым цветом светившейся в отблесках факела, постепенно темневшей и
уходящей в щели между плитами пола. Кровь была живой, и  ее  сладкий  запах,
словно свежая струя,  ворвался  в  отвратительную  вонь  разлагающихся  тел.
Сильнейшая жажда заставила меня забыть о тошноте. Спина моя согнулась,  и  с
удивительной для меня самого гибкостью я стал наклоняться все ниже и ниже.
   Все это время я не переставал думать о неизвестном мне молодом  человеке.
Его притащили сюда еще живым, и пища, испорченные остатки которой  я  видел,
служила либо для поддержания его  сил,  либо  для  того,  чтобы  пытать  его
голодом. Он умер, запертый в подземелье вместе с гниющими трупами, сознавая,
что обречен вскоре стать одним из них.
   Господи! Как можно вынести подобные муки? Ужасные мучения!  Скольким  еще
юношам с такими же светлыми волосами и голубыми глазами пришлось испытать то
же самое?
   Я уже стоял на коленях, все ниже и ниже наклоняя голову. В левой  руке  я
продолжал сжимать факел, а мой язык непроизвольно высунулся изо рта  и  стал
походить на шевелящегося слизняка. Вот он уже коснулся пола,  лизнул  лужицу
крови... Непередаваемое, восхитительное ощущение! Удовольствие,  переходящее
едва ли не в экстаз!
   Неужели я это делаю? Неужели это я слизываю с пола кровь  в  какой-нибудь
паре дюймов от горы трупов? Неужели это  мое  сердце  замирает  от  восторга
рядом с мертвым телом мальчика, которого Магнус притащил сюда точно так  же,
как притащил меня? Рядом с мальчиком, обреченным на  смерть  вместо  вечного
бессмертия?
   Я все лизал и лизал. В колеблющемся свете факела комната  то  освещалась,
то вновь погружалась в темноту. Волосы  покойника  касались  моего  лица,  а
похожий на осколок хрусталя глаз неотрывно смотрел на меня.
   Почему же я избежал участи  быть  заключенным  в  это  подземелье?  Какое
испытание удалось мне выдержать, чтобы не трясти сейчас эти толстые  решетки
и не кричать от ужаса, чтобы не испытывать того кошмара,  который  охватывал
меня  в  комнатке  деревенского  кабачка,  словно  провидение  подавало  мне
тревожный сигнал?
   Меня колотило, руки и ноги дрожали. И  тут  я  услышал  какой-то  ужасный
звук, но не сразу понял, что звук этот  -  мой  собственный  душераздирающий
крик, вырвавшийся из самых глубин моего существа, такой  же  завораживающий,
как и вид алой крови, голубых глаз юноши, как поблескивание в  свете  факела
шевелящихся червей и крыльев насекомых.
   Отбросив в сторону факел,  я  пятился  на  четвереньках,  пока  вновь  не
наткнулся на оловянную тарелку и разбитый кувшин. Вскочив наконец на ноги, я
бросился по  лестнице  наверх,  с  грохотом  захлопнув  дверь  темницы.  Мой
отчаянный дикий крик уносился к самой верхушке башни и,  казалось,  достигал
неба.
   Эхо его отдавалось от каменных стен, еще больше  усиливаясь  и  буквально
оглушая меня. Но я не в силах был замолчать.
   В конце концов я заметил, что сквозь узкие бойницы и зарешеченные окна  в
башню проникает бледный свет холодного утра. Крик сам собою затих. Я увидел,
как засветились камни стен и все окружающие меня предметы,  и  почувствовал,
что струящийся потоком свет обжигает мне веки.
   Времени на размышления не оставалось, и я помчался во внутренние покои.
   Когда я  наконец  выбрался  из  узкого  прохода,  комната  была  освещена
тусклыми  пурпурными  лучами  утра.   Казалось,   что   заполняющие   сундук
драгоценности пришли в движение, и их  сияние  буквально  ослепило  меня.  Я
торопливо поднял крышку саркофага.
   Быстро скользнув внутрь, я поставил крышку на место. Болезненные ощущения
на коже лица и рук исчезли. Теперь я был в безопасности. Я лежал  совершенно
неподвижно и, постепенно забывая о своих  бедах  и  горестях,  погружался  в
бездонную пропасть бесконечной тьмы.
 
Глава 7 
 
   Меня разбудила жажда.
   Я мгновенно вспомнил, где нахожусь и кем  я  теперь  стал.  Меня  уже  не
мучили сны о холодном белом вине,  прохладных  на  ощупь  яблоках  и  зелени
деревьев и травы в отцовском саду.
   В  темноте  узкого  пространства  гроба  я  провел  языком  по  зубам   и
почувствовал, что клыки мои чрезвычайно велики и остры как ножи.
   В башне кто-то был, и, хотя этот смертный  еще  не  приблизился  к  двери
внешнего помещения, я мог читать его мысли.
   Я ясно ощутил его напряжение и беспокойство при виде незапертой двери  на
лестницу. Такого никогда раньше не  случалось.  Я  почувствовал  его  страх,
когда он увидел на полу обугленные головешки, и услышал,  как  он  испуганно
позвал: ?Хозяин?!? Я понял, что это слуга, и в то же время догадался, что он
коварен и вероломен.
   Способность  слышать  его  тайные  невысказанные  мысли   взволновала   и
заинтересовала меня.  Но  что-то  меня  при  этом  очень  беспокоило...  Его
запах!...
   Приподняв тяжелую крышку каменного саркофага, я  выбрался  наружу.  Запах
был очень слабым,  но  противостоять  его  притягательности  я  не  мог.  Он
напоминал мне мускусный запах первой в моей жизни продажной  девки,  в  чьей
постели я оказался, чтобы удовлетворить юношескую страсть. Я  вспомнил  и  о
восхитительном аромате жареной оленины, и о том, какой  восторг  он  вызывал
после многих  и  многих  дней  нестерпимого  голода  в  иные  зимы.  Он  был
восхитителен, как запах вина нового урожая, свежих  яблок  или  чистой  воды
несущихся с гор потоков, которую я в жаркие летние дни пил пригоршнями.
   Должен признаться, что этот запах казался мне  во  сто  крат  чудеснее  и
вызывал у меня острый, почти животный аппетит.
   Я с легкостью, словно  плывя  в  темноте,  преодолел  туннель,  вытолкнул
закрывавший его камень и оказался во внешней комнате.
   Я увидел перед собой побледневшего от ужаса смертного.
   В голове этого высохшего, худого и слабого старика путались разнообразные
мысли и предположения.  Я  понял,  что  он  служит  одновременно  конюхом  и
кучером, но не был уверен в правильности своих догадок.
   И тут меня обдала его жаркая злоба по отношению ко мне. В его  преступных
намерениях не оставалось никаких сомнений.  Пока  он  внимательно  оглядывал
меня с головы до ног, в душе его кипела бешеная ненависть. Это он раздобыл и
принес великолепную одежду, которая была на мне. И именно он присматривал за
несчастными узниками подземной темницы, пока они были еще живы.  Почему  же,
вопрошал он в безмолвной ярости, я сейчас не там?
   Как вы догадываетесь, моя любовь к нему от подобных мыслей  не  возросла.
Больше того, я готов был убить его голыми руками.
   - Где хозяин? - в отчаянии спросил он. - Где мой господин?
   Интересно, за кого принимал  он  своего  хозяина?  Наверное,  считал  его
чародеем при королевском дворе. Но теперь власть  и  могущество  перешли  ко
мне. И этот человек явно не обладал какой-либо полезной для меня информацией
и ничего интересного рассказать не мог.
   Как только я, хоть и  против  его  воли,  узнал  все  это,  внимание  мое
переключилось на пульсирующие вены, выступающие под кожей его  лица  и  рук.
Исходящий от него запах буквально сводил меня с ума.
   Я чувствовал тихое биение его сердца и явственно представлял себе, какова
может быть на вкус его кровь. При одной мысли о том, как эта  теплая  густая
кровь станет  растекаться  по  моим  венам,  меня  захлестнуло  предвкушение
восторга.
   - Твой господин умер, он сгорел, - пробормотал я, медленно приближаясь  к
нему и удивляясь равнодушию в своем голосе.
   - Не может быть, вы лжете, - ответил  он  и  обвел  взглядом  почерневшие
стены, потолок, двери.
   Он был вне себя от ярости, и злоба его ярким  светом  пульсировала  перед
моими глазами. Я отчетливо чувствовал  его  горечь,  отчаяние,  то,  как  он
лихорадочно размышляет над моими словами.
   Я был во власти собственного аппетита и не испытывал  никакой  жалости  к
этому человеку. Что может сравниться с притягательностью живой плоти?
   Он тоже это понял. Не знаю как, но он догадался о моих мыслях и чувствах.
Бросив на меня полный ненависти взгляд, он кинулся к лестнице.
   Но я мгновенно поймал его. Для меня это не составило  никакого  труда,  и
сознание легкости, с какой я это проделал, доставило  мне  удовольствие.  Не
успел я подумать, что следует догнать его, как уже  оказался  рядом  с  ним,
даже не заметив,  каким  образом  мне  удалось  преодолеть  разделявшее  нас
расстояние. И вот он уже у меня в  руках,  оторванный  от  пола,  болтает  в
воздухе ногами и пытается ударить меня.
   Я держал его на весу с такой  же  легкостью,  с  какой  взрослый  сильный
мужчина держит на руках ребенка. Он  лихорадочно  пытался  придумать  способ
спастись, но в голове его все смешалось от ужаса.
   Однако то, что я видел перед собой, начисто заслонило от меня его  полный
беспорядочных мыслей разум.
   Глаза его больше не были зеркалом его души - они превратились в  радужные
студенистые шары, а его тело стало для меня  не  более  чем  извивающимся  и
корчившимся кусочком наполненной кровью плоти. И я должен был либо  получить
его, либо умереть.
   Поначалу мне казалось  ужасным,  что  я  вынужден  буду  питаться  живыми
существами, теплой кровью, струящейся по  артериям  и  венам,  но  теперь  я
считал это восхитительным. Он - это он, а  я  -  это  я,  и  я  был  намерен
устроить для себя пиршество.
   Я поднял человека ко рту и разорвал зубами  артерию  на  его  шее.  Поток
крови хлынул, обжигая мне н„бо, отчего я вскрикнул и  еще  теснее  приник  к
ране губами. Его кровь не походила ни на горячий нектар, который подарил мне
его хозяин, ни на чудесный эликсир, который я слизывал с пола темницы.  Нет,
она скорее была похожа на превратившийся вдруг в жидкость  свет.  А  сильное
человеческое  сердце,  заставляющее  кровь  мчаться   по   венам,   источник
умопомрачительного запаха, было на вкус в тысячи раз восхитительнее.
   Я чувствовал, как вздымаются мои плечи, как пальцы все  глубже  и  глубже
погружаются в плоть, как бешено колотится мое сердце. Я не видел вокруг себя
ничего, кроме этой крошечной  бьющейся  души,  я  почти  терял  сознание  от
восторга, и при этом мне казалось, что, кто бы он ни был,  этот  человек  не
имеет никакого отношения к происходящему.
   Мне пришлось собрать в кулак  всю  волю,  чтобы  заставить  себя  вовремя
оторваться от него. Мне так хотелось услышать,  как  перестанет  биться  его
сердце,  как  оно  станет  замедлять  удары,  постепенно  останавливаясь,  и
чувствовать, что в этот момент он находится целиком в моей власти.
   Но я не осмелился.
   Когда я ослабил хватку, он тяжело рухнул на пол, раскинув в стороны  руки
и ноги. Из-под его полуприкрытых век виднелись белки глаз.
   Вид мертвого тела буквально заворожил меня, я был не в силах  отвести  от
него взгляд. От моего внимания не ускользнула ни одна,  даже  самая  мелкая,
деталь. Я видел, как он в последний раз вздохнул, как обмякло и затихло  его
тело, без борьбы отданное в объятия смерти.
   Его кровь подарила мне ощущение приятного тепла. Я  чувствовал,  как  она
течет внутри моего тела. Прижав ладони к щекам, я  заметил,  что  они  очень
горячие. Обратил я внимание и  на  то,  что  зрение  мое  стало  удивительно
острым. Я вдруг почувствовал себя невероятно сильным.
   Подхватив с пола мертвое тело, я потащил его вниз по  винтовой  лестнице,
которая вела в наполненную ужасным запахом темницу, и там швырнул  на  груду
других трупов.
 
Глава 8 
 
   Пора идти. Пришло время проверить свои  силы.  Набив  карманы  и  кошелек
деньгами, я прицепил к поясу украшенную драгоценными  камнями  шпагу,  после
чего вышел из башни и запер за собой тяжелые железные ворота.
   Судя по всему, башня была  единственным,  что  осталось  от  разрушенного
особняка. Ветер донес до меня конский запах, очень сильный и приятный,  и  я
понял, что наделен теперь поистине звериным чутьем. Я тихо обогнул  башню  и
увидел постройку, служащую временной конюшней.
   Внутри я  обнаружил  не  только  очень  красивый  экипаж,  но  и  четырех
великолепных гнедых кобыл. Удивительно, но они нисколько меня не боялись.  Я
целовал их гладкие бока и длинные мягкие морды Они настолько восхитили меня,
что я готов был провести рядом множество долгих часов и познакомиться с ними
как можно ближе, узнать о них все, что только можно.  Но  мне  не  терпелось
отправиться дальше.
   В конюшне был и человек. Едва войдя внутрь, я почувствовал его запах.  Но
он крепко спал, а когда я разбудил  его,  то  увидел,  что  это  всего  лишь
придурковатый парень, не  представляющий  для  меня  ровным  счетом  никакой
опасности.
   - Я твой новый хозяин, - сказал я, вкладывая ему в ладонь золотую монету,
- но сегодня ты мне  не  понадобишься.  Все,  что  от  тебя  требуется,  это
оседлать для меня лошадь.
   У него хватило ума понять мои слова и даже ответить, что в конюшне нет ни
единого седла, прежде чем он снова лег и заснул.
   Что ж, ладно. Я отрезал кусок от длинных поводьев,  накинул  его  в  виде
уздечки на самую красивую кобылу и выехал верхом на ней без седла.
   У меня не хватает слов,  чтобы  описать  свои  чувства.  Мчащаяся  вперед
кобыла, ледяной ветер, бьющий в  лицо,  и  высокий  черный  шатер  неба  над
головой...  Я  всем  телом  приник  к  лошади  и  буквально  слился  с  ней.
Стремительно несясь по заснеженному простору, я хохотал  во  весь  голос,  а
иногда даже принимался петь. Мне удавалось взять невероятно высокие ноты,  а
потом я переходил на бархатный баритон. Время от времени я просто выкрикивал
что-то веселое. Да, мне должно было быть весело и радостно. Но  разве  может
чудовище испытывать подобные чувства?
   Конечно, мне хотелось немедленно скакать в Париж, но я понимал,  что  еще
рано, что я пока к этому не  готов.  Слишком  мало  я  знал  о  своих  новых
возможностях  и  способностях.   А   потому   поскакал   в   противоположном
направлении,  пока  не  оказался  наконец  на  окраине  какой-то   маленькой
деревушки.
   Вокруг не было видно ни души. Я подъехал к небольшой церкви,  и  вдруг  к
ощущению беспредельного счастья, которым я был  охвачен,  приметалось  чисто
человеческое желание, импульсивный порыв.
   Я быстро спешился, подошел к двери ризницы и подергал ее за ручку.  Замок
легко открылся, и я прошел к ограде перед святым престолом.
   Мне трудно объяснить, что  я  в  тот  момент  чувствовал.  Навер