елли... Дядя выбирал для меня все школы, где я училась.
   - А вам там не нравилось?
   - Нет, я не то имела в виду. Я о другом хочу сказать. Я ровно  ничего  не
знаю о себе. Сколько, скажем, у меня денег и как я смогу ими  распорядиться,
если захочу...
   - Короче говоря, - Эгертон улыбнулся своей обворожительной улыбкой, -  вы
хотите  обсудить  ваши  дела.  Так?  Что  ж,  думаю,  вы  совершенно  правы.
Посмотрим. Сколько вам лет? Шестнадцать? Семнадцать?
   - Почти двадцать.
   - Бог мой, вот не думал!
   - Вы поймите меня, - проговорила Эльвира, - я  все  время  чувствую,  что
меня от чего-то ограждают, от чего-то защищают. Возможно, это даже мило,  но
раздражает.
   - Да это в характере Дерека Ласкома, - сказал Эгертон, - но  что  делать,
такова уж старомодная манера.
   - Он ужасно милый, -  признала  Эльвира,  -  но  с  ним  трудно  говорить
серьезно.
   - Да, понимаю, так оно и есть. Но что вы хотите узнать о себе, Эльвира? О
семейных обстоятельствах?
   - Я знаю только, что мой отец умер, когда мне было пять лет,  и  что  моя
мать с кем-то от него сбежала,  когда  мне  не  исполнилось  и  двух.  Я  ее
совершенно не помню.
   Да и отца припоминаю с трудом. Он был старый и сидел, положа одну ногу на
стул. И часто ругался. В общем я его боялась. После его смерти я жила не  то
с его теткой, не то с кузиной, пока и она не умерла, а потом у дяди Дерека и
его сестры. Когда она тоже скончалась, я уехала в Италию. Сейчас дядя  Дерек
устроил меня жить к Мелфордам,  своим  родственникам,  они  очень  приятные,
добрые люди, и у них две дочери примерно моего возраста.
   - Значит, вы довольны?
   - Сама еще не знаю. Я до сих пор не успела до них добраться!  Они  ужасно
скучные. Но на самом деле я хочу узнать, сколько у меня денег.
   - Значит, именно эти сведения вам нужны?
   - Да, - подтвердила Эльвира. - Я знаю, у меня есть деньги. А их много?
   Эгертон стал серьезен.
   - Да, - сказал он, - много. Ваш отец был очень богат. Вы его единственный
ребенок. Когда он умер, его титул и имение перешли к двоюродному  брату.  Но
он не любил брата, поэтому все свое личное  состояние,  весьма  крупное,  он
оставил дочери, другими словами - вам, Эльвира. Вы очень богаты  или  будете
богаты, когда вам исполнится двадцать один год.
   - Вы хотите сказать, что сейчас я небогата?
   - Вы и сейчас богаты, но не вправе распоряжаться своим  состоянием,  пока
вам не исполнится двадцать один год или пока вы не выйдете замуж.  А  деньги
находятся в  руках  ваших  опекунов:  Ласкома,  меня  и  еще  одного.  -  Он
улыбнулся. - Мы ничего не присвоили, ваш  капитал  цел.  Фактически  мы  его
увеличили с помощью различных банковских операций.
   - Сколько же у меня?
   - Когда вам исполнится двадцать один год или когда вы  выйдете  замуж,  у
вас будет сумма в шесть или семь сотен тысяч фунтов.
   - Как много! - удивилась Эльвира.
   - Да, очень много. Вероятно, именно потому, что  денег  много,  никто  не
хотел вам об этом говорить.
   Эгертон украдкой наблюдал за выражением ее лица. Занятная девушка,  думал
он. С виду скромная, бесцветная барышня, но на самом деле не такова.  Совсем
не такова. Он спросил с легкой усмешкой:
   - Вас это радует?
   Она внезапно улыбнулась ему в ответ:
   - Должно бы радовать, разве не так? Но  тут  же  ее  мысли  приняли  иное
направление. Она спросила:
   - Кому все это достанется, если я умру?
   - Ближайшему вашему родственнику.
   - Я хочу спросить.., имею ли я право сделать завещание? То есть пока  мне
не исполнится двадцать один год? Мне об этом говорили.
   - Совершенно правильно.
   - Не очень-то это приятно. Если б я была замужем и  умерла,  то  мой  муж
стал бы наследником?
   - Да.
   - А раз я не замужем, то моей ближайшей родственницей является моя мать и
она все получит. А ведь я ее даже не знаю! Какая она?
   - Весьма примечательная женщина, - коротко отозвался Эгертон.  -  Тут  уж
спора быть не может.
   - Она когда-нибудь выражала желание меня видеть?
   - Полагаю, что да, возможно. Но она вела беспорядочную жизнь и так сумела
ее запутать, что, видимо, сочла целесообразным держаться от вас в стороне.
   - Вы и в самом деле знаете, что она так считает?
   - Нет. На самом деле я ничего об этом не знаю. Эльвира встала.
   - Спасибо, - сказала она. - Вы очень добры, что сказали мне  все.  Как-то
унизительно  быть  в  полном  неведении.  Ясно,  дядя  Дерек  считает   меня
совершенным ребенком.
   - Ну что ж, он ведь сам очень немолод. Наши  с  ним  молодые  годы  давно
миновали. Будьте же к нам снисходительны, ведь мы на  все  смотрим  с  точки
зрения своего возраста.
   - Вы-то хоть не считаете меня ребенком? Мне  почему-то  кажется,  что  вы
гораздо лучше, чем дядя Дерек, разбираетесь в психологии молодых девушек. Он
столько лет прожил при своей сестре!
   Протянув  адвокату  на  прощание  руку,  Эльвира  чрезвычайно   изысканно
заявила:
   - Очень вам благодарна. Надеюсь,  я  своим  приходом  не  нарушила  ваших
планов!
   И вышла. Эгертон стоял, глядя вслед уходившей Эльвире. Потом поджал губы,
присвистнул, покачал головой, сел, взял ручку и  задумчиво  постучал  ею  по
столу.
   Придвинул к себе бумаги, затем отодвинул их и поднял телефонную трубку:
   - Мисс Кордел, соедините меня, пожалуйста, с полковником Ласкомом.
   Он положил трубку, снова придвинул к себе бумаги, начал было  читать,  но
мысли его были далеко. Зазвонил телефон.
   - Дерек? Здравствуйте. А меня только что посетила ваша подопечная.
   - Эльвира? Боже мой, зачем она к вам приходила? У нее неприятности?
   - Нет. Напротив. Она как будто  вполне  довольна.  Хотела  выяснить  свое
финансовое положение.
   - Вы не сообщили ей  об  этом,  надеюсь?  -  тревожно  спросил  полковник
Ласком.
   - Почему же нет? К чему такая таинственность?
   - Мне кажется, молодой девушке не следует  знать,  что  она  унаследовала
такую огромную сумму денег.
   - Если мы ей не скажем, скажет кто-нибудь другой.  Надо  ее  подготовить.
Деньги - это ответственность.
   - Но она еще совсем ребенок!
   - Этого я бы не сказал... Кто ее приятель?
   - Простите?
   - Я спросил: кто ее приятель? Потому что у нее определенно есть приятель.
   - Нет, быть того не может. Ничего подобного! Откуда вы это взяли?
   - Во всяком случае, не с ее слов. Но у меня, знаете  ли,  есть  кое-какой
опыт. Думаю, что вы сами в этом вскоре убедитесь.
   - Могу вас заверить, что вы ошибаетесь! Она не так воспитана, в школах ей
внушали строгие правила, а заканчивала она  свое  образование  в  Италии,  в
пансионе, пользующемся прекрасной репутацией. Если б что-нибудь было,  я  бы
знал! Согласен, она знакома с одним или двумя милыми молодыми людьми,  но  о
том, на что вы намекаете, и речи быть не может!
   - И все же выслушайте мой  диагноз:  у  нее  есть  приятель,  и  вряд  ли
подобающий!
   - Но почему, Ричард, почему? Что вам известно о молодых девушках?
   - Довольно много, - сухо ответил Эгертон. - В прошлом году  у  меня  были
три клиентки, две из них попали под опеку суда, а третьей удалось  заставить
своих  родителей  согласиться  на  брак,  который  почти  наверное  кончится
трагично. В наше время за девушками не уследишь. Вы и  представить  себе  не
можете, как изобретательны они, эти юные  существа!  Проследите-ка  за  ней,
Дерек! Наведите справки, узнайте, чем она занимается...
   - Чепуха! Она просто милая юная девушка.
   - Много вы знаете об этих милых юных девушках! Ее мать убежала из дому  -
вы помните этот скандал? - когда была еще моложе Эльвиры.  Что  же  касается
старого  Кони-стона,  то  он  по  праву  считался  одним  из  первостатейных
распутников Англии.
   - Как вы меня огорчили, Ричард! Как ужасно огорчили!
   - Лучше, чтобы вы были предупреждены. Мне особенно не понравился один  ее
вопрос. Почему ей так хочется знать,  кто  унаследует  деньги  в  случае  ее
смерти?
   - Странно, она и мне задавала тот же вопрос!
   - В самом деле? Интересно, почему ей пришла в голову мысль о безвременной
смерти? Она меня, между прочим, о своей матери спрашивала.
   Полковник Ласком вздохнул:
   - Мне бы очень хотелось, чтоб Бесс повидалась с девочкой!
   - Вы говорили ей об этом?
   - Говорил... Да-да,  говорил.  Мы  случайно  с  ней  встретились,  живем,
оказывается, в одном отеле. Я уговаривал ее повидаться с дочерью.
   - А что она? - с любопытством спросил Эгертон.
   - Отказалась наотрез. Заявила, что с такими  небезопасными  особами,  как
она, молодым девушкам лучше не знаться.
   - С определенной точки зрения, думаю, она и впрямь особа небезопасная,  -
сказал Эгертон - Говорят, она спуталась с этим гонщиком?
   - Ходят такие слухи.
   - Они и до меня дошли. Не знаю, насколько они имеют под собой почву.  Но,
впрочем, вполне возможно. Друзья Бесс со всячинкой! Но какая женщина, Дерек!
Какая женщина!
   - Она всегда была самым злейшим своим врагом, - буркнул полковник Ласком.
   - Великолепный старомодный ответ, - улыбнулся Эгертон. - Ну что ж, Дерек,
простите за беспокойство, но советую получше присмотреться и  выяснить,  нет
ли каких-либо нежелательных лиц около вашей подопечной. Только  не  говорите
потом, что вас не предупредили!
   Он положил трубку и снова придвинул к себе бумаги. На сей раз ему удалось
сосредоточиться.

Глава 11

   Миссис Маккрэй, экономка каноника Пеннифазера, заказала к его возвращению
камбалу. Достоинства хорошей камбалы очевидны. Во-первых, ее не надо  класть
на сковороду до той минуты, пока каноник  благополучно  не  прибудет  домой.
Во-вторых, в случае необходимости,  рыбу  можно  держать  до  утра.  Каноник
Пеннифазер обожал  камбалу,  ну  а  если  придет  телеграмма  или  раздастся
телефонный звонок и выяснится, что каноник вечером  не  вернется,  поскольку
окажется где-нибудь в другом месте, то миссис Маккрэй  и  сама  очень  любит
хорошую  рыбу.  После  камбалы  будут  блинчики.  Таким  образом,  все  было
подготовлено к возвращению каноника. Рыба лежала на  кухонном  столе,  тесто
для блинчиков разведено. Медь блестела, серебро сияло, нигде ни пылинки.  Не
хватало лишь одного: самого Пеннифазера.
   Каноник должен был вернуться лондонским поездом в шесть тридцать.
   В семь часов каноник не явился. Поезд, очевидно, опоздал. В семь тридцать
каноника по-прежнему не  было.  Миссис  Маккрэй  вздохнула  с  досадой.  Она
подозревала, что каноник опять что-то перепутал. Пробило восемь, каноника не
было. Миссис  Маккрэй  вздохнула  с  раздражением.  Вот-вот,  без  сомнения,
последует телефонный звонок, а впрочем, весьма вероятно, что и не последует.
Он мог написать. И даже, должно быть,  написал,  да  только  забыл  опустить
письмо.
   - Боже мой, Боже мой! - простонала миссис Маккрэй.
   В  девять  она  испекла  себе  три  блинчика.  Рыбу  пришлось  убрать   в
холодильник. "Интересно, где он сейчас находится?" -  спросила  себя  миссис
Маккрэй. По опыту она знала, что он мог находиться  где  угодно.  Оставалось
надеяться, что, вовремя обнаружив  свою  ошибку,  он  спохватится  и  успеет
позвонить или дать телеграмму до того, как она ляжет спать. "Буду  ждать  до
одиннадцати, но не дольше!" - решила миссис Маккрэй. Обычно она  ложилась  в
десять тридцать.
   Нельзя сказать,  чтобы  она  особенно  беспокоилась.  Такое  случалось  и
прежде. Предпринимать что-либо бесполезно, остается лишь ждать  известий.  А
случиться могло всякое. Каноник Пеннифазер мог  сесть  не  на  тот  поезд  и
обнаружить свой промах, лишь очутившись на другом конце Англии. Мог все  еще
находиться в Лондоне, ибо перепутал даты и, значит,  домой  вернется  только
завтра. Мог на этом заграничном конгрессе встретить друзей, а те убедили его
остаться в Люцерне на выходные. Разумеется, он известил бы  об  этом  миссис
Маккрэй,  если  бы  не  забыл.  Так  что,  как  уже  было  сказано,  она  не
беспокоилась. Послезавтра его старый друг архидьякон Симмонс должен приехать
к ним погостить. О таких вещах каноник как раз не забывал, а значит,  завтра
либо придет телеграмма, либо вернется он сам. В  крайнем  случае,  он  будет
дома послезавтра либо к этому времени уже дойдет письмо.
   Наступило завтра - и никаких вестей!  Миссис  Маккрэй  начала  испытывать
беспокойство. С девяти утра до часу дня она сидела,  с  сомнением  глядя  на
телефонный аппарат. Насчет телефона у нее было свое мнение. Она пользовалась
телефоном, признавала полезность телефона, но не  любила  его.  Изредка  она
звонила друзьям или  родственникам,  жившим  по  соседству.  Но  звонить  на
большое расстояние, скажем, в  Лондон,  ей  казалось  чем-то  невообразимым.
Бесстыдным расточительством! И тем не менее сейчас  она  прикидывала  в  уме
даже такую возможность!
   В конце концов, когда и на следующий день не поступило никаких  известий,
она решила действовать. Где остановился в Лондоне каноник, она знала.  Отель
"Бертрам". Уютный, старомодный отель. Пожалуй,  будет  правильным  позвонить
туда и навести справки. Быть может, они знают, где каноник: отель  "Бертрам"
- это не то, что простая гостиница. Она сразу попросит соединить ее  с  мисс
Гориндж. Мисс Гориндж - такая любезная женщина, такая внимательная...
   Миссис Маккрэй тяжело вздохнула, собралась с духом и попросила  соединить
ее с Лондоном. Она ждала, кусая губы и крепко прижимая трубку к уху.
   - Отель "Бертрам" к вашим услугам, - ответил голос.
   - Я бы хотела поговорить с мисс Гориндж.
   - Минутку. Кто ее просит?
   - Экономка каноника Пеннифазера. Миссис Маккрэй.
   - Минутку, сейчас!
   И тут же в трубке раздался спокойный и деловитый голос мисс Гориндж:
   - Вы экономка каноника Пеннифазера? Очень рада,  что  вы  позвонили.  Мы,
видите ли, несколько обеспокоены, не знаем, как поступить.
   - Что-нибудь случилось с каноником? Несчастье?
   - Нет-нет, ничего страшного. Но мы его ждали из Люцерна в пятницу  или  в
субботу.
   - Да, так и должно быть.
   - Но он не приехал. Ничего удивительного в этом нет. Он оставил за  собой
номер, оставил до вчерашнего дня. Но и вчера он не явился, не известил  нас,
а его вещи лежат в номере. Почти весь багаж. Вот мы и не можем  решить,  как
тут быть. Конечно, - торопливо  добавила  мисс  Гориндж,  -  мы  знаем,  что
каноник порой, ну.., несколько забывчив...
   - Что правда, то правда!
   - Но мы в  затруднении!  Отель  переполнен.  В  комнату  каноника  должен
въехать другой клиент... Как вы думаете, где он?
   - Этот человек может быть где угодно!  -  с  горечью  воскликнула  миссис
Маккрэй и, взяв себя в руки, добавила:
   - Спасибо вам, мисс Гориндж.
   - Если я могу быть вам полезной... - пробормотала мисс Гориндж.
   - Надеюсь, я скоро что-нибудь да узнаю, - ответила миссис Маккрэй и,  еще
раз поблагодарив собеседницу, положила трубку.
   Она сидела у  телефона  в  расстроенных  чувствах.  За  каноника  она  не
беспокоилась. Если бы с ним что-то случилось, ее бы известили. В этом она не
сомневалась. Не может каноник стать жертвой несчастного случая. Он  был,  по
мнению  миссис  Маккрэй,  рассеянным  чудаком,  а  о  таких  заботится  само
Провидение. Нет, нет, не могла она  представить  себе  каноника  Пеннифазера
стонущим в больничной палате. Скорее всего невинный, как младенец, он где-то
оживленно дискутирует с кем-нибудь из своих друзей.  Не  исключено,  что  за
границей.  Плохо  то,  что  вечером  приедет  архидьякон  Симмонс,  который,
разумеется, ждет, что хозяин дома его встретит. Отменить  визит  архидьякона
миссис Маккрэй не могла, ибо не знала,  где  его  искать.  Все  складывалось
крайне неприятно, но у  каждой  неприятности,  как  известно,  есть  и  своя
светлая сторона. Вот этой светлой стороной и был как раз архидьякон Симмонс.
Он-то уж придумает, что делать. На него можно положиться.
   Архидьякон Симмонс был полной противоположностью ее  хозяина.  Он  твердо
знал, куда идет, что делает, знал даже, как следует  правильно  поступить  в
том или ином  случае,  и  именно  так  поступал.  Миссис  Маккрэй,  конечно,
встретит его извинениями, все ему объяснит, и он сумеет успокоить ее.
   Но сам архидьякон отнюдь не был встревожен.
   -  Не  волнуйтесь,  миссис  Маккрэй!  -  добродушно  сказал  он,  отведав
приготовленную ему трапезу. - Мы с вами разыщем  нашего  друга.  Слыхали  вы
когда-нибудь о Честертоне ? Ну, о писателе Честертоне? Поехал читать  лекции
и телеграфирует жене: "Я на станции Крю. А куда я ехал?"
   Он захохотал. Миссис Маккрэй вежливо улыбнулась. Анекдот  смешным  ей  не
показался - слишком напоминал каноника Пеннифазера.
   - Прекрасные телячьи котлеты! - восторженно воскликнул архидьякон.  -  Вы
непревзойденная повариха, миссис Маккрэй. Надеюсь,  мой  старый  друг  ценит
ваши таланты?
   За котлетами последовал пудинг с подливкой из черной смородины -  любимый
десерт архидьякона, что было известно миссис Маккрэй. После ужина архидьякон
всерьез занялся поисками исчезнувшего друга.
   Он взялся за телефон весьма энергично и явно не считаясь с расходами, что
заставило миссис Маккрэй озабоченно поджать губы, хотя  она  и  не  осуждала
действий архидьякона, понимая, что хозяина следует разыскать.
   Попробовав поначалу обратиться к сестре  каноника,  которая  весьма  мало
знала о жизни брата и, как обычно, понятия не имела,  где  он  и  где  может
быть, архидьякон закинул сеть дальше. Он вновь позвонил в отель "Бертрам"  и
выяснил все подробности. Каноник уехал оттуда ранним вечером девятнадцатого.
Взял с собой лишь ручной саквояж, все другие  вещи  в  его  номере,  который
каноник оставил за собой. Перед отъездом он упомянул о  том,  что  летит  на
какой-то конгресс в  Люцерн.  Из  отеля  отправился  не  прямо  в  аэропорт.
Швейцар, хорошо знающий каноника в лицо, посадил его в такси и, узнав,  куда
тот собирается ехать, дал шоферу адрес клуба "Атенеум". С тех пор  никто  из
служащих отеля "Бертрам"  каноника  не  видел.  Ах  да,  вот  еще  маленькая
подробность: каноник забыл оставить ключ от  номера  и  взял  его  с  собой.
Впрочем, с ним это случается не впервые.
   Архидьякон Симмонс не сразу  решил,  куда  сделать  следующий  звонок.  В
лондонское бюро авиаперевозок? Но это  потребует  времени.  Можно  поступить
проще. И он позвонил доктору Вейсгартену,  специалисту  по  древнееврейскому
языку, он-то наверняка присутствовал на конгрессе.
   Доктор Вейсгартен оказался дома. Узнав, кто с ним говорит, он  разразился
гневной, уничижительной речью  в  адрес  выступления  в  Люцерне  одного  из
коллег:
   - Этот Хогаров нес полную околесицу! Не знаю, как он вообще туда  с  этим
попал. Он никакой не ученый! Знаете, что он, к примеру, заявил?
   Архидьякон вздохнул и решил  проявить  твердость.  Иначе  ему  еще  долго
придется слушать соображения Вейсгартена по  поводу  ученых  выступлений  на
Люцернском конгрессе. Не без некоторого труда  доктора  Вейсгартена  удалось
перевести на более приземленную тему.
   - Пеннифазер? - спросил он. - Пеннифазер? Он должен был там быть. Не могу
понять, почему его не было. Ведь утверждал, что собирается  приехать.  Всего
неделю назад он мне сам это говорил, когда мы виделись в клубе "Атенеум".
   - Вы хотите сказать, что его вообще не было на конгрессе?
   - Именно это я и сказал. Он должен был там быть!
   - А  вы  не  знаете,  почему  он  не  приехал?  Прислал  он  какое-нибудь
объяснение?.. - - Откуда мне  знать?  Во  всяком  случае,  он  говорил,  что
собирается туда. А, вот  что!  Его  действительно  ожидали.  Многие  коллеги
заметили его отсутствие. Думали, что он, по-видимому, простудился. Уж  очень
погода коварная!
   Тут он вновь хотел перейти к  обсуждению  выступлений  на  конгрессе,  но
архидьякон положил трубку.
   Наконец-то  он  получил  конкретные  сведения,  и  сведения  эти  впервые
пробудили в нем беспокойство. Каноника Пеннифазера не было  на  конгрессе  в
Люцерне. А он туда собирался. Разумеется, он мог сесть не в тот самолет,  но
служащие аэропорта обычно чрезвычайно внимательны к  пассажирам  и  подобных
ош