ять его. Или  же  вообще  обо  мне  не
думал.
   Ему было семьдесят четыре года! А он  перешел  из  тела,  страдающего  от
предсказуемых болезней, недугов  и  притупленного  зрения,  в  закаленную  и
прекрасную оболочку.
   Нет, я и понятия не имел, что он сейчас  чувствует!  Я  променял  на  эти
конечности тело бога! Он же поменял стареющее тело,  у  которого  за  плечом
стоит смерть, тело человека, для  кого  юность  была  скопищем  болезненных,
гнетущих    воспоминаний,    человека,    настолько    потрясенного    этими
воспоминаниями,  что  его  душевное  спокойствие  на   глазах   окончательно
разваливалось на куски, угрожая оставить ему взамен на  несколько  последних
лет сплошную горечь и разочарование.
   Теперь же к нему вернулась молодость! Он может прожить всю жизнь  заново!
Причем это тело он сам считал соблазнительным, красивым, даже великолепным -
и даже испытывал по отношению к нему плотское желание.
   А я-то нервничаю и оплакиваю состарившееся  разбитое  тело,  из  которого
капля за каплей на больничной койке вытекает жизнь!
   - Да,  -  сказал  он.  -  Я  бы  сказал,  что  ты  описал  положение  дел
исчерпывающим образом. Но при этом я понимаю, что должен идти к тому телу! Я
знаю, что оно и есть настоящий дом этой души.  Я  знаю,  что  каждый  момент
промедления невообразимо усиливает риск - оно может умереть, и мне  придется
оставаться в этом теле. Но я привез тебя сюда.  И  именно  здесь  я  намерен
остаться.
   Я содрогнулся, глядя на него, моргнул, словно хотел очнуться  от  сна,  а
потом еще раз вздрогнул. Наконец я засмеялся безумным  ироничным  смехом.  И
сказал:
   - Садись, налей себе немного твоего  проклятого,  паршивого  шотландского
виски и расскажи, как все произошло.
   Ему было не до смеха. Он выглядел озадаченным - или же впал  в  состояние
полной пассивности, пристально рассматривая меня, суть проблемы и  весь  мир
из своего чудесного тела.
   Он еще немного постоял у окна, обводя глазами далекие  высотки,  белые  и
чистые, с сотнями балкончиков, и воду, простирающуюся до самого яркого неба.
   Затем он подошел к маленькому бару в углу, без малейшей  неловкости  взял
бутылку шотландского виски и стакан и вернулся с ними к столу. Он налил себе
добрый  крепкий  глоток   вонючего   зелья,   отпил   половину   с   прежней
очаровательной гримасой на новом лице, плотно обтянутом  кожей,  в  точности
как бывало с его старым, более  мягким  лицом,  и  сверкнул  в  мою  сторону
неотразимыми глазами.
   - Итак, он нашел себе  убежище.  Именно  как  ты  и  сказал.  Можно  было
догадаться, как он поступит!  Но,  черт  возьми,  мне  это  и  в  голову  не
приходило. Проблемы обмена нам, как говорится, хватало выше головы. И  видит
Бог, я не думал, что он попытается соблазнить тебя совершить Обряд  Тьмы.  С
чего он взял, что сможет дурачить тебя, когда польется кровь?
   Я сделал жест, означавший отчаяние.
   - Расскажи, что случилось, - сказал я. - Он выбил тебя из тела?
   -  Полностью.  Сначала  я  даже  не  понял,  что  произошло!  Ты   и   не
представляешь себе, насколько он силен! Конечно, он был доведен до отчаяния,
как и все мы! Конечно, я сразу же  постарался  забрать  тело  назад,  но  от
оттолкнул меня и начал стрелять в тебя из револьвера!
   - В меня? Дэвид, он не мог нанести мне вред револьвером!
   - Но я не знал этого наверняка, Лестат. Предположим, одна из пуль  попала
бы тебе в глаз! Я знал только, что он может одним метким выстрелом задержать
твое тело и каким-то образом вернуться! Я же не могу утверждать, что обладаю
большим опытом в  области  духовных  путешествий.  Конечно,  с  ним  мне  не
сравниться. Я просто испугался. Потом ты исчез, я все никак не мог вернуться
в свое тело, а он нацелил револьвер на то тело, что лежало на полу.
   Я даже не был уверен, что сумею в него вселиться. Я никогда не  пробовал.
Я даже  отказался  совершить  подобную  попытку,  когда  ты  мне  предлагал.
Вселиться в чужое тело. Для меня это столь же морально отвратительно, как  и
лишить человека жизни. Но он готов был  снести  тому  телу  голову  -  если,
конечно, сможет управиться с оружием. А  где  нахожусь  я?  И  что  со  мной
станет?  То  тело  представлялось  мне  единственным  шансом   вернуться   в
физический мир.
   Я проник в него точно так же, как учил тебя.  И  мгновенно  заставил  его
вскочить на ноги, одним ударом оттолкнул его и почти что выбил револьвер  из
его руки. К  тому  моменту  в  коридор  набежала  толпа  охваченных  паникой
пассажиров и стюардов! Он выстрелил еще  раз,  а  я  выбежал  на  веранду  и
спрыгнул на нижнюю палубу.
   Наверное, я не сознавал, что произошло, пока не ударился о настил палубы.
В старом теле при таком падении я  сломал  бы  лодыжку!  Или  даже  ногу.  Я
приготовился встретить неизбежную острую боль, но внезапно понял, что вообще
не ранен, что я почти без усилий встал на  ноги,  пробежал  вдоль  палубы  и
попал в комнату отдыха при "Королевском Гриле".
   Конечно, это был самый неверный путь. Офицеры службы безопасности  бежали
по той же комнате к лестнице, ведущей на сигнальную палубу. Я не сомневался,
что его задержат. Иначе и быть не могло.  Как  же  неловко  он  обращался  с
оружием, Лестат. Совсем как ты мне описывал. Он не особенно умеет  управлять
телами, которые ворует. Остается самим собой.
   Он замолчал, сделал еще один глоток  виски  и  снова  наполнил  бокал.  Я
наблюдал за ним и слушал его как под гипнозом - авторитетный голос и  манеры
в сочетании с сияющим невинным лицом. Это молодое тело лишь недавно вышло из
запоздалого подросткового периода, хотя я раньше об этом не  думал.  Оно  во
всех отношениях отточилось совсем недавно, словно  только  что  отчеканенная
монета без единой царапины, свидетельствующей о долгом хождении.
   - В этом теле ты пьянеешь не так быстро, да? - спросил я.
   - Нет, - ответил он, - не так. В этом теле вообще все по-другому. Все. Но
я продолжу. Я не собирался  оставлять  тебя  на  корабле  одного.  Я  был  в
отчаянии, тревожась о твоей безопасности. Но пришлось.
   - Я же говорил, на мой счет не беспокойся, - сказал я. - О Господи  Боже,
я разговаривал с ним почти в таких же выражениях... когда я думал, что он  -
это ты. Но продолжай. Что было дальше?
   - Дальше я отступил в проход за комнатой отдыха, откуда мог наблюдать  за
обстановкой внутри ее через стеклянное оконце  в  стене.  Я  рассчитал,  что
обратно им придется вести его тем же путем. А я должен был  узнать,  поймали
его или нет. Пойми, тогда еще я  не  принял  никакого  решения  относительно
того, что мне делать.  Через  несколько  секунд  появился  целый  контингент
офицеров, а среди них я, Дэвид Тальбот, они сурово и поспешно провели его  -
бывшего меня - через весь "Королевский Гриль" в  направлении  носа  корабля.
Каково мне было видеть, как он старается  сохранить  достоинство,  быстро  и
почти  весело  разговаривает  с  ними  как  очень  богатый   и   влиятельный
джентльмен, по случайности попавший в мрачное, неприятное происшествие.
   - Могу себе представить.
   - Но какую игру он ведет, думал я. Конечно, я не сознавал, что он  думает
о будущем, о том, как скрыться от  тебя.  Я  только  гадал,  что  он  теперь
замышляет. Потом до меня дошло, что он отправит их искать меня. Конечно,  он
обвинит меня во всем, что произошло.
   Я немедленно проверил карманы. У меня при себе оказался  паспорт  на  имя
Шеридана  Блэквуда,  деньги,  которые  ты  оставил  ему,  чтобы  убраться  с
парохода, и ключ от твоей старой каюты наверху. Я пытался придумать, что мне
делать. Если я пойду в каюту, то туда придут меня искать. Он не знал, на чье
имя выписан паспорт. Но стюард, обслуживающий каюту, конечно все сопоставит.
   Я совершенно запутался, когда услышал, что из громкоговорителей доносится
его имя.  Мистера  Раглана  Джеймса  спокойным  голосом  просили  немедленно
связаться с любым офицером. Значит, он  меня  впутал,  считая,  что  у  меня
остался тот паспорт, что он тебе дал. А когда  с  ним  свяжут  имя  Шеридана
Блэквуда -  вопрос  времени.  В  тот  момент  он,  наверное,  давал  им  мое
физическое описание.
   Я не осмеливался спуститься на пятую палубу - посмотреть, благополучно ли
ты добрался до укрытия. Таким образом я мог бы привести их к  тебе.  На  мой
взгляд, мне оставалось только одно - где-нибудь спрятаться, пока я не узнаю,
что он покинул пароход.
   Самым логичным мне казалось, что из-за наличия огнестрельного оружия  его
возьмут под охрану на Барбадосе. К тому же он вряд ли знает, чье имя стоит в
его паспорте, а они успеют посмотреть на него прежде, чем он его достанет.
   Я  спустился  на  палубу  "Лидо",  где   завтракало   великое   множество
пассажиров, заказал себе чашку кофе и заполз  в  угол,  но  через  несколько
минут понял, что из этого ничего не выйдет. Появились два офицера, они  явно
кого-то искали. Я едва избежал опознания. Я разговорился с  двумя  любезными
женщинами, сидевшими рядом, и кое-как спрятался, смешавшись с их компанией.
   Не прошло и минуты, как ушли офицеры,  и  из  динамиков  раздалось  новое
объявление. На этот раз имя они назвали правильно. Не мог бы мистер  Шеридан
Блэквуд немедленно связаться с любым  офицером  парохода?  И  мне  пришел  в
голову другой, ужасный, вариант. Я находился в  теле  лондонского  механика,
который убил всю свою семью и сбежал из сумасшедшего дома. Скорее  всего,  в
деле есть отпечатки пальцев этого тела. Джеймс не преминет сообщить об  этом
властям. А мы входили  в  порт  британского  Барбадоса!  Даже  Таламаска  не
вытащит это тело из-под стражи, если меня поймают. Как бы я ни  боялся  тебя
оставлять, мне необходимо было попробовать исчезнуть с корабля.
   - Ты должен был знать, что со мной все будет в порядке. Но почему тебя не
остановили на сходнях?
   - А меня чуть не остановили, но тут началась полная неразбериха. Гавань в
Бриджтауне большая, и мы пришвартовались к пристани. В катере  необходимости
не возникло. А таможенники так долго проверяли пароход перед высадкой, что в
проходах нижней палубы собрались сотни пассажиров, желающих сойти на берег.
   Офицеры  по  возможности  проверяли  пропуска,  но  мне   снова   удалось
проскользнуть, смешавшись с группой английских леди, я  громко  заговорил  с
ними о достопримечательностях Барбадоса и хорошей погоде и смог пройти.
   Я спустился на бетонную пристань и прямиком направился в здание  таможни.
Теперь я опасался, что, прежде чем пропустить меня, в этом  здании  проверят
мой паспорт.
   Конечно, не забывай, что я пробыл в том  теле  меньше  часа!  Каждый  шаг
казался мне ужасно странным. Я вновь и  вновь  опускал  глаза,  видел  перед
собой эти руки, и у меня начинался шок - кто я? Я смотрел на чужие лица  как
будто через две дыры в пустой стене. Я не представлял себе, что они видят!
   - Поверь мне, я тебя понимаю.
   - Да, но сила, Лестат! Этого ты не понимаешь.  Я  будто  бы  выпил  некий
стимулирующий напиток сокрушительного действия,  насытивший  каждую  частицу
моего тела! А молодые глаза - как далеко, как четко они видят!
   Я кивнул.
   - Ну, если быть совсем уж откровенным, - сказал он, -  я  практически  не
мог рассуждать разумно. В здании таможни  собралась  толпа.  В  порт  в  тот
момент  вошли  несколько  круизных  пароходов.  "Песня   Ветра",   а   также
"Роттердам". Кажется, и "Королевское Солнце Викингов"  там  пришвартовалось,
как раз напротив "Королевы Елизаветы II". Так или  иначе,  помещение  кишело
туристами, и я быстро выяснил, что паспорта  проверяют  только  у  тех,  кто
возвращается на свой пароход.
   Я зашел в один магазинчик - представляешь их себе, из  тех,  что  торгуют
кошмарными товарами, - и купил пару больших зеркальных очков, похожих на те,
что ты носил, когда у тебя была совсем бледная кожа,  и  ужасную  рубашку  с
попугаем.
   Потом, раздевшись до пояса, я надел эту жуткую рубашку  и  очки  и  занял
наблюдательный пункт, с которого через открытые двери  мне  была  видна  вся
пристань. Я не знал, что еще  делать.  Я  в  ужасе  думал,  что  они  начнут
обыскивать каюты! Что они сделают, обнаружив, что дверь на пятой  палубе  не
открывается? Или найдут в сундуке  твое  тело?  С  другой  стороны,  как  им
устроить такой обыск? И что их на него подвигнет? Человека с револьвером они
поймали.
   Он снова замолчал, чтобы отхлебнуть  еще  виски.  В  своем  несчастье  он
выглядел совершенно невинным, таким невинным, каким никогда не показался  бы
в прежней плоти.
   - Я чуть окончательно с ума не сошел. Я пытался использовать свою прежнюю
телепатическую силу, но восстановил ее  не  скоро,  и  оказалось,  что  тело
связано с ней больше, чем я думал.
   - Что меня не удивляет, - заметил я.
   - Но и тогда я  не  мог  воспринять  ничего,  кроме  различных  мыслей  и
образов, исходящих от ближайших ко мне пассажиров. Это никуда  не  годилось.
Но, к счастью, моя агония резко подошла к концу.
   Джеймса ссадили на берег. В сопровождении того же  огромного  контингента
офицеров. Должно быть, его сочли самым опасным преступником западного  мира.
При  нем  был  мой  багаж.  А  он  являл  собой  олицетворение   британского
достоинства, болтая с веселой улыбкой на губах, несмотря на то  что  офицеры
вели себя в высшей  степени  подозрительно  и  чувствовали  себя  невероятно
неудобно, препровождая его к таможенникам и передавая им в руки его паспорт.
   Я осознал, что его вынуждают  окончательно  покинуть  пароход.  Они  даже
обыскали багаж, прежде чем позволить ему сойти.
   Все это время я держался у стены, как молодой бездельник, если хочешь,  с
перекинутыми через руку пиджаком и рубашкой. "Какую игру он ведет?  -  думал
я. - Зачем ему это тело?" Как я уже  говорил,  мне  просто  не  приходило  в
голову, до чего это умный шаг.
   Я проследовал за маленьким войском на улицу, где  уже  ждала  полицейская
машина; в нее погрузили багаж,  а  он  продолжал  трещать  и  пожимать  руки
офицерам, которые дальше его не сопровождали.
   Я подошел достаточно близко, чтобы услышать его обильные благодарности  и
извинения,  кошмарные  эвфемизмы  и  бессмысленную  речь,  а  также   полные
энтузиазма заявления о том, как ему понравилось  его  недолгое  путешествие.
Как же он наслаждался этим маскарадом.
   - Да, - уныло сказал я. - Это на него похоже.
   - А далее случилось самое странное. Ему  открыли  дверцу  машины,  но  он
прекратил болтать и повернулся. Он смотрел прямо на меня,  как  будто  знал,
что я все время был рядом. Только он довольно ловко замаскировал этот  жест,
обведя глазами потоки входивших и выходивших, а потом еще  раз  взглянул  на
меня, очень быстро, и улыбнулся.
   Только после того как отъехала машина, я  понял,  что  произошло.  Он  по
собственной воле уехал в моем старом теле, оставляя мне  двадцатишестилетний
кусок плоти.
   Он поднял бокал, отпил и внимательно посмотрел на меня.
   - Может быть, совершить обмен в такой момент было абсолютно невозможно. Я
просто не знаю. Но дело в том, что ему нужно было  получить  то  тело.  А  я
остался стоять у таможни и снова был... молодым!
   Он уставился на бокал, явно его не замечая, а потом опять посмотрел мне в
глаза.
   -  Как  в  "Фаусте",  Лестат.  Я  купил  себе  молодость.  Но  что  самое
странное... я не продал свою душу!
   Я ждал, а он сидел,  удивленно  молчал,  слегка  качал  головой,  вот-вот
собираясь заговорить. Наконец он продолжил:
   - Ты можешь простить меня за то, что я тогда уехал? Мне никак нельзя было
вернуться на корабль. А Джеймса, как я считал, увезли в тюрьму.
   - Конечно, я тебя простил. Дэвид, мы же знали, что такое может случиться.
Мы ожидали, что тебя могут взять под стражу, как взяли его!  Это  совершенно
не важно. Но что ты сделал дальше? Куда поехал?
   - Я поехал в Бриджтаун. Это нельзя назвать решением. Ко мне подошел очень
общительный чернокожий таксист, приняв меня за  пассажира  круизного  судна,
что, конечно, было правдой. Он предложил мне совершить экскурсию  по  городу
по сходной цене. Он несколько лет прожил  в  Англии.  У  него  был  приятный
голос. Кажется, я так ничего ему и не ответил. Я просто кивнул и забрался на
заднее сиденье его автомобильчика. Несколько часов он возил меня по острову.
Он, должно быть, счел меня очень странной личностью.
   Я  помню,  как  мы  катались  по  удивительной  красоты  полям  сахарного
тростника. Он сказал, что эту дорогу построили для  карет  и  лошадей.  А  я
думал, что эти поля, возможно, выглядят так, как выглядели двести лет назад.
Лестат мне расскажет. Лестат, должно быть, знает. И потом мой  взгляд  опять
падал на эти ладони. Я двигал ногой, напрягал руки, делал небольшой  жест  и
чувствовал абсолютное здоровье и  энергию  этого  тела.  И  опять  впадал  в
состояние недоумения, совершенно забыв о том, что бедняга рассказывает мне о
достопримечательностях.
   В конце концов  мы  приехали  в  ботанический  сад.  Вежливый  чернокожий
водитель поставил машину на стоянку и пригласил меня зайти. Не  все  ли  мне
было равно? Я купил билет на те деньги, что ты любезно  оставил  в  карманах
для Похитителя Тел, а потом вошел в сад и очутился в таком  красивом  месте,
равных которому я еще не видел в этом мире.
   Лестат, это было как в очень правдоподобном сне!
   Мне непременно нужно отвезти тебя в это место, ты обязательно  должен  на
него взглянуть - ты же так любишь острова! Фактически я  ни  о  чем  не  мог
думать... кроме тебя.
   Я должен кое-что объяснить. Ни разу с  того  момента,  когда  ты  впервые
пришел ко мне, ни единого раза я не мог смотреть в твои глаза, слышать  твой
голос или даже  думать  о  тебе,  не  испытывая  боли.  Боли,  связанной  со
смертностью, с осознанием своего возраста  и  пределов,  с  пониманием,  что
некоторых вещей больше не будет никогда. Понимаешь, о чем я говорю?
   - Да. А, бродя по ботаническому саду, ты думал обо мне. И боль прошла.
   - Да, - прошептал он. - Боль прошла.
   Я ждал. Он сидел молча, еще раз отпив виски  большим  жадным  глотком,  а
затем оттолкнув бокал. Элегантность его духа всецело контролировала  высокое
мускулистое  тело,  ему  передались  его  отточенные   движения;   и   снова
послышались сдержанные, размеренные интонации его голоса.
   - Мы должны туда съездить, - сказал он. - Должны постоять  на  том  холме
над морем. Помнишь, с каким звуком шевелились на ветру кокосовые  пальмы  на
Гренаде, с каким щелканьем? Такой музыки, как в том саду на Барбадосе, нигде
больше не услышишь; а цветы, безумные дикие цветы!  Вот  твой  Сад  Зла,  но
какой  он  ручной,   мягкий,   безопасный!   Я   видел   гигантскую   пальму
путешественников - такое впечатление, что растущие из ствола ветви заплетены
в косы! А клешня омара, чудовищная восковая штука; а рыжие  лилии,  нет,  ты
должен это увидеть. Они останутся  прекрасными  даже  при  лунном  свете,  с
твоими-то глазами.
   Думаю, я мог бы остаться там навсегда. Но полный туристов автобус оторвал
меня от раздумий. И представляешь, они  были  с  нашего  парохода.  Народ  с
"Королевы Елизаветы II". - Он весело засмеялся, от чего черты ею лица  стали
еще изящнее. - О, я быстро убрался оттуда, очень быстро.
   Я вышел, нашел моего водителя и дал ему увезти  меня  на  западный  берег
острова, к шикарным  отелям.  Там  отдыхает  множество  британцев.  Роскошь,
уединение, поля для гольфа. И там я отметил примечательное местечко  -  один
курорт прямо на воде; только об этом я и мечтал, когда мне  хотелось  уехать
из Лондона и пересечь мир в поисках теплого и красивого уголка.
   Я попросил подвезти меня к  нему  по  аллее,  чтобы  я  мог  осмотреться.
Оказалось,  что   это   несимметричный   оштукатуренный   розовый   дом,   с
очаровательной крытой  столовой  и  открытой  верандой  вдоль  всего  пляжа.
Прогуливаясь там, я обдумывал все, что произошло - по крайней мере  пытался,
- и решил пока что остановиться в этом отеле.
   Я расплатился с водителем и снял красивую небольшую комнату  с  видо