в книге было подчеркнуто:
   "Те деяния, кои выходят за границы обычного, приобретают весьма  дур-
ной смысл, ибо наш вкус противится всему, что хочет быть чрезмерно высо-
ким, но и чрезмерно низкому противится вкус".


   ПРОЩАНИЕ С МАРГО

   Для Марго наступило самое горькое время; однако, видя, что беда  над-
вигается, она сделала все, чтобы предотвратить ее.  Королева  Наваррская
долго ничего не замечала:  в  Нераке  -  она  так  успела  привыкнуть  к
счастью, что уже не допускала возможности перемен. И сначала  не  хотела
верить, когда Ребур донесла ей, что Генрих и Фоссеза  все-таки  сошлись.
Ведь и для Марго и для Генриха эта девочка была до сих пор их  "дочкой",
робкой и скромной, воплощением преданности. Ребур же терзалась  завистью
к любой женщине, на которую Генрих начинал обращать внимание; ибо внача-
ле она и сама ему понравилась, но вскоре заболела, и благоприятная мину-
та прошла.
   Теперь она решила отомстить, выкрала счета аптекаря Лаланна и показа-
ла своей государыне. А в счетах значилось: "Взяты королем, когда он  на-
ходился в комнате у девушек королевы, две коробки с  марципанами.  После
бала - сахарная вода и коробка с марципанами, для девушек королевы". По-
камест это относилось ко всем, но последующие записи касались одной Фос-
сезы: "Для мадемуазель Фоссезы фунт сластей - сорок су. Для нее же: кон-
фекты и розовое  варенье,  цукаты,  фруктовые  сиропы,  марципаны";  все
только для Фоссезы. - Она расстроит себе желудок, -  озабоченно  сказала
Марго; пусть эта завистница Ребур потом не рассказывает, будто  королева
ревнует. А Ребур меж тем припасла на конец  самое  худшее.  В  последнем
счете стояло: "Взято королем с доставкой в комнату  мадемуазель  Фоссезы
один и три четверти фунта марципанов и четыре унции фруктового сиропу  -
всего два экю и три ливра".
   На основании этих точных записей аптекаря бедная  Марго  поняла,  что
именно произошло. Но она в совершенстве владела собой и не показала  за-
вистливой Ребур своего испуга, а с провинившейся Фоссезой стала еще лас-
ковее и просила, как обычно, чтобы та оказывала услуги королю. -  Фоссе-
за, дочка, позови ко мне моего дорогого повелителя. Скажи,  что  у  меня
есть для него новости о моем брате, короле Франции. Тебе, наверное, тоже
хотелось бы их узнать. Мой брат видел дурной сон, мать мне написала, ка-
кой. Ему приснились разъяренные звери, тигры и львы пожирали его,  и  он
проснулся весь в поту. Тогда он приказал перебить всех  животных  в  его
зоологическом саду. Поди передай это нашему повелителю и скажи, что  мне
известно еще гораздо больше.
   Марго Нарочно сказала - "нашему повелителю":  пусть  Фоссеза  думает,
что она ничего не знает, ничем не уязвлена и по-прежнему с легким  серд-
цем считает ее своей дочкой. Однако Фоссеза не  вернулась,  вернее,  она
осталась у Генриха; и так как она не передала ему  поручения,  то  он  в
этот день и не пришел к Марго. Это было равносильно признанию, и  с  тех
пор девушка стала избегать королеву,  упрямилась,  дерзила  и  старалась
восстановить против нее короля; Марго же, напротив, не могла забыть годы
счастья, она не хотела, чтобы они миновали, и поэтому  остерегалась  со-
вершить какой-либо непоправимый поступок. Она надеялась, что ее  дорогой
повелитель скоро пресытится Фоссезой, как пресыщался другими,  и  стара-
лась завлекать его и удерживать возле себя новостями из Лувра. Он и  сам
узнавал кое-что через своего Рони, у  которого  двое  братьев  были  при
французском дворе. Супруги встречались, чтобы обмениваться вестями,  со-
поставлять их: это было то, что теперь их больше всего сближало.
   - Король Франции вводит все новые налоги, чтобы содержать  своих  лю-
бимцев, - начинал один из супругов. Другой подхватывал: - В  народе  его
иначе и не называют, как тиран. - И оба, перебивая друг друга, продолжа-
ли: - Долго это тянуться не может. Теперешний любимчик,  которого  зовут
Жуайез, заполучил в жены одну из сестер  королевы  и  целое  герцогство;
этого дворяне королю не простят. А народ не забудет, что такой  проходи-
мец мог на своей свадьбе, которую оплатил народ, щеголять разодетый, как
сам король. Во Франции еще не выдали такого мотовства. Семнадцать празд-
неств - и все за счет налогов: маскарады, турниры, по Сене плавают вызо-
лоченные суда с голыми язычниками - как раз подходящее зрелище для прос-
тых людей, которым нужно напоминать как можно реже об их тяготах.
   - Больше того: мы должны облегчать их, - говорил Генрих.  -  Нацедить
себе вина из бочки - это пустяк, это не то, что сосать кровь из народа.
   Избалованная принцесса Валуа, когда-то столь прославленная и воспетая
за свои почти вызывающие наряды, в которых она появлялась во  всевозмож-
ных процессия, покорно опустила голову. Сейчас все се честолюбие  своди-
лось к тому, чтобы оставаться и впредь сельской государыней. А для свое-
го дорогого повелителя Марго мечтала о гораздо большем - она  уже  давно
прониклась взглядами Генриха на его предназначение; но ей хотелось, что-
бы это случилось не слишком скоро. Ведь ее брат-король, которого она  не
любила, мог еще иметь наследника; и тогда их дом не вымрет. Для Марго ее
брат нередко бывал ближе, чем Генрих, и ее не удивляло, что своих любим-
цев, которые всего - навсего вредные мелкие авантюристы; он осыпает бла-
годеяниями, словно родных Детей. Он хотел видеть в них своих детей,  хо-
тел, чтобы они стали ими, лишь бы не быть одному среди разъяренных  Хищ-
ников, терзавших его в сновидениях. Да, Марго иной раз понимала его  это
бывало в те минуты, когда она оставалась одна и  размышляла.  Теперь  он
даровал и брату этого Жуайеза титул герцога  и  выдал  за  него,  вторую
сестру королевы. Король даже перестал платить жалованье своим  солдатам,
он говорил: - Я образумлюсь, только когда женю всех моих детей. - А Мар-
го думала: "Его дети!" Долго вздыхала она, забывшись в свете свечей и не
замечая, что легкий ветерок перебирает страницы лежащей перед нею книги.
   Однажды, получив вести, которые ее сильно  взволновали,  она  тут  же
вызвала к себе Генриха" но оказалось,  что  он  куда-то  выехал  верхом.
Вместо него' явилась Фоссеза; она подурнела,  побледнела,  лицо  вытяну-
лось, и, она была не в духе. "Скоро между ними, все кончится, -  пронес-
лось в голове у Марго; но ей слишком хотелось поделиться тем, что у' нее
на сердце, пусть даже с девушкой, которую он прижимал к своей груди, как
некогда прижим ал Марго.
   - Фоссеза! - воскликнула бедняжка Марго и взволнованно  обняла  ее  -
теперь это, была уже не ученая дама, не принцесса, а просто  беспомощная
женщина.
   - Фоссеза, это и смешно и все-таки ужасно: они хотят  заточить  моего
брата, короля Франции, в монастырь, потому что его брак остается бездет-
ным. Но он и сам уже надел монашеские одежды, поснимал  перья  и  банты,
прогнал своих любимцев и отправился с королевой в  паломничество,  чтобы
она зачала и подарила ему наследника. У него потом все ноги были в  вол-
дырях, и все-таки королева осталась бесплодной. Ну, как тут не смеяться?
Ведь в самом деле смешно, уж кажется чего проще - сделать женщине ребен-
ка? Но и Он и она становятся прямо посмешищем всего двора, который  раз-
бирает во всех подробностях телосложение, королевы. А короля даже зевота
берет от напрасных усилий стать отцом, и все зевают вместе  б  ним.  Да,
веселый, двор, нечего сказать, ха, ха!
   Делая неудачные попытки расхохотаться, она скользнула руками по  телу
Фоссезы; и тут Марго, благодаря случайности определила на ощупь то,  что
она могла бы обнаружить и раньше, если бы захотела  знать  об  этом.  "У
другой, у чужой женщины будет ребенок от Генриха. А у меня  нет;  родить
ребенка - проще простого, а я не смогла. И не над королем Франции и  его
королевой - я издеваюсь над собственной участью". Она - шарила руками по
чужому телу до тех пор, пока девушка не рассердилась. - Что вы  делаете,
мадам? - зашипела Фоссеза. - Вот я пожалуюсь королю, что вы меня  щупае-
те!
   - Не сердись, дочка, разве я могу повредить его ребенку!
   - Как, мадам?! Вы еще оскорбляете меня!
   Эта некогда столь кроткая девица чуть не задохнулась от  гнева,  даже
шея посинела. - Если бы он не уехал, он сейчас же подтвердил бы вам, что
вы зря подозреваете меня! Я всех уличу во лжи, мадам! Я вам  стала  неу-
годна, мадам, и вы хотите меня погубить! - продолжала  кричать  Фоссеза,
переведя дух. А Марго сказала еще тише:
   - Не нужно, чтобы все нас слышали. Почему  ты  не  хочешь  довериться
мне, дочка? Ведь я как мать отношусь к тебе. Мы можем вместе  уехать,  я
сама тебе помогу и поддержу тебя.
   - Мадам, вы прикажете меня убить. То, что вы вообразили, неправда.
   - Да ты выслушай меня. Мы уедем под предлогом чумы, она действительно
появилась поблизости отсюда, на одной мызе, которая принадлежит королю.
   - Король! - взвизгнула разъяренная женщина, услышав стук копыт,  бро-
силась вон из комнаты, споткнулась и чуть не упала. Марго подхватила  ее
- ради ребенка. Но вскоре вошел сам король и очень разгневался на бедную
Марго. И хотя она подробно ему объяснила все происшедшее, он не  поверил
ей, а поверил этой глупой маленькой лгунье. И тут Марго впервые ясно по-
няла, что счастью ее пришел конец. Исчезла уверенность в себе, та гордая
уверенность, которая не из, - меняла ей ни разу, пока она жила  при  На-
варрском дворе. Вместе с надеждой  на  спокойное  будущее  утратила  она
вскоре и выдержку и дала волю своей натуре, как делала  это  когда-то  в
замке Лувр.
   Через некоторое время прибыл для переговоров ее брат  д'Анжу,  прежде
д'Алансон, и с ним красавец обершталмейстер. Едва Марго на него взгляну-
ла, как этот господин очаровал ее и стал властителем ее дум. Перед  бра-
том она не притворялась. Будь она мужчиной и столь  же  некрасивым,  как
он, она стала бы примерно таким же перевертышем и жгла бы жизнь сразу  с
обоих концов, а не по частям. - Шамваллон - самый  красивый  мужчина  со
времен античности! - уверяла Марго.
   - А ты отруби ему голову, - предложил брат. - Забальзамируй  ее,  ук-
рась драгоценными каменьями и вози с собой по городам и весям: это - са-
мое надежное, как тебе известно из опыта, милая сестра...
   - Он один солнце моей души! Мое сокровище, мое божество! Мой Нарцисс!
   - Я передам ему каждое твое слово, - обещал брат  и  выполнил  это  с
удовольствием. - А твоему рогоносцу Наварре наука! Он опозорил меня  пе-
ред англичанкой, а ведь она каждое утро  собственноручно  приносила  мне
шоколад. Называла своим итальянчиком и все щупала, нет ли у меня скрыто-
го горба. Ха! Ха! - Смех у него был такой же,  как  и  у  его  красавицы
сестры: грудной и певучий, как низкие звуки скрипки. Увы, в  этих  прек-
расных звуках было что-то жуткое, ибо исходили они из хилого тела.
   - Мне кажется, что некую королеву, которой до смерти надоел ее  двор,
я весьма скоро увижу опять в Париже, - сказал он спустя некоторое  время
и отбыл вместе с несравненным античным красавцем, служившим  ему  в  ка-
честве обер-шталмейстера. Марго же  поехала  на  воды,  ее  сопровождали
только камеристки и дворяне, но не Генрих. Он повез  Фоссезу  на  другие
воды. Сначала он изо всех сил старался, чтобы обе женщины поехали в одно
место, надеясь, что любовь к нему их примирит, -  заблуждение,  которого
обе ему не простили, хотя это - самое обычное заблуждение. И Генрих под-
пал ему, собственно говоря, из-за чувствительности  своего  сердца,  ибо
видел, что Марго частенько плачет. А теперь плачет,  наверняка,  оттого,
что ребенок родится у Фоссезы, а не у нее,  плачет  о  себе,  потерявшей
счастье, ибо она  бесплодна,  оплакивает  неудержимость  своей  природы,
власти которой она опять подчинилась, и эти новые,  свалившиеся  на  нее
любовные приключения. Но и приключению с античным красавцем послала  она
вслед свои слезы, причем утешалась тем, что хоть в этой печали  причиной
были ее собственные чувства, а не унижение, которому ее подвергли другие
люди.
   "Если бы ты знал! - думала она в своем измученном сердце, когда  Ген-
рих, настаивал, чтобы она ехала вместе с ним и, с Фоссезой на воды. -  Я
ненавижу тебя и люблю только моего Нарцисса". Однако дело  обстояло,  не
так; пока Марго отнюдь, не чувствовала ненависти, к Генриху; но если де-
лаешь усилия, чтобы возненавидеть, то хоть сама и относишься к ним  вна-
чале несерьезно, ненависть может в конце концов прийти.  Так  как  выбор
был предоставлен Генриху, то своему, лучшему другу он предпочел  возлюб-
ленную и повез ее, в горы близ По, в ОШод. Селение это  было  уединенное
и, недоступное. Чтобы попасть туда, нужно было миновать, одно  из  опас-
нейших мест в Пиренеях, называвшееся "Дыра", что было особенно трудно  с
женщиной в положении Фоссезы.
   Тут-то в ее тайну наконец и проникла завистница Ребур. И до  сих  пор
она, еще верила, что это - желудочное от неуверенного употребления  сла-
достей. Однако Рерур умоляла о своем открытии и пользовалась им  только,
когда они оставались одни, чтобы запугивать ненавистную ей любовницу ко-
роля. Бедная Марго не, могла желать ничего лучшего. Именно поэтому она и
отправила Ребур с Генрихом и Фоссезой: она тешила себя, мыслью - хоть об
этой мести, когда сама, покинутая
   Одинокая, купалась в ключах Баньера. Городок был  расположен  на  до-
вольно пологих горных склонах, в провинции Бигорре, а не  в  гугенотском
Беарне, ибо Марго, поклялась, что ее ноги там не будет после того, как в
По ее так оскорбили из-за католической обедни.
   Бедная Марго! Оставив свою свиту, она бродила До лесам, и так как при
ней всегда был для защиты кинжал, то она царапала им на скалах  какие-то
слова, Сначала это было имя покинувшего ее античного красавца,  ее  Нар-
цисса, она даже прибавляла к имени силуэт его  прекрасного  тела.  Затем
Принималась плакать и плакала до тех пор, пока, слезы  не  застилали  ей
глаза и она уже не видела написанного ею. Отерев глаза, она читала  пос-
ледние из написанных ею букв, и они складывались в слово "Генрих". Тогда
бедная Марго приходила в ярость и выводила под ними крест. Потом плакала
горше прежнего.
   Тем временем в О-Шо все усердно наслаждались природой  и  вкушали  ее
чудодейственные силы. Ведь если женщина ложится в горячий  источник,  то
она, наверняка, благополучно разрешится от бремени.  С  другой  стороны,
эти воды весьма целительны для всевозможных ран, а также при болях, выз-
ванных частыми ночевками под открытым небом и на холодной земле и прочи-
ми тяготами войны. Генрих и Фоссеза проводили в воде целые часы.  Каждый
источник был скрыт зеленой беседкой, их установили к приезду  короля,  и
рабочим заплатили за них по шесть ливров. Под кровом каждой беседки  ку-
пался раненый офицер или другой приезжий, причем все  расходы  оплачивал
Генрих, чтобы по всему свету пошла молва о пиренейских источниках.  Поэ-
ты, подобные дю Барта, воспевали их в стихах и  получали  мзду.  Поэтому
сюда, наверх, невзирая на опасности, поднималось  немало  людей;  король
Наваррский был всегда окружен веселым обществом. - Сестра Генриха, в его
отсутствие управлявшая страной "из По, то и дело посылала ему  донесения
через гонцов, ехавших на мулах. И вот по крутым тропам брели,  покачива-
ясь, мулы, на которых везли мехи, полные вина.  С  приездом  короля  На-
варрского эту высокогорную местность оживила людская суета и общение лю-
дей между собой.
   А Марго там, внизу, жила в уютном городке Баньере с отлично сохранив-
шимися старинными термами: еще в древности купались здесь дамы и  мужчи-
ны, и пили воды. Лучшие дома в городе были заняты  свитой  королевы  На-
варрской; вокруг нее толпились придворные,  распространяли  благоухания,
превозносили ее. Она же думала неотступно о том, что  там,  наверху,  ее
возлюбленный повелитель отдает столько сил,  внимания  и  терпения  этой
Фоссезе, только потому, что она носит его сына. Бесплодная Марго  теперь
покинута. Постарайся же, чтобы и тебя эти воды в конце  концов  излечили
от бесплодия. А пока твой возлюбленный и ненавистный повелитель будет  с
той, которая уже носит во чреве дитя!
   Но пила ли она воду из горячего источника или лежала в нем, ей  каза-
лось, что она пьет небытие и покоится, как усопшая, в  казенном  склепе.
Тогда она ждала, чтобы поскорее начали весело перекликаться люди в  отк-
рытые двери купальных комнат, чтобы их голоса разносились вдоль выбелен-
ного коридора. Ей хотелось" слушать стихи и собственный  певучий  голос.
Но что она каждый день слушала и поглощала усерднее, чем целебную  воду,
- так это святое богослужение, ободряющее слово священника и  молитву  о
даровании ей ребенка. И это  будет:  "Я  чувствую,  мне  послана  благая
весть. Я буду во чреве моем носить его сына: тогда он не оттолкнет  меня
и не возьмет к себе Фоссезу. Я не должна его ненавидеть. Он будет  коро-
лем Франции, я - его королевой, дофин родится от меня. Счастье достигну-
то, наступил покой. Не напрасной была наша великая любовь, и убийства, и
все наши мытарства. Покой, покой и счастье!"
   Когда бедная Марго возвращалась в Нерак, она ехала с твердой  уверен-
ностью, что теперь подготовлена и ее надежды осуществятся. И вот  однаж-
ды, утром ее возлюбленный повелитель отдернул полог у ее кровати;  испу-
ганно и смущенно попросил он ее оказать помощь  Фоссезе.  Пусть  простит
его, что он до сих пор скрывал от нее случившееся. Она же ответила:  что
бы от него ни шло... - и не могла докончить. Однако отправилась в комна-
ту роженицы, предварительно всех отослав, ибо Фоссеза вплоть до того дня
обманывала окружающих; затем Марго, которая здесь обрела  смирение,  по-
могла ей родить девочку. Это был не сын, опасность миновала, Фоссеза ни-
когда не займет ее места. Генрих даже  согласился  на  то,  чтобы  Марго
увезла с собой его бывшую любовницу ко французскому двору. Так можно бы-
ло удобно закончить эту историю, и он почувствовал облегчение.
   А для Марго это значило больше. Она уехала прежде всего, чтобы сохра-
нить свое достоинство; даже не будь  она  сестрой  французского  короля,
снизошедшей до такого человека, как Генрих, и научившейся ради него сми-
рению, она все-таки была женщиной. Правда, она бесплодна, уже не надеет-
ся родить сына и не надеется обрести покой. Она удалилась главным  обра-
зом ради того, чтобы, пока они еще вместе, не разгорелась  борьба  между
нею и ее возлюбленным повелителем и, пока еще рядом стоят их ложа, между
ними не вспыхнула ненависть. Вначале у нее не было иных побуждений;  но,
конечно, Марго постарались использовать для уже давно  не  новых  планов
привлечения короля Наваррского ко двору короля Франции - как будто опас-
ности, подстерегающие его при этом дворе, ей были меньше  известны,  чем
ему! Однако она отрицала их все, и в своих письмах изображала дело  так,
будто его враги совсем, совсем выдохлись. Гиз постарел, а его  брат  Ма-
йенн разжирел, как свинья. Зачем бедная Марго это делала, неизвестно.
   Она писала Генриху: "Будь вы сейчас здесь, все предлагали бы вам свою
поддержку. За неделю вы приобрели бы больше  друзей,  чем  за  всю  вашу
жизнь у себя на юге". Она писала это потому, что ей хотелось, чтобы  так
было, ибо она гордилась своим повелителем. Возможно, что в ее словах да-
же была правда или доля правды. Но правдой оставалось  и  то,  что  Гизы
по-прежнему ненавидят Генриха, а ее браткороль его недолюбливает. И если
уж Карл Девятый не в силах был предотвратить  Варфоломеевской  ночи,  то
чему мог помешать сто преемник? Он слишком слаб: таким неуравновешенным,
смятенным, затравленным и одиноким еще не был ни один король на свете. И
господа из Лотарингского дома на самом деле совсем другие, чем их описы-
вала Марго. Город был наводнен их конниками; лотарингцы назначали чинов-
ников и повышали налоги; не король, а они всем  распоряжались.  Если  бы
король Наваррский явился в это  разбойничье  гнездо,  которое  было  ему
слишком хорошо знакомо, король Франции, может быть, и встретил  его  как
своего освободи