ьно
расхохоталась. Но ведь он прав:  духи  действительно  часто  вели  себя  как
безумные - и это ужасно. Действительно ли мы перестаем  существовать,  когда
умираем? Или задерживаемся где-то, пребывая в состоянии тупого оцепенения, и
время от времени в самые неподходящие моменты  являемся  смертным  и  делаем
бессмысленные заявления медиумам? Случалось ли  хоть  когда-нибудь  призраку
сказать нечто достойное внимания?
   - Но речь идет, конечно же, только о земных духах, - сказал Миль.  -  Кто
знает, куда мы уходим, когда наконец освобождаемся от плоти и ее соблазнов?
   Джесс  к  тому  времени  уже  довольно-таки  сильно  опьянела   и   вдруг
почувствовала,  как  ее  охватывает  непреодолимый  ужас,  -  она  вспомнила
призрачное видение старинного особняка Стэнфорда Уайта и духов,  бродящих  в
нью-йоркской толпе. Она поспешила  сосредоточить  взгляд  на  Миле,  который
впервые за все время был без перчаток и темных очков. Какой же  он  все-таки
симпатичный, этот Миль, и какие у него удивительно голубые глаза  с  черными
точечками в центре.
   - К тому же, - сказал Миль, -  существуют  и  испокон  веку  существовали
духи, которые никогда не имели плоти и крови и по этой причине очень злятся.
   Что за странная идея?!
   - Откуда тебе это известно? -  спросила  Джесс,  по-прежнему  глядя  Милю
прямо в глаза.
   Миль был действительно очень красив.  Его  красота  складывалась  из  его
недостатков: ястребиный нос, слишком выступающая вперед челюсть, худое лицо,
обрамленное непослушными волнистыми волосами соломенного цвета.  Даже  глаза
слишком глубоко посажены, но несмотря на это особенно  выделяются  на  лице.
Да, именно красив... Вот бы обнять его, поцеловать, пригласить в  постель...
Влечение, которое Джесс на самом деле испытывала к нему всегда, стало  вдруг
непреодолимым.
   И тут в голову ей пришла совершенно бредовая мысль: он не  человек  -  он
только притворяется человеком.  Это  же  так  очевидно!  И  в  то  же  время
абсолютно нелепо! Если это не человеческое существо, то,  черт  возьми,  кто
же? Он явно не дух и не призрак. В этом нет никаких сомнений!
   - Мне кажется, нам не дано знать, что реально, а что  нереально,  -  сама
того не желая, произнесла она. - Бывает, ты смотришь на что-то очень  долго,
и вдруг это что-то начинает казаться тебе чудовищно безобразным.
   И она отвернулась от него, переведя взгляд на вазу с цветами, стоявшую  в
центре стола. Увядшие чайные розы, роняющие лепестки, папоротник,  пурпурные
циннии... Они тоже выглядели абсолютно  чуждыми,  подобно  тому  как  всегда
воспринимаются насекомые, и в какой-то мере даже жуткими! Что же  они  такое
на самом деле? Потом ваза разбилась на части, вода разлилась.
   - О, прошу прощения, я не хотел! - вполне искренне воскликнул Миль.
   Все произошло именно так, и в этом нет сомнений. Но  за  этим  ничего  не
последовало. Миль ускользнул в лес, прогуляться, а перед уходом поцеловал ее
в лоб. Он хотел было коснуться ее волос, но рука задрожала,  и  он,  видимо,
раздумал.
   Конечно, Джесс после этого выпила еще. Откровенно говоря, она вообще пила
тогда слишком много. Но никто, казалось, этого не замечал.
   Время от времени они втроем выходили из дома и при свете  луны  танцевали
на просеке. Это не был какой-то  определенный  танец.  Глядя  на  небо,  они
просто двигались кругами, каждый сам по себе. Иногда Миль, не разжимая  губ,
напевал какой-нибудь мотив, а  иногда  Маарет  пела  что-то  на  неизвестном
языке.
   Да что же тогда случилось с ее головой, если она могла часами проделывать
такие  вещи?  И  почему  у  нее   даже   мысли   не   возникало   хоть   раз
поинтересоваться, почему у  Миля  столь  странная  привычка  носить  в  доме
перчатки или гулять в темноте в очках от солнца?
   А однажды утром, задолго до рассвета, Джесс легла  в  кровать  совершенно
пьяная, и ей приснился кошмар: Миль и Маарет жестоко ссорились, и  Миль  без
конца повторял:
   - А что, если она умрет? Что, если ее убьют, что, если  она  попадет  под
машину? Что, если, что, если, что, если...
   В конце концов слова слились в оглушительный рев.
   Несколько ночей спустя разразилась ужасная - и  последняя  -  катастрофа.
Миль вернулся после достаточно долгого отсутствия.  Джесс  весь  вечер  пила
бургундское. Потом она стояла с ним на  террасе,  он  поцеловал  ее,  и  она
потеряла сознание, но тем не менее сознавала, что происходит. Он обнимал ее,
целовал ее грудь, в то время как она соскальзывала в  бездонную  черноту.  И
тут снова появилась девушка, та самая, которая приходила к ней в  Нью-Йорке,
когда ей было так страшно. Однако Миль не мог видеть эту  девушку,  а  Джесс
уже точно знала, что она - Мириам, ее мама, и  Джесс  понимала,  что  Мириам
очень испугана. Неожиданно Миль отпустил Джесс.
   - Где она? - сердито крикнул он.
   Джесс открыла глаза. Рядом стояла Маарет. Она с такой силой ударила Миля,
что он отлетел назад и исчез за перилами террасы. Джесс с криком подбежала к
перилам, случайно оттолкнув при этом девушку.
   Далеко внизу, на просеке, стоял Миль, целый и невредимый. Невероятно,  но
так оно и было. Он уже поднялся на ноги и отвесил Маарет  низкий  церемонный
поклон. Из окон нижнего этажа  на  него  падал  свет,  и  он  послал  Маарет
воздушный поцелуй.  Она  казалась  печальной,  но  улыбнулась.  Едва  слышно
пробормотав что-то, она слегка взмахнула рукой, словно прощаясь и давая  ему
понять, что не сердится.
   Джесс была в отчаянии - она боялась  гнева  Маарет,  но,  заглянув  в  ее
глаза, поняла, что причин для беспокойства нет. И только тут Джесс  заметила
разорванное на груди платье. Она ощутила жгучую боль в том  месте,  куда  ее
целовал Миль, а когда повернулась к Маарет, то почувствовала, что ей  не  по
себе и она не способна расслышать даже собственные слова.
   Каким-то образом  Джесс  вновь  оказалась  в  своей  кровати.  В  длинной
фланелевой рубашке она сидела, опираясь на подушки, и  рассказывала  Маарет,
что опять приходила мама, она видела ее на террасе. Но это  составляло  лишь
часть их беседы, потому что они уже несколько часов обсуждали ?все это?. Что
именно ?все это?? Маарет сказала, что она все забудет.
   Господи, как же  она  потом  старалась  вспомнить!  Неясные  фрагменты  и
обрывки воспоминаний мучили ее много лет. Распущенные волосы Маарет -  очень
длинные и густые... Вдвоем с Маарет они, точно призраки, бродят  по  темному
дому, Маарет поддерживает ее  и  время  от  времени  останавливается,  чтобы
поцеловать... И Джесс обнимает ее... Тело Маарет словно камень,  но  камень,
способный дышать...
   Они оказались внутри горы, в потайной комнате, где тихо гудели  и  мигали
красными огоньками массивные компьютеры. А на огромном прямоугольном  экране
в десятки футов высотой светилось электронное родословное древо  невероятных
размеров. Так это и есть Великое  Семейство,  история  которого  насчитывает
несколько тысячелетий?! Да, действительно, оно восходит от одного корня. Как
это было принято у народов древности,  схема  выстраивалась  по  материнской
линии. У древних египтян, например, наследниками престола считались  потомки
женщин, принадлежавших к царскому дому.  Тот  же  обычай  позднее  возник  у
еврейских племен - и сохранился по сей день.
   Тогда все казалось Джесс ясным и понятным - древние имена,  места,  самые
истоки... Господи, неужели она знала даже, как и откуда все началось?  Перед
ее  глазами  развернулась  головокружительная   картина,   связавшая   сотни
поколений! Она увидела, как росла, множилась семья, перемещаясь  из  древних
государств Малой Азии в Македонию, далее - в Италию, потом на  север  Европы
и, наконец, в Новый Свет! Подобную схему можно создать для любой семьи!
   Никогда после, как Джесс ни старалась, она не могла восстановить в памяти
детали электронного древа. Маарет сказала, что она все забудет. Чудо, что ей
удается припомнить хоть что-то.
   Но что еще произошло? Что послужило реальным поводом к их долгой беседе?
   Она помнила, что Маарет плакала. Она плакала навзрыд и  всхлипывала,  как
маленькая девочка, но в те минуты Маарет была очаровательна,  прелестна  как
никогда: лицо ее смягчилось и при этом слегка светилось, а  немногочисленные
тоненькие морщинки на нем были практически незаметны. Впрочем,  в  полумраке
Джесс видела ее не  слишком  отчетливо.  Она  помнила  лицо,  светившееся  в
темноте, словно белый уголек, взволнованное выражение  затуманенных  слезами
зеленых глаз в обрамлении светлых  ресниц,  сверкающих,  как  будто  на  них
брызнули золотом.
   В ее комнате горели свечи. За окном виднелась высокая стена  леса.  Джесс
умоляла, возражала. Боже, о чем же все-таки они тогда спорили?!
   "Ты забудешь об этом. Ты не будешь помнить ничего?.
   Когда утром Джесс открыла глаза, за окном  светило  солнце.  Но  она  уже
знала, что все кончено - они уехали. В первый момент  она  ничего  не  могла
вспомнить, кроме одного: было произнесено нечто решительное и бесповоротное.
   На столике у кровати она нашла записку.
 
   "Дорогая моя!
   Тебе не следует оставаться с  нами.  Боюсь,  что  все  мы  полюбили  тебя
чересчур сильно, и это может вскружить тебе голову и помешать  осуществлению
твоих планов.
   Надеюсь, ты простишь нам столь внезапный отъезд. Я  твердо  уверена,  что
для тебя так будет лучше. Машина  отвезет  тебя  в  аэропорт  -  об  этом  я
договорилась. Твой самолет улетает в четыре часа. В Нью-Йорке тебя  встретят
Мэтью и Мария.
   Поверь, я люблю тебя больше, чем можно выразить словами. Дома тебя  будет
ждать мое письмо.  Когда-нибудь,  через  много  лет,  мы  вновь  вернемся  к
семейной истории. И тогда ты сможешь стать моей помощницей,  если,  конечно,
захочешь. Но пока что это не должно  поглотить  тебя.  Не  должно  увести  в
сторону от жизни.
   С безграничной любовью,
   Вечно твоя
   Маарет?.
 
   С тех пор они с Маарет ни разу не встретились.
   Джесс по-прежнему получала от нее письма, исполненные любви,  внимания  и
заботы. Но предложений приехать  в  гости  не  поступало.  Джесс  больше  не
приглашали в дом в Сономском лесу.
   В последующие месяцы Джесс буквально засыпали  подарками:  очаровательный
старинный особняк на Вашингтон-сквер в Гринвич-виллидж, новая машина, весьма
значительные поступления на банковский счет  и,  как  всегда,  авиабилеты  в
любые страны мира - для посещения других членов семьи. И кроме того,  Маарет
в значительной степени финансировала археологические  исследования  Джесс  в
Иерихоне. Фактически из года в год она давала  Джесс  все,  чего  бы  та  ни
пожелала.
   Тем не менее то лето оставило в  душе  Джесс  глубокую  рану.  Однажды  в
Дамаске ей приснился Миль, и она проснулась в слезах.
 
*** 
 
   Воспоминания нахлынули потоком в Лондоне, где Джесс работала в Британском
музее. Она так и не поняла, что послужило тому причиной. Возможно,  внушение
Маарет: ?Ты забудешь...? - просто утратило свою силу. Однако  могло  быть  и
другое объяснение. Однажды вечером на  Трафальгарской  площади  она  увидела
Миля - или человека, похожего на него как две капли воды. Он стоял  довольно
далеко и пристально смотрел на Джесс. Но едва только их взгляды  встретились
и она приветственно взмахнула рукой, он повернулся и пошел прочь, ни намеком
не показав, что узнал ее. Она побежала, пытаясь догнать его, но он бесследно
исчез.
   Боль и разочарование  терзали  душу  Джесс.  Однако  через  три  дня  она
получила анонимный подарок - браслет из кованого  серебра.  Как  она  вскоре
выяснила, это была древняя кельтская реликвия, и, судя по всему,  бесценная.
Мог ли Миль послать ей столь дорогую и красивую вещь? Ей так хотелось в  это
верить.
   Крепко сжимая браслет в руке, она ощущала его присутствие. Она вспоминала
ту давнюю ночь, когда они говорили о безмозглых призраках.  Она  улыбнулась.
Как будто он снова был рядом с ней, сжимал в своих  объятиях  и  целовал.  В
первом же письме она рассказала Маарет о  подарке.  С  тех  пор  она  носила
браслет, не снимая.
   Джесс  вела  дневник,  куда  записывала  каждое  воспоминание,  все,  что
возвращалось к ней в снах или в мимолетных  проблесках  памяти.  Но  она  ни
словом не обмолвилась об этом в письмах к Маарет.
   В Лондоне она пережила любовное приключение, но все закончилось крахом, и
она чувствовала себя довольно одинокой. Именно тогда к ней  пришли  люди  из
Таламаски, и жизнь в корне переменилась.
 
*** 
 
   В то время Джесс обитала в старом особняке в Челси, неподалеку от дома, в
котором когда-то жил  Оскар  Уайльд.  Джеймс  Уистлер,  равно  как  и  автор
?Дракулы? Брэм Стокер, в свое время тоже  жили  по  соседству.  Джесс  очень
понравилось ее новое жилище. Однако, снимая комнаты, она и понятия не имела,
что здесь уже много лет хозяйничают привидения. В течение первых  нескольких
месяцев Джесс пришлось столкнуться с целым рядом весьма странных явлений. То
были слабые, мерцающие видения,  какие  можно  часто  наблюдать  в  подобных
местах, - ?визуальные отражения уже не существующих личностей?, как  назвала
их Маарет, то есть  людей,  которые  жили  здесь  раньше.  Джесс  просто  не
обращала на них внимания.
   Но когда однажды остановивший ее репортер объяснил, что  пишет  статью  о
доме с привидениями, она довольно откровенно рассказала ему  обо  всем,  что
видела. Речь шла о вполне обыкновенных для Лондона  призраках  -  о  пожилой
женщине, выходившей из кладовой с кувшином в руках, о мужчине  в  сюртуке  и
цилиндре, как  правило  появлявшемся  на  лестнице  буквально  на  несколько
мгновений.
   В результате опубликованная  статья  получилась  весьма  мелодраматичной.
Джесс явно наговорила лишнего. Автор сообщал, что она постоянно  общается  с
такого рода существами, назвал ее  ?экстрасенсом?  и  ?природным  медиумом?.
Кто-то из йоркширских Ривзов позвонил ей, чтобы поддразнить  насчет  статьи.
Джесс тоже сочла ее забавной, и не  более.  А  в  целом  ее  это  ничуть  не
интересовало. Она с головой ушла в свои исследования в Британском музее. Все
другое просто не имело никакого значения.
   Но через некоторое время после выхода  газеты  Джесс  позвонили  люди  из
Таламаски.
   Седовласый  Эрон  Лайтнер,  старого  закала  джентльмен   с   изысканными
манерами, пригласил Джесс на ленч.  Многое  повидавший  на  своем  веку,  но
тщательно ухоженный ?Роллс-Ройс? доставил их в небольшой и весьма элегантный
частный клуб, расположенный в другом конце Лондона.
   Стоит ли говорить, что эта встреча показалась  Джесс  едва  ли  не  самой
странной из всех, на которых ей когда-либо приходилось бывать. Она напомнила
ей о том давно прошедшем лете, но не потому, что между этими двумя событиями
было что-то общее, а  потому,  что  оба  они  стали  наиболее  удивительными
приключениями в ее жизни.
   Лайтнер  очаровал  Джесс,  и  она  сочла  его  весьма  шикарным:  красиво
уложенные  густые  седые   волосы,   безукоризненного   покроя   костюм   из
донегольского твида... К тому же ей еще не приходилось встречать  ни  одного
мужчины с серебряной тростью.
   Он   коротко   и   весьма   любезно   объяснил   Джесс,   что    является
?детективом-экстрасенсом?  и   работает   на   ?тайный   орден   Таламаска?,
единственная цель деятельности которого - сбор сведений  о  ?паранормальных?
явлениях, а также систематизация и хранение всех этих  данных  для  изучения
подобных   феноменов.   Таламаска   сотрудничает   с   людьми,   обладающими
паранормальными способностями. Тем, у  кого  такие  способности  проявляются
особенно сильно, иногда предлагают вступить в  члены  ордена,  что  означает
возможность сделать карьеру  в  области  ?психологических  исследований?,  а
фактически предполагает беззаветное служение своему призванию, ибо Таламаска
требует полной преданности, верности и безоговорочного подчинения правилам.
   Джесс едва не расхохоталась. Но, судя по всему, ее скептицизм  ничуть  не
удивил  Лайтнера.  У  него  в  запасе  было  несколько   ?трюков?,   которые
безошибочно срабатывали на  подобных  ознакомительных  встречах.  К  полному
изумлению Джесс,  он  переместил  по  столу  несколько  предметов,  даже  не
прикоснувшись к  ним.  В  этом  нет  ничего  сложного,  объяснил  он,  но  в
качестве ?визитной карточки? действует прекрасно.
   При виде  самостоятельно  танцующей  по  столу  солонки  Джесс  буквально
лишилась дара речи. Но настоящий сюрприз ждал  ее  впереди:  оказалось,  что
Лайтнер, по его словам, знает о ней абсолютно все. И откуда она приехала,  и
где училась, и что в детстве она видела духов... Орден получил информацию об
этом много лет назад ?по своим каналам?, и на Джесс было заведено досье. Она
не должна обижаться.
   Пожалуйста, поймите, что Таламаска проводит свои исследования  исходя  из
высочайшего уважения к личности. В досье содержатся лишь записанные с  чужих
слов сведения о том, что Джесс рассказывала соседям, учителям  или  школьным
друзьям. Джесс может ознакомиться с документами в любое время.  В  традициях
Таламаски всегда в конце концов вступать в контакт с  объектами  наблюдения.
Объект может свободно получить информацию, в то время как для прочих лиц она
полностью закрыта
   Джесс задала Лайтнеру великое множество вопросов.  И  вскоре  выяснилось,
что он действительно знает о ней очень много, но при этом и понятия не имеет
ни о Маарет, ни о Великом Семействе.
   Именно совокупность знания и неведения подкупила Джесс. Одно упоминание о
Маарет - и она навсегда отвернулась бы  от  Таламаски,  ибо  ее  преданность
Великому Семейству осталась неизменной.  Но  Таламаску  интересовали  только
способности Джесс. А Джесс, вопреки совету Маарет, они интересовали тоже.
   Да и в истории самого  ордена,  как  оказалось,  было  чрезвычайно  много
увлекательного. Неужели все, о чем рассказал  ей  этот  человек,  -  правда?
Тайный орден был основан еще в 758  году  и  с  тех  пор  собирал  и  хранил
сведения о ведьмах, колдунах, медиумах и людях,  способных  видеть  духов...
История Таламаски  заворожила  ее,  как  в  свое  время  заворожила  история
Великого Семейства.
   И Лайтнер доброжелательно ответил на великое  множество  новых  вопросов,
градом обрушенных  на  него  Джесс.  В  обширности  и  точности  его  знаний
сомневаться не приходилось.  Он  с  легкостью  рассказывал  о  преследовании
катаров, о разгроме ордена Тамплиеров,  о  казни  Грандье  и  дюжине  других
исторических событий. По правде говоря, Джесс не  удалось  поставить  его  в
тупик. Напротив, он упоминал древних ?магов? и  ?колдунов?,  о  которых  она
даже не слышала.
   В тот вечер, когда они приехали в Обитель,  расположенную  неподалеку  от
Лондона, судьба Джесс была предрешена.  Только  через  неделю  она  покинула
Обитель, да и то  лишь  затем,  чтобы  запереть  свою  квартиру  в  Челси  и
вернуться в Таламаску.
   Обитель представляла собой  внушительных  размеров  каменное  сооружение,
построенное в шестнадцатом веке  и  приобретенное  Таламаской  ?всего  лишь?
двести  лет  назад.  Несмотря  на  то  что  роскошные,  отделанные   деревом
библиотеки и гостиные, а также лепнина и бордюры датировались  восемнадцатым
веком, интерьер столовой и многих спален создавался  еще  в  эпоху  королевы
Елизаветы.
   Царившая в Обители атмосфера, равно как и ее  величественная  меблировка,
каменные камины, блестящие дубовые полы, сразу же пришлись  Джесс  по  душе.
Понравились ей и спокойные, вежливые, учтивые члены ордена,  собиравшиеся  в
просторных, ярко освещенных общих комнатах, - они любезно и  доброжелательно
приветствовали ее, а затем возвращались к прерванным дискуссиям или к чтению
вечерних газет. Необыкновенное богатство этого дома поражало и  приводило  в
восхищение.  Оно  материально  подтверждало  безоговорочную   обоснованность
заявлений Лайтнера. Здесь возникало ощущение комфорта. Физического комфорта.
А обитатели дома были именно теми, за кого себя выдавали.
   Наибольшее впечатление на  Джесс  произвели,  однако,