е моего кузена оказалось
прочным. Для такой женитьбы ему надо быть по-настоящему великим.
   Принцесса де Конти:
   - Разве он и теперь уже недостаточно велик, чтобы  всем  нам  бросать
вызов? Его возлюбленная шлюха появляется перед всем двором  между  двумя
протестантками. Должно быть, она и сама протестантка, иначе она понимала
бы, что ей грозит, и заранее упала бы в обморок.
   Принцесса де Конде:
   - Она и в самом деле бледна. Но причиной ее бледности  может  быть  в
такой же мере гордость, как и страх. Если  при  дворе  есть  безупречная
женщина, то это принцесса Оранская. Она же хорошо отзывается о  Габриели
д'Эстре, о ее новоявленной добродетели,  постоянстве  в  любви,  которое
будто бы делает ее достойной стать королевой.
   - Тем хуже для ее безопасности, - заключила  первая  дама,  и  вторая
согласилась с ней.
   Рукоплескания, восторженные клики - между тем некий господин, недавно
представленный ко двору, вдруг оказался выше всех, ибо стоял на стуле.
   - Я, верно, ошибаюсь! - бросил  этот  самый  господин  де  Бассомпьер
вниз, в сутолоку. - То, что я вижу, не может быть действительностью, или
кому-то недолго осталось жить.
   Снизу раздался вопрос:
   - На ком же вы ставите крест?
   - Это совершенно ясно, - отвечал господин, стоявший на стуле.  -  Ко-
роль должен жить. Как ни жалко эту прекрасную женщину, но иначе нож  по-
разил бы его.
   Мадам де Сагони, снизу:
   - Вы, бедняга, здесь новичок и не знаете, что наше ближайшее  будущее
находится под знаком Венеры.
   В толпе очутились и министры Вильруа и Рони. Каждый из  них  старался
протиснуться к самой стене, там они встретились.
   - Кого я вижу, любезный друг!
   - Кого я вижу!
   - Мне кажется, мы сходимся на том, что этого события лучше бы не  ви-
деть, - сказал министр иностранных дел, которого министр  финансов  знал
как изменника. Почему Рони и возразил:
   - Едва ли стоит обращать внимание на происходящее. Мадридскому  двору
знать об этом бесполезно. То, что здесь совершается, не имеет завтрашне-
го дня. Король сам  обо  всем  позабудет,  как  только  ему  понадобятся
деньги. Лишь глупцы при этом дворе могут сомневаться, кто сильнее -  его
государственный  казначей  или  его  возлюбленная.  Галиматья,  к   чему
убийство и смерть, если казна бьет вернее топора.
   После этого господин де Рони позволил толпе оттеснить себя от  госпо-
дина де Вильруа, которого знал как изменника. Его слова, безразлично,  в
какой мере сам он верил им, были высказаны с целью оградить жизнь Габри-
ели. Он ее не любил и не был сострадателен. Тем больше была его заслуга,
и хотя никто лучше его не охватывал многотрудных начинаний этой  великой
власти во всем их объеме, все же для господина де Рони эта власть олице-
творялась тремя именами: король, я и герцогиня де Бофор. Но женщина  эта
никогда не добьется более высокого положения и титула; уж об этом он по-
заботится.
   Габриель чуть не целую вечность противостояла двору и своей  славе  -
по часам это были лишь минуты. Она с  облегчением  вздохнула,  когда  ее
возлюбленный повелитель взял ее за руку и провел по зале.  Толпа  тотчас
пришла в движение, дамы и кавалеры становились шпалерами по пути его ве-
личества, чтобы удостоиться разговора. Они смотрели на губы  короля,  но
не меньше смотрели и на прелестный рот его  повелительницы,  ибо  король
вел ее на поднятой руке перед собой. Широкий и плоский обруч ее юбки да-
вал ему повод пропускать ее вперед, преподносить как свое сокровище, что
он и делал неукоснительно. При этом у него было лицо истинного государя,
- непреклонное, как отметили все.
   А потому Габриель встречала на своем пути выражение одной  лишь  пре-
данности. На ее щеках вновь заиграли прежние краски. Вместо  короля  она
сама заговаривала с придворными. Оттого что кончики ее пальцев  касались
его руки, присутствие духа вернулось к ней, и говорила она то, что  тре-
бовалось. Мимо первых она прошла еще молча. Перед господином  де  Санси,
генерал-полковником швейцарцев, она остановилась.
   - Господин де Санси, король и я решили совершить путешествие  в  Бре-
тань. Я разрешаю вам сопровождать вас.
   То же самое  повторила  она  и  некоторым  другим,  особенно  герцогу
Бульонскому, который нашел уместным предать забвению свое  предательство
при Амьене. Посему он отнесся с глубоким почтением к тому, что дама, ко-
торой он тогда предлагал деньги, теперь не приглашает его, а приказывает
ему ехать.
   К концу своего следования Габриель столкнулась лицом к лицу с  госпо-
дином де Рони. Оба рослые и белокурые, кожа и глаза  родственных  оттен-
ков: брат и сестра, если угодно. Но никому это не было угодно,  не  было
угодно зрителям, ибо они привыкли к тому, что д'Эстре пленительна, а ка-
менный человек всех отталкивает. Но меньше всех сами они  настаивали  на
своем сродстве. Габриель выше подняла голову, она сказала  высокомернее,
нежели любому из предыдущих:
   - Вам придется покинуть свой арсенал и отправиться в моей свите, гос-
подин де Рони.
   Он весь вспыхнул, голос у него пресекся, наконец ему удалось выдавить
из себя:
   - Я жду приказаний моего государя.
   - Герцогиня просит вас сопровождать ее, - сказал  Генрих,  и  кончики
его пальцев пояснили красавице, что она должна это повторить.
   Так она и сделала. Но было уже поздно.


   ВЕЛИКИЙ ДОГОВОР

   Путешествие короля в его провинцию Бретань сошло мирно, хотя  он  вел
за собой двенадцать тысяч пехотинцев, не считая лошадей и орудий.  Такой
эскорт, слишком внушительный для простого посещения, был  ему  предложен
его начальником артиллерии. Своему Рони Генрих предоставил высказать то,
что понимал сам, но в чем не хотел сознаться: без вооруженной угрозы  он
все еще не мог бы овладеть своей провинцией.  Другое  обстоятельство  не
было им предусмотрено: необходимость выступить как можно скорее.  Госпо-
дин де Рони настаивал на этом, приводя веский довод, что герцог де  Мер-
кер бросит свои увертки и уловки лишь в том случае, если  его  застигнут
врасплох.
   Это был довод, который Рони выставлял. А невыставленный касался  бес-
ценной повелительницы, которая не могла ехать в назначенный день -  ожи-
даемый ребенок очень ее изнурял. Нет, господин де Рони не  поедет  в  ее
свите, как она желала. Он выступил, а  она  была  прикована  к  постели.
Спустя три дня она выехала следом за  всеми.  Когда  Габриель,  неспешно
продвигалась вперед, достигла наконец города  Анжера.  Генрих  со  своим
большим эскортом был уже далеко впереди. Куда бы он ни приближался,  го-
рода его провинции Бретани отворяли ему ворота, и со всего  полуострова,
который врезается в море, спешно съезжались дворяне приветствовать коро-
ля. Господин де Меркер на своих скалах все-таки переоценил мощь  неукро-
тимого моря. Король Генрих извлек его из его крепости бурь, сейчас  вес-
на, и они свирепствуют свыше обычной меры; повелитель бурь, который стал
благодаря им чудаком, вынужден тем не  менее  пожаловать  на  сушу,  где
вскоре у него отнимут львиную долю могущества и вынудят заключить  дого-
вор.
   Это не особый договор об уступке им власти; наоборот, возвращение ко-
ролю большой провинции как бы случайно включено в другой договор,  кото-
рый считается более важным, - в брачный договор. Дочь герцога и герцоги-
ни де Меркер должна выйти замуж за Цезаря Вандомского, сына короля Фран-
ции и госпожи Габриели д'Эстре. Вот что считается главным, если  не  для
всех, то, во всяком случае, для Габриели. Потому-то ее  сердце  так  ра-
достно билось в ожидании этой поездки. Задержки и препятствия ожесточают
ее, доводя до поступков, совершенно ей не свойственных,  -  кто  мог  бы
ждать их от ничем невозмутимой красоты?
   Герцогиня де Меркер, Мария Люксембургская из рода Пентьевр, эта  важ-
ная дама считала какую-то д'Эстре много ниже себя по рангу. Если бы  сын
Цезарь не был даже плодом двойного прелюбодеяния, она все равно презира-
ла  бы  союз,  который  ее  заставляли  заключить.  Французский  король,
собственными силами, с большим трудом проложивший себе путь к  престолу,
представлялся ей нежелательным родственником. И кто поручится за его бу-
дущее и за его наследование? Все это поспешат оспорить, если нож:  нако-
нец попадет в цель. И тогда придется терпеть зятем его  незаконнорожден-
ного сына. Мадам де Меркер, созданная для интриг, плела их во множестве,
и притом крайне зловредные. Габриель решила положить этому конец.  Когда
герцогиня приблизилась к Анжеру, с целью создать лишь новую  проволочку,
Габриель приказала запереть все ворота. Важная дама была  вынуждена  по-
вернуть обратно и терпеливо сносить унижение, пока вернется король и по-
ходатайствует о милостивом приеме. Ибо здесь дело идет  о  милости,  это
порой понимаешь лишь тогда, когда перед тобой захлопываются ворота.
   Генрих проехал дальше, до самого Ренна, там заседали штаты  провинции
Бретань. Так как ему предстояло еще несколько дней не видеться со  своей
возлюбленной, он слал ей письма, как во времена, когда ухаживал за  ней.
И правда, письма походили на те, какие он посылал ей в замок Кэвр, неко-
торые были тогда перехвачены неприятелем. Неприятель мог бы  легко  пой-
мать и низкорослого старика крестьянина с закопченным лицом. Генрих  ду-
мает: "Прошло семь лет, и по-прежнему я и ты. Неужто правда то, в чем ты
меня укоряешь и что я оспариваю: будто теперь ты любишь больше,  чем  я?
Любишь меня в тысячу раз больше, чем я тебя? Из этого верно  лишь  одно:
ты расцвела и созрела как внешне, так и духовно. Теперь ты не  могла  бы
жить без меня, этому я охотно  верю,  ибо  это  была  бы  жизнь,  идущая
вспять. И со мной, бесценное сокровище мое, дело обстоит так же, и я так
же связан, как ты. С тобой вместе я поднимался и власти достиг  -  через
тебя, так я это чувствую и во всем, чем владею, ощущаю тебя.  Мое  коро-
левство я уподобляю твоему лону - которое раньше часто мне изменяло,  но
теперь оно мое. И пусть даже твоя красота увянет, все равно я не уйду от
тебя. Однажды мне случилось взять назад свою любовь, тогда я был  бедня-
ком, теперь я богат".
   Но в письмах, которые до сих пор передавались через Варенна, об  этом
не было ни звука. Наоборот, он сохранял в них прежний тон, легкий и  иг-
ривый, с намеками на оружие, которое его повелительница избрала  сама  и
которое скоро решит их спор. Так писал король,  когда  уж  очень  скучны
становились речи на собрании сословий его провинции  Бретани,  последней
провинции его королевства, которую он завоевал. Борода у него  была  се-
дая, а волосы русые.
   Умалчивал он также о необычайных приключениях, которые всегда  врыва-
лись в его самые разумные действия; так оно было и здесь. Это  могло  бы
повредить ее естественной и здоровой беременности и оставить на  ребенке
следы столкновений отца со сверхъестественными обстоятельствами.  Закон-
чив дела с штатами, он пробыл сутки в Сомюре, в городе  Филиппа  Морнея,
старого товарища, который в мирских делах проявлял себя всегда человеком
разумным и положительным. Возможно, что за последнее  время  кропотливое
изучение богословских тайн ослабило его восприятие действительности,  но
только ему повсюду мерещился господин де Сен-Фаль.
   - Что с вами? - спросил Генрих. Исхудалый, сгорбленный Морней отвечал
отсутствующим голосом:
   - Он заглядывал в окно. Он издевается надо мной.
   Я оскорблен, и надо мной издеваются.
   - Друг мой, опомнитесь! - умолял Генрих. -  Вы  в  своем  укрепленном
замке, вы сами его укрепили. Как бы мог он войти, не говоря уже  о  том,
что ему никак не выбраться отсюда.
   - Для того, кто в союзе с дьяволом, - лицо несчастного преобразилось,
стало потусторонним, - для того стен не существует, нет и поднятых  мос-
тов.
   - А в каком укромном уголке успел бы он укрыться? - спросил Генрих.
   - Вот здесь, - прошептал таинственно Морней, его вытянутый палец дро-
жал, но сразу же попал в определенную точку на большой  карте,  висевшей
на противоположной стене.
   Генрих думал только, как бы ему уйти отсюда:
   - Скорей! - воскликнул он. - В погоню за ним!
   У страдальца опустились руки. Он совсем съежился и беспомощно  захны-
кал.
   - Злой дух предупреждает его, едва я соберусь за ним  вдогонку.  Сир!
Вы мне дали слово. Поймайте его!
   - Даю вам слово, - подтвердил Генрих и скрылся за дверью.
   Он вскочил на коня, за ним следовал такой эскорт, что можно было зах-
ватить целую шайку. Всадники направились к лесу, где  стоявший  на  воде
дом служил якобы убежищем господину де Сен-фалю.  Олений  след  заставил
короля свернуть с пути. Он разминулся со своими спутниками. В чаще  Ген-
риху пришлось спешиться, голоса охотников неизвестно откуда отвечали  на
его оклики, а между тем наступала ночь.
   Благодаря простой случайности он натолкнулся в темноте  на  трех  лиц
своей свиты, один из них был председатель суда де Ту.  Человек  пожилой,
он сопровождал короля в его путешествии только ввиду переговоров с  Мер-
кером. Устремившись за оленем, он упал с лошади и теперь хромал.  Король
решил не оставлять его одного, несмотря на убедительные просьбы судьи не
беспокоиться и вернуться в город.
   - Что это? Ведь мы сбились с пути, - сказал Генрих. Тем временем дру-
гой дворянин влез на дерево и сообщил, что видит вдали огонек. Когда они
дошли до указанного места, что случилось не скоро вследствие увечья гос-
подина де Ту, перед ними предстал тот самый уединенный дом на воде. Вер-
хом проскакали они по всем комнатам, двери были не  заперты,  и  комнаты
пусты. В одной из них горела свеча, она освещала приготовленную постель.
   - Ясно, что человек, которого мы ищем, был здесь, - уверял  Бельгард.
- Он собирался лечь спать, мы его спугнули, он где-нибудь поблизости.
   - Тогда приведи его сюда, Блеклый Лист, - приказал Генрих с таким ви-
дом, словно поверил всему.
   Обер-шталмейстер с третьим дворянином сначала произвели в темном доме
невероятный шум, им, надо полагать, было не по себе. После чего они уда-
лились, шлепая по воде. Между тем король потребовал, чтобы  господин  де
Ту прилег; ни в одной комнате не было другого  ложа.  Председатель  суда
отказывался, предоставляя кровать королю.  Сильные  боли  принудили  его
прикорнуть на краешке ее, но он не пожелал в присутствии его  величества
снять башмак с поврежденной ноги. Генрих сидел в единственном  кресле  у
очага, перед которым лежала охапка дров. Он поджег еловые шишки,  раздул
огонь и смотрел в него широко раскрытыми глазами. Помимо своей воли,  он
задумался над тем, ради чего приехал он в свою провинцию  Бретань:  ради
важных государственных мероприятий, венчающих тщательно и терпеливо  об-
думанные приготовления. И вот он очутился здесь в погоне за пустой химе-
рой - даже не его собственной. Но все же он не мог  уйти  от  этой  ночи
среди леса в пустынном доме, где, впрочем, горела свеча. Если бы  сейчас
сюда проникли убийцы, при нем был бы только больной и еще,  правда,  его
собственное оружие. Подумать только, как немощен наш разум. Разве  не  я
сам напрашиваюсь на эти загадочные приключения и разве нельзя их рассма-
тривать как урок, который моя несовершенная природа дает себе самой? Ни-
когда не отступай от своего знания, непоколебимо осуществляй то,  что  в
тебе заложено и на тебя возложено: тогда тебе не придется сидеть  здесь,
и впредь ты будешь огражден от еще худших чар.
   Все это можно прочесть в полыхающем пламени, если  достаточно  высоко
вздернуть брови. Не мешкай более,  будь  тверд,  сделай  королевой  свою
единственную! Он видит, как огонь чертит ее имя, а пламя напевает его.
   Бельгард и его приятель вошли снова; на сей  раз  бесшумно,  ибо  они
оголили ноги до колен, чтобы вброд перейти  пруд.  Они  утверждали,  что
господин де Сен-Фаль, спасаясь от них, перепрыгивал с одного  трещавшего
куста на другой, пока, наконец, какая-то яма не поглотила его. Генрих  в
ответ только попросил их раздеть и укрыть бедного судью, который в изне-
можении упал на кровать и уснул. Сделав это, они провели короля в комна-
ту, которая не имела отдельного выхода, зато на полу там была  постелена
солома. Они приоткрыли дверь и остались снаружи, причем  каждый  присло-
нился к одному из дверных косяков. Только минуя их, можно  было  проник-
нуть к королю.
   Генрих тотчас же погрузился в глубокий сон. Оба его стража переступа-
ли с ноги на ногу под  плащами,  дабы  каждый  был  уверен,  что  другой
бодрствует. Но в конце концов оба перестали шевелиться  -  пока  пронзи-
тельный крик о помощи не прервал их сна. Сначала  им  померещилось,  что
они в лесу и набрасываются на господина де Сен-фаля, а он кричит. Но по-
том они вспомнили про господина де Ту.
   К тому в комнату проникла помешанная девушка. Бедняжка терпела в  го-
роде одни обиды, а потому избрала своим жилищем этот покинутый дом;  при
появлении незнакомцев она, правда, немедленно убежала,  но  теперь  сама
позабыла об этом. Она возвратилась на свое привычное место,  сбросила  в
темноте мокрую одежду, - свеча погасла уже давно, - и  повесила  все  на
стул подле очага, где еще тлели угли. Когда рубашка чуть  просохла,  де-
вушка легла поперек кровати у ног спящего, и скоро сама уснула. Господи-
ну де Ту во сне захотелось повернуться, при этом он столкнул сумасшедшую
на пол, и от движения сам почувствовал такую боль, что проснулся.
   Де Ту поднимает полог кровати, в окно проникает бледный  свет,  а  по
комнате бродит белый призрак. Это не может быть игрой  воображения:  вот
призрак приближается и разглядывает его.
   - Кто ты? - спрашивает судья.
   - Я владычица небесная, - отвечает призрак.
   Судье, разумеется, было ясно, что это вздор и выдумка. Тем  не  менее
его охватил суеверный страх, и он стал звать на помощь. Подоспевшие дво-
ряне выручили его и увели помешанную.
   Генрих не проснулся и о происшествии узнал только  утром,  когда  они
вчетвером возвращались в город. Он сказал лишь, что на месте судьи очень
испугался бы, после чего погрузился в молчание. Он думал о своем  ночном
самоуглубленном раздумье перед пламенем, которое чертило и пело.  Вскоре
после этого во время пасхального богослужения, когда  раздалось  "Regina
Coeli Raetare" [7], король поднялся и глазами стал искать в церкви  гос-
подина де Ту.
   Таковы были малопонятные события, если предположить, что смысл их  не
удалось до некоторой степени разгадать. О них ничего  не  упоминалось  в
письмах к Габриели. На обратном пути к ней Генрих встретил герцогиню  де
Меркер: столько смиренных и прекрасных обещаний ему не доводилось до сих
пор слышать ни от одной гордой матроны. Тем недоверчивее  отнесся  он  к
ней, ибо он еще не знал, что его бесценная повелительница  укротила  эту
особу. Он пригласил ее отправиться вместе в Анжер. В тамошнем замке мно-
го крепких башен, шестнадцать или даже  больше  насчитала  герцогиня  де
Меркер, опасаясь, что в одну из них могут  засадить  ее.  Высокая  стена
вокруг замка была сплошь усеяна часовыми ее противницы.
   Не успели они добраться до замка, как навстречу им выехала  герцогиня
де Бофор, она торопилась обнять гостью и тут же предложила  ей  место  в
своих носилках. Генрих дивился, как хорошо выучилась  Габриель  действо-
вать наперекор своим чувствам и добиваться своей цели. Еще  больше  воз-
росла ценность этой прелестной  женщины  как  существа  рассудительного,
когда тридцать первого марта был наконец подписан великий договор: госу-
дарственный договор под видом брачного договора.
   В Анжерском замке королевский нотариус мэтр Гийо  прочел  вслух  этот
акт, и пока длилось чтение,  блистательное  собрание  боялось  проронить
хоть одно словечко. Герцог и герцогиня де Меркер давали  в  приданое  за
своей дочерью Франциской, которая сочеталась браком с  герцогом  Цезарем
Вандомским, целое состояние в деньгах и драгоценных  камнях;  но,  между
прочим, выплата должна была производиться из тех огромных сумм,  которые
герцог де Меркер получал от короля за то, что возвратил ему его  провин-
цию Брета