ог, находясь  в  прекрасном  молодом  теле,  так
возненавидеть этот мир.
   - Расскажу, но ты никогда не поймешь. Ты - по ту сторону зеркала.  Только
мертвые понимают, как ужасно быть живым.
   Я вытащил из чемоданчика свободную хлопчатобумажную футболку, но не  стал
ее надевать. Я сел рядом с ним  на  кровать.  Потом  наклонился  и  еще  раз
ласково  поцеловал  его  лицо,  как  в  Новом  Орлеане,  и  мне  понравилось
прикосновение его  небритой  кожи  так  же,  как  мне,  настоящему  Лестату,
нравились подобные вещи, когда вскоре я должен был получить сильную  мужскую
кровь.
   Я придвинулся к нему поближе, когда он внезапно схватил меня за руку, и я
почувствовал, что он мягко меня оттолкнул.
   - Почему, Дэвид? - спросил я его.
   Он не ответил. Он поднял правую руку и отвел мои волосы с глаз.
   - Не знаю, - прошептал он. - Я не могу. Просто не могу.
   Он изящно поднялся и вышел  из  комнаты  в  ночь.  Сначала  меня  слишком
разозлила  оборвавшаяся  страсть,  чтобы  что-то  предпринимать.   Потом   я
последовал за ним. Он спустился к песку и стоял там в одиночестве, как перед
этим стоял я.
   Я подошел к нему сзади.
   - Скажи мне, пожалуйста, почему нет?
   - Не знаю, - повторил он. - Знаю только, что я не могу.  Я  хочу,  поверь
мне. Но не могу. Мое прошлое... оно так близко.  -  Он  глубоко  вздохнул  и
ненадолго замолчал. Потом продолжил:
   - Я так отчетливо помню те дни. Я как будто снова в  Индии,  в  Рио.  Как
будто вернулась моя юность.
   Я знал, что сам во всем виноват. Я  знал,  и  бесполезно  было  приносить
извинения. Но это не все. Я был существом порочным, и даже в этом теле Дэвид
ощущал  присутствие  зла.  Он  чувствовал  сильнейшую  вампирскую  жадность.
Гретхен ее не почувствовала. Я обманул ее с помощью тепла и улыбок. Но когда
на  меня  смотрел  Дэвид,  он  видел  перед  собой  хорошо   знакомого   ему
голубоглазого демона.
   Я ничего не сказал. Я просто посмотрел вдаль, в  море.  Отдайте  мне  мое
тело, подумал я. Пусть я стану  прежним  дьяволом.  Забирайте  жалкую  смесь
желаний и слабости. Возьмите меня назад, в темный рай, где мне  и  место.  И
вдруг мне показалось, что мое одиночество и мое горе ничуть не менее ужасны,
чем были до эксперимента, до краткого пребывания в человеческой  плоти.  Да,
выпустите меня из нее. Пускай я буду наблюдателем.  Как  я  мог  быть  таким
глупцом?
   Я слышал, что Дэвид что-то говорит,  но  слов  не  разбирал.  Я  медленно
поднял глаза, вырываясь из мыслей, увидел, что он повернулся ко мне лицом, и
понял, что его рука мягко лежит на моей  шее.  Я  хотел  сказать  что-нибудь
злое: "Убери свою руку, не мучай меня", - но не сказал.
   - Нет, ты не порочен, дело не в этом, - прошептал он. - Дело во мне,  как
ты не понимаешь. Дело в моем страхе! Ты не  представляешь,  что  значит  для
меня это приключение! Вновь оказаться в этой части великого мира - и  вместе
с тобой! Я люблю тебя. Я люблю тебя безнадежно и безумно, я люблю твою душу.
Как ты не понимаешь, она не порочная. И  не  жадная.  Но  она  огромна.  Она
возобладала  даже  над  этим  молодым  телом,  потому  что  это  твоя  душа,
неистовая, неукротимая, вневременная, - душа настоящего Лестата. Я  не  могу
тебе уступить. Я просто... не могу. Если  я  это  сделаю,  то  потеряю  себя
навсегда, как если бы... если бы...
   Он замолчал, слишком взволнованный, чтобы продолжать. Я не мог не слышать
в его голосе боль, слабую дрожь, подрывающую его глубинную твердость. Как  я
смогу себя простить? Я молча стоял и смотрел мимо него в темноту.  Слышались
только приятное биение волн и  тихое  потрескивание  пальм.  Какое  огромное
небо; как красивы, глубоки и спокойны предрассветные часы.
   Я увидел лицо Гретхен. И услышал ее голос:
   "Сегодня утром был момент, когда я подумала, что могу от всего отказаться
- лишь бы остаться с тобой... Я чувствовала, как  меня  уносит,  как  раньше
уносила музыка И если бы ты сказал: "Пойдем со мной", - даже сейчас я  могла
бы это сделать.  Если  бы  твой  мир  существовал  на  самом  деле...  Смысл
целомудрия заключается в том, чтобы не влюбляться.  А  в  тебя  я  могла  бы
влюбиться. Я это знаю".
   А за этой пылающей картиной, смутной, но неоспоримой, возникло лицо  Луи,
и я услышал, как его голос произносит слова, которые мне хотелось забыть.
   Где же Дэвид? Я должен очнуться от этих воспоминаний. Они мне не нужны. Я
поднял  глаза  и  снова  увидел  его,  а  в  нем  -  знакомое   достоинство,
сдержанность, нерушимую силу. Но и боль тоже.
   - Прости меня, - прошептал он  все  еще  неровным  голосом,  стараясь  не
терять внешней красоты и элегантности. - Выпив кровь Магнуса,  ты  испил  из
источника юности. На самом деле. Ты никогда не узнаешь,  каково  быть  таким
стариком, как я. Да поможет мне Бог, я ненавижу это слово, но это правда.  Я
стар.
   - Понимаю, - сказал я.  -  Не  беспокойся.  -  Я  наклонился  и  еще  раз
поцеловал его. - Я оставлю  тебя  в  покое.  Пойдем,  нам  нужно  выспаться.
Обещаю: я оставлю тебя в покое.
 
ГЛАВА 21 
 
   - Господи, Дэвид, ты только посмотри!
   Я только что вышел из  такси  на  забитую  народом  набережную.  Огромные
размеры не позволяли "Королеве Елизавете II" войти в маленькую  гавань.  Она
покоилась на якоре в одной-двух милях отсюда - точнее я не мог определить  -
и выглядела такой огромной, как корабль  в  ночном  кошмаре,  застывший  над
недвижимой  бухтой.  Только  ряды  мириадов  крошечных  окон  не  давали  ей
полностью превратиться в корабль великана.
   Живописный островок с зелеными холмами и изогнутым берегом тянулся к ней,
словно пытался сжать ее и привлечь к себе, но тщетно.
   При виде этого зрелища меня охватил спазм возбуждения. Я никогда  еще  не
бывал на борту современного судна. Эта часть будет интересной.
   Маленький деревянный катер с  отчетливо  выписанным  на  борту  названием
судна,  определенно  нагруженный  всего  лишь  частью   его   многочисленных
пассажиров, пробирался к нему на наших глазах.
   - Вон Джейк, на носу катера, - сказал Дэвид. - Зайдем в кафе.
   Мы  медленно  прошлись   на   жарком   солнце,   чувствуя   себя   вполне
комфортабельно в рубашках с короткими  рукавами  и  холщовых  штанах,  минуя
темнокожих продавцов морских раковин, соломенных кукол,  крохотных  стальных
барабанчиков и  прочих  сувениров.  Остров  выглядел  таким  очаровательным!
Поросшие лесами  холмы  были  усеяны  точками  маленьких  домиков,  а  более
солидные городские здания сгрудились  на  крутом  утесе  вдалеке,  слева  от
поворота набережной. Вся панорама обладала каким-то итальянскими колоритом -
множество темных и пятнистых красноватых  стен,  ржавые  крыши  из  рифленой
жести, под палящим  солнцем  производящие  обманчивое  впечатление  крыш  из
обожженной черепицы. Приятное  местечко  для  исследований  -  как-нибудь  в
другой раз.
   Внутри темного кафе с несколькими столиками, выкрашенными в яркие  цвета,
и стульями с прямыми спинками, было прохладно. Дэвид заказал холодное пиво в
бутылках, и через несколько минут, фланируя, вошел Джейк  -  все  в  той  же
белой рубашке для поло и шортах  цвета  хаки;  он  внимательно  огляделся  и
выбрал стул, с которого можно наблюдать за открытой дверью. Окружающий  мир,
казалось, был создан из сверкающей воды. Пиво на  вкус  отдавало  солодом  и
оказалось вполне неплохим.
   - Ну, дело сделано, -  тихим  голосом  сказал  Джейк,  сохраняя  на  лице
застывшее, отстраненное выражение, словно нас не было рядом, а он погрузился
в собственные мысли. Он отпил глоток пива  из  коричневой  бутылки  и  сунул
Дэвиду через стол пару ключей. - На пароходе более тысячи пассажиров.  Никто
и не заметит, что мистер Эрик Сэмпсон во второй раз не сядет на судно. Каюта
совсем крошечная, внутренняя, как вы и просили, справа по коридору, в центре
парохода, на пятой палубе.
   - Отлично. И вы раздобыли два комплекта ключей. Очень хорошо.
   - Сундук открыт, половина содержимого разбросана по  кровати.  Револьверы
ваши спрятаны в двух книгах, в сундуке. Я сам вырезал страницы.  Там  еще  и
замки. Вам не составит труда установить на дверь тот, что  побольше,  но  не
знаю, как отреагирует персонал,  если  его  заметят.  Опять-таки  желаю  вам
удачи. Да, вы слышали новость об ограблении на холме сегодня утром?  Похоже,
у нас на Гренаде завелся вампир. Может быть, вам стоит подумать о том, чтобы
остаться здесь, Дэвид. На первый взгляд дело в вашем вкусе.
   - Сегодня утром?
   - В три часа ночи.  Прямо  там,  на  утесе.  Большой  дом  одной  богатой
австрийки. Убиты все. Кошмар! Об этом говорит весь остров. Ладно, я пошел.
   Дэвид заговорил только тогда, когда Джейк оставил нас:
   - Это плохо, Лестат. Сегодня в три часа ночи мы стояли на пляже. Если  он
хотя бы мельком почувствовал, что  мы  неподалеку,  его  может  не  быть  на
корабле. Или с закатом солнца он будет готовиться к встрече с нами.
   - Сегодня утром он был чересчур занят, Дэвид. К тому  же,  почувствуй  он
наше присутствие, наша комната  превратилась  бы  в  симпатичный  фейерверк.
Разве что только он этого не умеет, но здесь уж мы  не  угадаем.  Пойдем  же
садиться на чертов пароход. Я устал от ожидания. Смотри, дождь начинается.
   Мы собрали  наш  багаж,  включая  чудовищных  размеров  кожаный  чемодан,
привезенный Дэвидом из  Нового  Орлеана,  и  поспешили  к  катеру.  Отовсюду
собиралась толпа хрупких пожилых смертных - из  такси,  из-под  навесов,  из
магазинчиков, так  как  теперь  дождь  пошел  всерьез,  и  нам  понадобилось
несколько минут, чтобы забраться в неустойчивый деревянный  катер  и  занять
место на мокрой пластиковой скамье.
   Как только  мы  повернули  к  "Королеве  Елизавете  II",  у  меня  голова
закружилась от  возбуждения  -  забавно  плыть  по  теплому  морю  на  таком
маленьком судне. Мы набирали скорость, и я наслаждался ритмом движения.
   Дэвид был довольно напряжен. Он  открыл  паспорт,  перечитал  в  двадцать
седьмой раз информацию и убрал  его.  Мы  изучили  свои  псевдонимы  сегодня
утром, после завтрака,  но  надеялись,  что  нам  не  придется  использовать
различные детали.
   Хотите верьте, хотите - нет, но доктор Стокер вышел на пенсию  и  отдыхал
на Карибах, однако его очень волновал его близкий  друг  Джейсон  Гамильтон,
путешествующий в каюте-люкс Королевы  Виктории.  Ему  не  терпелось  увидеть
мистера Гамильтона, что он и  расскажет  стюардам,  обслуживающим  каюты  на
сигнальной палубе, хотя и предупредит их, что  мистер  Гамильтон  не  должен
узнать о его беспокойстве.
   Я же - просто друг, которого он встретил в гостях  и  с  которым  завязал
знакомство по причине нашего совместного  отплытия  на  "Королеве  Елизавете
II". Другой связи между нами не было, так  как  после  обмена  в  этом  теле
окажется Джеймс, и если  его  не  удастся  контролировать,  Дэвиду  придется
каким-то образом его очернить.
   Это еще не все, были и другие детали, на  случай  если  нас  допросят  по
поводу какой-нибудь ссоры. Но в общем-то  мы  не  думали,  что  наш  план  в
принципе может привести к подобному исходу.
   Наконец катер подошел к пароходу и пришвартовался у  широкого  прохода  в
самой середине огромного корпуса. С этого угла судно выглядело до  нелепости
громадным! У меня даже дух захватило.
   Я едва заметил, как мы передали билеты ожидающему  персоналу.  Багаж  нам
принесут. Получив весьма туманные  указания,  как  добраться  до  сигнальной
палубы, мы побрели по  бесконечному  коридору  с  очень  низким  потолком  и
многочисленными дверями по обе стороны от  нас.  Через  несколько  минут  мы
осознали, что совершенно заблудились.
   Мы все шли и шли, пока внезапно не достигли большого открытого  помещения
с осевшим полом и, представьте себе, огромным белым роялем на  трех  ножках,
словно готовым к концерту, - и это в самом чреве парохода, без единого окна!
   - Это центральное фойе, - сказал Дэвид, указывая на большой  разноцветный
план судна, висевший в рамке на стене. - Теперь я знаю,  где  мы  находимся.
Иди за мной.
   - Полный абсурд, - заметил я, уставившись на яркий  цветной  ковер  и  на
вездесущий пластик и хром. - Уродство, сплошная синтетика.
   -  Ш-ш-ш,  британцы  этим  кораблем  очень  гордятся,  кто-нибудь   может
обидеться.  Дерево  использовать  больше  нельзя  -  из-за   противопожарных
постановлений. - Он остановился у лифта и нажал на кнопку. - Так мы  попадем
на корабельную палубу. Он вроде бы сказал, что там  мы  найдем  "Королевский
Гриль"?
   - Понятия не имею, - ответил я и зашел в лифт как зомби. - Невообразимо!
   - Лестат, такие гигантские лайнеры существуют с начала века. Ты живешь  в
прошлом.
   На корабельной палубе обнаружилась целая серия  чудес.  На  пароходе  был
большой театр, а также целый балкон, занятый элегантными магазинчиками.  Под
ним располагалась танцевальная площадка с маленькой  сценой  для  группы,  а
рядом раскинулось большое фойе,  полное  маленьких  коктейльных  столиков  и
приземистых удобных кожаных кресел. Магазины были  закрыты,  так  как  судно
стояло в порту, но через отгораживающие их вентиляционные  решетки  несложно
было  разглядеть  их  разнообразное  содержимое.  В  неглубоких  нишах  была
выставлена дорогая одежда, изысканные драгоценности, фарфор, черные смокинги
и накрахмаленные рубашки и различные сувениры.
   Повсюду бродили пассажиры - в основном довольно старые мужчины и  женщины
в скупой пляжной одежде, многие из них собирались внизу, в тихом  освещенном
дневным светом фойе.
   - Идем в каюту, - сказал Дэвид и потянул меня за собой.
   Такое впечатление, что каюты-люкс, куда мы направлялись, были отрезаны от
основной части корпуса. Нам  пришлось  проскользнуть  в  фойе  "Королевского
Гриля"  -  длинный,  узкий,  приятно  обставленный  бар,   зарезервированный
специально для пассажиров верхней палубы, после чего  мы  нашли  скрытый  от
посторонних глаз лифт, который и доставил нас в номера. В  баре  были  очень
большие окна, открывавшие вид на чудесную голубую воду  и  чистое  небо  над
головой.
   Все это епархия первого  класса  в  ходе  трансатлантического  рейса.  Но
здесь, на Карибах, такие ограничения отсутствовали,  хотя  фойе  и  ресторан
преграждали путь к оставшейся части плавучего мирка.
   В конце концов мы выбрались на самую верхнюю палубу парохода и  попали  в
гораздо более изысканно отделанный коридор, чем внизу. Пластиковые  лампы  и
красивая обивка дверей носили отпечаток арт-деко. Освещение также было  куда
щедрее и веселее. Из небольшого  занавешенного  камбуза  возник  дружелюбный
стюард -  джентльмен  лет  шестидесяти,  который  и  направил  нас  к  нашим
апартаментам у дальнего конца холла.
   - А где апартаменты Королевы Виктории? - спросил Дэвид.
   Стюард немедленно  ответил  с  очень  похожим  британским  акцентом,  что
апартаменты Виктории расположены всего лишь через две каюты.  Он  указал  на
нужную дверь.
   Взглянув на нее, я почувствовал, что у меня волосы встают дыбом. Я  знал,
точно знал, что демон  находится  внутри.  Зачем  ему  утруждаться  поисками
убежища посложнее? Мне об этом можно было не рассказывать. В этой  каюте,  у
стены, мы найдем большой сундук. Я смутно  сознавал,  что  Дэвид  использует
весь свой авторитет и обаяние, объясняя стюарду, что он - врач и  собирается
взглянуть на  своего  близкого  друга  Джексона  Гамильтона  по  возможности
поскорее. Но беспокоить мистера Гамильтона ему не хотелось бы.
   Ну конечно нет, отвечал веселый  стюард,  от  себя  добавив,  что  мистер
Гамильтон целыми днями спит. Да он и сейчас спит. Смотрите, на  ручке  двери
висит табличка: "Не беспокоить". Но разве нам не хочется устроиться в  своих
каютах? А вот и наш багаж.
   Каюты меня удивили. Сквозь открытые двери я увидел оба номера, прежде чем
удалиться к себе.
   Опять сплошные синтетические материалы, пластик, лишенный теплоты дерева.
Но комнаты оказались довольно большими и на вид роскошными; между ними  была
дверь, объединяющая их в великолепные апартаменты. В настоящий момент  дверь
эта была закрыта.
   Меблировка комнат была идентична, за  исключением  небольших  различий  в
цвете; все  напоминало  стандартные  гостиничные  номера  -  низкие  широкие
кровати, задрапированные  мягкими  пастельных  оттенков  покрывалами,  узкие
туалетные столики, встроенные в зеркальную стену. Модный большой  телевизор,
ловко спрятанный  холодильник  и  даже  небольшое  пространство,  где  можно
посидеть, - бледный  красивой  формы  диванчик,  кофейный  столик  и  обитое
драпировкой кресло.
   Что меня,  однако,  действительно  удивило,  так  это  веранда.  Огромная
стеклянная  стена  со  скользящей  дверью,  за  которой  находились  частные
балкончики, достаточно широкие, чтобы вместить стол и стулья. Что за роскошь
- выйти на воздух, опереться на перила и посмотреть на очаровательный остров
и сверкающую бухту. И это,  конечно  же,  означает,  что  в  каюте  Королевы
Виктории тоже есть веранда, сквозь которую ярко светит утреннее солнце!
   Я не мог не рассмеяться про  себя  при  воспоминании  о  старых  кораблях
девятнадцатого века и их крошечных иллюминаторах. И хотя  бледные  бездушные
краски оформления вызывали у меня антипатию, равно как и  полное  отсутствие
каких-либо качественных отделочных материалов, я  начинал  понимать,  почему
Джеймс  до  сих  пор  оставался  очарованным  этим  своеобразным   маленьким
царством.
   Тем временем я явственно слышал, как Дэвид вовсю болтает со  стюардом,  и
их живой британский акцент с каждой репликой обостряется еще больше, а  речь
становится такой быстрой, что я уже не всегда понимаю, о чем идет речь.
   Похоже, речь шла о бедном снедаемом недугом мистере Гамильтоне и  о  том,
что доктору Стокеру не терпится проскользнуть к нему  и  взглянуть  на  него
спящего, но стюард ужасно боялся  допустить  подобную  вещь.  Доктор  Стокер
хотел получить и оставить у себя запасной ключ  к  каюте,  чтобы  на  всякий
случай вести личное наблюдение над пациентом...
   Только постепенно, пока я разбирал чемодан, до меня дошло, что эта беседа
и вся ее лирическая вежливость сводится  к  вопросу  взятки.  Наконец  Дэвид
самым любезным и заботливым тоном сказал стюарду,  что  понимает,  как  тому
неудобно, и будет чрезвычайно рад, если приятель в первом же порту поужинает
за его счет. А если все пойдет не так и  мистер  Гамильтон  расстроится,  то
Дэвид возьмет всю вину на себя. Он скажет, что взял ключ из камбуза.  Стюард
скомпрометирован не будет.
   Кажется, битва выиграна. Дэвид явно использовал свой почти  гипнотический
дар убеждения. Но тут последовала вежливая и  очень  убедительная  чепуха  о
том,  как  болен  мистер  Гамильтон,  как  семья  послала  доктора   Стокера
присмотреть за ним, как ему важно взглянуть на его кожу. Ну  да,  кожу.  Без
сомнения, стюард сделал вывод, что речь идет об опасной для жизни болезни. И
в конце концов он признался, что остальные стюарды  обедают,  он  сейчас  на
сигнальной палубе один, да, он  отвернется,  если  доктор  Стокер  абсолютно
уверен...
   - Дорогой мой, я беру всю ответственность на себя. Вот, вы  должны  взять
это себе за причиненное беспокойство. Поужинайте в каком-нибудь  приятном...
Нет-нет, не спорьте. Теперь предоставьте дело мне.
   Через несколько секунд узкий  яркий  коридор  опустел.  С  едва  заметной
торжествующей улыбкой Дэвид позвал меня следовать за ним. В руке  он  держал
ключ от каюты Королевы Виктории. Мы пересекли проход,  и  он  вложил  его  в
замок.
   Каюта была огромной и разделялась на два уровня  с  помощью  четырех-пяти
покрытых  ковром  ступенек.  Кровать  стояла  на  нижнем  уровне  и  была  в
беспорядке,  под  покрывалами  лежали  взбитые  подушки,  чтобы  создавалось
впечатление, будто в ней кто-то крепко спит, беззаботно  натянув  на  голову
одеяло.
   Верхний  уровень  вмещал  в  себя  мини-гостиную  и  двери  на   веранду,
задернутые плотными шторами, почти не пропускавшими свет. Мы проскользнули в
ап