но  ясно,  -  сказал  я.  -  Записка  была
написана в шесть тридцать пять,  а  сверху  другой  рукой,  рукой  убийцы,
приписано 6:20. Я думаю, что с этим все ясно.
   - Пусть так, - сказала мисс Марпл. - И все же записка меня беспокоит.
   - Почему?
   - Послушайте, - мисс Марпл с живостью наклонилась  ко  мне  поближе.  -
Миссис Протеро, как я вам уже говорила, прошла  мимо  моего  сада,  и  она
прошла к окну кабинета, заглянула внутрь и не увидела полковника Протеро.
   - Он сидел и писал за столом, - сказал я.
   - Вот тут-то все и сходится! Это было в двадцать минут седьмого.  Мы  с
вами говорили, что он не мог сесть и написать, что ждать больше  не  может
до половины седьмого - скажите сами, зачем ему было  усаживаться  за  стол
заблаговременно?
   - Об этом я и не подумал, - задумчиво сказал я.
   - Давайте-ка еще раз во всем разберемся, мой  дорогой  мистер  Клемент.
Миссис Протеро подходит к окну и ей кажется, что в комнате никого нет, она
должна быть в этом уверена, иначе она ни  за  что  не  пошла  бы  прямо  в
мастерскую к мистеру Реддингу. Это было бы очень  неосторожно.  В  комнате
должно быть совершенно тихо, чтобы она решила, что  там  никого  нет.  Это
можно объяснить одной из трех причин на выбор.
   - Вы хотите сказать...
   - Первая возможная причина - полковник Протеро был уже мертв, но в этом
я сомневаюсь. Во-первых, пяти минут не прошло, как он туда  вошел,  и  она
или я - мы непременно услышали бы выстрел, а во-вторых, и  в  этом  случае
трудно объяснить, зачем он сел за стол. Вторая возможная причина - он  уже
сидел за столом и писал записку, но тогда записка должна была быть  совсем
про другое. Он не мог писать, что ему некогда ждать. А третья...
   - Да? - сказал я.
   - Третья причина - совершенно ясно, что в комнате и вправду  никого  не
было, и миссис Протеро была права.
   - Вы хотите сказать, что он прошел в кабинет,  потом  куда-то  вышел  и
вернулся позже?
   - Да.
   - Но зачем ему это понадобилось?
   Мисс Марпл слегка развела руками, выражая недоумение.
   - Тогда на все это надо смотреть с  совершенно  иной  точки  зрения,  -
сказал я.
   - Нам так часто приходится менять точку зрения на многие вещи.  Вам  не
кажется?
   Я не отвечал. Я тщательно обдумывал три  варианта,  которые  предложила
мисс Марпл.
   Старая леди вздохнула и встала.
   - Мне пора домой. Я так рада, что нам удалось с вами чуточку поболтать,
хотя мы немногого добились, да?
   - Сказать по совести, - заметил я, подавая ей шаль, - вся  эта  история
для меня - темный лес.
   - Что вы! Этого  я  бы  не  сказала.  Мне  думается,  что  одна  теория
подходит. То есть, если допустить некое совпадение... а мне кажется, такое
допущение позволительно. Только одно, не более, это было бы слишком.
   - Вы это серьезно говорите? Про теорию? - спросил я, глядя ей в глаза.
   - Должна признаться, что в моей теории не все гладко - есть один  факт,
который я не могу объяснить. О! Вот если бы записка была совсем другая...
   Она вздохнула и покачала головой. Уже выходя, она машинально  протянула
руку и пощупала цветок, стоявший на высокой подставке; вид у растения  был
унылый и неухоженный.
   - Вы знаете, мистер Клемент, его надо  поливать  почаще.  Бедняжка,  он
просто сохнет! Скажите вашей служанке, чтобы поливала его каждый  день.  Я
думаю, она этим занимается?
   - В той же мере, в какой она вообще чем-то занимается, - сказал я.
   - Немного не хватает выучки, да? - спросила мисс Марпл.
   - О да, - сказал я. - Гризельда же и слушать не хочет о том,  чтобы  ее
рассчитать. Она уверена, что служанка останется у нас только  потому,  что
ее никто другой не возьмет. Однако Мэри вчера предупредила нас об уходе.
   - Вот как? А мне всегда казалось, что она очень привязана к вам обоим.
   - Я этого как-то не замечал, - сказал я. - Кстати, ее  обидела  Летиция
Протеро. Мэри вернулась со следствия в расстроенных  чувствах,  а  Летиция
уже была здесь, и они... в общем, они повздорили.
   - О! - воскликнула мисс Марпл. Она уже было переступила через порог, но
внезапно застыла на месте, и лицо у нее изменилось, на нем мелькнула целая
череда сменяющих друг друга выражений. Я был удивлен.
   - О, боже ты мой, - пробормотала  она  себе  под  нос.  -  Какая  же  я
_глупая_. Так вот в чем дело. Вполне, вполне возможно, с самого начала.
   - Простите?
   Она подняла ко мне встревоженное лицо.
   - Нет, ничего. Просто мне пришла в  голову  мысль.  Я,  пожалуй,  пойду
домой и хорошенько все обдумаю. Знаете ли, я,  кажется,  была  удивительно
недогадлива, просто не верится.
   - И мне не верится, - галантно сказал я.
   Я проводил ее через сад.
   - А вы не могли бы  поделиться  со  мной  этой  внезапной  догадкой?  -
спросил я.
   - Мне бы не хотелось пока что. Понимаете ли, все же  есть  вероятность,
что я ошибаюсь. Впрочем, не думаю.  А  вот  и  моя  калитка.  Большое  вам
спасибо. Прошу вас, не провожайте меня дальше.
   - Записка по-прежнему остается камнем преткновения? - спросил я,  когда
она, войдя в калитку, закрывала за собой задвижку.
   Она посмотрела на меня, словно не понимая.
   - Записка? А! Ну, разумеется, это была не та записка. Я  и  не  думала,
что она настоящая. Доброй ночи, мистер Клемент.
   Она быстрым шагом пошла по тропинке к дому, а я глядел ей вслед, словно
прикованный к месту.
   Я терялся в догадках.



27

   Гризельда и Деннис еще не вернулись.  Я  подумал,  что  надо  было  мне
проведать мисс Марпл и заодно позвать  их  домой  -  это  было  бы  вполне
естественно. Но мы с ней были так поглощены обдумыванием  тайны  убийства,
что забыли о существовании всех остальных.
   Я стоял в холле в нерешительности - не пойти ли мне за  ними,  когда  в
дверь позвонили.
   Я вернулся к двери. Заметив, что  в  почтовом  ящике  лежит  письмо,  я
решил, что звонил почтальон, и вынул письмо  из  ящика.  Но  звонок  снова
зазвонил, и я, впопыхах сунув письмо в карман, открыл дверь.
   За дверью стоял полковник Мельчетт.
   - Привет, Клемент. Еду домой из города,  на  машине.  Решил  заглянуть,
проведать. Не дадите ли чего-нибудь выпить?
   - Конечно, я очень рад. С  превеликим  удовольствием!  -  сказал  я.  -
Пойдемте в кабинет.
   Он снял кожаное пальто и прошел со мной  в  кабинет.  Я  достал  виски,
содовую и два бокала. Мельчетт стоял у камина, широко  расставив  ноги,  и
поглаживал стриженные щеточкой усы.
   - У меня для вас есть кое-что новенькое, Клемент. Вы такого  еще  и  не
слыхивали. Но  с  этим  можно  повременить.  Как  дела  тут,  у  вас?  Еще
какая-нибудь старая леди взяла след?
   - Ничего плохого про них сказать не могу,  -  сказал  я.  -  Во  всяком
случае, одна из них считает, что идет по горячему следу.
   - Наша приятельница мисс Марпл? Да?
   - Наша приятельница мисс Марпл.
   - Такие особы всегда считают,  что  знают  все  лучше  всех,  -  сказал
полковник Мельчетт.
   Он с явным удовольствием потягивал виски с содовой.
   - Быть может, с моей стороны нескромно задавать вопросы, - сказал я,  -
но я надеюсь, что кто-нибудь допросил парнишку из  рыбной  лавки.  Я  хочу
сказать, что, если убийца вышел через  парадную  дверь,  малый,  возможно,
видел его.
   - Слак его допросил, можете не сомневаться, -  сказал  Мельчетт.  -  Но
парень говорит, что никого не встречал. Да это вообще маловероятно. Убийца
не станет лезть на глаза. У  ваших  ворот  в  кустах  можно  и  переждать.
Посыльный заходил к вам, к  Хэйдоку  и  к  миссис  Прайс  Ридли.  От  него
схорониться ничего не стоило.
   - Да, - сказал я. - Вы правы.
   - А с другой стороны, - продолжал Мельчетт, - если все же это дело  рук
негодяя  Арчера,  и  юный  Фред  Джексон  видел  его  здесь,  он  едва  ли
проговорился бы. Арчер его двоюродный брат.
   - Вы всерьез подозреваете Арчера?
   - Понимаете ли, старик Протеро его на дух не переносил. И  тот  был  не
прочь с ним расквитаться. Снисходительностью старик похвастаться не мог.
   - Да, - сказал я. - Человек он был жесткий и непримиримый.
   - Я всегда говорю: живите и давайте жить другим, - сказал  Мельчетт.  -
Конечно,  закон  есть  закон,  но  никому  не  повредит  хоть  малая  доля
человечности. Протеро не знал снисхождения.
   - Он этим гордился, - сказал я.
   Мы помолчали, потом я спросил:
   - А что это за удивительная новость, которую вы мне обещали?
   - Да уж, куда удивительнее. Помните ту незаконченную  записку,  которую
Протеро писал, когда его убили?
   - Да.
   - Мы  ее  отдали  на  экспертизу,  чтобы  убедиться,  что  "6:20"  было
приписано другой рукой.  Само  собой,  послали  образцы  почерка  Протеро.
Хотите знать заключение? _Эту записку Протеро вообще не писал_.
   - Значит, это подделка?
   - Вот именно, "6:20" действительно написано другой рукой, но они в этом
не уверены. Эта отметка сделана  другими  чернилами,  но  сама  записка  -
подделка. Протеро ее не писал.
   - Они в этом уверены?
   - Настолько, насколько могут быть уверены эксперты. Вы же  знаете,  что
такое эксперт! Ох! Но в этом они уверены, как будто.
   - Потрясающе, - сказал я. Затем память вдруг преподнесла мне сюрприз.
   - Послушайте, - сказал я. - Я помню, что миссис Протеро сразу  сказала,
что почерк совсем не похож на почерк ее мужа,  но  я  не  обратил  на  это
внимания.
   - Вот как?
   - Я решил, что  это  обычная  непоследовательность,  женская  глупость.
Тогда единственное бесспорное во всем деле было  именно  то,  что  Протеро
написал записку.
   Мы смотрели друг на друга.
   - Любопытно, - сказал я. - Мисс Марпл только  нынче  вечером  говорила,
что записка не настоящая.
   - Ну и шустрая старушенция,  можно  подумать,  что  она  своими  руками
совершила убийство - слишком много знает, а?
   Тут зазвонил телефон. В телефонном звонке  есть  что-то  до  странности
одушевленное.  На  этот  раз  он  звонил  отчаянно,  с  какой-то  мрачной,
трагической настойчивостью.
   Я подошел и взял трубку.
   - Викарий слушает, - сказал я. - Кто это?
   Странный, сдавленный и визгливо-истерический голос раздался в трубке:
   - _Я хочу покаяться_, - возопил он. - _Боже мой, я хочу покаяться!_
   - Алло, - сказал я. - Алло! Послушайте, вы меня разъединили.  С  какого
номера мне звонили?
   Тягучий голос ответил, что не  знает.  И  лениво  добавил,  что  просит
извинить за беспокойство.
   Я положил трубку и обернулся к Мельчетту.
   - Вы как-то сказали, что рехнетесь, если еще  кто-нибудь  признается  в
убийстве?
   - Ну и что?
   - Да вот еще кто-то хочет покаяться. А коммутатор нас разъединил.
   Мельчетт бросился к телефону и схватил трубку.
   - Я им сейчас кое-что скажу!
   - Скажите, - согласился я. - Возможно, это на  них  подействует.  Желаю
удачи. А я ухожу. Мне кажется, я узнал этот голос.



28

   Я быстро шел по деревенской улице. Было одиннадцать часов, в воскресный
вечер в это время деревня Сент Мэри Мид  словно  вымерла.  Однако,  увидев
свет в окне второго этажа в одном из домов,  я  понял,  что  Хоуз  еще  не
ложился, и решил зайти. Я остановился и позвонил в дверь.
   Долгое время никто не открывал, наконец домоправительница Хоуза, миссис
Сэдлер, медленно и с трудом отодвинула два засова, сняла цепь и  повернула
ключ в дверях, после чего подозрительно выглянула в щелку.
   - Да это викарий! - удивленно воскликнула она.
   - Добрый вечер, - сказал я. - Я хотел повидать мистера Хоуза. Я  увидел
в окне свет, должно быть, он еще не спит.
   - Может, и не спит. Я к нему не заходила, только ужин подала.  Вечер  у
него выдался тихий - никто не навещал, да и сам он никуда не ходил.
   Я кивнул, прошел мимо нее и поднялся по лестнице. У Хоуза и  спальня  и
гостиная на втором этаже.
   Я прошел в гостиную. Хоуз лежал на низком кресле-диване. Он  спал.  Мои
шаги его не разбудили. Рядом с ним стояла пустая коробочка из-под порошков
и стакан, до половины налитый водой.
   На полу, возле его левой ноги, валялся исписанный, смятый в комок  лист
бумаги. Я поднял его и разгладил. Начал читать:
   _"Мой дорогой Клемент..."_
   Я дочитал письмо до конца, невольно вскрикнул и спрятал его  в  карман.
Потом склонился над Хоузом, вглядываясь в его лицо.
   Затем я протянул руку к телефону, стоявшему у него под рукой, и  назвал
свой номер. Мельчетт, как видно, все еще пытался выяснить, откуда был  тот
звонок, - телефон был занят. Я попросил  соединить  меня,  как  только  он
освободится, и положил трубку.
   Я сунул руку в карман - хотел еще раз посмотреть на  письмо.  Вместе  с
ним из кармана выпало другое письмо - то, что я вынул из почтового ящика и
позабыл прочесть.
   Почерк на нем был до отвращения знакомый.  Тот  самый  почерк,  которым
было написано анонимное письмо, подброшенное сегодня днем.
   Я вскрыл письмо.
   Я прочел его, перечитал, но не смог осмыслить его содержание.
   Я начал читать в третий раз, когда зазвонил телефон. Словно  во  сне  я
взял трубку и сказал: "Алло?"
   - Алло!
   - Это вы, Мельчетт?
   - Я, а вы-то где? Я проследил, откуда звонили. Номер...
   - Я знаю номер.
   - А! Отлично. Вы оттуда говорите?
   - Да.
   - Что там насчет признания?
   - Я его получил.
   - Вы что, поймали убийцу?
   Я пережил сильнейшее искушение в жизни. Я посмотрел на Хоуза. Посмотрел
на измятое письмо. Бросил взгляд на каракули  анонимки.  Потом  на  пустую
аптечную коробочку с фамилией Херувим на крышке. И вспомнил одну случайную
беседу.
   Я сделал титаническое усилие.
   - Я, я не знаю, - сказал я. - Будет лучше, если вы сами придете.
   И дал ему адрес.
   Потом сел в кресло напротив кресла Хоуза и стал думать.
   На все размышления у меня было ровно две минуты.
   Через две минуты Мельчетт будет здесь.
   Я взял анонимное письмо и перечитал его в третий раз.
   Потом закрыл глаза и задумался...



29

   Сколько я так просидел -  не  заметил,  -  должно  быть,  прошло  всего
несколько минут. Но мне показалось, что миновала целая вечность,  когда  я
услышал скрип двери, обернулся и увидел входящего в комнату Мельчетта.
   Он пристально вгляделся в спящего Хоуза, потом обратился ко мне:
   - Что тут происходит, Клемент? В чем дело?
   Я взял одно из двух писем, которые держал в руке, и дал ему.
   Он прочел его вслух, приглушив голос.
   _"Дорогой  мой  Клемент,  мне  необходимо  сообщить  вам  нечто  крайне
неприятное.  Поэтому  я  предпочел  написать.  Позже  мы  можем  об   этом
поговорить. Дело касается недавних пропаж. Неприятно об этом говорить,  но
я нашел виновника, и ни о каких сомнениях не может быть речи.  Как  бы  ни
было тяжко обвинять священнослужителя, церковного пастыря, я выполняю свой
долг, с болью, но неукоснительно. Пусть это послужит примером и..._"
   Мельчетт вопросительно взглянул на меня. После этих слов в письме стоял
непонятный росчерк, на этом месте смерть остановила руку писавшего.
   Мельчетт с шумом вдохнул воздух, посмотрел на Хоуза.
   - Так вот в чем разгадка! И раскаяние заставило его признаться!
   - В последние дни он был сам не свой, - сказал я.
   Внезапно Мельчетт вскрикнул и в два шага  оказался  возле  спящего.  Он
взял его за плечо и потряс, сначала легонько, потом все сильней и резче.
   - Да он не спит! Он наглотался лекарств! Это еще что?
   Его взгляд упал на пустую аптечную коробочку. Он поднял ее.
   - Неужели он...
   - Я думаю, да, - сказал я. - Он мне показывал эти порошки. Сказал,  что
его  предупреждали  не  принимать  большими  дозами.  Для  него  это   был
единственный выход. Бедняга. Может  быть,  наилучший  выход.  Не  нам  его
судить.
   Но Мельчетт был прежде всего начальником полиции графства.  Те  доводы,
которые я мог принять во внимание, для него ничего не значили.  Он  поймал
убийцу, а убийцу было положено судить и повесить.
   Он мгновенно перешел к телефону и нетерпеливо стучал по  рычажку,  пока
не получил ответа. Он назвал номер Хэйдока. Затем на минуту стало  тихо  -
он ждал ответа, не сводя глаз с простертой в кресле фигуры.
   - Алло-алло-алло, доктор Хэйдок? Скажите доктору, путь немедленно  идет
на Хай-стрит. Мы у мистера Хоуза. Срочно!.. Да что там у вас? А какой  это
номер? Прошу прощенья.
   Он стукнул по рычажку, вспыхнув от возмущения.
   - Не тот номер, не тот номер, вечно у них не те номера! А дело  идет  о
человеческой жизни! Алло!!! Вы дали мне  не  тот  номер!  Да,  не  теряйте
времени, дайте три-девять, а не три-пять!
   Еще одна напряженная пауза, на этот раз короче первой.
   - Алло, это вы, Хэйдок? Говорит Мельчетт. Приходите на  Хай-стрит,  19,
сейчас же, прошу вас. Хоуз наглотался каких-то порошков.  Спешите,  дорога
каждая минута.
   Он бросил трубку и зашагал взад-вперед по комнате.
   - Как вы не догадались сразу же вызвать доктора,  Клемент,  просто  уму
непостижимо. Сидите здесь и считаете ворон!
   На мое счастье, Мельчетту столь же непостижимо и то, что у других могут
быть иные соображения и намерения, чем у него лично.  Я  промолчал,  и  он
продолжал:
   - Где вы нашли это письмо?
   - Валялось скомканное на полу - видно, выпало у него из рук.
   - Поразительное дело - старая дева как в  воду  глядела  -  мы  ведь  и
вправду нашли не ту записку. Как она умудрилась это  сообразить!  Но  этот
тоже хорош - не порвал ее,  не  сжег  -  просто  осел!  Только  подумайте,
держать при себе самую неопровержимую улику из всех мыслимых улик!
   - Человеческая натура соткана из противоречий.
   - А если бы не это, нам бы ни одного убийцу поймать не  пришлось.  Рано
или поздно они обязательно сморозят какую-нибудь  глупость!  У  вас  очень
подавленный вид, Клемент. Должно быть, это для вас ужасный удар?
   - Верно. Я говорил, что Хоуз последнее время был какой-то странный,  но
я себе и представить не мог...
   - А кто мог? Ага, похоже, машина. - Он подошел к окну, поднял  штору  и
выглянул на улицу. - Точно. Хэйдок.
   Через минуту доктор вошел в комнату.
   Мельчетт объяснил ему все в нескольких словах.
   Хэйдок никогда не выдавал своих  чувств.  Он  только  приподнял  брови,
кивнул и подошел к пациенту. Пощупал пульс,  приподнял  веко,  внимательно
вгляделся в глаз.
   Потом обернулся к Мельчетту.
   - Вам нужно спасти его для виселицы? Дело зашло довольно  далеко,  если
хотите знать. Все висит на волоске. Не знаю, сумею ли привести его в себя.
   - Делайте все, что в ваших силах.
   - Хорошо.
   Он порылся в своем саквояже, вынул шприц, сделал инъекцию в руку Хоуза.
Потом выпрямился.
   - Лучше будет доставить его в Мач Бенэм в больницу. Помогите  перенести
его в машину.
   Мы оба бросились помогать. Усаживаясь  за  руль,  Хэйдок  бросил  через
плечо последнюю фразу:
   - Кстати, повесить его вам не удастся, Мельчетт, имейте в виду.
   - Вы считаете, что он не выкарабкается?
   - Это уж как получится. Я не об этом.  Просто  даже  если  он  выживет,
понимаете, бедняга не может отвечать за свои действия. Я  дам  медицинское
свидетельство.
   - Что он хотел сказать? - спросил Мельчетт, когда мы снова  поднимались
по лестнице.
   Я объяснил, что Хоуз страдал энцефалитом.
   -  Сонной  болезнью,  что  ли?  В  наше  время   обязательно   найдется
уважительная причина для всякого грязного дела. Верно?
   - Наука многое нам объясняет.
   - К черту науку! Прошу прощенья, Клемент, но меня прямо воротит от всех
этих слюней и соплей - нечего миндальничать!  Я  человек  простой.  Ладно,
пора заняться осмотром комнаты.
   Но в эту минуту нам помешали - и  это  было  совершенно  неожиданное  и
поразительное явление. Дверь отворилась, и в комнату вошла мисс Марпл.
   Она порозовела от смущения, понимая, в какое  недоумение  повергла  нас
обоих. Говорила она взволнованно, словно оправдываясь:
   - Простите, простите меня, ради бога, - так вторгаться!  Добрый  вечер,
полковник Мельчетт. Я еще раз прошу меня извинить, но я узнала, что мистер
Хоуз занемог, и решила, что надо зайти, спросить, не нужна ли моя помощь.
   Она   замолчала.   Полковник   Мельчетт   глядел   на   нее    довольно
не