сех к порядку и потребовал внимания.
   - Мало того, что он оскверняет святые места, - кричал он,  -  мало  того,
что ведет себя как простой смертный!  Сегодня  ночью  в  одной  из  деревень
недалеко от Парижа он привел в ужас всех  верующих,  собравшихся  в  церкви.
Весь Париж теперь говорит об этом кошмаре, о вампирах, выскочивших из  могил
под самым алтарем. Говорят  о  нем  и  этой  женщине,  над  которой  он  без
разрешения и соблюдения ритуалов произвел Обряд Тьмы! Точно такой же,  какой
был произведен над ним самим.
   Послышались  вздохи,  глухой  ропот  и  шум.  А  старая  королева  издала
одобрительный вопль.
   - Это очень тяжкие преступления, - продолжал вопить мальчишка.  -  Говорю
вам, они не должны уйти отсюда безнаказанными! А кто из вас не знает, как он
насмехался над всеми  на  сцене  бульварного  театрика,  которым  сам  же  и
владеет, как какой-нибудь смертный? Там перед тысячами  парижан  он  щеголял
мастерством и  умением,  присущими  только  Детям  Тьмы!  Ради  собственного
развлечения и на потеху толпы  он  раскрыл  секреты,  которые  мы  тщательно
хранили в течение многих веков.
   Склонив голову  набок  и  потирая  руки,  старая  королева  вопросительно
смотрела на меня.
   - Это все правда, мой мальчик? - спросила она. - Ты действительно сидел в
ложе в ?Опера?? Стоял  перед  огнями  рампы  ?Комеди  Франсез??  Танцевал  с
королем и королевой на балу в Тюильри? Ты и эта красавица,  которую  ты  так
великолепно создал, делали все это? Правда ли, что вы катались по  бульварам
в золоченой карете?
   Она долго смеялась, медленно обводя взглядом окружающих,  и  из  глаз  ее
струились лучи мягкого света, с  помощью  которых  она  заставляла  вампиров
подчиняться.
   - Ах! Какое пышное великолепие и какое достоинство! - продолжала она. - А
теперь расскажи мне, что произошло в соборе, когда вы туда вошли?
   - Абсолютно ничего, мадам, - ответил я.
   - Величайшие преступления! - в безмерном гневе  вопил  мальчик-вампир.  -
Этого вполне достаточно, чтобы против нас поднялся весь город, если  не  все
королевство! И это после того, как мы веками  тихо  и  незаметно  охотились,
держали в руках великий  город,  давая  повод  лишь  для  смутных  слухов  и
разговоров украдкой о величии нашей власти! Мы - призрачные охотники!  Мы  -
дети ночи! И мы должны давать людям повод для страха и поддерживать ужас,  а
не вести себя как разбушевавшиеся демоны!
   - Нет, это поистине грандиозно и слишком великолепно!  -  закатив  глаза,
воскликнула старая королева. - Лежа на каменном ложе, я видела  сны  о  том,
что представляет собой мир смертных, существующий над моей головой. Из своей
могилы я прислушивалась к их голосам, к новой для меня музыке, и она звучала
для меня как колыбельная песня. Я представляла себе фантастические перемены,
произошедшие в этом мире, смелость и  отвагу  его  обитателей.  И  хотя  его
ослепительный блеск навсегда от меня закрыт, я мечтала о том,  что  появится
кто-то, у кого хватит сил, чтобы путешествовать по этому  миру  без  страха,
кто не побоится пройти Путем Дьявола через самое его сердце.
   Сероглазый мальчик был уже вне себя.
   - Пора вершить правосудие! - воскликнул он, сверкая глазами  и  глядя  на
предводителя. - Немедленно зажигайте костер!
   Но когда мальчик потянулся к  ближайшему  факелу,  королева  подчеркнутым
движением  отступила,  освобождая  мне  путь.  Я  стремительно  бросился  на
мальчишку, выхватил факел и подбросил юного вампира к  самому  потолку  так,
что он полетел вверх тормашками, а затем рухнул вниз головой на пол. Факел я
втоптал в грязь.
   Однако нужно было сделать еще кое-что. Общество пришло в волнение, вокруг
царил  хаос.  Кто-то  бросился  на  помощь  мальчику,  другие   взволнованно
переговаривались между собой. Лишь предводитель стоял неподвижно,  точно  во
сне.
   Воспользовавшись мгновением,  я  рванулся  вперед,  быстро  взобрался  на
костер и выломал переднюю стенку маленькой деревянной клетки.
   Никола был похож на живой труп. Глаза его остекленели, а  рот  непрерывно
подергивался, не то улыбаясь мне с другой  стороны  могилы,  не  то  выражая
ненависть и презрение. Я буквально выволок его из клетки и стащил  вниз,  на
грязный пол. Никола дрожал как в лихорадке, вырывался из моих  рук,  пытался
оттолкнуть меня и едва слышно ругался на чем свет стоит. Я не обращал на это
никакого внимания, точнее, старался сделать вид, что ничего не происходит.
   Старая королева следила за  нами,  как  завороженная.  Бросив  взгляд  на
Габриэль, я не увидел на ее лице и тени страха. Тогда, вытащив из  жилетного
кармана жемчужные четки, я встряхнул их, так чтобы распятие оказалось внизу,
и надел на шею Никола. Он какое-то мгновение пристально смотрел на маленькое
распятие и вдруг расхохотался. В его  смехе  металлом  звенели  презрение  и
злоба. Это были совсем иного рода звуки,  чем  те,  которые  могли  издавать
вампиры. В  его  эхом  отдающемся  от  стен  смехе  остро  ощущалось  биение
человеческой крови, полнота и насыщенность человеческой жизни. Он неожиданно
разрумянился, от него исходило тепло - он был единственным  человеком  среди
нас, словно ребенок среди фарфоровых кукол.
   Общество пришло в неописуемое волнение. Оба  потухших  факела  продолжали
валяться в грязи. Никто не протянул к ним руку.
   - Теперь, по вашим же законам, вы не можете причинить ему вред, -  сказал
я. - Однако божественную защиту подарил ему вампир.  Как  же  это  понимать,
растолкуйте!
   Говоря,  я  продолжал  тащить  Ники  вперед,  пока  наконец  Габриэль  не
заключила его в свои объятия.
   Он не сопротивлялся, но смотрел на  нее,  не  узнавая,  и  даже  коснулся
пальцами ее лица. Она отвела их в сторону, как руки  ребенка,  и  продолжала
внимательно следить взглядом за мной и предводителем.
   - Если вашему предводителю нечего вам сказать,  то  говорить  буду  я,  -
вновь обратился я к  ним.  -  Идите  и  вымойтесь  в  водах  Сены,  а  потом
оденьтесь, как подобает людям, если еще помните,  как  это  делается.  После
того, не привлекая к себе  излишнего  внимания,  живите  среди  людей.  Ведь
именно в этом и состоит ваше предназначение.
   Поверженный мною мальчик, оттолкнув тех, кто помог ему  встать  на  ноги,
пошатываясь вновь вышел на середину круга.
   - Арман! - умоляющим тоном обратился он к молча стоящему предводителю.  -
Призови всех к порядку! Арман! Скорее! Спаси всех нас!
   - Какого, скажите мне, дьявола вам даны красота, проворство  и  ловкость,
способность видеть то, чего не видят другие, и умение очаровать кого угодно?
   Все глаза были устремлены  на  меня,  и  только  сероглазый  мальчик  без
устали, но тщетно продолжал выкрикивать одно и то же имя:
   - Арман!
   - Вы напрасно растрачиваете свой Дар!  -  говорил  я.  -  Хуже  того,  вы
лишаете всякого смысла свое бессмертие! Ничто в мире, кроме, пожалуй,  жизни
самих смертных, не может  быть  более  нелепым  и  противоестественным,  чем
пребывание в плену предрассудков собственного прошлого.
   Наступила абсолютная тишина. Я  мог  слышать  слабое  дыхание  Никола.  Я
ощущал исходящее от него  тепло.  Чувствовал,  как  притупленный  интерес  к
происходящему борется в его душе с самой смертью.
   - Разве нет у вас хитрости и смекалки? - звенящим в полной тишине голосом
спрашивал я. - Разве вы лишены умения и  мастерства?  Как  я,  сирота,  смог
обнаружить и использовать огромное количество возможностей, в то  время  как
вы, заботливо опекаемые столь злобными родителями,  -  я  кивнул  в  сторону
предводителя и дрожащего от ярости сероглазого  мальчика,  -  способны  лишь
ползать, как слепые кроты под землей?
   - Разгневанный сатана своей властью швырнет тебя в самую  бездну  ада!  -
собрав последние силы, выкрикнул мальчик.
   - Ты все время твердишь об этом, - ответил я, - но,  как  видишь,  ничего
подобного не происходит. И все тому свидетели!
   Вампиры согласно зашумели.
   - Если ты действительно веришь, что это  должно  случиться,  зачем  тогда
нужно было притаскивать нас сюда?
   Голоса в мою поддержку зазвучали громче.
   Я взглянул на маленькую,  безнадежно  поникшую  фигурку  предводителя,  и
следом за мной все головы повернулись в его сторону. Даже безумная  королева
вампиров остановила на нем свой взгляд.
   - Все кончено... - прозвучал вдруг в наступившей тишине его голос.
   Даже те, кто корчился в муках за стенами  этого  зала,  не  проронили  ни
звука.
   - Уходите! Уходите все! Это конец! - снова послышался его голос.
   - Нет, Арман! Нет! - молил его мальчик.
   Однако все остальные, закрыв лица руками и что-то шепча, уже  пятились  и
уходили. Литавры были отброшены в сторону, а единственный  оставшийся  факел
горел на стене.
   Я не сводил взгляда с предводителя,  понимая,  что  его  слова  вовсе  не
означают, что нас освободят.
   После того как он силой выпроводил мальчика следом за другими вампирами и
возле него осталась только королева, он повернулся и пристально взглянул  на
меня.
 
Глава 3 
 
   Огромное пустое помещение с невероятно высоким сводчатым потолком, тускло
освещенное единственным факелом, где остались стоять посередине только  двое
вампиров, показалось мне еще более ужасным и отвратительным.
   Уйдут  ли  вампиры  с  кладбища,  размышлял  я  про  себя,  или  будут  в
нерешительности топтаться у подножия лестницы? Позволят ли мне увести отсюда
Никола? Мальчик, конечно, будет где-то поблизости, но он слаб, а королева не
станет ничего предпринимать. Значит,  реальную  угрозу  представляет  только
предводитель. Однако я не должен торопиться и действовать опрометчиво.
   - Арман, - как можно более уважительно обратился  я  к  нему.  -  Могу  я
называть тебя так? - Я подошел ближе, внимательно следя  за  выражением  его
лица. - Ты, несомненно, главный среди них. А потому именно ты можешь все нам
объяснить.
   За этими словами мне, разумеется, было трудно скрыть свои истинные мысли.
Я обращался к нему, прося разъяснить, почему он, который, судя по всему, был
почти  одного  возраста  со  старой  королевой,  довел  вампиров  до  такого
состояния, поверг  в  такие  глубины,  которые  оказались  за  пределами  их
понимания. Я вновь мысленно  увидел  его  стоящим  перед  алтарем  Нотр-Дам,
вспомнил неземное выражение его лица. И я  вдруг  сумел  взглянуть  на  него
словно изнутри, узреть, какими возможностями обладает это древнее  существо,
до сих пор продолжающее стоять молча.
   Думаю, в тот момент я искал  в  нем  хоть  что-либо  человеческое.  Нечто
такое, что вековая мудрость заставит его проявить. И во мне  тоже  заговорил
смертный, тот самый чувствительный молодой человек, который, увидев в  своем
воображении картины хаоса, плакал в деревенском кабачке.
   - Что все это значит, Арман?
   Мне показалось, в  карих  глазах  что-то  дрогнуло.  Однако  в  следующую
секунду лицо его стремительно преобразилось, и на  нем  появилось  выражение
такой ярости, что я невольно отпрянул.
   Я  не  мог  поверить  собственным  ощущениям.   Те   изменения,   которые
происходили с ним в Нотр-Дам, были сущим пустяком в  сравнении  с  тем,  что
произошло  сейчас.  Подобного  воплощения  ненависти  и  злобы  мне  еще  не
приходилось видеть. Даже Габриэль предпочла отойти подальше.  Подняв  правую
руку, она заслонила Ники, а я продолжал пятиться, пока наконец  не  оказался
рядом с ними и не коснулся руки Габриэль.
   Но каким-то чудесным образом гнев его испарился  так  же  быстро,  как  и
возник, и он вновь превратился в очаровательного смертного юношу.
   По лицу королевы промелькнула слабая улыбка, и она провела  белоснежными,
с длинными когтями руками по волосам.
   - Ты обращаешься ко мне за разъяснениями? - спросил предводитель.
   Он обвел взглядом Габриэль и поникшего на ее плече Никола, а потом  снова
повернулся ко мне.
   - Я мог бы говорить до скончания века, - сказал он,  -  и  все  равно  не
сумел бы объяснить тебе, что именно ты разрушил.
   Вроде бы старая королева насмешливо хихикнула, но  я  был  слишком  занят
предводителем. Меня поражал  контраст  между  мягкостью  его  голоса  и  тем
гневом, который кипел у него внутри.
   - От начала мира существовали наши секреты и таинства, - снова  заговорил
он. Стоя в центре огромного помещения  с  безвольно  опущенными  руками,  он
казался особенно маленьким. Складывалось впечатление, что его  голос  звучал
сам по себе. - Со времен седой  старины  такие,  как  мы,  держали  в  плену
города, охотились на людей и делали их своими жертвами, как велели нам Бог и
дьявол. Мы - избранники сатаны! Тот, кто хотел попасть в наши  ряды,  должен
был сначала совершить множество  преступлений  и  тем  самым  доказать,  что
достоин Темного Дара бессмертия.
   Он подошел ко мне чуть ближе, и в  глазах  его  искрами  рассыпался  свет
факела.
   - Для своих близких они были  мертвы,  -  продолжал  он,  -  а  небольшая
примесь нашей крови помогала им перенести ужас пребывания в гробу, пока  они
ожидали нашего прихода. Тогда, и только  тогда,  получали  они  Темный  Дар,
после чего их вновь оставляли в могиле, до тех пор пока жажда  не  придавала
им сил и не заставляла сломать стены темницы и восстать.
   Голос его зазвучал громче, стал более гулким.
   - В своих мрачных темницах они  познавали  смерть,  -  говорил  он.  -  К
моменту своего перерождения, к той минуте,  когда  они  взламывали  гробы  и
удерживающие их железные решетки, они понимали, что такое смерть и что такое
власть. Но горе тем, кто оказывался  слабым  и  не  в  силах  был  выйти  на
свободу. Тем, кто своим воем заставлял смертных  на  следующий  день  -  ибо
никто не осмелится прийти на кладбище ночью - прибегать на могилы.  К  таким
мы не проявляли милосердия.
   Но те, которые восставали и получали возможность странствовать по  земле,
испытанные и прошедшие процедуру  очищения,  становились  Детьми  Тьмы.  Они
никогда не получали кровь  наших  древнейших  патриархов,  но  только  кровь
совсем молодых, чтобы  набраться  мудрости  лишь  со  временем  и  научиться
правильно использовать Темный Дар к тому моменту, когда обретут  достаточную
силу. Только тогда  на  них  начинали  распространяться  Законы  Тьмы  и  их
обязывали подчиняться. Законы требовали, чтобы мы жили  среди  мертвых,  ибо
сами мертвы, и чтобы всегда возвращались в свои могилы или в такие  же,  как
наши; чтобы избегали появляться в местах света. А свои жертвы мы должны были
увлекать в сторону, подальше от остальных людей, дабы они приняли  смерть  в
каком-нибудь неосвященном, населенном  призраками  месте.  Мы  обязаны  были
всегда почитать Власть Бога, распятие и Святое причастие. И никогда, никогда
не должны были входить в Божий храм! В противном случае Бог лишит нас  нашей
власти, низвергнет в адскую бездну, где мы будем обречены испытывать  вечные
муки и гореть в адском пламени.
   Он на минуту умолк и впервые взглянул на королеву. Не могу  утверждать  с
уверенностью, но мне показалось, что выражение ее лица вывело его из себя.
   - Ты пренебрежительно относишься к такого рода вещам, -  обратился  он  к
ней. - Магнус тоже презирал эти законы. - Он начал дрожать.  -  Такова  была
природа его безумия, такова же природа и твоего. Но вы  просто  не  способны
понять наши таинства! Вы разрушаете их с такой же легкостью, как  разбиваете
стеклянный сосуд, но не потому, что обладаете особой властью, а только  лишь
по собственному невежеству. Вы только и  можете  разрушать,  но  ни  на  что
другое не способны!
   Он отвернулся, словно раздумывая, стоит ли продолжать, и окинул  взглядом
огромный склеп.
   До меня донеслось тихое пение королевы вампиров.
   Едва слышно, почти про себя, бормоча что-то, она принялась  раскачиваться
взад и  вперед.  Голова  ее  склонилась  набок,  а  глаза  были  мечтательно
прикрыты. В эти мгновения она выглядела очень красивой.
   - И теперь для моих детей все кончено, - прошептал  предводитель.  -  Все
окончательно и  безвозвратно  разрушено,  ибо  ныне  они  знают,  что  могут
перестать следовать нашим  Великим  Законам.  Могут  забыть  обо  всем,  что
связывало нас и давало нам силы вынести собственное существование, смириться
с сознанием того, что  наши  души  навсегда  прокляты.  Они  забудут  о  тех
секретах и таинствах, которые защищали нас и обеспечивали безопасность.
   Он опять взглянул на меня.
   - А ты просишь меня объяснить то, что и без того ясно! - воскликнул он. -
Ты! Для которого наши таинственные обряды не более чем способ удовлетворения
собственной бесстыдной алчности! Ты наделил Темным Даром чрево, давшее  тебе
жизнь! А почему тогда не его, этого чертова фигляра, на которого  ты  издали
едва ли не молился каждую ночь?
   - Ну разве я не говорила тебе? - почти пропела королева. - Разве мы  сами
не знали об этом всегда? Нам не следовало бояться  ни  распятия,  ни  святой
воды, ни даже Святого причастия!... - Она несколько раз повторила эти  слова
на разные мотивы, а потом добавила:
   - А старинные обряды, курение фимиама, обеты и клятвы, даваемые  шепотом,
когда нам казалось, что мы видим во тьме самого Властителя Зла...
   - Замолчи! - прервал ее предводитель.
   Похоже, он готов был совсем по-человечески  зажать  руками  уши.  В  этот
момент он  казался  маленьким  растерянным  мальчиком.  Господи!  Какими  же
разными могут быть бессмертные тела - тюрьмы наших душ! И какими же  разными
масками  могут  быть  бессмертные  лица,  совершенно  не  отражающие  нашего
истинного существа!
   Он снова пристально смотрел на меня. Я даже подумал, что сейчас увижу еще
одно ужасное перевоплощение  и  на  меня  обрушится  поток  вышедшей  из-под
контроля злобы, а потому весь напрягся в ожидании.
   Но он лишь обратил ко мне безмолвные мольбы.
   Почему все это произошло? Он попытался повторить вопрос вслух, но усилия,
прилагаемые им в попытках подавить бушующую внутри ярость, почти лишили  его
способности говорить, как будто у него вдруг пересохло в горле.
   - Ты должен мне объяснить! Почему именно ты? Ты,  обладающий  могуществом
десяти вампиров и отвагой целого полчища дьяволов, ты, носящийся по  миру  в
богато украшенной одежде и кожаных башмаках! Ты,  Лелио,  актер  бульварного
театра, вовлекший нас в величайшую драму! Скажи мне! Скажи мне, почему?!
   - Это все Магнус... Это его сила и ум... - с печальной улыбкой произнесла
нараспев старая королева.
   - Нет! - покачал он  головой.  -  Говорю  же,  он  вообще  ни  с  чем  не
считается! Он не признает никаких ограничений, не знает  никаких  рамок!  Но
почему?
   Он придвинулся еще ближе, причем не подошел,  а  просто  стал  отчетливее
виден, словно призрак, который приобрел вдруг более резкие очертания.
   - Почему ты? -  вновь  обратился  он  ко  мне.  -  Ты,  который  свободно
разгуливает по улицам, с легкостью входит в  дома,  обращается  к  людям  по
именам! Они причесывают тебя, шьют для тебя одежду! Ты сидишь вместе с  ними
за столом! И в то же время ты обманываешь, предаешь их,  пьешь  кровь  всего
лишь в нескольких шагах от того места,  где  они  веселятся  и  танцуют!  Ты
избегаешь  бывать  на  кладбищах  и  выскакиваешь  из  склепов  прямо  возле
церковного  алтаря!  Почему  именно   ты?   Ты,   беспечный   и   нахальный,
невежественный и высокомерный! Это ты мне должен давать объяснения! Отвечай!
   Сердце мое бешено колотилось. Мне вдруг стало жарко,  и  кровь  бросилась
мне в лицо. Нет, я его ни капельки не боялся.  Напротив,  я  был  невероятно
зол, хотя сам не  мог  объяснить  причину  своего  поистине  нечеловеческого
гнева.
   Его разум... а я-то хотел проникнуть в его разум! И вот, пожалуйста,  мне
пришлось выслушать полный предрассудков абсурд! Арман отнюдь не обладал, как
я прежде думал, возвышенной душой и разбирался во всем ничуть не лучше своих
подданных. Он не верил этому бреду - он в него уверовал! А это в тысячу  раз
хуже!
   Наконец-то я ясно понял, что он собой представляет. Он не был ни демоном,
ни ангелом