овь.
   - А Лестат? Где Лестат?
   - Его видели, но лишь мельком. Никому не удается обнаружить его  убежище.
Он слишком умен, чтобы позволить им это. Но он их  дразнит.  Он  носится  по
улицам Сан-Франциско в черном ?Порше?. Возможно, он не в  курсе  всего,  что
происходит.
   - Объясни.
   - Способность к  общению  у  всех  разная.  Умение  слушать  чужие  мысли
зачастую влечет за собой  вероятность  того,  что  услышат  и  тебя.  Лестат
скрывает свое присутствие. Его разум может быть полностью закрыт.
   - А близнецы? Две женщины из сна, кто они?
   - Не знаю. Их видят далеко не все. Но многие знают  о  них,  и,  судя  по
всему, все их боятся, и все убеждены в том, что каким-то образом вина  лежит
на Лестате. Во всем, что происходит, виноват именно Лестат.
   - Он поистине дьявол среди дьяволов, - тихо засмеялся Дэниел.
   Арман одобрил шутку, едва заметно кивнув. И даже улыбнулся.
   Тишина. Рев мотора.
   - Ты понимаешь, что я имею в виду? На нас нападают повсюду, но только  не
здесь.
   - Потому что здесь Лестат.
   -  Вот  именно.  Но  существо,  которое  нас   уничтожает   передвигается
беспорядочно. Создается впечатление, что ему необходимо находиться  радом  с
тем, кто будет уничтожен.  Возможно,  оно  ждет  концерта,  чтобы  завершить
начатое.
   - Тебе оно не может причинить вред. Иначе оно давно уже...
   И вновь в ответ иронический смешок, едва слышный. Телепатический смех?
   - Я, как всегда, тронут твоей верой, но сейчас не время для  восхвалений.
Это существо не всемогуще. Скорость его перемещений тоже имеет свои пределы.
Ты должен понять, почему я сделал именно такой выбор. Мы едем к нему, потому
что другого безопасного места просто не существует. Это существо  обнаружило
и сожгло дотла даже бродяг в самых отдаленных местах...
   - И еще потому, что ты хочешь быть рядом с Лестатом.
   Молчание.
   - Ты же не станешь это отрицать. Тебе необходимо его увидеть.  Ты  хочешь
быть там на случай, если вдруг ему понадобишься. Если начнется война...
   Ответа не последовало.
   - И если причиной всему Лестат, то, может быть, он сумеет это остановить.
   Арман по-прежнему молчал. Он выглядел очень смущенным.
   - Все гораздо проще, - произнес он наконец. - Я вынужден поехать.
   Казалось, что самолет купается в звуковой  пене.  Дэниел  перевел  сонный
взгляд на потолок, на движущийся свет.
   Наконец-то увидеть Лестата!  Он  вспомнил  старый  Дом  Лестата  в  Новом
Орлеане. И золотые часы, найденные под слоем  пыли  на  полу.  А  теперь  он
возвращается  в  Сан-Франциско,  туда,  где  все  началось,  возвращается  к
Лестату. Господи, как хочется бурбона! Почему бы Арману не дать ему  выпить?
Он так слаб. Они поедут на концерт, он увидит Лестата...
   Но тут его вновь охватил ужас, внушенный снами о близнецах, и  ужас  этот
становился все сильнее и сильнее...
   - Не позволяй мне больше видеть их во сне, - неожиданно прошептал он.
   Ему показалось, что Арман ответил ?да?.
   Внезапно Арман оказался рядом с кроватью  и  тенью  навис  над  Дэниелом.
Чрево кита сжалось до размеров светового пятна, окружавшего Армана.
   - Посмотри на меня, любовь моя, - сказал он.
   Кромешная тьма. И вдруг железные ворота распахнулись, и сад за ними залит
потоком лунного света. Что это за место?
   О, должно быть, это Италия,  где  теплый  воздух  ласкает  вас  в  нежных
объятиях и полная луна сияет над безбрежным морем деревьев и цветов. А  там,
дальше, на самом краю древнего города Помпеи - Вилла Мистерий.
   - Но как мы сюда попали?! - Он повернулся к Арману, который стоял рядом с
ним в очень странном наряде: на нем был старинного покроя бархатный  костюм.
Он вдруг замер, не в силах отвести взгляд от Армана, от его черной бархатной
туники и обтягивающих ноги лосин, от длинных вьющихся каштановых волос.
   - Ты же знаешь, что на самом деле нас здесь нет, - сказал Арман  и,  едва
слышно ступая по старым серым камням, направился в глубину сада, к Вилле.
   Но все было настоящим!  Достаточно  взглянуть  на  осыпающиеся  кирпичные
стены, на цветы, в изобилии растущие на длинных низких клумбах,  на  влажные
следы, оставленные Арманом на тропинке. А звезды в небе? Это же  звезды!  Он
потянулся к лимонному дереву и сорвал всего лишь один ароматный листок.
   Арман  обернулся  и  взял  его  за   руку.   От   клумб   исходил   запах
свежевскопанной земли.
   "О, я готов здесь умереть!?
   - Ты прав, - откликнулся Арман. - И ты действительно умрешь. Видишь ли, я
никогда раньше этого не делал. Я говорил тебе, но  ты  не  хотел  верить.  А
теперь и Лестат сказал тебе об этом в своей книге. Я никогда этого не делал.
Ему ты веришь?
   - Конечно, я тебе поверил. Ты же объяснил, что все дело  в  данной  тобой
клятве. Но, Арман, позволь задать тебе вопрос: кому ты дал эту клятву?
   Смех.
   Их голоса разносились по всему саду. Ах,  какие  огромные  здесь  розы  и
хризантемы! Из двери Виллы Мистерий лился  свет.  Неужели  оттуда  доносятся
звуки музыки? Подумать  только,  все  развалины  ярко  освещены  и  на  фоне
раскаленной синевы ночного неба ослепительно сияют разноцветными огнями!
   - Итак, ты вынуждаешь меня нарушить клятву. Ты получишь то, что, как тебе
кажется, ты хочешь. Но сейчас получше рассмотри этот сад,  потому  что,  как
только я это сделаю, ты навсегда перестанешь слышать  мои  мысли  и  никогда
больше не  станешь  свидетелем  моих  видений.  Завеса  безмолвия  опустится
навеки.
   - Но разве ты не понимаешь, что мы станем братьями? - спросил Дэниел.
   Арман стоял так близко, что губы их почти соприкасались. Смятые ими цветы
- большие  сонные  желтые  георгины  и  белоснежные  гладиолусы  -  источали
приятный дурманящий аромат. Они остановились под засыхающим деревом,  увитым
буйно разросшейся дикой глицинией. Нежнейшие цветы подрагивали на  огромных,
белых, как кость, лозах. С Виллы донеслись голоса. Что это? Там кто-то поет?
   - Но где же мы сейчас на самом деле? - спросил Дэниел. - Скажи мне!
   - Я уже сказал: это всего лишь видение. Но если ты хочешь дать  ему  имя,
то я назову его вратами, разделяющими жизнь и смерть.  Я  сам  проведу  тебя
через эти врата. Почему я это сделаю? Потому что я  трус.  И  я  люблю  тебя
слишком сильно, чтобы позволить тебе уйти.
   Дэниел преисполнился радости и холодного  торжества.  Наконец-то!  Настал
его час! Он больше не будет чувствовать себя затерянным в страшном свободном
падении времени. Он больше не принадлежит к бесчисленным миллионам тех, кто,
утратив имя и способность видеть, обречен спать  в  безвестности  под  слоем
сырой душистой земли, покрытой сломанными увядшими цветами.
   - Я ничего тебе не обещаю. Как я могу обещать? Я уже объяснил,  что  ждет
тебя впереди.
   - Мне все равно. Я отправлюсь навстречу этому вместе с тобой.
   Глаза Армана покраснели, взгляд их был утомленным  и  старческим.  Словно
тонкая материя ручной работы покрылась пылью  и  стала  больше  походить  на
призрачную Возможно, дух, желающий наконец стать самим  собой,  с  легкостью
проделывает такие фокусы.
   - Не плачь! Это несправедливо, - сказал Дэниел. - Ведь  наступает  момент
моего возрождения. Как же можешь ты плакать? Разве ты не понимаешь, что  это
значит? Неужели ты никогда не испытывал ничего подобного?
   Он огляделся, пытаясь охватить весь зачарованный пейзаж целиком - далекую
Виллу, холмистую землю вокруг... А потом он посмотрел вверх, и раскинувшиеся
над ними небеса поразили его до глубины души. Никогда еще ему не приходилось
видеть такое обилие звезд.
   Подумать только, как будто само небо уходит все выше и выше, а  звезд  на
нем так много и они такие яркие, что невозможно различить контуры созвездий.
Никакой системы. Никакого смысла.  Только  восхитительное  торжество  чистой
энергии и материи. Но потом он увидел Плеяды - любимое созвездие  обреченных
рыжеволосых близнецов из сна - и улыбнулся. Он увидел близнецов, стоящих  на
вершине горы, - они были счастливы. Он так обрадовался.
   - Слово за тобой, любовь моя, - проговорил Арман.
   - Прикажи - и я это сделаю. И в конце концов мы окажемся в аду вместе.
   - Ну как ты  не  понимаешь,  -  сказал  Дэниел,  -  так  принимаются  все
человеческие решения. Неужели ты полагаешь, что мать  заранее  знает,  какое
будущее ждет ребенка, которого она  носит  во  чреве?  Бог  ты  мой,  мы  же
потерянные  создания,  уверяю  тебя.  И  что  из  того,  что,  подарив   мне
бессмертие, ты совершишь ошибку? Никакой ошибки быть не  может.  Может  быть
только отчаяние, но я получу бессмертие! Я хочу жить вечно, вместе с тобой.
   Он открыл глаза и увидел потолок  салона  самолета,  мягкий  желтый  свет
отражающийся от  обитых  деревом  стен?  а  потом  опять  оказался  в  саду,
почувствовал благоухание цветов, едва не падающих со стеблей...
   Они  стояли  под  засохшим  деревом,  сплошь   увитым   пышно   цветущими
глициниями. Пурпурные воздушные соцветия ласково касались его лица восковыми
лепестками. На память ему вдруг пришло нечто такое, о чем он  знал  когда-то
давно и потом забыл:  в  языке  какого-то  древнего  народа  цветы  и  кровь
обозначались одним и тем же словом. Внезапно он почувствовал, как ему в  шею
вонзились острые зубы.
   Его сердце болезненно сжалось, словно кто-то очень сильный держал  его  в
кулаке. Давление было чрезмерным. Но поверх плеча Армана он видел  все,  что
происходит вокруг: ночные тени сгущались, звезды вырастали на глазах и стали
такими же огромными, как эти влажные благоуханные цветы.  Но  что  это?  Они
поднимаются в небо!
   На долю секунды он увидел вампира Лестата за рулем мчащегося сквозь  ночь
блестящего черного  автомобиля.  Как  сильно  походил  он  сейчас  на  льва:
развевающаяся на ветру грива волос, сверкающие безумством и весельем глаза?.
Вот он обернулся и посмотрел на Дэниела, и  из  его  горла  вырвался  низкий
тихий смех.
   Луи тоже был там. Он стоял у окна в комнате на Дивисадеро-стрит и  словно
чего-то ждал, а потом сказал: ?Добро пожаловать, Дэниел, раз  этому  суждено
было случиться?.
   Но они не знали о сожженных домах общин! Они не знали о  близнецах!  И  о
предупреждениях об опасности!
   На самом деле все они находились в одном  из  залов  Виллы,  и  одетый  в
сюртук  Луи  облокотился  о  каминную  доску.  Там   собрались   все!   Даже
близнецы! ?Слава  Богу,  вы  пришли!?  -  воскликнул  Дэниел.  Он  церемонно
поцеловал Луи в одну щеку, потом - в другую. ?Подумать только, у меня  такая
же бледная кожа!?
   Сердце его вдруг обрело свободу,  и  легкие  наполнились  воздухом  -  от
неожиданности он  даже  вскрикнул.  И  снова  он  очутился  в  саду.  Вокруг
расстилался  травяной  ковер,  а  кроны  деревьев   смыкались   высоко   над
головой. ?Не оставляй меня здесь, только не здесь, не на земле?.
   - Пей, Дэниел, - по-латыни произнес священник,  вливая  ему  в  рот  вино
Святого причастия. Рыжеволосые близнецы  взяли  священные  блюда  -  сердце,
мозг. ?В знак величайшего почтения к духу моей матери я принимаю в  себя  ее
мозг и сердце...?
   - Господи, ну дай же мне ее! - Он столкнул кубок на мраморный пол  церкви
- как неловко получилось! О Боже! Кровь!
   Он сел и, крепко прижав к себе Армана, принялся вытягивать ее, глоток  за
глотком. В тесном объятии они упали на мягкое ложе из цветов. Он  прижимался
ртом к шее лежащего рядом Армана, и поток крови лился не останавливаясь.
   "Добро пожаловать на Виллу Мистерий. -  Луи  коснулся  его  плеча.  -  Мы
ждем?.
   Близнецы обнимались и  гладили  друг  друга  по  длинным  вьющимся  рыжим
волосам.
   Возле концертного зала вопили юнцы, потому что им не  досталось  билетов.
Они разобьют лагерь на стоянке и останутся там до завтрашнего вечера.
   - у нас есть билеты? - спросил он. - Арман, билеты!
   "Опасность!? Лед. Предупреждение исходит от кого-то, попавшего в  ледяную
ловушку.
   Его с силой ударило что-то. Он куда-то плыл.
   - Спи, любовь моя.
   - Я хочу вернуться в сад, на Виллу. - Он попытался открыть  глаза.  Живот
сильно болел. Странная боль, кажущаяся такой далекой...
   - Тебе известно, что он погребен подо льдом?
   - Спи, -  произнес  в  ответ  Арман,  укрывая  его  одеялом.  -  А  когда
проснешься, ты будешь таким же, как я. Мертвым.
 
*** 
 
   Сан-Франциско. Он знал, что находится именно там, даже не  успев  открыть
глаза. И этот кошмарный сон - он  был  рад  от  него  избавиться  -  удушье,
чернота, несущее его куда-то бурное  и  страшное  морское  течение!  Но  сон
постепенно рассеивался. Сон, лишенный образов, - только шум  воды,  ощущение
воды! Сон о невыразимом страхе. В нем он виделся себе женщиной, беспомощной,
без языка, утратившей способность кричать.
   Пусть он уйдет.
   Ощущение ледяного воздуха на лице было  каким-то  необычным  -  он  почти
ощущал его белоснежно-свежий вкус.  Конечно  же,  это  Сан-Франциско.  Холод
сковал его тело, но внутри разливалась приятная теплота.
   Бессмертный. Навсегда.
   Он открыл глаза. Это Арман принес его сюда. Сквозь вязкую темноту сна  до
него  доносились  слова  Армана,  его  приказание  оставаться  здесь.  Арман
говорил, что здесь он будет в безопасности.
   Здесь.
   Французские окна во всю ширину дальней стены были распахнуты  настежь.  А
сама комната была именно такой, какие так любил Арман и какие с  необычайной
легкостью  умел   находить   только   он:   пышно   отделанная,   хаотически
загроможденная множеством вещей.
   Достаточно взглянуть на развеваемые ветром кружевные занавеси на окнах. А
как прекрасны сверкающие, завивающиеся белые перья обюсонского ковра!  Он  с
трудом поднялся на ноги и вышел в открытую дверь.
   За  переплетающимися  ветвями  пышных  крон  монтеррейских  кипарисов   с
жесткими листьями влажно  сияло  небо.  А  внизу  на  бархатно  черном  фоне
светится арка ?Золотых Ворот?. Над высокими башнями  моста  клубится  туман,
похожий на густой белый дым. Он налетает  на  пилоны  и  канаты,  как  будто
норовит поглотить их навсегда, и вдруг исчезает бесследно, словно  сжигаемый
сверкающим потоком несущихся по мосту машин.
   Поистине восхитительное зрелище  дополняют  виднеющиеся  вдали  очертания
низких холмов с наброшенной на них мантией из теплых огней.
   Бессмертный... навсегда.
   Он провел рукой по волосам и почувствовал мягкое покалывание. Даже  после
того, как он убрал руку, слабое  ощущение  прикосновения  пальцев  осталось.
Ветер нежно пощипывал кожу. Словно вдруг вспомнив что-то, он нащупал  клыки.
Какие они потрясающе длинные и острые.
   Почувствовав чье-то легкое прикосновение, он резко обернулся  и  чуть  не
упал. Как все невообразимо изменилось! Он  восстановил  равновесие,  но  при
виде Армана  ему  вдруг  захотелось  плакать.  Несмотря  на  окружавшую  его
глубокую тень, темно-карие глаза Армана были наполнены трепещущим светом.  А
в выражении лица было столько любви! Осторожно протянув руку, он  дотронулся
до ресниц Армана. Еще ему очень хотелось погладить  тонкие  линии  его  губ.
Поцелуй Армана  привел  его  в  трепет.  Ни  с  чем  не  сравнимое  ощущение
прикосновения его прохладного шелковистого  рта...  поцелуй  самого  разума,
электрическая чистота мысли!
   - Войди в дом, ученик, - сказал Арман. - У нас осталось меньше часа.
   - А остальные?..
   Арман уезжал, чтобы выяснить нечто очень важное. Что  именно?  Происходят
ужасные вещи, горят дома общин. Но ничто в этот  момент  не  казалось  более
важным, чем ощущение внутреннего тепла и покалывания при каждом движении.
   - С ними все в порядке, они продолжают строить планы, - ответил Арман. Он
произнес эти слова вслух? Должно быть. Но голос  был  таким  чистым!  -  Они
напуганы  повсеместным  разрушением,  но  Сан-Франциско  это  не  коснулось.
Некоторые говорят, что это устроил  Лестат,  чтобы  привлечь  всех  к  себе.
Другие - что это дело рук Мариуса, или даже  близнецов.  Или  же  Тех,  Кого
Следует Оберегать, которые наносят  невероятно  сильные  удары,  не  покидая
святилища.
   Близнецы! Он почувствовал, как вокруг него снова смыкается  темнота  сна:
тело женщины, лишенной языка? его вновь охватывает ужас. Но ведь теперь  ему
нечего бояться - ни снов, ни заговоров. Он - дитя Армана.
   - Но все это может подождать, - ласково сказал Арман. - Ты  должен  пойти
со мной и сделать все, как я скажу. Необходимо завершить начатое.
   - Завершить? - Но ведь все уже закончилось. Он родился заново.
   Арман увел его в дом, где не было ветра. В темноте ярко блестит  латунная
кровать, позолоченные драконы на фарфоровой вазе словно вдруг ожили. Сияющие
клавиши огромного рояля напоминают ухмыляющийся рот. Как приятно дотронуться
до них, пощупать слоновую кость, бархатные кисти, свисающие с абажура...
   Музыка, откуда доносится музыка? Тихие, печальные звуки одинокой джазовой
трубы. Приглушенная меланхоличная мелодия, звуки которой  плавно  перетекали
один в другой,  заставила  его  остановиться.  Ему  не  хотелось  двигаться.
Хотелось сказать, что он понимает, что происходит, но он продолжал впитывать
каждый отдельный звук.
   Он стал благодарить за музыку, но его голос тоже почему-то  звучал  очень
странно - он стал более  резким  и  звонким.  Странным  было  даже  ощущение
собственного языка во рту... А там, снаружи... он показал пальцем  за  окно,
где проносящийся мимо террасы туман поглощал ночь...
   Арман был терпелив с ним. Арман все понимал. Арман  медленно  провел  его
через затемненную комнату.
   - Я люблю тебя, - сказал Дэниел.
   - Ты уверен? - ответил Арман.
   Он засмеялся.
   Они вышли в длинный коридор с высокими потолками. В  полумраке  виднелись
уходящие вниз ступени и  отполированная  балюстрада.  Арман  подтолкнул  его
вперед. Ему хотелось получше рассмотреть ковер под  ногами  -  длинную  цепь
увитых лилиями медальонов, но Арман ввел его в ярко освещенную комнату.
   От ослепительно яркого света, скользившего по низким  кожаным  диванам  и
креслам, у него перехватило дыхание. А какая на стене картина!
   Как живо изображены на ней  фигуры  -  бесформенные  существа,  созданные
широкими густыми мазками ярко-желтой и красной  краски.  Все,  что  казалось
живым, таковым и было - возможность вполне реальная.  Нарисованные  безрукие
существа, купающиеся в ослепительных красках, обречены  на  вечную  жизнь  в
этом  облике.  Способны  ли  они  видеть  нас  своими   крошечными,   широко
расставленными глазами? Или они видят лишь  рай  и  ад  своего  собственного
сияющего королевства?
   Одна только мысль об этом  способна  была  довести  до  слез,  как  могли
заставить его разрыдаться тяжелые стоны трубы, -  но  он  тем  не  менее  не
заплакал. До него вдруг донесся сильный соблазнительный аромат. Господи, что
это? Казалось, тело его стало вдруг необычайно твердым. Неожиданно перед ним
возникла юная девушка.
   Она сидела в небольшом позолоченном кресле  с  прямой  спинкой,  скрестив
лодыжки; бледное лицо обрамляла густая  копна  блестящих  коричневых  волос.
Маленькая беглянка в рваных джинсах и запачканной рубашке.
   Совершенный образчик, вплоть до веснушек на носу и засаленного рюкзака  у
ног. Но как прекрасна форма ее маленьких ручек! А ноги!.. И карие  глаза!...
Он тихо рассмеялся, но смех его был скорее безумным, чем  веселым.  Странно,
но он звучал поистине зловеще. Дэниел вдруг осознал, что держит  ее  лицо  в
руках, а она смотрит прямо на него и улыбается, и на ее теплых щечках играет
едва заметный алый румянец.
   Так вот что это был за аромат - кровь! Его пальцы горели. Невероятно,  но
он ясно видит даже сосуды под кожей! И отчетливо слышит  биение  ее  сердца.
Оно становится все громче, и звук такой... такой влажный. Он попятился.
   - Господи, да убери же ее отсюда! - вскричал он.
   - Возьми ее, - прошептал Арман. - И сделай это немедленно.
 
5 
 
ХАЙМАН, МОЙ ХАЙМАН 
 
   Никто не слушает.
   Пой вольно и свободно,
   Пой только для себя ?
   Как птица, что поет
   Не ради власти на земле иль в небе,
   А ради счастья выйти за пределы
   Са