дом, который уступил ей архиепископ. Там  у  нее
наряду с хорошей кухней процветала академия просвещенных умов - со  вре-
менем этому ее творению суждено  было  удостоиться  общегосударственного
признания. Другая сторона ее натуры не могла обойтись без молодых любим-
цев.
   Однажды утром она возвращалась после мессы; в карете напротив нее си-
дел ее двадцатилетний красавчик. Когда карета прибыла к дому, на поднож-
ку вскочил один из пажей королевы Наваррской  и  пристрелил  теперешнего
любимца; сам, верно, был предыдущим. Он пытался бежать; но, несмотря  на
смятение по поводу запятнанного кровью платья и другого  понесенного  ею
урона, мадам Маргарита велела схватить убийцу. Когда последнего  подвели
к трупу, он толкнул его ногой и сказал:
   - Он убит? Тогда можете прикончить и, меня, как-никак, а я доволен.
   Сказать это даме, чье терпение он и без того подверг  испытанию!  Она
не выдержала и крикнула:
   - Удушить его! - Сняла с себя подвязку, ноги  были  все  еще  хороши,
хоть и несколько полны. Швырнула ее слугам. - Удушить! Да поскорее!
   Приказа королевы Марго, которая не помнила себя, не послушался никто.
Восемнадцатилетний юноша,  который  с  нескрываемым  удовольствием  убил
двадцатилетнего, подлежал наказанию законным порядком.  Король  подписал
приговор, больше ему ничего не оставалось. Запоздалые страсти его первой
супруги вместе с их последствиями были бы поставлены в укор ему  самому,
если бы он оказал снисхождение. Мстительная женщина, правда,  злоупотре-
била приговором суда. Под ее окном, на парадном дворе ее дома,  всего  в
трех шагах от нее - вот где юноша должен взойти на плаху! Он был храбр и
тверд, о помиловании не стал просить. Что за польза престарелому  кумиру
иных времен, с отвисшими щеками, в распахнутом пеньюаре,  смотреть,  как
падает молодая голова, и радоваться, этому?
   Ее прежний супруг думал про себя: "Бедняжка Марго  сама  страдает  от
своих неистовств. Раньше она и не знала, до  чего  способна  дойти.  Мой
Коттон мог бы подать ей совет на основе старой  мудрости,  не  своей,  а
своих предшественников: "Берегись!" Тая в  душе  такие  чувства,  король
присутствовал на состязании с кольцами, устроительницей была мадам  Мар-
гарита. С ее приключения прошел целый год, оно уже не тяготило  ее.  Тем
внимательнее следил Генрих за дальнейшими проявлениями  ее  натуры:  его
самого они могли бы предостеречь.
   А задумала Марго ни много ни мало как навязать ему  новую  возлюблен-
ную. Это была мадемуазель де Монморанси, Маргарита-Шарлотта,  родившаяся
в 1594 году. Девочке шел пятнадцатый год, когда королева  Марго  созвала
гостей на состязание с кольцами. Многие дамы, словно сговорившись, с той
же мыслью остановили внимание на юной красавице. Первый толчок дал  сти-
хотворец Вуатюр, назвавший ее утренней зарей. Едва занявшийся день,  без
сомнения, может быть полезен - причем всякому ясно, что подобное сущест-
во, не созревшее и не определившееся, лишь впоследствии  осуществит  то,
что обещает. В сущности, юная красавица - плод фантазии стихотворца Вуа-
тюра.
   У прочих дам были корыстные побуждения, в первую очередь у  мадам  де
Сурди, которая с этой стороны уже себя показала. Она просила руки девицы
для своего сына, отказываясь от всякого приданого. Госпожа Сурди унасле-
довала от своей племянницы Габриели пятьдесят тысяч ливров  ренты.  Если
выйдет то, что она замыслила, они могут обратиться  в  сто  тысяч.  Отец
Шарлотты был в опале; разве пристало коннетаблю, которого король называ-
ет кумом, вступать в заговоры против него? Он каялся в  своей  глупости;
он ни перед чем не остановился бы, чтобы снова войти в милость. Брак был
решен, без приданого, хотя Шарлотта считалась самой богатой наследницей.
   Тут в дело вмешалась одна старая принцесса, ей тоже не  хотелось  вы-
пустить из рук нити интриг. Мадам Диана Французская, внебрачного  проис-
хождения, обломок прошлого, взяла на себя заботу  о  девочке,  когда  ее
мать захворала; Сурди пришлось поставить крест на  своих  расчетах.  Как
раз в это время королева Марго приглашает на состязание с кольцами. Сос-
тоится оно в ее владениях.
   И она, кроме всего прочего, не забывала о себе. Немало  нужно  денег,
чтобы построить новый дворец; дом архиепископа стал ей неприятен по вос-
поминаниям. Кроме того, ей не хочется быть единственным престарелым  ку-
миром, который любит нежные бутоны. А тут как  раз  распускается  свежий
бутончик для спутника ее юности и неминуемо должен ввести его в соблазн.
Оставя в стороне расчет, который свойствен  всякой  женщине,  это  снова
Марго былых времен, мыслящая гуманистка с широким кругозором. Моему быв-
шему супругу, так высказалась она, чего-то недостает для его высоких на-
чинаний - я-то знаю каких, они непременно должны быть высокими, и обидно
было бы, если бы он не превзошел собственной славы и не обессмертил  ее.
Словом, он лишен чего-то. Он лишен, и ему не хватает того, что в  конеч-
ном итоге давало ему силу на все  его  дела:  восторга  перед  женщиной.
Смешно, что человек восторгается нами! Разве мы этого стоим? Восторгает-
ся до тех пор, пока не становится великим королем.
   Не только смешно, так высказалась Марго, наивно и  благородно  прини-
мать нас всерьез. Пока ему это свойственно, еще не все погибло, и  я  не
потеряла его. Не потерять мужчину-это значит видеть его перед собой  жи-
вого, вместе со всеми воспоминаниями, в особенности дурными. Потому-то я
и строю себе дворец напротив его Лувра и могу с того берега  заглядывать
к нему в окно, если надену хорошие очки.
   Состязание с кольцами стяжало блестящий успех человеку, который  сов-
сем не был принят в расчет: господину де Бассомпьеру. Он  победил  прид-
ворного кавалера королевы, Кончини, что повергло Марию Медичи в  ярость.
Король был этим доволен. Его Бассомпьер с годами много преуспел в рассу-
дительности и добродетели. Телесные достоинства не  отстают  от  прочих.
Любопытствующий новичок вырос в почитателя короля и понимает, как  тяжко
королю нести свое несчастливое счастье. "Каждый друг мне дорог",  -  про
себя говорит Генрих, меж тем как сияющий герой дня  по  кругу  объезжает
трибуны.
   Он опускает коня на колени перед их величествами, взмахивает  шляпой,
ждет приказа. Какую даму избрать ему, чтобы с ней разделить славу  побе-
ды? Весьма затруднительно, при обилии высокопоставленных особ.  Королева
Наваррская принимает решение, она указывает Генриху на весьма юную деви-
цу, которой выпала честь сидеть как раз напротив него. Целый  час  сияла
перед ним новая звезда, но он не обращал  на  нее  внимания.  Во-первых,
отец ее у него в немилости. Дочь была ему представлена, когда и где - он
сразу же позабыл. Дитя, каких много, право же никакого сходства с утрен-
ней зарей. Однако он замечает, что много глаз устремлено на  него.  Бас-
сомпьер ждет спокойно, зато другие в волнении.
   Но ведь Генрих угадывает их привычную уловку. Ему предлагают женщину.
Искоса оглядывает он окружающих; обе королевы, должно быть, осведомлены.
Затем он видит юную девицу напротив себя: лишь теперь видит ее и  содро-
гается, как будто перед ним чудо или нож убийцы. Еще немного - и он  ли-
шился бы чувств. Он ни в чем не знает меры.
   Хитроумный Бассомпьер понимает своего государя, - во  всяком  случае,
решает, что получил приказ, которого добивался. Он едет по кругу, лошадь
его вновь опускается на колени. Юной Монморанси помогают пробраться впе-
ред; каждой даме хочется посмотреть, как Бассомпьер  посадит  малютку  в
седло. Зрители вскочили с мест, чтобы видеть, как восходит новая звезда.
Бассомпьер ведет коня на поводу. Девочка гордо и радостно смотрит сверху
на толпу, окружающую ее. Она удовлетворена и даже забывает, куда ее  ве-
зут. Когда шествие достигает наконец цели, оказывается, что король  уда-
лился.
   Он, верно, подумал: "Они меня разгадали. Я хочу наконец отделаться от
женщин, и без того довольно тягостных забот". У своей приятельницы Марго
он усмотрел корысть, которая лишь отчасти руководила ею;  остальное  ус-
кользнуло от него. Те времена, когда восторг перед женщиной побуждал его
к действию, теперь казались ему далеки, словно так вел себя совсем  дру-
гой человек. И тем не менее дело  неудержимо  двигалось  вперед.  Прежде
всего коннетабль не дал согласия на брак своей дочери Шарлотты и сам за-
явил: ни с кем, кроме господина де Бассомпьера, хотя последний не  слиш-
ком усердствовал. Нет ничего прекрасней под  небесами  -  это-то  всякий
способен сказать об утренней заре.
   А что, собственно, мог он предъявить,  дабы  получить  самую  богатую
наследницу? Храбр, как собственный меч, остроумен по привычке. Без  вся-
ких средств, бесшабашный рубака, случайно оказался на свету и быстро ис-
чез бы, едва лишь король пресытился бы им. Все  равно  Монморанси  хотел
вновь войти в милость. Его приятель д'Эпернон задал ему вопрос:
   - Какой срок даете вы этому королю?
   - Больший, недоели вам, - отвечал коннетабль раздраженно, потому  что
слишком долго слушался страдающего подагрой заговорщика. Затем они  отп-
равились обедать с Роклором и Цаметом,  повелителем  миллиона  восьмисот
тысяч экю, как он себя именовал. "Этот и здесь приложил руку? - про себя
заметил Генрих, когда ему сообщили о помолвке. - Как странно, что  через
одну жизнь проходят все те же персонажи, можно сказать, остатки  прежней
наличности".
   Над событиями в доме Монморанси Генрих не задумывался,  он  поздравил
избранника и напросился гостем на его свадьбу. Но вдруг случился приступ
подагры, обычной болезни стареющих воинов. Она  в  одно  время  поразила
Монморанси и короля: д'Эпернон еще раньше страдал ею. Прикованный к пос-
тели Генрих требовал, чтобы ему читали вслух. Бассомпьер сменялся с юным
Грамоном. Оба были послушны моде, они разделяли всеобщее восхищение  ро-
маном господина д'Юрфе, "Астрея" назывался он. В нем пастухи и  пастушки
любят друг друга бесплотной любовью, телесные утехи и  муки  остаются  в
стороне-больному подагрой это должно быть приятно.
   Но, с другой стороны, придворные дамы навещали короля,  лежавшего  на
одре болезни. И ни одна не преминула рассыпаться в похвалах достоинствам
юной Шарлотты. Из них редчайшее - ее простодушная невинность,  о,  сколь
чуждая придворных расчетов. Глядя на это создание,  начинаешь  верить  в
радужную родину пастушек и их идиллических овечек. Из уст королевы Марго
такие слова звучат совсем непривычно. Ей Генрих отвечал:
   - Малютка строит из себя невинную овечку. В лучшем  случае  она  пока
что на самом деле такова. Но едва я сделаю из нее свою метрессу, как она
пожелает стать королевой. Этого не миновать.
   Однако сильные боли могут довести мужчину до того, что он станет  ис-
кать самых неразумных утешений. Страна невинных овечек тоже  принадлежит
к земной юдоли; все равно хочется думать, что болезней  там  не  бывает.
Лежать в постели скучно. Роман господина д'Юрфе хоть и скучен  тоже,  но
рисует неизведанные приключения, которые недурно бы испытать. Бесплотная
любовь была бы явно новым переживанием. Каково на этот счет мнение Блек-
лого Листа?
   Бельгард, обер-шталмейстер, носил это звание уже так давно,  что  при
дворе его звали просто господин Обер. В вопросах, которые снова стали на
очереди, король обращается к привычному советчику. Когда Генрих  пригла-
сил его для беседы с глазу на глаз, старый друг понял  свою  ответствен-
ность, он сказал: disdnguo [9]. Он настаивал на различии между пастушка-
ми, о которых был невысокого мнения, и некоей юной  девицей  безупречной
наружности.
   - Дитя, - сказал Генрих. - Блеклый Лист, ведь это дитя.
   - А почему дитя должно принадлежать одному  Бассомпьеру?  -  возразил
Блеклый Лист. Статную осанку он сохранил, только теперь у него постоянно
с носа свисала капелька-мишень для шуток, подобно жене маршала Роклора.
   Генрих про себя решил, что его Блеклый Лист  сдает  и  не  может  уже
вникнуть в особенности данного случая. Обладать малюткой ему и в  голову
не приходило. Своему обер-шталмейстеру он дал лишь одно поручение:
   - Приведи мне ее! - Таковы были его слова. Другие, много  лет  назад,
гласили: "Покажи мне ее!" Об этом вспомнил только  Бельгард;  перед  его
внутренним взором еще раз промелькнули минувшие дни.
   Король бодрствовал всю ночь. Оба его чтеца спали попеременно.  Роману
"Астрея" не было конца, нетерпеливое ожидание собственной пасторали гна-
ло короля с постели. Утром он назвал юную Монморанси овечкой,  даже  ов-
цой, он и видеть ее не желает. Это не помешало  ему  сказать  ее  жениху
Бассомпьеру, едва тот вошел, что он любит Шарлотту, что от любви  он  не
помнит себя.
   Зимний день, восемь часов утра. Августейший, обожаемый монарх  опира-
ется на своего молодого красивого фаворита, который преклонил колени  на
подушке подле кровати. Слезы его орошают молодого человека или текут  по
его собственной седой бороде.
   - Ели ты женишься на ней и она будет любить тебя, Бассомпьер, я  тебя
возненавижу. Ты меня возненавидишь, если она будет любить меня. Я не хо-
чу ссоры. К чему разрушать нашу дружбу! Я решил выдать ее замуж за моего
племянника, принца де Конде. Она войдет в мою семью  и  будет  утешением
моей старости.
   Бассомпьер застыл на месте от испуга, а затем вспомнил, что произошло
во время состязания с кольцами. "Бедный, обожаемый государь,  хорошо  бы
набраться храбрости и попросить, чтобы он описал  предмет  своей  любви.
Сир! Вы по-настоящему даже не видели моей невесты". Однако он решил, что
все это лишь причуда больного. А потому, оставив при себе свои  истинные
мысли, предпочел прибегнуть к искусным и чувствительным выражениям:
   - Сир! Пусть эта новая любовь принесет вам столько  радости,  сколько
горя сулит мне ее утрата, если допустить, что почтение перед вашим вели-
чеством позволило бы мне горевать.
   Ему предстояло немало неожиданностей. Целый день томилось  его  коро-
левское величество. Когда Генрих потерял уже надежду  и  в  алькове  был
поставлен столик, ибо он затеял играть в кости с тремя своими дворянами,
тут-то и явились обе женщины. Мадам де Монморанси для такого случая даже
исцелилась от своей болезни. Король сидел по другую  сторону  кровати  и
через нее беседовал с матерью и дочерью; по правде сказать,  он  находил
мать привлекательнее. Но как же пастушки, из романа "Астрея"?  Кто,  по-
добно им, сулит неизведанное счастье? Снискал ли  ее  одобрение  брак  с
господином де Бассомпьером, спросил он малютку. Она с видом  полной  не-
винности:
   - Я подчиняюсь отцовской воле.
   Несчастный жених стоял как громом пораженный. Ведь раньше он слышал:
   - Ты, мой единственный, на всю жизнь.
   Когда король повторил вопрос, Шарлотта просто  пожала  плечами.  Бас-
сомпьер увидел, как хладнокровно он отринут. У него пошла  носом  кровь,
он удалился и два дня не показывался. Он не ел, не пил  и  потерял  сон.
Король вновь вытребовал его к себе. Обездоленный фаворит понял,  хоть  и
ценой страданий: это вовсе не добрая заря,  она  без  сердца  и  обещает
стать тварью не хуже всякой другой, чего не уразумел старый король.  Де-
вичья красота была для него порукой добродетели. Он  отдал  бы  половину
своего золотого запаса, мысленно, не на деле - за несуществующую  добро-
детель.
   Конде не спорил и принял все, что выпало на его долю: обручение, уве-
личенную ренту и даже слухи. Король женит его, чтобы самому получить лю-
бовницу. Король выбрал именно его, потому что его подозревают  в  извра-
щенных наклонностях: надо полагать, он даже не прикоснется к  жене.  Все
это Конде терпел целых два месяца, пока не был заключен брак. Это  время
королю предоставлялось мечтать. Всякий  доброжелатель  мог  видеть,  что
склонность его чиста, согласно рецепту господина д'Юрфе; и что  стихи  в
честь предмета его страсти, сколько бы он их ни заказывал и  ни  сочинял
сам, одинаково плохи. Его придворный поэт Малерб  обычно  писал  лучшие.
"Отрадно вспоминать о радостях былых" безусловно удачный  афоризм,  пра-
вильно определяющий человеческие настроения. Он подходил  к  человеку  в
летах, которому больше пристало воспоминание, нежели отчаяние или  упое-
ние.
   Свой взгляд на это несообразие Конде высказал, едва  женился.  Сперва
он все-таки взял те десять тысяч ливров, которые король  подарил  новоб-
рачной, а также на восемнадцать тысяч ливров драгоценностей от королевы.
Он не отказался и от уплаты его долгов, и от трехмесячной ренты.  Король
пригласил молодую чету в Фонтенбло, и тут оба они показали свое истинное
лицо. Мнимое дитя, отныне принцесса королевского дома, по мере сил  нат-
равливала одного на другого, питала ревность  своего  молодого  супруга,
разжигала своего престарелого обожателя. Однажды вечером она  вышла  при
свете факелов на балкон с распущенными волосами. Король был близок к об-
мороку, на сей раз непритворному.
   - Господи! Вот сумасшедший, - сказала юная невинность.
   Конде, обращаясь к Генриху:
   - Сир! Вы молодеете с каждым днем. Вы без конца меняете костюмы,  бо-
роду подстригаете на новый лад и носите не только  воротник  с  зашитыми
внутрь благовониями, но и цвета моей жены, всем напоказ. Сир! Это мне не
нравится, вы нас обоих, и себя и меня, выставляете в смешном свете.
   Такой тон позволял он себе и день ото дня становился все  более  дер-
зок. Он был мал ростом и худощав, с резкими чертами лица. Мрачную молча-
ливость он отбросил. Он представлялся беспечным и простодушным, на  деле
же был весьма расчетлив. Без сомнения, он взвесил все свои шансы,  когда
решился бежать вместе с женой. Позади останется король, чья воображаемая
любовь превратится в бешенство. Тем более если принц крови вместе с  же-
ной найдет прибежище у его врага, Габсбурга. "Какой щелчок ему,  победи-
телю и великому королю, - думает Конде. - Европа не простит своему идолу
этого унижения. Он сам не стерпит обиды. Он устремится навстречу погибе-
ли, которая и без того достаточно тщательно подготовлена.  Не  робей!  -
сказал себе юный интриган. - Король будет убит, только осел этого не ви-
дит. Тогда я окажусь прямым претендентом на престол, на который возведет
меня Габсбург. Ни малейшего  сопротивления  в  королевстве.  Протестанты
считают развод своего Генриха недействительным, а  дофина  незаконнорож-
денным".
   Президент де Ту предостерегал Генриха. Тщетно. Генрих клялся в чисто-
те своих намерений.
   - Ваше прошлое свидетельствует против вас, - напоминал де Ту. Тщетно.
Генрих написал Рони, что в конце концов принц выведет его  из  терпения.
Рони посоветовал засадить Конде в тюрьму. Он чуть было не послушался со-
вета, когда Конде бросил ему упрек в "египетской тирании". Народному ко-
ролю не очень приятно слышать это. Генрих прекратил  выплату  содержания
предприимчивому юноше. А Бастилия осталась лишь угрозой.
   "Не робей! - сказал себе Конде. И начал с того, что увез жену в  свой
охотничий замок в Пикардии - совсем неподалеку от границы испанских  Ни-
дерландов. В Брюсселе правят эрцгерцог с инфантой. Но  пока  что  мы  во
владениях египетского тирана, а потому надо быть осторожней. Для  отвода
глаз предпринимаются поездки, например, в Амьен к губернатору, господину
де Треньи. С принцем и принцессой находится его мать, она некогда  отра-
вила своего супруга, чьим сыном принц якобы вовсе не был, правды не зна-
ет никто. Мать малютки охотно отдала бы  ее  королю  в  любовницы.  Мать
принца тоже. Многие дамы не отказали бы в помощи. Королева Мария  Медичи
говорила:
   - Тридцать сводниц заняты этим благородным делом. При желании я  была
бы тридцать первой.
   Несомненно, и она посодействовала бы, если бы таков был приказ. Гене-
ралу ордена иезуитов стоило только дать знать Марии: надо пойти на такую
жертву. Это последняя перед концом.


   НОВАЯ ЕЛЕНА

   День святого Губерта, ясная погода,  путешественникам  не  приходится
удивляться, что им повстречалась охота. Но это королевские охотники, что
как-никак странно. Они поясняют молодой принцессе,