е
исключено, что в глубине души он был согласен. Внимательно глядя на Уолтера,
он спросил:
   - Как вы думаете, кто мог убить мистера Гулбрандсена?
   - Думаю, что упражнялся один из одаренных воспитанников Школы.
   - Нет, мистер Хадд,  это  исключено.  Хотя  в  Школе  всячески  стараются
создать атмосферу свободы, это как-никак место  заключения.  И  порядки  там
соответствующие. Никто после наступления темноты не может выбраться оттуда.
   - Я все же не исключал бы воспитанников Школы. А если вам  угодно  искать
ближе  к  семейному  кругу,  думаю,  что  вернее  всего  ставить  на  Алекса
Рестарика.
   - Почему вы так думаете?
   - У него была такая возможность. Он приехал один на машине и  как  раз  в
это время ехал через парк.
   - А зачем ему убивать Кристиана Гулбрандсена? Уолтер пожал плечами.
   - Я здесь человек пришлый. И не  знаю  всех  их  семейных  дел...  Может,
старик что-то узнал про Алекса и мог рассказать Серроколдам.
   - И что было бы?
   - Возможно, они перестали бы давать ему деньги. А  он  их  здорово  умеет
тратить, как я слышал.
   - На свои театральные антрепризы?
   - Так он их называет.
   - Вы полагаете - на что-то иное? Уолтер Хадд снова пожал плечами.
   - Откуда мне знать? - сказал он.

Глава 13

1

   Алекс Рестарик много говорил и много жестикулировал.
   - Да, знаю, знаю! Я идеально подхожу  на  роль  подозреваемого.  Приезжаю
сюда один, а на пути к дому вдруг впадаю в творческий  экстаз.  Впрочем,  вы
едва ли это поймете.
   - А вдруг все-таки пойму, - сухо возразил инспектор.  Но  Алекс  Рестарик
продолжал не останавливаясь:
   - Ведь именно так и бывает. На тебя  находит.  Неизвестно  когда  и  как.
Какой-нибудь  неожиданный  эффект  или  ракурс  -  внезапное  озарение  -  и
забываешь про всех и вся. В следующем месяце я  ставлю  "Ночи  в  порту".  И
вдруг, вчера вечером, вижу нечто изумительное. Идеальное освещение. Туман  -
фары, разрезающие туман и отраженные им, тускло освещающие какие-то  высокие
здания. И все усиливало  этот  эффект!  Выстрелы  -  звук  бегущих  шагов  -
пофыркивание электрического движка, но так могут пыхтеть и буксиры на Темзе.
Я подумал: вот оно! Вот что мне надо! Но как  воспроизвести  это  на  сцене?
И... Инспектор Карри перебил его.
   - Вы услышали выстрелы? Откуда?
   - Из тумана, инспектор. - Алекс взмахнул холеными руками.  -  Из  тумана.
Это и было самым изумительным.
   - И вам не пришло в голову, что случилась беда?
   - Беда? С какой стати?
   - Разве выстрелы такая уж обычная вещь?
   - Ах, я же знал, что вы не поймете! Выстрелы вписывались в сцену, которую
я создавал. Выстрелы были мне нужны. Опасность - опиум - безумие...  Не  все
ли мне равно, что это было в действительности? Может быть, выхлопы грузовика
на дороге? Или браконьер стрелял кроликов?
   - На кроликов здесь ставят капканы. Алекс неудержимо несся дальше:
   - А может, это ребенок забавлялся фейерверком. Я даже не  подумал  о  них
как о реальных выстрелах. Я мысленно  был  в  портовом  притоне,  вернее,  в
задних рядах кресел и смотрел на притон.
   - Сколько было выстрелов?
   - Не знаю, - нетерпеливо сказал Алекс. - Два или три. Два подряд,  это  я
помню. Инспектор Карри кивнул.
   - Вы, кажется, сказали, что слышали топот бегущих ног? Откуда?
   - Из тумана. Где-то возле дома. Инспектор Карри сдержанно пояснил:
   - Это может указывать на то, что убийца Кристиана  Гулбрандсена  появился
снаружи.
   - Разумеется. Не хотите  же  вы  сказать,  что  его  убил  кто-нибудь  из
домашних?
   Все еще осторожничая, инспектор Карри ответил общей фразой:
   - Мы вынуждены учитывать все возможности.
   - Видимо, да, - великодушно согласился Алекс Рестарик, - Как ваша  работа
должна иссушить душу, инспектор! Подробности, время, место - как же все  это
мелко!  И  ради  чего?  Разве  это  вернет  к  жизни  несчастного  Кристиана
Гулбрандсена?
   - А удовлетворение, мистер Рестарик, когда удается поймать преступника?
   - О, это уже явно влияние Дикого Запада!
   - Вы хорошо знали мистера Гулбрандсена?
   - Не настолько, чтобы его убить, инспектор. Я иногда  встречался  с  ним,
потому что жил здесь в детстве. Он появлялся  ненадолго.  Это  был  один  из
наших промышленных боссов. Тип, который  меня  не  интересует.  Кажется,  он
собирал скульптуры Торвальдсена. - Алекс содрогнулся. - Это говорит само  за
себя, не правда ли? Боже! У богатых свои причуды!
   Инспектор Карри задумчиво смотрел на него. Потом спросил:
   - Вы интересуетесь ядами, мистер Рестарик?
   - Ядами? Дорогой инспектор, неужели же он был сперва  отравлен,  а  потом
еще и застрелен? Это был бы самый безумный детектив!
   - Он не был отравлен. Но вы не ответили на мой вопрос.
   - Яды, конечно, обладают некоторой притягательностью... Это  нечто  более
утонченное, чем револьверная пуля или какой-нибудь  пошлый  кинжал.  Что  же
касается специальных познаний в этой области, то их у меня нет.
   - Держали ли вы у себя когда-нибудь мышьяк?
   - Чтобы подсыпать кому-то в сандвичи после спектакля? Неплохая  идея.  Вы
не знаете Розу Глайден? Эти актрисы воображают,  будто  они  известны  всем.
Нет, о мышьяке я никогда не думал. Его, кажется, можно извлечь из  гербицида
или из липучки для мух.
   - Как часто вы здесь бываете, мистер Рестарик?
   - Раз на раз не приходится, инспектор. Иногда не бываю по  многу  недель.
Но по мере возможности стараюсь приезжать на выходные. Я до сих  пор  считаю
Стоунигейтс родительским домом.
   - И миссис Серроколд поощряет это?
   - Вы не представляете, скольким я обязан миссис Серроколд, я перед ней  в
вечном долгу... Столько понимания, сочувствия и любви...
   - А еще, кажется, немало наличных денег? На лице Алекса выразилось легкое
отвращение.
   - Она считает меня своим сыном и верит в меня, в то, что я делаю.
   - Она когда-нибудь говорила с вами о своем завещании?
   - Да, конечно. Но могу я спросить вас о цели ваших вопросов, инспектор? С
миссис Серроколд что-нибудь случилось?
   - Надеюсь, что нет, - мрачно сказал инспектор Карри.
   - Что могут означать ваши слова?
   - Если вы их не понимаете, тем лучше,  -  ответил  инспектор.  -  А  если
понимаете, пусть они будут для вас предостережением.
   Когда Алекс ушел, сержант Лейк сказал:
   - Строит из себя не поймешь кого. Карри покачал головой.
   - Трудно сказать. Может быть, он и  в  самом  деле  талантлив.  А  может,
просто любит  пошиковать  да  перед  кем-нибудь  покрасоваться.  Неизвестно.
Говорит, будто слышал чей-то топот. Готов спорить, что это он выдумал.
   - С какой-то целью?
   - Именно с особой целью. Нам пока неясно, с какой. Но мы докопаемся.
   - Возможно, сэр, что один из их парнишек все-таки сумел тайком  выбраться
из здания Школы. Среди них могут быть и взломщики, а если так...
   - Именно это нам и хотят внушить. Очень удобная для всех  версия.  Голову
даю на отсечение, что на самом деле все совсем не так.

2

   - Я сидел за роялем, - сказал Стивен  Рестарик,  -  и  тихонько  бренчал,
когда началась ссора между Льюисом и Эдгаром.
   - Что вы в этом момент подумали?
   - По правде сказать, не принял всерьез. У бедного малого бывают  подобные
приступы злобы. Он, конечно, не то чтобы псих. Он,  так  сказать,  выпускает
пар. Ведь все мы подтруниваем над ним, особенно, конечно. Джина.
   - Джина? То есть миссис Хадд? Почему же особенно она?
   - Потому что она женщина. И красивая женщина. И потому, что  она  находит
его смешным. Она наполовину итальянка, а у итальянцев есть некая  врожденная
жестокость. У них нет сочувствия к старым, уродливым и  прочим  убогим.  Они
тычут в них пальцами  и  насмешничают.  Именно  это  проделывает  Джина.  Не
впрямую, конечно. Она его не считает за  человека.  Нелепый,  надутый,  а  в
глубине души неуверенный в себе. Он хочет произвести впечатление, а выглядит
просто глупо. Но ей нет дела до того, что бедняга очень страдает.
   - Вы хотите сказать, что Эдгар Лоусон влюблен в миссис  Хадд?  -  спросил
инспектор Карри.
   - Да. Мы все более или менее в нее влюблены, - весело ответил  Стивен,  -
Ей это нравится. - - А ее мужу это тоже нравится?
   - Нет, ему это совсем не нравится. И он очень страдает, бедняга. Но долго
так продолжаться не может. Я имею в виду их брак. Он скоро  распадется.  Это
был обычный роман военного времени.
   - Очень интересно, - сказал инспектор.  -  Но  мы  ушли  от  темы  нашего
разговора. От убийства Кристиана Гулбрандсена.
   - Да, конечно. Только об этом мне совершенно нечего вам сказать. Я  сидел
за роялем и встал, только когда наша милая  Джолли  принесла  связку  ржавых
ключей. И попробовала подобрать ключ к двери кабинета.
   - Итак, вы сидели за роялем и продолжали играть?
   - Аккомпанируя битве не на жизнь, а на смерть,  которая  шла  в  кабинете
Льюиса? Нет, я перестал играть, когда темп борьбы в  кабинете  стал  слишком
бурным. Не то чтобы я сомневался в исходе боя. Льюис  обладает  тем,  что  я
назвал бы испепеляющим взглядом. Он  легко  мог  остановить  Эдгара,  просто
взглянув на него.
   - Однако Эдгар Лоусон дважды в него выстрелил. Стивен покачал головой.
   - Это был спектакль.  Эдгар  получал  от  него  удовольствие.  Моя  милая
мамочка тоже обожала устраивать подобные спектакли. Она не то умерла, не  то
с кем-то сбежала, когда мне было всего четыре года, но тем не менее я помню,
что она хваталась за револьвер, если ее что-нибудь расстраивало. Однажды она
это проделала в ночном клубе. Изрешетила  стену.  Стреляла  она  отлично.  В
общем, наделала немало хлопот. Она была русской балериной.
   - Вот как? Можете ли вы  сказать,  мистер  Рестарик,  кто  вчера  вечером
выходил из Зала - в интересующий нас промежуток времени?
   -  Уолли  выходил  чинить  электричество.  Джульетта  Беллевер  -   чтобы
подобрать ключ к двери кабинета. Больше вроде никто.
   - А вы заметили бы, если бы вышел еще кто-то? Стивен задумался.
   - Едва ли. Особенно если на цыпочках, тихонько. В Зале  ведь  было  очень
темно. И шла битва, к которой мы все напряженно прислушивались.
   - О ком вы можете точно сказать, что он никуда не выходил?
   - Миссис Серроколд - да, и Джина. За них я готов поручиться.
   -  Благодарю  вас,  мистер  Рестарик.  Стивен  направился  к  двери.  Но,
поколебавшись, вернулся.
   - Скажите, что значат эти разговоры о мышьяке?
   - А кто вам сказал про мышьяк?
   - Мой брат.
   - А, да.
   - Кто-нибудь давал миссис Серроколд мышьяк? - спросил Стивен.
   - Почему вы назвали именно миссис Серроколд?
   - Я читал о симптомах отравления мышьяком. Периферический неврит  <Неврит
- воспаление нервного ствола, проявляющееся  болью,  снижением  или  утратой
чувствительности,  а  также  частичным  параличом.>,   так   это,   кажется,
называется. Очень похоже на то, чем она в последнее время страдает. А  вчера
Льюис отобрал у нее лекарство. Значит, вот что тут происходит?
   - Дело расследуется, - сказал инспектор Карри самым официальным тоном.
   - А сама она знает об этом?
   - Мистер Серроколд всячески заботится о том, чтобы не встревожить ее.
   - Слово "встревожить" здесь не подходит. Миссис  Серроколд  ничем  нельзя
встревожить... Так вот что стоит за  убийством  Кристиана  Гулбрандсена?  Он
обнаружил, что ее отравляют? Но как он мог это обнаружить? И с  какой  стати
стали бы ее травить? Какая-то бессмыслица.
   - Вас это очень удивляет, не правда ли, мистер Рестарик?
   - Вот именно. Когда Алекс рассказал мне, я не поверил своим ушам.
   - Кто, по-вашему, может давать мышьяк миссис Серроколд?
   На красивом лице Стивена Рестарика мелькнула улыбка.
   - Не тот, кого обычно подозревают. Мужа можете исключить. Льюис ничего не
выигрывает. К тому же он ее обожает. Он сам не свой, когда у нее даже просто
заболит мизинчик.
   - Тогда кто же? Есть ли у вас какие-нибудь подозрения?
   - О да! Я бы даже сказал - уверенность.
   - Объяснитесь пожалуйста. Стивен покачал головой.
   -  Просто  у  меня,  так  сказать,  внутренняя  уверенность.  И   только.
Доказательств нет. И вы вряд ли согласитесь со мной.
   Стивен Рестарик вышел небрежной походкой, а инспектор Карри стал рисовать
кошек на листе бумаги, лежавшем перед ним.
   Он думал о трех вещах. Первое. Что Стивен Рестарик очень высокого о  себе
мнения. Второе. Что Стивен Рестарик и его  брат  представляют  собой  единый
фронт. И третье. Что Стивен Рестарик красив, а Уолтер Хадд нет.
   И  еще  о  двух  вещах  задумался  инспектор:  что  понимает  Стивен  под
"внутренней уверенностью" и мог ли Стивен со своего места за  роялем  видеть
Джину. По всему выходило, что не мог.

3

   В готический полумрак библиотеки Джина внесла экзотическую яркость.  Даже
инспектор Карри был на миг ослеплен молодой красавицей, которая облокотилась
на стол и выжидательно произнесла:
   - Ну что?
   Взглянув на ее ярко-красную блузку и темно-зеленые брюки, инспектор Карри
сухо заметил:
   - Я вижу, что вы не надели траур, миссис Хадд.
   - У меня его нет, - ответила Джина. - Я знаю, что на  такой  случай  всем
полагается иметь маленькое черное платье и надевать  к  нему  жемчуг.  Но  я
ненавижу  черное.  По-моему,  оно  уродливо,  и  носить  его  должны  только
секретарши, домоправительницы, ну  и  прочие  деловые  женщины.  К  тому  же
Кристиан Гулбрандсен не был мне родственником. Это пасынок моей бабушки.
   - И вы, вероятно, почти его не знали?
   - Он приезжал три или четыре раза, когда я была ребенком. Во время  войны
я уехала в Америку, а сюда вернулась всего полгода назад.
   - Вы вернулись на постоянное жительство? Не просто погостить?
   - Я еще не решила, - сказала Джина.
   - Вы были вчера вечером в Зале, когда  мистер  Гулбрандсен  ушел  в  свою
комнату?
   - Да. Он пожелал всем спокойной ночи и ушел. Бабушка спросила, есть ли  у
него все ему необходимое, и он сказал, что все есть и что Джолли отлично его
устроила. Я в точности его слов не помню, но смысл был именно такой. Еще  он
сказал, что ему надо писать письма.
   - А что было после этого?
   Джина описала сцену между Льюисом и  Эдгаром  Лоусоном.  Инспектор  Карри
слышал  это  уже  много  раз,  но  в  устах  Джины  оно  приобрело   большую
красочность. Оно стало драмой.
   - Револьвер он взял у Уолли. Подумать только! Забрался в  его  комнату  и
стащил. Не ожидала я от Эдгара такой прыти.
   - Вы встревожились, когда они  пошли  в  кабинет  и  Эдгар  Лоусон  запер
дверь?
   - О нет! - сказала Джина, широко раскрыв свои огромные карие глаза. - Мне
это понравилось. Настоящий театр! Все, что делает Эдгар, всегда нелепо.  Его
нельзя ни на минуту принимать всерьез.
   - Однако он стрелял.
   - Да. Мы сперва подумали, что он застрелил Льюиса.
   - И это вам тоже понравилось? - не удержался инспектор.
   - О нет! Я пришла в ужас. И все пришли  в  ужас,  кроме  бабушки.  Она  и
бровью не повела.
   - Это весьма странно.
   - Нет. Такая уж она у нас. Не от мира сего. Не верит, что может случиться
что-то плохое. Она просто прелесть.
   - Кто находился в Зале во время этой сцены?
   - Все. Конечно, кроме дяди Кристиана.
   - Положим, не все, миссис Халд. Кто-то входил и выходил.
   - Разве? - неуверенно спросила Джина.
   - Ваш муж, например, выходил что-то там починить...
   - Ах да. Уолли может починить что угодно.
   - Во время его отсутствия раздался  выстрел.  Но  все  вы  подумали,  что
стреляют в парке.
   - Не помню... Нет, вспомнила. Стреляли сразу после того, как  свет  опять
зажегся, а Уолли вернулся.
   - Кто-нибудь еще выходил из Зала?
   - Кажется нет. Впрочем, не помню.
   - Где именно вы сидели, миссис Халд?
   - У дальнего окна.
   - Рядом с дверью в библиотеку?
   - Да.
   - А сами вы никуда не выходили?
   -  Уходить,  когда  все  было  так  интересно?  Конечно,  нет.  -   Такое
предположение прямо-таки поразило Джину.
   - Где находились остальные?
   - Большинство сидело вокруг камина. Тетя Милдред вязала. Тетя  Джейн,  то
есть мисс Марпл, тоже. Бабушка сидела просто так.
   - А мистер Стивен Рестарик?
   - Стивен? Он сперва играл на рояле. Куда он пошел потом, я не знаю.
   - А мисс Беллевер?
   - Суетилась как всегда. Она почти никогда не сидит на месте. Кажется, она
искала ключи. Джина вдруг спросила:
   - Что там такое с бабушкиным лекарством? Аптекарь ошибся или что?
   - Почему вы так думаете?
   -  Потому  что  исчезла  бутылка.  Джолли  всюду  ее  искала   и   ужасно
волновалась. Алекс говорит, что бутылочку взяла полиция. Вы ее действительно
взяли?
   Вместо ответа на ее вопрос инспектор Карри сам спросил:
   - Вы говорите, что мисс Беллевер была этим обеспокоена?
   - О, Джолли вечно суетится, -  небрежно  сказала  Джина.  -  Ей  нравится
суетиться. Я иногда удивляюсь, как бабушка ее переносит.
   - И последний вопрос, миссис Хадд. У вас нет догадок  относительно  того,
кто убил Кристиана Гулбрандсена и почему?
   - По-моему, это сделал кто-нибудь из психов. Громилы - те более  разумны.
То есть  они  могут  укокошить,  чтобы  ограбить  кассу,  взять  деньги  или
драгоценности, а не просто так, для забавы. Вот какой-нибудь псих, из  этих,
как они здесь называются, с психическими отклонениями, мог убить просто так.
Чего ради им было убивать дядю Кристиана? Конечно, для забавы. То есть не то
чтобы для забавы, но...
   - Как я понял, вам неясен мотив?
   - Да, вот именно, - сказала Джина. - Ведь его не ограбили?
   - Но, видите ли, миссис Хадд, здания Школы тщательно запираются. Никто не
может выйти оттуда без пропуска.
   - Неужели вы этому верите! - весело засмеялась  Джина.  -  Эти  мальчишки
откуда угодно сумеют выбраться. Они мне столько фокусов показывали!
   - Веселая дамочка, - заметил Лейк после ухода Джины. -  Я  в  первый  раз
разглядел ее вблизи. Фигура уж очень хороша. У нас тут таких не водится.
   Инспектор Карри бросил на него холодный взгляд. Сержант Лейк смутился, но
повторил, что дама веселая:
   - Ее все это вроде забавляет.
   -  Не  знаю,  прав  или  нет  Стивен  Рестарик,  пророча,  что  ее   брак
недолговечен, но она постаралась подчеркнуть, что Уолтер Хадд вернулся в Зал
еще до выстрела.
   - Это ведь показали и остальные.
   - Да. А вот чего она не сказала, так это про мисс Беллевер. Что та ходила
за ключами.
   - Верно, - задумчиво произнес инспектор. - Не сказала.

Глава 14

1

   Миссис Стрэт куда больше, чем Джина, вписывалась в интерьер библиотеки. В
миссис Стрэт не было ничего яркого и экзотического. Она  была  в  черном,  с
бусами на шее и сеточкой на тщательно уложенных седых волосах.
   Как ни странно, она выглядела именно так, как следовало  выглядеть  вдове
каноника господствующей  Англиканской  церкви.  Уж  инспектор-то  знал,  что
внешний облик почти никогда не отражает внутренней сути человека.
   Даже  в  линиях  ее  сжатых  губ  было  нечто  пасторское.  Они  выражали
Христианскую   Стойкость,   Христианскую   Неколебимость,   но   отнюдь   не
Христианское Милосердие, решил инспектор.
   К тому же миссис Стрэт была явно обижена.
   - Я полагала, инспектор, что вы дадите мне знать, когда я вам потребуюсь,
хотя бы примерно. Мне пришлось все утро просидеть в ожидании.
   Инспектор понял, что она восприняла это как попрание ее авторитета и прав
в этом доме. Он поспешил умиротворить ее:
   - Очень сожалею, миссис Стрэт. Быть может, вам  не  совсем  знакома  наша
процедура. Видите ли, мы обычно начинаем опрос с  менее  важных  свидетелей,
чтобы поскорее покончить с ними. А  к  концу  мы  приберегаем  тех,  на  чьи
суждения можем положиться. На тех, кто  наиболее  наблюдателен.  По  ним  мы
проверяем все, что нам сообщают до этого.
   Миссис Стрэт заметно смягчилась.
   - Понимаю. Я не вполне себе представляла...
   - Вы  -  женщина  зрелых  суждений,  миссис  Стрэт.  И  женщина,  которая
разбирается в людях. К тому же это ваш родной дом, и вы  лучше  всех  можете
рассказать нам о его обитателях.
   - Конечно, могу, - сказала Милдред Стрэт.
   - В поисках убийцы Кристиа