сегда  была  добра  и
справедлива к падчерице. Меня  поразило,  с  какой  неприязнью  и  горечью
говорила о ней Летиция сегодня.
   На этом нам пришлось прервать разговор - Гризельда и Деннис  влетели  в
кабинет и заявили, что очень нехорошо с моей стороны  делать  из  Лоуренса
скучного старика.
   - Ох, ну и тоска! - сказала Гризельда, бросаясь в  кресло.  -  Хоть  бы
случилось что-нибудь интересное! Убийство или грабеж, на худой конец!
   - По-моему, тут и грабить-то некого, - сказал Лоуренс, подлаживаясь под
ее настроение. -  Разве  что  пойти,  стащить  у  мисс  Хартнелл  вставные
челюсти?
   - Как они жутко щелкают! - сказала Гризельда. - А вот насчет того,  что
некого грабить, вы ошибаетесь. В Старой Усадьбе есть потрясающее старинное
серебро. Прибор для специй и Чаша Карла II - и еще  много  редкостей.  Все
это стоит не одну тысячу фунтов, я уверена.
   - А старик возьмет да подстрелит тебя из своего армейского пистолета! -
вставил Деннис. - И сделает это с превеликим удовольствием. Он бы тут всех
перестрелял, за милую душу!
   - Вот еще! Мы бы ворвались и приставили ему дуло к  виску!  -  отвечала
Гризельда. - У кого нам найти пистолет?
   - У меня есть пистолет, системы маузер, - сказал Лоуренс.
   - Правда? Как здорово! А как он к вам попал?
   - Сувенир военных лет, - коротко ответил Лоуренс.
   - Старик  Протеро  сегодня  хвастался  своим  серебром  перед  доктором
Стоуном, - сообщил Деннис.  -  Старина  Стоун  делал  вид,  что  в  полном
восторге от этих финтифлюшек.
   - А я думала, они повздорили из-за раскопа, - сказала Гризельда.
   - Да нет, они договорились в конце концов, - сказал Деннис. - Никак  не
пойму, чего ради люди роются в этих раскопах.
   - А мне непонятно, что за птица этот Стоун, - сказал Лоуренс. - Сдается
мне, что он чересчур рассеянный. Иногда я готов поклясться, что  для  него
собственная специальность - темный лес и  он  в  археологии  ни  черта  не
смыслит.
   - Виной всему любовь, - подхватил Деннис. - О Глэдис  прекрасная  Крэм,
приятна ужасно ты всем!  В  зубах  белоснежных  твоих  предел  наслаждений
земных. И там, в "Кабане Голубом", где спишь ты невиннейшим сном...
   - Достаточно, Деннис, - сказал я.
   - Однако мне пора, - сказал  Лоуренс  Реддинг.  -  Большое  спасибо  за
приятнейший вечер, миссис Клемент.
   Гризельда с Деннисом пошли его проводить.  Деннис  вернулся  в  кабинет
один. Видимо, что-то сильно рассердило мальчика - он принялся слоняться по
кабинету, хмурясь и время  от  времени  награждая  пинками  ни  в  чем  не
повинную мебель.
   Наша мебель находится в столь бедственном состоянии,  что  ей  вряд  ли
можно нанести дальнейший ущерб, но я все же счел себя обязанным вступиться
за нее.
   - Прости, - буркнул Деннис.
   Он с минуту помолчал, а потом вдруг взорвался:
   - Черт бы побрал эти подлые, гнусные сплетни!
   Я был слегка удивлен.
   - В чем дело? - спросил я его.
   - Не знаю, стоит ли тебе говорить.
   Я удивился еще больше.
   - Такая жуткая низость, - заговорил Деннис.  -  Ходят  люди  и  повсюду
болтают гадости. Даже не болтают. Намекают. Нет, будь я проклят, - извини,
пожалуйста, - если я смогу тебе сказать! Слишком жуткая  гадость,  честное
слово.
   Я смотрел на него с интересом, но ни о  чем  не  расспрашивал.  Стоило,
однако,  над  этим  призадуматься  -  Деннису  вообще-то  не   свойственно
принимать что-либо близко к сердцу.
   В эту минуту вошла Гризельда.
   - Только что звонила мисс Уэзерби, - сказала она.  -  Миссис  Лестрэндж
ушла из дому в четверть девятого и до сих пор не  вернулась.  И  никто  не
знает, куда она пошла.
   - А почему они должны это знать?
   - У доктора Хэйдока ее нет. Мисс Уэзерби знает точно - она  созвонилась
с мисс Хартнелл, которая живет в соседнем доме и непременно увидела бы ее.
   - Для меня остается тайной, - сказал я, - как у нас тут  люди  успевают
поесть. Должно быть, едят стоя, только бы не пропустить что-нибудь.
   - Это еще не все, - доложила Гризельда, сияя  от  радости.  -  Они  уже
произвели разведку в "Голубом Кабане". Доктор Стоун и мисс  Крэм  занимают
смежные спальни, но, - она подняла указательный палец  и  помахала  им,  -
ДВЕРИ МЕЖДУ НИМИ НЕТ!
   - Представляю себе всеобщее разочарование, - заметил я.
   Гризельда расхохоталась.
   Четверг начался с неприятностей. Две почтенные дамы  из  моего  прихода
решили обсудить убранство храма  и  поссорились.  Мне  пришлось  выступить
арбитром в споре пожилых дам, буквально трясущихся от ярости. Не будь  все
это столь тягостно, я не без интереса наблюдал бы это физическое явление.
   Затем пришлось сделать выговор двум мальчуганам из хора за то, что  они
непрерывно сосали леденцы во время богослужения, но я поймал себя на  том,
что делаю это без должной убедительности, и мне стало как-то неловко.
   Потом  пришлось  уговаривать  нашего  органиста,  который   на   что-то
разобиделся - он у нас обидчив до крайности.
   К тому же в четыре часа беднейшие из прихожан  подняли  форменный  бунт
против мисс Хартнелл, которая прибежала ко мне, задыхаясь от возмущения.
   Я как раз шел домой, когда мне повстречался полковник Протеро. Он был в
отменном настроении -  как  мировой  судья  он  только  что  осудил  троих
браконьеров.
   - В наше время нужно только  одно  -  твердость!  Для  острастки!  Этот
негодяй, Арчер, вчера вышел из тюрьмы и обещает свести со мной счеты,  как
я слышал. Наглый бандит. Есть такое присловье: кому  грозят  смертью,  тот
долго живет. Я ему покажу  счеты  -  пусть  только  тронет  моих  фазанов!
Распустились! Мы стали чересчур мягкотелы,  вот  что!  По  мне,  так  надо
каждому показать, чего он стоит. И вечно они просят пожалеть жену и  малых
ребятишек, эти бандиты. Чушь собачья! Чепуха! Каждый  должен  отвечать  за
свое дело, и нечего хныкать про жену и детишек! Для меня все равны! Кто бы
ты ни был - доктор, законник,  священник,  браконьер,  пьяный  бродяга,  -
попался на темном деле -  отвечай  по  закону!  Уверен,  что  вы  со  мной
согласны.
   - Вы забываете, - сказал я, - что мое призвание обязывает меня  ставить
превыше всех одну добродетель - милосердие.
   - Я человек справедливый. Это все знают.
   Я не отвечал, и он сердито спросил:
   - Почему вы молчите? Выкладывайте, что у вас на уме!
   Я немного помедлил, потом решил высказаться.
   - Я подумал о том, - сказал я, - что, когда настанет мой час, мне будет
очень грустно, если единственным доводом в мое оправдание будет то, что  я
был справедлив. Ведь тогда и ко мне отнесутся только справедливо...
   - Ба! Чего нам не хватает - это боевого духа  в  христианстве.  Я  свой
долг всегда выполнял  неукоснительно.  Ладно,  хватит  об  этом.  Я  зайду
сегодня вечером, как договорено.  Давайте  отложим  с  шести  на  четверть
седьмого, если не возражаете. Мне надо повидать кое-кого тут, в деревне.
   - Мне вполне удобно и в четверть седьмого.
   Полковник зашагал прочь, размахивая палкой. Я  обернулся  и  столкнулся
нос к носу с Хоузом. Я собирался как можно мягче указать ему на  некоторые
упущения в порученных ему делах, но, увидев его бледное, напряженное лицо,
решил, что он заболел.
   Я так ему и сказал,  но  он  стал  уверять  меня,  хотя  и  без  особой
горячности, что совершенно здоров. Потом все же признался,  что  чувствует
себя неважно, и с готовностью последовал моему совету пойти домой и лечь в
постель.
   Я наспех проглотил ленч и пошел навестить некоторых-прихожан. Гризельда
уехала в Лондон - по четвергам билет на поезд стоит дешевле.
   Вернулся я примерно  без  четверти  четыре,  собираясь  набросать  план
воскресной проповеди, но Мэри сказала, что мистер Реддинг ожидает  меня  в
кабинете.
   Когда я вошел, он расхаживал взад-вперед, лицо у него было озабоченное.
Он был бледен и как-то осунулся. Услышав мои шаги, он резко обернулся.
   - Послушайте, сэр. Я думал о том, что вы мне сказали вчера. Всю ночь не
спал. Вы правы. Я должен бежать отсюда.
   - Дорогой мой мальчик! - сказал я.
   - И то, что вы  про  Анну  сказали,  -  чистая  правда.  Если  я  здесь
останусь, ей несдобровать. Она - она слишком хорошая, ей это не  подходит.
Я вижу, что должен уйти. Я и так уже причинил ей  много  зла,  да  простит
меня Бог.
   - По-моему, вы приняли единственное возможное решение, -  сказал  я.  -
Понимаю, как вам было тяжело, но в конце концов все к лучшему.
   Я видел, что ему кажется, будто такие слова легко говорить только тому,
кто понятия не имеет, о чем идет речь.
   - Вы позаботитесь об Анне? Ей необходим друг.
   - Можете быть спокойны - я сделаю все, что в моих силах.
   - Благодарю вас, сэр! - Лоуренс крепко пожал мне руку.  -  Вы  славный,
падре.  Сегодня  вечером  я  в  последний  раз  с  ней  повидаюсь,   чтобы
попрощаться, а завтра, может, соберусь  и  исчезну.  Не  стоит  продлевать
агонию. Спасибо, что позволили мне работать в вашем сарайчике. Жаль, что я
не успел закончить портрет миссис Клемент.
   - Об этом можете не беспокоиться, мой дорогой мальчик. Прощайте,  и  да
благословит вас Бог!
   Когда он ушел, я попытался сосредоточиться  на  проповеди,  но  у  меня
ничего не получалось. Мои мысли все время возвращались к Лоуренсу  и  Анне
Протеро.
   Я выпил чашку довольно невкусного, холодного черного чая, а в  половине
шестого зазвонил телефон. Мне сообщили, что мистер Аббот  с  Нижней  Фермы
умирает, и меня просят немедленно прийти.
   Я тут же позвонил в Старую Усадьбу - до Нижней Фермы добрых  две  мили,
так что я никак не смогу быть дома к четверти седьмого.
   Искусству ездить на велосипеде я так и не научился...
   Но  мне  ответили,  что  полковник  Протеро  только  сейчас  уехал   на
автомобиле, и я отправился в путь, наказав Мэри  передать  ему,  что  меня
срочно вызвали, но я попытаюсь вернуться в половине седьмого  или  немного
позже.



5

   Когда я подошел к калитке нашего сада, время близилось к  семи.  Но  не
успел я ее открыть, как она распахнулась, и передо мной  предстал  Лоуренс
Реддинг. Увидев меня, он окаменел, и я был поражен, взглянув на  него.  Он
был похож на человека на грани безумия. Глаза  его  вперились  в  меня  со
странным выражением; бледный как смерть, он весь передергивался.
   Я было подумал, что он выпил лишнего,  но  тут  же  отказался  от  этой
мысли.
   - Добрый вечер! - сказал я. - Вы снова хотели меня видеть? К сожалению,
я отлучался. Пойдемте со мной. Мне надо обсудить кое-какие дела с Протеро,
но это ненадолго.
   - Протеро, - повторил он. Потом вдруг засмеялся. -  Вы  договорились  с
Протеро? Вы его увидите, даю слово. О, Господи, - вы его увидите.
   Я смотрел на него, ничего не понимая. Инстинктивно я  протянул  к  нему
руку. Он резко отшатнулся.
   - Нет! - он почти сорвался на крик. -  Мне  надо  идти  -  подумать.  Я
должен все обдумать!
   Он бросился бежать к деревне и вскоре скрылся из виду, а я  глядел  ему
вслед, вновь задавая себе вопрос, не пьян ли он.
   Наконец я опомнился и пошел домой. Парадная  дверь  у  нас  никогда  не
запирается, но я  все  же  позвонил.  Мэри  открыла  дверь,  вытирая  руки
передником.
   - Наконец-то пришли, - приветствовала она меня.
   - Полковник Протеро здесь? - спросил я.
   - В кабинете дожидается. Сидит с четверти седьмого.
   - А мистер Реддинг тоже заходил?
   - Несколько минут, как зашел. Вас спрашивал. Я сказала, что вы с минуты
на минуту вернетесь, а полковник ждет в кабинете, тогда он говорит: я тоже
подожду, и пошел туда. Он и сейчас там.
   - Да нет, - заметил я. - Я только что встретил его, он пошел в деревню.
   - Не слыхала, как он вышел. И двух минут не пробыл. А  хозяйка  еще  из
города не вернулась.
   Я рассеянно кивнул. Мэри вернулась в  свои  владения,  на  кухню,  а  я
прошел по коридору и отворил дверь кабинета.
   После темного коридора свет вечернего солнца  заставил  меня  зажмурить
глаза. Я сделал несколько шагов вперед и прирос к месту.
   Несколько мгновений я не мог осмыслить то, что видели  мои  собственные
глаза.
   Полковник  Протеро  лежал  грудью  на  письменном  столе,  в  пугающей,
неестественной позе. Около его головы по столу расползлось пятно  какой-то
темной жидкости, которая тихо капала на пол с жутким мерным звуком.
   Я собрался с духом и подошел к нему. Дотронулся - кожа холодная. Поднял
его руку - она безжизненно упала. Полковник был мертв - убит  выстрелом  в
голову.
   Я кликнул Мэри. Приказал ей бежать со всех ног за доктором Хэйдоком, он
живет на углу, рукой подать. Я сказал ей, что произошло несчастье.
   Потом вернулся в кабинет, закрыл дверь и стал ждать доктора.
   К счастью, Мэри застала его дома. Хэйдок -  славный  человек,  высокий,
статный, с честным, немного суровым лицом.
   Когда я молча показал ему на  то,  что  было  в  глубине  кабинета,  он
удивленно поднял брови. Но, как истинный врач, сумел скрыть свои  чувства.
Он склонился над мертвым  и  быстро  его  осмотрел.  Потом,  выпрямившись,
взглянул на меня.
   - Ну, что? - спросил я.
   - Мертв, можете не сомневаться. И  не  меньше,  чем  полчаса,  судя  по
всему.
   - Самоубийство?
   - Исключено. Взгляните сами на рану. Даже если он и застрелился, то где
оружие?
   Действительно, ничего похожего на пистолет в комнате не было.
   - Не стоит тут  ничего  трогать,  -  сказал  Хэйдок.  -  Надо  поскорей
позвонить в полицию.
   Он поднял трубку. Сообщив  как  можно  лаконичнее  все  обстоятельства,
подошел к креслу, на котором я сидел.
   - Да, дело дрянь. Как вы его нашли?
   Я рассказал.
   - Это... Это убийство? - спросил я упавшим голосом.
   - Похоже на то. Ничего другого и не придумаешь. Странно, однако. Ума не
приложу, кто это поднял руку на несчастного старика. Знаю, знаю, что его у
нас тут недолюбливали, но ведь за это, как правило, не убивают. Не повезло
бедняге.
   - Есть еще одно странное обстоятельство, -  сказал  я.  -  Мне  сегодня
позвонили, вызвали к  умирающему.  А  когда  я  туда  явился,  все  ужасно
удивились. Больному стало гораздо лучше, чем в предыдущие дни, а жена  его
категорически утверждала, что и не думала мне звонить.
   Хэйдок нахмурил брови.
   - Это подозрительно, весьма подозрительно. Вас просто убрали с  дороги.
А где ваша жена?
   - Уехала в Лондон, на целый день.
   - А прислуга?
   - Она была в кухне, на другой стороне дома.
   - Тогда она  вряд  ли  слышала,  что  происходило.  Да,  отвратительная
история. А кто знал, что Протеро будет здесь вечером?
   - Он сам об этом объявил во всеуслышание.
   - Хотите сказать, что об этом знала вся деревня? Да они  бы  и  так  до
всего дознались. Вы знаете кого-нибудь, кто мог затаить на него зло?
   Передо  мной  встало  смертельно  бледное  лицо  Лоуренса  Реддинга   с
застывшим взглядом полубезумных глаз. Но от необходимости отвечать  я  был
избавлен - в коридоре послышались шаги.
   - Полиция, - сказал мой друг, поднимаясь.
   Наша  полиция   явилась   в   лице   констебля   Хэрста,   сохранявшего
внушительный, хотя и несколько встревоженный вид.
   - Добрый вечер, джентльмены, - приветствовал он нас. - Инспектор  будет
здесь незамедлительно. Тем временем я выполню его  указания.  Насколько  я
понял, полковника Протеро нашли убитым в доме священника.
   Он замолчал и  устремил  на  меня  холодный  и  подозрительный  взгляд,
который я  постарался  встретить  с  подобающим  случаю  видом  удрученной
невинности.
   Хэрст прошагал к письменному столу и объявил:
   - Ни к чему не прикасаться до прихода инспектору!
   Констебль извлек записную книжку,  послюнил  карандаш  и  вопросительно
воззрился на нас.
   Я повторил рассказ о том, как нашел покойного. Записав  мои  показания,
что заняло немало времени, он обратился к доктору.
   - Доктор Хэйдок, что послужило причиной смерти, по вашему мнению?
   - Выстрел в голову с близкого расстояния.
   - А из какого оружия?
   - Точно сказать не могу пока не извлекут пулю. Но похоже, что это будет
пуля из пистолета малого калибра, скажем, маузера-25.
   Я вздрогнул, вспомнив, что накануне вечером Лоуренс  признался,  что  у
него есть такой револьвер. Полицейский тут же уставился на меня  холодными
рыбьими глазами.
   - Вы что-то сказали, сэр?
   Я отрицательно покачал головой. Какие бы подозрения  я  ни  питал,  это
были всего лишь подозрения, и я имел право их не высказывать.
   - А когда, по вашему мнению, произошло это несчастье?
   Доктор помедлил с минуту. Потом сказал:
   - Он мертв примерно с полчаса. Могу  с  уверенностью  сказать,  что  не
дольше.
   Хэрст повернулся ко мне:
   - А служанка что-нибудь слышала?
   - Насколько я знаю, она ничего не слышала, -  сказал  я.  -  Лучше  вам
самому у нее спросить.
   Но тут явился инспектор Слак - приехал на машине из городка Мач  Бенэм,
что в двух милях от нас.
   Единственное, что я могу сказать про инспектора Слака - то, что никогда
человек не прилагал столько усилий, чтобы стать полной  противоположностью
собственному  имени  [Slack  -  разболтанный,  вялый  (англ.)].  Это   был
черноволосый  смуглый  человек,  непоседливый  и  порывистый,  с   черными
глазками, шнырявшими туда-сюда. Вел он себя крайне грубо и заносчиво.
   На наши приветствия он  ответил  коротким  кивком,  выхватил  у  своего
подчиненного записную книжку, полистал, бросил ему несколько коротких фраз
вполголоса и подскочил к мертвому телу.
   - Конечно, все тут залапали и переворошили, - буркнул он.
   - Я ни к чему не прикасался, - сказал Хэйдок.
   - И я тоже, - сказал я.
   Инспектор несколько минут был поглощен делом: рассматривал лежавшие  на
столе вещи и лужу крови.
   - Ага! - торжествующе воскликнул он. - Вот то, что нам нужно. Когда  он
упал, часы опрокинулись. Мы знаем время совершения преступления.  Двадцать
две минуты седьмого. Как вы там сказали, доктор, когда наступила смерть?
   - Я сказал - с полчаса назад, но...
   Инспектор посмотрел на свои часы.
   - Пять минут восьмого. Мне доложили минут десять назад, без пяти  семь.
Труп  нашли  примерно  без  четверти  семь.  Как  я  понял,  вас   вызвали
немедленно. Скажем, вы освидетельствовали  его  без  десяти...  Да,  время
сходится, почти секунда в секунду!
   - Я  не  могу  утверждать  категорически,  -  сказал  Хэйдок.  -  Время
определяется примерно в этих границах.
   - Неплохо, сэр, совсем недурно.
   Я уже некоторое время пытался вставить слово.
   - Кстати, часы у нас...
   - Прошу прощенья, сэр, здесь я задаю вопросы, если мне что  понадобится
узнать. Времени в обрез. Я требую абсолютной тишины.
   - Да, но я только хотел сказать...
   -  Абсолютной  тишины!  -  повторил  инспектор,  буравя  меня   бешеным
взглядом. Я решил исполнить его требование.
   Он все еще шарил взглядом по столу.
   - Зачем это он сюда уселся? - проворчал он. - Хотел записку оставить  -
эге! А это что такое?
   Он с видом победителя поднял вверх листок бумаги. Слак был так  доволен
собой, что даже позволил нам приблизиться и взглянуть на листок  из  своих
рук.
   Это был лист моей писчей бумаги, и сверху стояло время: 6:20.
   "Дорогой Клемент, - стояло в записке. - Простите, ждать больше не могу,
но я обязан..."
   Слово обрывалось росчерком, там, где перо сорвалось.
   - Яснее ясного, - раздувшись от гордости, возвестит инспектор  Слак.  -
Он усаживается, начинает писать, а убийца  потихоньку  проникает  в  окно,
подкрадывается и стреляет. Ну, чего вы еще хотите?
   - Я просто хотел сказать... - начал я.
   - Будьте любезны, посторонитесь, сэр. Я хочу посмотреть, нет ли следов.
   Он опустился на четвереньки и двинулся к открытому окну.
   - Я считаю своим долгом заявить... - настойчиво продолжал я.  Инспектор
поднялся в полный рост. Он заговорил спокойно, но жестко.
   - Этим мы займемся потом.  Буду  очень  обязан,  джентльмены,  если  вы
освободите помещение. Прошу на выход, будьте так добры!
   Мы позволили выставить себя из комнаты, как малых детей.
   Казалось, прошли часы - а было всего четверть восьмого.
   - Вот так, - ска