принялся  практически  в  открытую
рассматривать меня с ног до головы.  Живые  глаза,  в  которых  нельзя  было
ничего прочитать, - чем-то похожие на глаза Дэвида,  только  меньше.  Одному
Богу известно, что он увидел.
   - Итак, с оружием проблем не будет, - произнес он с  явным  австралийским
акцентом. - В таких портах не бывает детекторов металла. Я сяду  на  пароход
примерно в десять утра, помещу сундук и оружие в вашу каюту на пятой палубе,
а потом мы встретимся в кафе "Кентавр" на Сент-Джордж. Очень надеюсь, Дэвид,
вы знаете, что делаете - проносить оружие на "Королеву Елизавету II"...
   - Конечно, я знаю что делаю, -  очень  вежливо  ответил  Дэвид  с  легкой
игривой улыбкой. - Что еще у вас есть на нашего человека?
   - Ах да. Джейсон Гамильтон. Шесть футов ростом,  темный  загар,  довольно
длинные светлые волосы, пронзительные голубые глаза. Таинственный  приятель.
Типичный британец, очень  учтивый.  Повсюду  роятся  слухи  о  его  истинной
личности. Он дает огромные чаевые, любит поспать днем и, видимо, не задается
трудом покидать корабль, когда тот стоит в порту.  Он  только  каждое  утро,
причем довольно рано, передает стюарду, обслуживающему его каюту,  небольшие
пакеты для отправки по почте, а потом на целый  день  исчезает.  Я  пока  не
выяснил номер почтового отделения, но это вопрос времени. До сих пор  он  ни
разу не появлялся в "Королевском Гриле", чтобы поесть. Ходят слухи,  что  он
серьезно болен. Но чем - никто не знает.  Он  пышет  здоровьем,  что  только
усиливает ореол тайны. Все так говорят.  Крепкого  сложения,  грациозный,  с
великолепным гардеробом. Он много  ставит  в  рулетку  и  часами  танцует  с
дамами. Причем создается впечатление, что ему нравятся самые старые.  Одного
этого бы хватило, чтобы вызвать подозрения, не будь он сам чертовски  богат.
Много времени проводит, просто прогуливаясь по пароходу.
   - Отлично. Именно то, что я и хотел узнать, - сказал Дэвид. - Наши билеты
у вас?
   Человек указал на черную кожаную папку, лежавшую  на  плетеном  туалетном
столике. Дэвид проверил содержимое и одобрительно кивнул.
   - На "Королеве Елизавете II" уже кто-нибудь умер?
   - А, это интересный момент. С  момента  отплытия  из  Нью-Йорка  -  шесть
смертей, что несколько больше, чем обычно. Все - очень  пожилые  женщины,  у
всех - сердечная недостаточность. Такого рода информация вас интересует?
   - Конечно, интересует, - сказал Дэвид.
   "Небольшой глоток", - подумал я.
   - Теперь вам стоит взглянуть на эти  револьверы,  -  сказал  Джейк,  -  и
научиться ими пользоваться.
   Он потянулся к лежащей на полу потертой сумке - именно в  таком  видавшем
виды холщовом мешке и прячут дорогое оружие,  предположил  я.  Оттуда  он  и
достал это дорогое оружие  -  большой  "Смит-и-Вессон"  и  маленький  черный
автоматический пистолет размером с мою ладонь.
   - Да, с этим я неплохо знаком,  -  сказал  Дэвид,  беря  в  руку  большой
серебристый револьвер и устремляя дуло в пол. - Сложностей не  будет.  -  Он
вынул обойму, потом вставил на место. - Однако молю Бога, чтобы не  пришлось
им воспользоваться, от него чертовски много шума.
   Он передал его мне.
   - Лестат, пусть твоя рука к нему  привыкнет,  -  сказал  он.  -  Конечно,
практиковаться некогда. Я просил легкий курок.
   - И получили его, - ответил Джейк, окидывая меня холодным взглядом. - Так
что прошу вас, осторожнее.
   - Варварская вещица, - сказал я. Он оказался очень тяжелым.  И,  судя  по
всему, крайне смертоносным. Я крутанул цилиндр. Шесть пуль.  Запах  от  него
был любопытным.
   - Оба тридцать восьмого калибра, -  с  легкой  ноткой  презрения  добавил
Джейк. - Человека свалят. - Он показал мне  картонную  коробочку.  -  У  вас
хватит амуниции, чтобы вы ни задумали совершить на этом корабле.
   - Не волнуйтесь, Джейк, - твердо сказал Дэвид. -  Возможно,  все  пройдет
гладко. И благодарю вас - вы, как обычно, весьма полезны. Желаю вам  приятно
провести вечер на острове. Увидимся с вами в кафе "Кентавр" ближе к полудню.
   Посетитель окинул меня подозрительным взглядом, кивнул, забрал  оружие  и
коробочку с пулями, положил их в холщовый мешок, протянул руку мне, потом  -
Дэвиду и вышел.
   Я подождал, пока закроется дверь.
   - Кажется, я ему не понравился, - сказал я. - Он винит меня в том, что  я
вовлек тебя в какое-то преступление.
   Дэвид коротко рассмеялся.
   - Я бывал в  куда  более  компрометирующих  ситуациях.  И  если  бы  меня
волновало, что о нас подумают наши детективы, я  был  давным-давно  ушел  на
пенсию. Что нам дает эта информация?
   - Ну, он питается старыми женщинами. Наверное, заодно  у  них  ворует.  И
отсылает краденое домой маленькими пакетами, чтобы  не  вызвать  подозрений.
Что делает с крупной добычей, мы никогда не узнаем. Может  быть,  бросает  в
океан. Подозреваю, что почтовых ящиков у него не один, а несколько.  Но  нам
это безразлично.
   - Верно. Теперь запри дверь. Пора уделить  время  и  внимание  колдовским
аспектам. Позже мы закажем вкусный ужин. Я  должен  научить  тебя  закрывать
мысли. Джейк без труда смог их прочесть. Как и я. Похититель Тел учует  твое
присутствие за двести миль.
   - Будучи Лестатом, я делал это простым усилием воли, - сказал я. - Сейчас
я понятия не имею, как это делается.
   - Точно так же. Мы потренируемся. Пока я  не  смогу  выхватить  их  твоей
головы  ни  единого  слова  или  образа.  Потом   перейдем   к   внетелесным
путешествиям. - Он посмотрел на часы, внезапно напомнив мне  Джеймса  в  той
кухне. - Задвинь щеколду. Я не хочу, чтобы сюда забрела горничная.
   Я подчинился. Потом сел на кровать  напротив  Дэвида,  который  имел  вид
неформальный, но начальственный,  -  он  закатал  жесткие  манжеты  рубашки,
обнажив темные волосы на руках. На груди у  него  тоже  было  немало  темных
волос, выбивавшихся из-под  расстегнутого  воротника.  Среди  них  почти  не
заметно было седины, которая то там, то здесь проблескивала на его  выбритом
подбородке. Невозможно было поверить, что этому  человеку  семьдесят  четыре
года.
   - Ну, это я уловил, - сказал он, поднимая брови. - Я вообще слишком много
улавливаю. Итак. Слушай, что я скажу. Ты должен убедить себя в том, что твои
мысли остаются при тебе, что ты не пытаешься общаться с другими людьми -  ни
выражением лица, ни языком тела; что ты буквально непроницаем. Вызови  образ
своих запечатанных мыслей, если потребуется. Вот так, хорошо. Теперь за этим
красивым молодым лицом - пустота. Даже глаза чуть-чуть изменились.  Отлично.
А сейчас я попробую прочесть твои мысли. Держи их при себе.
   К концу сорока пяти минут я довольно безболезненно изучил этот фокус,  но
не мог разобрать ни одной мысли Дэвида, как бы упорно он их не  проецировал.
В этом теле у меня попросту не было экстрасенсорных  способностей,  которыми
обладал он. Но скрывать мысли я научился, а  это  самое  главное.  Мы  могли
продолжать работать над этим всю ночь напролет.
   - Мы готовы перейти к внетелесным путешествиям, - сказал он.
   - Это будет кошмар, - ответил я. - Думаю, я не смогу выбраться  из  этого
тела. Ты же видишь, у меня просто нет твоих талантов.
   - Чепуха, - сказал он. Он немного расслабился,  скрестил  ноги  и  слегка
сполз вниз в кресле. Но почему-то, что бы он ни  делал,  он  ни  на  миг  не
переставал производить  впечатление  учителя,  начальника,  священника.  Это
сквозило в каждом его мелком жесте и прежде всего - в его голосе.
   - Ложись на кровать и закрой глаза. И слушай каждое мое слово.
   Я сделал так, как он велел. И сразу же захотел спать.  Его  мягкий  голос
зазвучал еще настойчивее, как у гипнотизера;  он  приказывал  мне  полностью
расслабиться и представить себе духовного двойника этого тела.
   - Обязательно представлять себя в этом теле?
   - Нет. Это не важно. Важно то, что ты  -  твой  разум,  твоя  душа,  твое
самоощущение - соединен с  телом,  которое  ты  себе  представляешь.  Теперь
вообрази, что они гармонируют с твоим телом, а  потом  представь  себе,  что
хочешь поднять их и вынести из тела - что именно ты хочешь выйти!
   Около получаса Дэвид продолжал свои неспешные  указания,  вновь  и  вновь
повторяя уроки, которым священники  обучали  новопосвященных  на  протяжении
тысячи лет. Старую формулу я знал. Но при этом я  знал,  что  значат  полная
смертная  уязвимость,  гнетущее   чувство   собственной   ограниченности   и
сковывающий, ослабляющий страх.
   Мы провели так минут сорок пять, пока я наконец не погрузился в требуемое
приятное вибрирующее состояние на  грани  сна  и  бодрствования.  Мое  тело,
казалось,  растворилось  в  восхитительном  вибрирующем  ощущении  и  ничего
другого я не чувствовал! И в тот самый момент, когда я это  осознал  и  чуть
было  не  прокомментировал,  я  внезапно  вырвался  на   свободу   и   начал
подниматься.
   Я открыл глаза; так мне показалось. Я увидел, что парю  прямо  над  своим
телом; в действительности я даже не мог разглядеть настоящее тело, из  плоти
и крови.
   - Наверх! - приказал я. И мгновенно подлетел к потолку  с  восхитительной
легкостью и скоростью воздушного шара! Полностью перевернуться и  посмотреть
на комнату внизу оказалось очень просто.
   Надо же, я пролетел прямо  через  лопасти  вентилятора!  Более  того,  он
находился в самой середине моего тела, но я ничего  не  чувствовал.  А  там,
внизу, подо мной, лежало спящее смертное тело, в котором я  провел  все  эти
жалкие странные дни. Глаза закрыты, как и рот.
   Я увидел, как в плетеном кресле сидит Дэвид, положив правую ногу на левое
колено, расслабленные руки - на бедрах. Знает ли он, что у меня  получилось?
Я не слышал ни одного его слова. Казалось,  я  нахожусь  в  совершенно  иной
сфере, чем эти две материальные фигуры,  хотя  я  чувствовал  себя  идеально
цельным, самим собой.
   Как же мне было приятно! Это было  настолько  похоже  на  мою  вампирскую
свободу, что я чуть было опять не заплакал. Мне было так жаль  две  одинокие
материальные фигуры внизу. Мне захотелось пройти через  потолок  и  выйти  в
ночь.
   Я медленно поднялся и проник через крышу  отеля,  пока  не  воспарил  над
белым песком.
   Но этого достаточно, не так ли? Меня  обуял  страх,  страх,  знакомый  по
предыдущим опытам. Во имя Бога, что не дает мне умереть в  таком  состоянии?
Мне нужно тело! И я тут  же  слепо  ринулся  обратно  в  плоть.  Я  очнулся,
чувствуя, как напряглось мое тело, и уставился на  Дэвида,  который  в  свою
очередь уставился на меня.
   - Получилось, - проговорил я. Я испытывал потрясение,  почувствовав,  как
меня окружают трубки  из  кожи  и  костей,  увидев,  как  двигаются  пальцы,
выполняя мой приказ, ощутив, как в ботинках оживают ступни.  Боже  мой,  вот
это эксперимент! Сколько смертных пыталось его  описать!  А  намного  больше
смертных в своем невежестве считали, что так не бывает.
   - Не забывай скрывать свои мысли, - внезапно сказал Дэвид. - Как бы ты ни
был взбудоражен. Крепко запирай свой мозг!
   - Есть, сэр!
   - Теперь повторим все сначала.
   К полуночи -  примерно  через  два  часа  -  я  научился  подниматься  по
собственной  воле.  Я  чуть  не  пристрастился  к  чувству  невесомости,   к
прекрасному   головокружительному   вознесению!    К    приятной    легкости
проникновения чрез стены и потолок и к внезапному, шокирующему  возвращению.
Здесь присутствовало и глубокое трепетное удовольствие,  чистое  и  светлое,
словно эротика ума.
   - Почему люди так не умирают, Дэвид? То  есть  почему  бы  им  просто  не
подняться в небеса и не покинуть землю?
   - Ты видел открытую дворы, Лестат? - спросил он.
   - Нет, - грустно сказал  я.  -  Я  видел  наш  мир.  Очень  ясный,  очень
красивый. Но это был наш мир.
   - Давай, тебе нужно научиться нападать.
   - Но я думал, это сделаешь ты, Дэвид. Ты толкнешь его, выпихнешь  его  из
тела, а...
   - Да, и предположим, он заметит меня прежде, чем я успею это  сделать,  и
превратит меня в красивый пылающий факел. Что тогда?  Нет,  ты  тоже  должен
научиться.
   Это оказалось куда сложнее. Здесь  требовалась  полная  противоположность
расслабленной  пассивности,  которой  мы  добивались  раньше.   Теперь   мне
приходилось направлять всю энергию на Дэвида с целью вытолкнуть его из  тела
- явление, которое я и надеяться не мог увидеть - и самому войти в его тело.
От меня  требовалась  высшая  степень  сосредоточенности.  Самое  главное  -
правильно  выбрать  момент.  От  многократных  попыток  во   мне   развилась
напряженная, утомительная нервозность, как у  правши,  пытающегося  идеально
писать левой рукой.
   Не раз я оказывался на грани слез от злости и разочарования. Но Дэвид был
непоколебим:  мы  должны  продолжать,  это  возможно.  Нет,  хороший  глоток
шотландского виски не поможет. Нет, поесть мы сможем только позднее. Нет, мы
не сделаем перерыв, чтобы прогуляться по пляжу или поплавать.
   Когда у меня получилось в первый раз, я был  абсолютно  ошеломлен.  Я  на
высокой скорости направился к Дэвиду и почувствовал  коллизию  разумом,  так
же, как я почувствовал свободу полета. Потом я оказался внутри Дэвида  и  на
долю секунды увидел себя - с отвисшей челюстью и  мутным  взглядом  -  через
затуманенные линзы глаз Дэвида.
   Вдруг я потерял ориентацию, погрузился во мрак и ощутил  невидимый  удар,
как будто меня ударили огромной рукой в грудь. Я осознал, что он вернулся  и
вытолкнул меня. Я запорхал в воздухе и  вернулся  в  собственное  вспотевшее
тело, полуистерически смеясь от безумного возбуждения и усталости.
   - Это все, что нужно, -  сказал  он.  -  Теперь  я  вижу,  что  мы  своею
добьемся. Давай еще раз! Если придется, мы повторим двадцать  раз,  пока  не
удостоверимся, что все проходит безупречно.
   В ходе пятой успешной атаки я оставался в его теле целых тридцать секунд,
совершенно загипнотизированный разницей  в  сопутствующих  ощущениях:  более
легкие руки и ноги,  более  слабое  зрение,  необычный  звук  моего  голоса,
исходящего из его рта. Я посмотрел на его  руки  -  худые,  с  выделяющимися
сосудами, и потрогал внешнюю сторону пальцев с темными волосами -  это  были
мои руки! Как сложно ими управлять! Надо же, одна из них  явственно  дрожит,
хотя прежде я такого не замечал.
   Далее последовал очередной толчок, я вылетел вверх и опять  устремился  в
двадцатишестилетнее тело.
   Должно быть, мы проделали это раз двенадцать, пока раб жрицы кандомбле не
сказал, что ему пора начать сопротивляться моему нападению.
   - Теперь ты должен наброситься на меня с  гораздо  большей  уверенностью.
Твоя цель - завладеть телом! И ты предвкушаешь схватку.
   Мы боролись целый час. Наконец, когда я смог его вытолкнуть и не впускать
назад на протяжении десяти секунд, он объявил, что этого достаточно.
   - О твоих клетках он говорил тебе правду. Они  тебя  узнают.  Они  примут
тебя и постараются удержать. Любой взрослый человек умеет пользоваться своим
телом намного лучше, чем чужак. А  ты,  конечно,  умеешь  использовать  свои
сверхъестественные  таланты,  как  ему  и  не  снилось.  Думаю,  у  нас  все
получится. Я даже уверен.
   - Но скажи мне кое-что, - сказал я. - Прежде чем мы закончим, разве  тебе
не хочется вытеснить меня из этого тела и зайти внутрь? То есть  посмотреть,
что получится?
   - Нет, - тихо ответил он. - Я не хочу.
   - Но разве тебе не любопытно? -  спросил  я.  -  Разве  тебе  не  хочется
узнать...
   Я видел, что испытываю его терпение.
   - Послушай, честно говоря, на такой опыт у нас  просто  нет  времени.  И,
может быть, мне не хочется узнавать. Я хорошо  помню  свою  молодость.  Даже
слишком хорошо. Мы здесь не в игрушки играем. Теперь ты сможешь  напасть  на
него. И это самое главное. - Он взглянул на часы. - Почти три.  Поужинаем  и
пойдем спать. Нам предстоит длинный день, нужно будет обследовать корабль  и
утвердить наши планы. Необходимо отдохнуть, чтобы идеально управлять  своими
способностями. Пойдем, посмотрим, что мы сможем  раздобыть  в  плане  еды  и
питья.
   Мы вышли из номера и следовали по проходу, пока  не  попали  в  маленькую
кухню - странную, сырую, захламленную комнату. Владелец любезно оставил  нам
в ржавом стонущем холодильнике две тарелки и бутылку белого вина. Мы сели за
стол и приступили к поглощению риса, ямса и приправленного  мяса,  уничтожив
все, до последнего кусочка, не  обращая  внимания  на  то,  что  они  ужасно
холодные.
   - Ты можешь прочесть мои мысли? - спросил я, проглотив два бокала вина.
   - Ни одной, ты усвоил урок.
   - А как же мне быть во сне? До "Королевы  Елизаветы  II"  уже  не  больше
двухсот миль. Через два часа она войдет в док.
   - Точно так же, как и наяву. Выключаешь мысли. Запираешься.  Потому  что,
видишь ли, никто никогда не засыпает полностью. Даже в коме. Воля работает в
любое время. А дело здесь только в воле.
   Пока мы так сидели, я рассматривал его. Он явно устал, но не выглядел  ни
изможденным,  ни  ослабевшим.  Впечатление  жизненной  энергии   усиливалось
благодаря густым темным волосам; а большие темные глаза горели прежним ярким
огнем.
   Я быстро доел, затолкнул посуду в раковину и вышел на пляж,  но  не  стал
сообщать, что собираюсь делать. Я знал,  сейчас  он  скажет,  что  нам  пора
отдохнуть, а я не  хотел  лишаться  этой  последней  человеческой  ночи  под
звездами.
   Спустившись к прибрежной гряде, я сорвал с себя хлопчатобумажную одежду и
вошел в волны. Они оказались прохладными, но  соблазнительными,  и  тогда  я
протянул вперед руки и поплыл. Конечно, это было нелегко. Но  и  не  трудно,
как только я примирился с фактом, что смертные плавают таким вот  образом  -
удар за ударом по сильной воде, позволяя ей поддерживать неуклюжее  тело  на
поверхности, словно бакен, на что она охотно соглашалась.
   Я заплыл довольно далеко, потом перекатился на спину и посмотрел в  небо.
В нем все еще было полно кудрявых белых облаков. Меня охватило  спокойствие,
несмотря на то что вокруг было плохо видно, голая кожа покрылась  мурашками,
а я, плывя по темному опасному морю, чувствовал себя очень уязвимым. Думая о
том, что вернусь в свое тело, я не мог не испытывать счастье, и опять понял,
что мое человеческое приключение не увенчалось успехом.
   Я не стал героем собственных грез. Человеческую жизнь я  находил  слишком
сложной.
   Наконец я поплыл назад, на мелководье, а потом вышел на берег.  Я  забрал
одежду, стряхнул песок,  перекинул  вещи  через  плечо  и  вернулся  в  нашу
комнатку.
   На туалетном столике горела всего одна лампа. Дэвид сидел на ближайшей  к
двери кровати, одетый только в длинную белую  рубашку  от  пижамы,  и  курил
небольшую сигару. Мне понравился ее запах - густой и сладкий.
   У него,  как  всегда,  был  исполненный  достоинства  вид,  а  в  глазах,
наблюдавших за тем, как я принес из ванной полотенце и вытер волосы и  тело,
сквозило привычное любопытство.
   - Только что звонил в Лондон, - сказал он.
   - Какие новости? - Я вытер полотенцем лицо, потом  кинул  его  на  спинку
стула. Теперь, когда  кожа  высохла,  прикосновения  ветерка  были  особенно
приятны.
   - Ограбление в горах над  Каракасом.  Очень  похоже  на  преступление  на
Кюрасао. Большая  вилла,  полная  артефактов,  драгоценных  камней,  картин.
Многие вещи разбиты; украдены только мелкие ценности; три трупа.  Мы  должны
благодарить богов за бедность человеческого воображения - за  саму  подлость
амбиций  этого  человека  -  и  за  то,  что  возможность   остановить   его
подвернулась  так  скоро.  Со  временем,  в  нем  бы  проснулся   чудовищный
потенциал. В данный момент он - предсказуемый дурак.
   - А кто использует все, чем обладает? - спросил я. - Наверное, нескольким
храбрым гениям известны их истинные пределы. А что  делать  всем  остальным,
если не жаловаться?
   - Не знаю, - сказал он, и по его лицу пробежала легкая  грустная  улыбка.
Он отвел взгляд. - Как-нибудь ночью, когда все кончится,  расскажи  мне  еще
раз, как все было. Как ты см