, и  я
знал, что не смогу долго выдержать это вынужденное затворничество.
   - Мы не можем... - задыхаясь шептала она, - не можем здесь оставаться.  Я
должна выйти отсюда! - Она едва не плакала. - Лестат, я не могу!
   Она стала ощупывать руками стены и плиту над головой,  время  от  времени
вскрикивая от ужаса.
   Песнопения наверху  смолкли.  Сейчас  священник  поднимется  по  ступеням
алтаря и возьмет в руки дароносицу, а потом обернется к пастве и благословит
всех присутствующих. Габриэль, конечно, тоже знала это.  Я  чувствовал,  что
она практически утратила способность мыслить здраво и могла  лишь  биться  и
извиваться подо мной, едва не сбрасывая меня в сторону.
   - Ну хорошо, слушай, - не в силах больше удерживать ее, свистящим шепотом
заговорил я. - Сейчас мы выйдем отсюда. Но сделаем это так, как  и  положено
настоящим вампирам. Ты понимаешь меня? В храме около тысячи  человек,  и  мы
должны перепугать их до смерти. Я подниму плиту, и мы  появимся  вместе.  Но
когда это произойдет, ты должна выглядеть как можно более  ужасающе,  хорошо
бы еще и жутко орать при этом. Тогда, вместо того чтобы наброситься на нас и
потащить в тюрьму, они отпрянут и таким образом освободят нам путь к выходу.
   Не удостоив меня даже ответом, она продолжала  биться,  пятками  кроша  в
труху старое дерево.
   Я встал и мощным ударом обеих рук вытолкнул  наверх  мраморную  плиту,  а
следом выскочил сам - именно так, как и собирался: с жутким выражением  лица
и взметнувшимся над головой, словно крылья, плащом.
   В ярком сиянии множества свечей я оказался как раз в том месте, где стоял
хор, и постарался издать самый ужасающий  крик,  на  какой  только  оказался
способен.
   Сотни людей одновременно вскочили на  ноги,  и  из  сотен  ртов  вырвался
единый вопль.
   Издав еще один крик, я схватил за  руку  Габриэль  и,  перепрыгнув  через
ограждение престола, бросился вместе с ней прямо в толпу. В то время  как  я
тащил ее за собой по боковому приделу, она дико визжала, подняв над  головой
руку, согнутую наподобие звериной лапы. Вокруг нас началась страшная  паника
- все, и мужчины, и женщины, кричали, вопили, пятились, прижимая  к  себе  и
стараясь укрыть детей.
   Тяжелые двери сразу же распахнулись, и мы оказались  на  свежем  воздухе,
под черным, усыпанным звездами, небом. Толкнув Габриэль вперед, я  обернулся
и издал еще один ужасный вопль. Толпа верующих, увидев мои поднятые вверх  и
протянутые к ним руки с  длинными  когтями,  словно  обезумела  и  в  страхе
застыла на месте. Опасаясь, что кто-то все же очнется и бросится  следом  за
нами, я вытащил из карманов полные пригоршни золотых монет и швырнул  их  на
мраморные плиты пола.
   - Дьявол бросает деньги! - взвизгнул кто-то.
   Мы помчались через церковное кладбище и начинавшееся за ним поле.
   Не прошло и минуты, как мы уже оказались в густом лесу, и я  почувствовал
запах конюшни, доносящийся из-за деревьев, - там стоял чей-то большой дом.
   Я замер, прислушался, от напряжения  согнувшись  почти  вдвое,  и  ощутил
присутствие лошадей. Мы помчались на глухой стук копыт о деревянный настил.
   Перепрыгнув вместе с Габриэль через невысокое ограждение, я дернул  дверь
конюшни и сорвал ее с петель. Как раз в этот момент  красавец  мерин  сломал
стенку своего стойла и вылетел нам навстречу. Мы вскочили  на  его  спину  -
Габриэль устроилась впереди, а я обхватил ее сзади рукой и крепко  прижал  к
себе.
   Всадив пятки в бока мерина, я направил его галопом через  лес  на  юг,  в
сторону Парижа.
 
Глава 8 
 
   По  пути  я  попытался  составить  хоть  какой-то  план  действий,   хотя
совершенно не представлял себе, что следует делать дальше.
   Я  не  видел   абсолютно   никакой   возможности   избежать   встречи   с
отвратительными чудовищами. Впереди  нас  ждала  битва.  Ситуация  мало  чем
отличалась от той, когда я направлялся в горы, чтобы сразиться с волками, не
имея ничего, кроме клокочущей в душе ярости и воли к победе.
   Едва достигнув тесного скопления крестьянских домиков в районе Монмартра,
буквально на доли секунды мы почувствовали  присутствие  тварей  и  услышали
слабые отголоски их ропота. Это эхо вызывало  во  мне  столь  же  неприятное
ощущение, как и нездоровые, ядовитые испарения.
   Чтобы как следует подготовиться к битве, нам с Габриэль  необходимо  было
срочно подкрепиться.
   Мы остановились возле одного из крестьянских домов, прокрались через  сад
к задней двери и вошли.
   Внутри мы обнаружили мужчину и женщину, дремлющих возле пустого очага.
   Когда  все  было  закончено,  мы  вместе  вышли  в  небольшой  огород   и
остановились, глядя в серое небо и  прислушиваясь  к  тому,  что  происходит
вокруг. Никаких признаков присутствия тварей. Вокруг стояла  полная  тишина.
Мы ощущали только приятное  тепло  разливающейся  по  нашим  телам  крови  и
приближение дождя, которым грозили сгущающиеся в небе тучи.
   Я мысленно отдал приказ мерину подойти и, собрав  поводья,  повернулся  к
Габриэль.
   - Думаю, нам ничего не остается, кроме как отправиться в Париж, - сообщил
я. - И если они встанут на нашем пути, мы встретимся с ними лицом к лицу. Но
прежде чем они появятся и вновь начнут  против  нас  войну,  мне  необходимо
успеть кое-что сделать. Я должен позаботиться о Ники. Мне надо поговорить  с
Роже.
   - Тебе не кажется, что сейчас не время заниматься этой присущей  смертным
ерундой? - спросила она.
   Ее светлые волосы и одежда по-прежнему были испачканы могильной грязью, и
сейчас она походила на ангела, вывалянного в помоях.
   - Я не позволю им помешать мне выполнить то, что я задумал, - сказал я.
   Она в ответ глубоко вздохнула.
   - Ты хочешь привести их прямо к своему любимому месье Роже?
   Сама мысль об этом привела меня в ужас. С неба упали первые капли  дождя,
и, несмотря на выпитую кровь, мне вдруг стало очень холодно. Еще немного - и
начнется настоящий ливень.
   - Хорошо, - кивнул я, - мы все равно не сможем что-либо сделать, пока все
не закончится. Вскочив на коня, я подал ей руку.
   - Обиды и оскорбления только подталкивают тебя к действию... - промолвила
она, продолжая изучать меня внимательным взглядом. - Все,  что  они  сделают
или попытаются сделать, придаст тебе еще больше сил.
   - Глупость, присущая только смертным! - ответил я. - Поехали.
   - Лестат, - вновь заговорила она, и голос ее при этом звучал очень  ровно
и спокойно, - помнишь, убив твоего конюшего, они надели на  него  дворянский
сюртук? Ты рассмотрел этот сюртук? Ты когда-нибудь видел его раньше?
   Снова этот проклятый сюртук из красного бархата!...
   - Лично я уже видела его, - продолжала она. - Я часами смотрела на  него,
лежа в своей кровати в парижском доме. Это сюртук Никола де Ленфена!
   Не говоря ни слова, я долго смотрел на нее, но совершенно ее не видел. Во
мне безмолвно кипела ярость. Да, именно ярость, ибо  пока  еще  я  не  видел
причин для печали и горя. Так, во всяком случае, я в тот момент думал. Потом
мои мысли смешались.
   Я подозревал, что она до сих пор не знает всю  силу  наших  страстей,  не
понимает, что они способны полностью парализовать нас. Мне  показалось,  что
губы мои шевельнулись... но с них не слетело ни звука.
   - Вряд ли они убили его, Лестат, - промолвила она.
   Я вновь попытался заговорить, спросить ее, почему она так решила,  но  не
смог. Я лишь стоял и всматривался в пространство.
   - Я почти уверена, что он жив, - сказала она, - и что он  -  их  пленник.
Иначе они бы оставили его тело и не стали возиться с мальчишкой.
   - Возможно, ты права, а возможно, и нет. - Я  сумел  наконец,  хотя  и  с
трудом, выдавить из себя несколько слов.
   - Камзол должен был послужить предупреждением.
   У меня не было больше сил выносить все это.
   - Я отправляюсь за ними, - сообщил я. - Может быть, тебе стоит  вернуться
в башню? Если я потерплю поражение...
   - Я не собираюсь покидать тебя ни при каких обстоятельствах,  -  перебила
она меня.
 
*** 
 
   Когда мы добрались до бульвара Тамплиеров, дождь уже лил вовсю  и  мокрая
мостовая отражала свет тысяч фонарей.
   В голове моей созрел определенный план действий, хотя  возник  он  скорее
интуитивно, чем в результате здравых размышлений. Я был как никогда готов  к
бою. Но прежде нам необходимо было выяснить ситуацию. Сколько их? Что им  на
самом деле нужно? Хотели они схватить и уничтожить нас или намеревались лишь
нагнать страху и заставить нас убраться  отсюда?  Я  вынужден  был  подавить
ярость, напоминая себе, что они совершенно  по-детски  полны  предрассудков,
что их очень легко запугать и разогнать.
   Едва мы подъехали к высоким старинным  домам  возле  собора  Нотр-Дам,  я
услышал их присутствие. Они были совсем рядом. Я чувствовал исходящую от них
вибрацию и видел мгновенные вспышки серебристого свечения.
   Габриэль выпрямилась и положила левую руку мне на грудь, а правой взялась
за рукоять своей шпаги.
   Мы свернули в извилистую аллею и поехали наугад в полной темноте.  Тишину
нарушал лишь громкий цокот  железных  конских  подков,  и  я  изо  всех  сил
старался, чтобы эти звуки не лишили меня присутствия духа.
   Кажется, мы увидели их одновременно.
   Габриэль прижалась спиной ко мне, а я с трудом подавил вскрик, чтобы  они
не подумали, будто я испугался.
   По обе стороны узкого проезда высоко над нашими головами  возникли  белые
лица. Они прятались  за  навесами  крыш,  и  на  фоне  темного  неба  сквозь
серебряные струи дождя видно было слабое свечение.
   Я дал шпоры коню, и он понесся вперед, громко стуча и  царапая  подковами
мостовую. Они, словно крысы, помчались по крышам, так тонко и  тихо  завывая
на ходу, что обычные смертные не могли их услышать.
   Габриэль вскрикнула. Впереди мы увидели белые тени,  скользящие  вниз  по
стенам, а сзади раздался тихий топот ног по мостовой.
   - Вперед! - крикнул я, вытаскивая из ножен шпагу и направляя  коня  прямо
на две фигуры, одетые в лохмотья. - Прочь с дороги, мерзавцы!
   Из-под копыт раздались жуткие вопли.
   И снова передо мной на мгновение возникли отвратительные лица.  Потом  те
твари, что оставались наверху, исчезли, а те,  что  были  позади,  казалось,
обессилили. Мы еще быстрее помчались вперед, расстояние между нами и  нашими
преследователями увеличивалось, и наконец мы вылетели на совершенно пустую в
этот час Пляс-де-Грев.
   Но вскоре существа появились вновь и стали собираться по  краям  площади.
На этот раз мне удалось расслышать  их  мысли.  Один  спрашивал,  каковы  же
все-таки наши возможности и почему они должны нас бояться, а другой призывал
всех подойти к нам поближе.
   Габриэль схватилась за шпагу и посмотрела в их сторону.  По-видимому,  от
нее исходила достаточно мощная сила, ибо я увидел, как твари резко отпрянули
назад.
   - Стой! - едва слышно воскликнула она. -  Держи  их  на  расстоянии!  Они
испугались.
   Я услышал, как она выругалась, и понял почему. Из тени  собора  выскочили
по меньшей мере шестеро демонов и бросились к нам. Лохмотья едва  прикрывали
тонкие белые тела, волосы развевались на бегу, и до нас явственно  доносился
их ужасающий вой. Они подбадривали остальных, и злоба окружающих нас существ
росла на глазах.
   Конь встал на дыбы и едва не сбросил меня на землю.  В  то  время  как  я
мысленно отдавал ему приказ двигаться  вперед,  твари  с  не  меньшей  силой
приказывали животному оставаться на месте.
   Схватив в охапку Габриэль, я соскользнул вместе с ней со спины коня, и мы
со всех ног помчались к дверям Нотр-Дам.
   Мысленно я слышал их душераздирающие вопли, вой и угрозы:
   - Вы не смеете! Вы не смеете!
   Их  злоба,  словно  жар  из  печи,  буквально  обжигала  нас,  все  ближе
раздавался громкий топот ног, и я видел руки, тянущиеся к нам  и  пытающиеся
схватить меня за плащ, отобрать у меня шпагу.
   Я был уверен, что единственное наше спасение - собор. Собрав все силы,  я
буквально швырнул Габриэль вперед, и  мы  вместе  перескочили  через  порог,
растянувшись на каменных плитах пола.
   Крики,  вопли...  ужасные  проклятия...  Сначала  они  звучали  откуда-то
сверху, а потом  стали  раздаваться  отовсюду,  словно  толпа  чудовищ  была
рассеяна во все стороны мощным пушечным выстрелом.
   С громким хохотом я поднялся на ноги. Однако не стоило оставаться у самых
дверей ради того, чтобы услышать еще что-нибудь. Это было  опасно.  Габриэль
уже была на ногах и тащила меня за руку. Мы вместе побежали в темную глубину
собора, одну за другой минуя арки одного из нефов, пока наконец не оказались
возле ризницы, где дымно горели свечи. Отыскав в тени  свободное  место,  мы
одновременно упали на колени.
   - Совсем как та проклятая стая волков... - прошептал я. - Они  напали  на
нас из засады.
   - Тс-с-с... Помолчи немного, -  шепнула  в  ответ  Габриэль,  еще  теснее
прижимаясь ко мне. - Не то мое бессмертное сердце просто разорвется.
 
Глава 9 
 
   Прошло довольно много времени,  и  вдруг  я  почувствовал,  что  она  вся
напряглась. Взгляд ее был устремлен в сторону площади.
   - Не дума о Никола, - сказала она. - Они ждут и слушают. Им известно все,
о чем мы думаем.
   - А о чем думают они? - шепотом спросил я. -  Какие  мысли  бродят  в  их
головах?
   Я почувствовал, как она старается сосредоточиться.
   Прижав ее к себе, я всматривался в серебряное свечение за дверями собора.
Теперь я тоже мог их слышать, но это был лишь слабый гул голосов  всех,  кто
собрался к тому времени на площади.
   Я смотрел на дождь,  и  меня  вдруг  охватило  странное  чувство  полного
умиротворения. Оно было почти физически ощутимым. Я неожиданно подумал,  что
нам следует уступить, что дальнейшее сопротивление не более чем  глупость  с
нашей стороны. Если мы выйдем сейчас на площадь и отдадим себя  в  их  руки,
все вопросы решатся сами собой. Они не станут больше мучить Никола,  который
находится в их власти, не будут рвать его на части.
   Я вдруг ясно увидел перед собой Никола и то, что они творили  с  ним.  На
нем были только бриджи и отделанная кружевами рубашка - сюртук они отобрали.
Я слышал, как страшно он кричал, когда твари выкручивали ему руки. ?Нет!?  -
невольно вскрикнул я и тут же зажал руками рот, чтобы меня не услышал  никто
из смертных.
   Габриэль коснулась пальцами моих губ.
   - Ничего они с ним не делали, - сказала она. - Все это только угрозы.  Не
думай о нем.
   - Значит, он пока еще жив?! - шепотом воскликнул я.
   - Во всяком случае, они хотят, чтобы мы этому верили. Слушай!
   И снова меня охватило чувство умиротворения, которое было ничем иным, как
приглашением существ присоединиться к ним. Послышались голоса:
   - Выходите из храма! Подчинитесь нам, и мы вас примем. Мы не причиним вам
никакого вреда. Вам следует только выйти.
   Обернувшись в сторону дверей, я вскочил на ноги.  Взволнованная  Габриэль
встала рядом со мной и сделала мне предупреждающий знак рукой. Казалось, она
боялась даже заговорить. Так мы и стояли, глядя на сияющий  за  распахнутыми
дверями серебристый свет.
   - Вы нас обманываете! -  ответил  я  мысленно.  -  У  вас  нет  над  нами
абсолютно  никакой  власти.  -  Сквозь  открытые  двери  нас  окатила  волна
презрения и враждебности. - Вы хотите, чтобы мы сдались? Но если мы  сделаем
это, где гарантия, что мы не станем  вашими  пленниками?  Почему  мы  должны
выходить отсюда? Здесь, внутри храма, мы в полной безопасности и легко можем
укрыться в каком-нибудь склепе глубоко под землей. Мы можем  поохотиться  на
верующих и напиться крови где-нибудь в часовне  или  темной  нише  так,  что
этого никто не заметит, а потом отправить свои жертвы  умирать  в  полнейшем
неведении на улицах города. И что сможете сделать нам  вы,  вы,  которые  не
осмеливаетесь даже переступить этот порог? К тому же мы не верим, что Никола
у вас. Докажите это!  Покажите  его  нам!  Пусть  он  подойдет  к  дверям  и
поговорит с нами.
   Габриэль,  казалось,  была  в  полном  замешательстве.   Она   пристально
вглядывалась в меня, отчаянно стараясь выяснить, что именно я сказал. И  она
отчетливо слышала их, в то время как  я,  посылая  им  импульсы,  был  не  в
состоянии прочесть их мысли.
   Мне показалось, что пульсация ослабла, хотя и не прекратилась совсем.
   Она продолжалась, словно они не слышали моего ответа, и в моем восприятии
больше походила на глухое жужжание. Они вновь предлагали перемирие и на этот
раз, кажется, говорили о  каком-то  похищении,  в  котором  с  удовольствием
приняли бы участие, и о том, что это помогло бы решить все проблемы. Их речи
казались восхитительно красивыми.
   - Вы просто жалкие трусы, - со  вздохом  сказал  я  и  вслух,  так  чтобы
Габриэль могла меня слышать, повторил:
   - Пусть Никола придет в храм.
   Гул голосов стих. Я внимательно прислушивался, но вокруг стало совершенно
тихо, словно все они куда-то ушли, оставив буквально одного или двоих. Потом
до меня слабо донесся шум спора или ссоры.
   Габриэль прищурилась.
   Тишина. Мы ощущали только  присутствие  смертных,  которые,  сгибаясь  от
ветра, шли по Пляс-де-Грев. Мне и в голову не приходило, что существа  могут
уйти. Что же нам теперь делать, как спасти Ники?
   Я заморгал глазами, чувствуя себя совершенно вымотанным и  усталым,  едва
не впадая в отчаяние. Это меня смутило. Как же так, думал я, никогда  прежде
я не знал, что такое отчаяние и растерянность. Они были свойственны  другим,
но не мне. Я всегда боролся, при любых обстоятельствах и несмотря ни на что.
Всегда! Гнев и усталость заставили меня вновь вспомнить о Магнусе. Я  видел,
как корчился он в огне, видел его  искаженное  лицо  в  последние  мгновения
перед тем, как пламя полностью  поглотило  его  и  он  исчез.  Было  ли  это
отчаяние?
   Мысли и воспоминания парализовали меня. Я опять почувствовал тот же ужас,
который испытал тогда, в момент его гибели. И у меня возникло вдруг странное
ощущение, что кто-то другой говорит со мной о Магнусе и что именно поэтому я
вспомнил о нем сейчас.
   - Слишком умно... - прошептала Габриэль.
   - Не слушай, - сказал  я.  -  Каким-то  образом  им  удается  проделывать
всевозможные трюки с нашими мыслями.
   Тут я взглянул в сторону дверей и  увидел  появившуюся  в  них  маленькую
фигурку. Это был даже не мужчина, а юноша.
   Как бы мне хотелось, чтобы это был Никола,  но  в  первую  же  секунду  я
понял, что это не он. Вновь прибывший был намного ниже Никола, но  при  этом
более коренаст и массивен по фигуре. К  тому  же  он  явно  не  был  обычным
человеком.
   Габриэль удивленно вскрикнула и пробормотала что-то вроде молитвы.
   Одежда этого существа совершенно не походила на ту, которую носили в наше
время.  На  нем  было  нечто,  напоминающее  подпоясанную  ремнем  тунику  с
длинными, свисающими по бокам рукавами, а великолепной формы ноги обтягивали
чулки. Он был одет примерно так же, как Магнус, и на какое-то мгновение  мне
вдруг показалось, что Магнус непостижимым образом вернулся.
   Глупая мысль. Как я уже сказал, это  был  совершенный  юноша  с  длинными
вьющимися волосами. Абсолютно  не  колеблясь,  он  спокойно  пересек  полосу
серебряного  света  и  вошел  в  собор.   Потом   на   секунду,   словно   в
нерешительности, остановился, глядя куда-то вверх, и двинулся вдоль нефа  по
направлению к нам. Шел он совершенно бесшумно - создавалось впечатление, что
ноги его вообще не касаются каменных плит пола.
   Когда он прошел в боковой алтарь, в мерцающем сиянии свечей стало  видно,
что его некогда красивая, сшитая из черного бархата одежда изъедена временем
и испачкана прилипшими к ней комьями грязи. Однако его сияющее белизной лицо
было прекрасно, он казался воплощением  самого  бога,  Купидоном  с  картины
Караваджо, соблазнительным и одновременно эфемерным, с золотисто-каштановыми
волосами и карими глазами.
   Не сводя с него взгляда, я крепче прижал  к  себе  Габриэль.  Манера  его
поведения поражала меня и совершенно сбивала с толку. Оказавшись прямо перед
на