излишними тяготами. Однако от тоски по Габриели и  отто-
го, что ему приходилось стыдиться ее, он в траншеях  у  Руана  подвергал
свою жизнь опасности. Королева Англии сурово осуждала его за это, о  чем
он узнал из писем своего посла Морнея. Многие  дворяне-католики  предуп-
реждали его, что не могут выжидать, пока он решится принять другую веру.
Майенн назначил им последний срок перейти, пока не  поздно,  на  сторону
большинства. Времени до созыва Генеральных штатов у них осталось  в  об-
рез. А между тем твердо решено, что избран будет король  католик.  Среди
всех тревог Генрих однажды видит, как по улице Дьеппа,  мерно  покачива-
ясь, двигаются носилки. Он тотчас понимает, кто скрыт в них, сердце  его
начинает бурно колотиться, но это уже не радость и  не  бурное  желание,
как тогда, в Долине Иосафата, когда носилки появились в первый раз. Мно-
гое изменилось с тех пор.
   Он пошел к себе в дом и ждал ее там. Габриель, одна, смиренно вошла в
комнату.
   - Сир! Вы оскорбляете меня, - сказала она без жалобы или  упрека,  во
всей своей равнодушной красоте, и красота эта мучила его, как нечто  ут-
раченное. Его взор открывал черты, выходившие за пределы совершенства; а
между тем оба они молчали из страха перед неизбежным  разговором.  Намек
на двойной подбородок увидел Генрих. Ничтожная  складка,  уловимая  лишь
при определенном освещении, но прекрасная свыше всякой меры!
   - Я готов принести вам извинения, мадам, - услышал он свои слова, та-
кие официальные, какие говорят чужому человеку. Однако она  не  изменила
тону сдержанной интимности.
   - Как могли вы поступить так несправедливо, - сказала она, качая  го-
ловой. - Вы должны были защитить моего отца и меня от  жителей  Нуайона,
которые отказывают нам в уважении.
   - Его нельзя и требовать от них, - ответил он резко, но при этом жес-
том указал ей кресло. Она села, после чего еще строже поглядела на него.
   - Вы сами виноваты во всем. Почему вы немедленно не  покарали  нагле-
цов, которые оклеветали перед вами господина д'Эстре?
   - Потому что они были правы... Покупки торчали у моего губернатора из
каждой прорехи платья. Мне казалось, будто меня самого поймали с  полич-
ным.
   - Какое ребячество! Это его маленькая, безобидная слабость,  за  пос-
леднее время она, пожалуй, возросла немного. Мы к этому привыкли; по за-
бывчивости я не успела предупредить вас. Моей  тетушке  де  Сурди  часто
приходилось ездить к  торговцам  и  разъяснять  недоразумение.  Впрочем,
обычно дело идет о дешевых безделках.
   - Кольцо не безделка, - заявил он и в растерянности  поглядел  на  ее
изумительную руку, как она покоилась на локотнике и как блестел  на  ней
камень. То самое кольцо, она его носит! - Удивляюсь, - произнес он, хотя
в голосе его звучало скорее восхищение. - Однако, мадам, объясните  мне,
что делает мой губернатор с детскими игрушками?
   Она посмотрела на него, и взгляд ее преобразился. Прежде  холодный  и
ясный от гнева за нанесенные оскорбления,  он  теперь  затуманился  неж-
ностью. О! Это была не насильственная нежность!
   - Габриель! - воскликнул вполголоса Генрих; уже  поднятые,  руки  его
снова опустились. - Зачем нужны игрушки? - прошептал он.
   - Они приготовлены для ребенка, которого я жду, - сказала она,  опус-
тила голову и робко протянула к нему руки. Покорно и  в  сознании  своих
прав ожидала она поцелуев и благодарности.
   При следующем их свидании она  потребовала  большего:  король  должен
назначить господина д'Эстре начальником артиллерии. Он обязан дать удов-
летворение ее отцу, на этом она настаивала. Почему именно такое удовлет-
ворение? Она не объясняла. Генрих попытался обратить все в шутку.
   - Что понимает господин д'Эстре в применении пороха? Не он ведь взор-
вал серую башню.
   Ее взорвал барон Рони, когда король осаждал город Дре. Рони, искусный
математик, владел также секретом подкопов и взрывчатых снарядов. "Подкоп
господина де Рони" - во время осады Дре  это  было  ходячим  выражением,
насмешкой над кропотливыми  трудами  честолюбивого  педанта,  длившимися
шесть дней и шесть ночей, пока толстые стены серой башни не были начине-
ны порохом, - целых четыреста фунтов пошло на  них.  Весь  кочевой  двор
вместе с дамами собрался на этот взрыв и  изощрялся  в  остротах,  когда
сперва только повалил дым и послышался глухой треск, а затем семь с  по-
ловиной минут - ровно ничего. Казалось, ученый вояка наказан за  самона-
деянность, однако башня вдруг треснула сверху донизу, раздался небывалый
взрыв, и она рухнула. Никто этого не ожидал, даже и осажденные. Они сто-
яли на башне, и множество их погибло. Немногие спасшиеся получили от ко-
роля по экю. Рони, который имел все права стать губернатором, снова  был
оттеснен, прежде всего потому, что принадлежал к "той религии". Его  со-
перник, толстый плут д'О, мог вдобавок обещать королю ту долю из общест-
венных средств, которую не прикарманит он сам. Ну, как же  ему  было  не
стать губернатором?
   Но должность начальника артиллерии, по крайней мере,  оставалась  еще
свободной, и Генрих твердо решил отдать ее за заслуги  своему  Рони.  Он
хотел преподнести отважному рыцарю эту награду, когда  тот  вернется  из
города и крепости Руана, куда услал  его  король  с  поручением  сторго-
ваться, за какую цену сдадут город.
   - Прекрасная любовь! - говорил Генрих Габриели д'Эстре. -  Возлюблен-
ная моя повелительница! - умолял он. - Не просите меня об этом. Выберите
для господина д'Эстре все, что вам заблагорассудится, только не управле-
ние артиллерией.
   - Как могу я послушаться вас, - отвечала она. - На меня  и  на  моего
отца весь двор будет смотреть пренебрежительно, если вы  не  дадите  нам
этого удовлетворения.
   Быть может, упрямство ее объяснялось беременностью. На  время  Генрих
отделался неопределенным обещанием и, не мешкая, послал в Руан настойчи-
вое письмо своему Рони, чтобы тот поторопился сторговаться насчет  сдачи
города. Пусть не скупится, ворота во что бы то  ни  стало  должны  раск-
рыться перед его господином. Габриель, пожалуй, забыла бы про управление
артиллерией, если бы ей предстояло вместе со своим венценосным  любовни-
ком совершить торжественный въезд через триумфальную арку в столицу нор-
мандского герцогства.
   Но пока что письмо короля оказалось очень кстати его послу. Без этого
письма король мог легко потерять свой город Руан, а его посол Рони - да-
же жизнь.
   С господином де Вийяром, который начальствовал в Руане от  имени  Ма-
йенна и Лиги, Рони добросовестно спорил о цене уже целых два дня, возра-
жал против всех условий губернатора и доказывал, что  королевская  казна
не может их выдержать. А в это самое время уполномоченные Лиги и  короля
Испанского предлагали тому же самому Вийяру несчетные  груды  золота,  и
притом на любых условиях. По рассудительности посол  короля  был  сродни
этой северной стране, и в голове у него никак не укладывалось, что нужно
тратить деньги, когда лучше взорвать башни и разнести город из орудий. С
другой стороны, Рони, впоследствии герцог Сюлли, крайне заботился о сво-
ем достоинстве и впадал из-за него даже в чванство. В этом отношении  он
мог быть доволен, ибо господин де Вийяр устроил его в лучшей  гостинице,
приставил к нему для услуг своих людей, послал ему своего первого секре-
таря и пригласил его в дом своей любовницы. В этом смысле все было  бла-
гополучно. Однако губернатор, человек прямолинейный, не замедлил  выста-
вить все требования, какие только мог  придумать,  и  они,  естественно,
возрастали по мере того, как противная сторона сулила  ему  все  большие
груды золота. В конце концов получился целый реестр: должности и звания,
крепости, аббатства, миллион двести тысяч на уплату  его  долгов,  кроме
того, ежегодная рента, а затем снова следовали аббатства. Запомнить  это
было уже невозможно, господин де Вийяр с присущей ему аккуратностью  за-
писал все и прочел вслух.
   Рони ответа сразу не дал, думая про себя: "Грабитель этакий! Вот  от-
куда ваше гостеприимство и прием у вашей любовницы. Стоит мне вычеркнуть
что-нибудь из вашего списка, и вы продадитесь Испании. Впрочем, вы  были
бы правы, если бы не наши пушки. Я вам покажу, как закладывают  порох  в
башни. А кончится тем, что вас повесят".
   Придав своим голубым глазам и гладкому лицу не больше выражения,  чем
требовалось, Рони выступил с встречными разумными предложениями;  однако
губернатор прервал его, он забыл еще одно требование. Не меньше  чем  на
шесть миль вокруг Руана должно быть воспрещено протестантское богослуже-
ние, - объявил он еретику и послу короля-еретика. Вследствие этого  раз-
говор принял неприятный оборот и в тот день уже не мог ни к чему привес-
ти. Правда, был заключен предварительный договор, но только потому,  что
Рони уж очень любил документы и подписи; без документа, даже самого  ма-
лозначащего, он не кончал ни одного совещания. Через гонца  он  уведомил
короля о бессовестных условиях губернатора. В ожидании  ответа  господин
де Вийяр вбил себе в голову, что Рони, ничего даже не подозревавший, за-
мыслил убить его. Это было  чистое  недоразумение;  какой-то  проходимец
вознамерился похитить губернатора, чтобы потом стребовать выкуп. Словом,
когда они встретились вновь, у губернатора глаза на лоб лезли и в мыслях
были только виселица и веревка. О том же в прошлый раз  подумывал  Рони,
но не обнаруживал своих помыслов так  открыто.  Теперь  его  здравый  ум
подсказал ему, что, только разыграв безумие, он спасет положение и огра-
дит себя от самого худшего. И он немедленно разъярился пуще  губернатора
и даже назвал его бесчестным изменником; Вийяр до того опешил, что поте-
рял дар речи.
   - Я... я изменник? От гнева вы не помните себя, сударь.
   - Вы сами в пылу безрассудного гнева толкуете о каком-то убийстве,  о
котором я понятия не имею; а кроме  того,  собираетесь  нарушить  слово,
ведь у меня есть предварительный договор!
   Эти внушительные слова отчасти привели в чувство господина де Вийяра,
так что при появлении своей любовницы он сказал:
   - Не кричите, мадам, я тоже больше уже не кричу.
   Однако его успокоения, которое скорее можно  было  назвать  оторопью,
хватило бы ненадолго. Невиновность господина де Рони  настойчиво  нужда-
лась в существенном подтверждении, иначе дело  могло  обернуться  плохо.
Как раз в эту минуту один из слуг Рони принес ему письмо короля. Это был
ответ на бессовестные требования руанского губернатора. Правда,  главным
поводом для этого письма послужили требования мадам  де  Лианкур,  иначе
оно, пожалуй, не пришло бы так кстати. Впрочем,  остается  невыясненным,
не было ли оно получено Рони еще раньше, в  гостинице.  Настолько  силен
был эффект от вручения его здесь, в напряженнейшую минуту, что по зрелом
размышлении никто не поверил в случайность. Возлюбленная губернатора  не
замедлила усомниться.
   Но как бы то ни было, король принял все условия, исключая запрет  бо-
гослужения, о котором он не упоминал ни слова, почему и господин де  Ви-
йяр обошел этот пункт: место генерал-адмирала он все равно  получит.  Он
немедленно принес извинения послу, признав, что несправедливо считал его
своим убийцей. К счастью, как раз был пойман сообщник настоящего убийцы.
Губернатор приказал привести его, собственноручно надел ему  веревку  на
шею, и губернаторские слуги повесили злодея из окна на глазах обоих гос-
под. Затем оставалось лишь отпраздновать счастливое окончание дела.
   - Лиге конец! - с прямотой старого солдата выкрикнул  Вийяр  из  того
окна, к которому уже ранее все  взгляды  привлек  висельник.  Губернатор
приказал: - Кричите все: да здравствует король!
   Народ послушался, и клики его докатились вплоть до гавани, где кораб-
ли дали залп из пушек. С крепостных валов раздавались  салюты,  радостно
звонили все без изъятия церковные колокола. Благодарственное  молебствие
в соборе Богоматери, с королевским послом Рони в первом ряду; прием име-
нитых горожан, принесших ему в дар великолепный столовый сервиз из позо-
лоченного серебра; после этого Рони покинул город Руан.
   Когда во время сражения при Иври он, весь в ранах, лежал под грушевым
деревом, он и там оказался победителем и даже захватил  богатых  пленни-
ков, ибо этого человека возлюбило счастье. На сей раз он своим  усердием
- счастье послужило здесь только подмогой - добыл королю один из  лучших
городов. Хороший слуга короля поистине заслужил свою награду. Меж тем он
возвращается, ему навстречу раскрываются объятия, он произносит красивую
речь: столовый прибор из позолоченного серебра должен принадлежать коро-
лю; его слуга взял себе за правило ни от  кого  не  принимать  подарков.
После чего король оставляет ему прибор и прибавляет еще три тысячи золо-
тых экю. Пока все идет прекрасно. Однако, когда Рони просит о месте  на-
чальника артиллерии, король обнимает его еще раз и назначает  губернато-
ром города Манта. Рони вне себя. Он дерзко бросает королю упрек в небла-
годарности. По старой привычке шутить над серьезными вещами -  Рони  она
всегда была чужда - король отвечает:
   - Моя неблагодарность-это уже старо. Попросите лучше, чтобы вам расс-
казали последние придворные новости.
   Очень скоро Рони узнал все. Он заперся на час у себя в комнате, затем
отправился к мадам де Лианкур. Она тотчас поняла, что он пришел по пово-
ду места начальника артиллерии, хотя по нему  ничего  не  было  заметно:
держал он себя с обычным достоинством. Одежда его была усыпана драгоцен-
ными каменьями.
   - Мадам, я просил о чести присутствовать при вашем утреннем  туалете.
Король пользуется моими услугами, возможно, я могу понадобиться и вам.
   Габриель ответила необдуманно:
   - Благодарю. Когда король в походе, я посылаю ему письма через госпо-
дина де Варенна.
   Тот был раньше поваром, а теперь разносил любовные письма. Рони  поб-
леднел; краски на его лице, напоминающем свежий плод, не  сошли  совсем,
только потускнели. Габриель все же заметила это, но упустила возможность
тут же извиниться, и, сколько ни пыталась впоследствии, ей это так и  не
удалось. Будь при ней ее тетка де Сурди, она подала бы ей нужный  совет,
и Габриель, возможно, не приобрела бы на всю жизнь такого врага. А вмес-
то этого, заметив свою ошибку, бедняжка заупрямилась, поглядела на  гос-
подина де Рони так высокомерно, что камеристка перестала расчесывать  ей
волосы, и наступило длительное молчание.
   Наконец господин де Рони преклонил колено и надел даме туфельку,  ко-
торую она в раздражении сбросила с ноги. Габриель  нетерпеливо  смотрела
на него и думала, что и это не поможет ему стать начальником артиллерии,
им будет господин д'Эстре. Обиженный и виду не подал, он сказал  компли-
мент по поводу ее маленькой ножки и откланялся. Едва  он  удалился,  как
испуг пронизал Габриель до самого сердца: она его не поздравила, о  доб-
лестном приобретении города Руана даже не вспомнила. Он, конечно,  пошел
прямо к королю.
   - Беги, верни его! - приказала она камеристке.  Но  тщетно.  Рони  не
пришел. Он задавал себе вопрос, почему эта красивая женщина  до  глубины
души ненавистна ему. Главной причины - их взаимного сходства - он  пока-
мест не постиг. Оба блондины, с севера, у обоих светлые краски, холодная
рассудительность. Голый расчет связывает их с королем, человеком смеха и
слез; но медленно в обоих созревает нечто, выходящее за пределы их  при-
роды - чувство, внушить которое может им только этот человек с юга. Ско-
ро каждый из них потребует большего: не только милостей короля, но и до-
верия возлюбленного. Оба ревнивцы, оба любят одного, хотят вредить  друг
другу - и так до самого конца.
   Король отправился в Сен-Дени, где вскоре ему предстояло  отречься  от
своей веры. Об этом он до сих пор не знал ничего определенного и в серд-
це своем еще колебался, хотя столько уже было предпосылок к этому  собы-
тию, что оно могло бы произойти как бы само собой. Между тем он совещал-
ся с лицами духовного звания, прислушивался к голосам представителей Ге-
неральных штатов там, в Париже, почти равнодушно ожидал перемен, которые
могли бы остановить его, сам медлил, надеясь договориться со  своим  бо-
гом. Полный тревожных предчувствий, он больше чем когда-либо нуждался  в
близости своей прекрасной возлюбленной. Он оставил ее  сейчас  в  другом
городе, потому что у него не было еще того опыта, который он вскоре при-
обрел; но уже и тут стало ясно, что разлучаться  им  нельзя.  Король  не
знал никого, кто бы бережнее его благородного Рони доставил к нему люби-
мую. Никакие разочарования не могут поколебать преданность хорошего слу-
ги. Невозможно ему не любить Габриель, раз он видит свое благополучие  в
Генрихе. Так полагал Генрих.
   Рони немедленно приступил к сборам. К чему задумываться, для кого  он
старается, кто средоточие заботливых приготовлений? Пускай для  недруга,
все равно нужно обеспечить спокойное путешествие по стране и торжествен-
ное прибытие. Впереди, верхом, он сам со своей свитой, затем, на рассто-
янии ста шагов, - два мула, запряженных в носилки, на  которых  покоится
возлюбленная короля. Снова промежуток. Затем повозка для прислуги,  зап-
ряженная четверкой лошадей. Далеко позади, в хвосте поезда -  двенадцать
мулов с поклажей. Все торжественно и чинно, на всем печать той же разум-
ной аккуратности, что и на прочих начинаниях барона. Ничего бы не потре-
бовалось изменить, если бы вместо Габриели д'Эстре  средоточием  шествия
была сама царица Семирамида. К сожалению, не все люди так преданы делу и
обладают таким чувством ответственности, как Рони. На самом крутом спус-
ке кучер запряженной четверней повозки соскочил с козел, не подумав хотя
бы здесь обуздать свою естественную потребность. Какой-то задорный  мул,
несмотря на тяжелый груз, галопом настиг лошадей, тащивших  повозку,  и,
позвякивая колокольчиками, показал, как громко умеет он реветь -  ничуть
не хуже, чем осел Силена в Бафосской долине.  От  этого  четверка  коней
рванулась вперед; тяжелая колымага, казалось, того и гляди, повалит лег-
кие носилки, разобьет их вдребезги и пустит под гору, а с ними вместе  и
самое большое сокровище королевства.
   - Держите! Держите! - кричали все, но никто не шевелился, слуги  оце-
пенели от ужаса. Между тем дышло сломалось, повозка остановилась, а  ло-
шади одни помчались дальше и где-то впереди были задержаны людьми госпо-
дина де Рони.
   Дама была на волосок от гибели, и потому рыцарь стремглав бросился  к
ней. Страх сковал ему язык, он только жестами без слов выражал свою пре-
данность да издавал хриплые возгласы радости. Дама раскраснелась от гне-
ва. До сих пор ее всегда видели лишь в мерцании лилий, значительно  пре-
обладавших над  розами.  Рыцарь  наблюдал  происходящее  с  тайным  удо-
вольствием, он вспомнил других любовниц короля, которых тот покинул, по-
тому что не терпел их свойства краснеть пятнами.  Такой  юной  особе  до
этого было далеко, по меньшей мере лет двадцать; нужды нет. У Рони заро-
дилась надежда, и он собрался попросту продолжать путь. Госпожа  д'Эстре
полагала иначе; на ком-нибудь ей нужно сорвать гнев, и если сам Рони для
этого не годится, то пусть он хоть  собственноручно  высечет  кучера  за
несвоевременное отправление естественной нужды. И доблестный слуга коро-
ля послушался, а немного позднее доставил королю прелестную путешествен-
ницу всецело в мерцании лилий.
   - Во время происшествия все позеленели от ужаса, - пояснил он  нетер-
пеливому любовнику. - Только у мадам де Лианкур краски стали  еще  прек-
расней, чем всегда. Сир! Жаль, что вас при этом не было!


   НЕСЧАСТНАЯ ЭСТЕР

   Любящая чета открыто поселилась вместе в старом аббатстве, о чем про-
поведник Буше, надрывая глотку, кричал по всему Парижу. Однако успех его
был невелик. Слушатели уже не сбегались толпами,  не  устраивали  давки,
падучая случалась реже: прежде всего вследствие провала Генеральных шта-
тов. Люди убедились наконец, что различные  претенденты  на