ла в превосходном настроении.
   - Вот вам и сюрприз, а? - заговорила она, пожимая нам руки.  -  Мне  бы
такое и в голову не пришло,  но  миссис  Протеро  ужасно  добрая,  правда?
Конечно, не очень-то прилично, когда молодая девушка остается  в  "Голубом
Кабане" одна-одинешенька, это все скажут, - репортеры  так  и  шныряют,  и
вообще мало ли что. Ну, само собой, я тут без дела не сижу, в такое  время
секретарша нужна до зарезу, а  мисс  Протеро  и  пальчиком  не  шевельнет,
верно?
   Я заметил, что старая вражда к Летиции Протеро не угасла,  и  это  меня
позабавило,  зато  девушка  стала  горячей  защитницей  Анны.   Однако   я
сомневался, что ее рассказ соответствует истине. По ее словам, приглашение
исходило от Анны, но мне хотелось бы знать, так  ли  это  на  самом  деле.
Девушка могла сама прозрачно намекнуть, что ей не вполне удобно оставаться
одной в "Голубом Кабане". Как бы то ни было, без всякого предубеждения,  я
все же полагал, что мисс Крэм может выдать желаемое за действительное.
   В эту минуту вошла Анна Протеро.
   Она была одета в простое черное платье. В руке у  нее  была  воскресная
газета, которую она и протянула мне с грустным видом.
   - Мне никогда в жизни не приходилось сталкиваться с  подобными  вещами.
Отвратительно, да? Я этого  репортера  видела  мельком,  на  следствии.  Я
только сказала, что ужасно расстроена и не могу ничего сообщить,  а  потом
он сказал, что я, должно быть, очень хочу найти убийцу мужа, и я ответила:
"Да". Спросил, подозреваю ли я кого-нибудь, я сказала: "Нет". А  не  думаю
ли я, что преступление совершено кем-то из местных жителей? Я сказала, что
это очевидно. Вот и все. А теперь посмотрите, что тут написано!
   Посередине страницы красовалась фотография, сделанная добрых десять лет
назад, - бог знает, откуда они ее выкопали. Громадными буквами был  набран
заголовок:
   "ВДОВА ДАЛА ОБЕТ, ЧТО НЕ УСПОКОИТСЯ ДО ТЕХ ПОР, ПОКА НЕ ВЫСЛЕДИТ УБИЙЦУ
МУЖА".
   "Миссис Протеро, вдова убитого, уверена, что убийцу надо  искать  среди
местных жителей. У нее есть подозрения, но пока она их не высказывает. Она
заявила, что убита горем, но повторила многократно, что намерена выследить
убийцу".
   - Я не могла так говорить, это на меня не  похоже,  правда?  -  сказала
Анна.
   - Могло быть куда хуже, смею заметить, - сказал я, возвращая ей газету.
   - Нахалы, вот они кто, - сказала мисс Крэм. - Посмотрела бы я,  как  им
удалось бы вытянуть что-нибудь из меня!
   Глаза у Гризельды блеснули,  и  я  догадался,  что  это  заявление  она
восприняла буквально, на что мисс Крэм, конечно, не рассчитывала.
   Было объявлено, что второй завтрак подан,  и  мы  перешли  в  столовую.
Летиция явилась с большим опозданием, проплыла к свободному месту и  села,
улыбнувшись Гризельде и кивнув мне. Я смотрел на нее очень внимательно - у
меня были на то свои причины, - но она,  казалось,  по-прежнему  витала  в
облаках. Удивительно хорошенькая -  это  я  должен  признать  по  чести  и
справедливости. Она так  и  не  надела  траур,  но  бледно-зеленое  платье
оттеняло и подчеркивало в ее облике всю прелесть пастельных тонов.
   Когда мы выпили кофе, Анна спокойно сказала:
   - Мне нужно поговорить с викарием. Мы пойдем в мою гостиную, наверх.
   Наконец-то мне предстояло узнать, почему нас сюда пригласили. Я встал и
последовал за ней вверх по лестнице. У дверей комнаты она  задержалась.  Я
хотел заговорить, но она остановила меня жестом. Послушала, устремив глаза
вниз, что творится в холле.
   - Хорошо. Они уходят в сад. Нет, нам не сюда. Пройдемте прямо наверх.
   К моему удивлению, она повела меня по коридору  в  самый  конец  крыла.
Оттуда на верхний  этаж  вела  деревянная  лесенка  из  отдельных  дощатых
ступенек, она поднялась по ней,  я  -  следом.  Мы  оказались  в  пыльном,
обшитом досками закутке. Анна отворила дверь и провела меня  на  громадный
сумрачный чердак, который явно служил свалкой для всякой рухляди. Там были
сундуки, ломаная мебель, несколько старых картин, наваленных как попало, и
прочий хлам, который годами накапливается в кладовках.
   Я не сумел скрыть своего удивления, и она слабо улыбалась.
   - Прежде всего я вам все объясню. Сейчас я  стала  спать  очень  плохо.
Прошлой ночью - нет, скорее сегодня, утром, часа в три,  я  услышала,  что
кто-то ходит по дому. Я прислушалась, немного погодя  встала  и  вышла  из
комнаты. Тут я поняла, что звуки доносятся не снизу, а сверху. Я подошла к
этой лесенке. Мне опять показалось, что я слышу шорох.  Я  спросила:  "Кто
там?" Но ответа не было, и оттуда не донеслось больше ни звука; я  решила,
что у меня просто нервы шалят, вернулась и легла.
   И все же сегодня, рано утром, я поднялась сюда из чистого  любопытства.
И нашла здесь вот что!
   Она наклонилась к картине, которая была прислонена к  стене,  оборотной
стороной к нам, и повернула ее лицом.
   Я ахнул от неожиданности. Это был портрет,  писанный  маслом,  но  лицо
было исполосовано  и  искромсано  до  полной  неузнаваемости.  Мало  того,
разрезы и царапины были совсем свежие.
   - Поразительно, - сказал я.
   - И вы поражены, да? А как вы думаете, в чем дело?
   Я покачал головой.
   - В этом есть какой-то дикий вандализм,  -  сказал  я.  -  И  это  меня
тревожит. Как будто кто-то выместил на портрете  зло  в  припадке  бешеной
ярости.
   - И я так подумала.
   - Чей это портрет?
   - Не имею представления. Я его ни разу не видела. Весь  этот  хлам  уже
был сложен на чердаке, когда я вышла за Люциуса и приехала  сюда.  Я  сюда
никогда не ходила и даже не вспоминала про этот чердак.
   - Поразительно, - повторил я.
   Я  наклонился,  перебирая  остальные  картины.  Там,  как  и  следовало
ожидать, были несколько посредственных пейзажей,  несколько  олеографий  и
две-три репродукции в дешевых рамках.
   Ничто не могло навести нас на след. В углу стоял старинный  сундук,  из
тех, что называются "ковчегами", на нем инициалы  Е.П.  Я  поднял  крышку.
Сундук был пуст. На чердаке больше ничего интересного не было.
   - Да,  совершенно  необычное  происшествие,  -  сказал  я.  -  И  такое
бессмысленное.
   - Да, - сказала Анна. - Но я немного напугана.
   Рассматривать было больше нечего. Мы  спустились  в  ее  гостиную.  Она
плотно затворила дверь.
   - Как вы считаете, мне нужно что-то предпринять? Сообщить в полицию?
   Я помедлил с ответом.
   - Признаться, трудно сразу сказать, связано ли это...
   - С убийством, - подхватила Анна. - Понимаю. Это очень трудно. Судя  по
всему, никакого отношения к убийству это не имеет.
   - Да, - сказал я. - Но это еще одно Странное Дело.
   Мы оба молчали, глубоко задумавшись.
   - Какие у вас планы, могу ли я спросить? - наконец сказал я.
   Она подняла голову.
   - Я собираюсь прожить здесь полгода, не меньше, - в ее словах прозвучал
вызов. - Не потому, что мне  хочется.  Я  в  ужасе  от  одной  мысли,  что
придется здесь оставаться. Но мне кажется, это единственный выход. А иначе
люди начнут говорить, что я сбежала - что у меня совесть нечиста.
   - Ну что вы!
   - Нет, я  их  знаю.  Особенно  после  того...  -  Она  замолкла,  потом
продолжала: - Через полгода я выйду замуж за Лоуренса. - Она взглянула мне
прямо в глаза. - Так мы решили. Дольше мы ждать не собираемся.
   - Я этого ожидал, - сказал я.
   Внезапно она разрыдалась и закрыла лицо руками.
   - Если бы вы только знали, как я вам благодарна, если бы вы знали! Мы с
ним уже распрощались - он готов был уехать. Мне... мне так страшно  думать
о смерти Люциуса. Если бы мы собирались уехать вдвоем, и тут он умер бы  -
сейчас я была бы  в  отчаянии.  Но  вы  заставили  обоих  нас  опомниться,
удержаться от греха. Вот за что я вас и благодарю.
   - Возблагодарим господа, - сказал я торжественно.
   - Но это ничего не значит, - она выпрямилась. - Пока убийцу не  найдут,
все будут думать, что это Лоуренс, - о,  да!  Непременно  будут!  Особенно
когда он на мне женится.
   - Дорогая моя, показания доктора Хэйдока совершенно ясно доказывают...
   - Какое людям дело до  показаний?  Они  про  это  ничего  не  знают.  И
медицинские свидетельства никогда не убеждают никого из  посторонних.  Вот
еще одна причина, заставляющая меня остаться. Мистер  Клемент,  _я  должна
узнать правду_.
   Когда она говорила это, глаза ее горели огнем. Она добавила:
   - Поэтому я и пригласила эту девицу.
   - Мисс Крэм?
   - Да.
   - Значит, вы все-таки сами ее пригласили. Я правильно  понял,  что  это
ваша инициатива?
   - Целиком и полностью. Да, конечно, она немного похныкала. На следствии
- она была уже там, когда я пришла. Но я пригласила ее сюда нарочно.
   - Неужели вы думаете, - воскликнул я,  -  что  эта  глупенькая  девушка
имеет отношение к убийству?
   - Нет ничего легче, чем представиться дурочкой. Легче легкого.
   - Значит, вы все же думаете...
   - Нет. Честное слово, я ее не подозреваю. Мне просто кажется,  что  она
что-то знает. Хотелось разузнать о ней побольше.
   - И в первую  же  ночь,  когда  она  здесь  оказалась,  был  изуродован
портрет, - задумчиво сказал я.
   - Вам кажется, это  она?  Зачем?  По-моему,  это  совершенно  нелепо  и
невозможно.
   - Мне тоже казалось, что нелепо и невозможно было бы убить вашего  мужа
у меня в кабинете, - с горечью возразил я. - Однако кто-то это сделал.
   - Знаю. - Она положила ладонь на мою руку. - Как это ужасно для вас.  Я
это глубоко чувствую, хотя мало говорю.
   Я вынул из кармана сережку с голубой бирюзой и протянул ей.
   - Это, кажется, ваша?
   - О! Да. - Она  с  радостной  улыбкой  протянула  руку.  -  Где  вы  ее
подобрали?
   Я не спешил класть украшение в ее раскрытую ладонь.
   - Если вы не возражаете, - сказал я, - я бы еще немного подержал  ее  у
себя.
   - Пожалуйста! - Она глядела на меня удивленно и пытливо. Но я  не  стал
удовлетворять ее любопытство.
   Я спросил, как ее денежные дела.
   - Вопрос нескромный, - сказал я, - но, поверьте, я не хотел  бы,  чтобы
вы так его поняли.
   - Я не считаю, что вопрос нескромный.  Вы  и  Гризельда  -  мои  лучшие
друзья в этих местах. Еще я питаю слабость  к  этой  смешной  мисс  Марпл.
Люциус был довольно богат,  должна  вам  сказать.  Он  разделил  состояние
поровну между мной и Петицией. Старая Усадьба  остается  мне,  но  Петиция
имеет право выбрать мебель, чтобы обставить небольшой  домик,  на  покупку
которого ей оставлена отдельная сумма, чтобы все было по справедливости.
   - А вы знаете что-нибудь о ее планах на жизнь?
   Анна с шутливой гримаской сказала: - Мне  она  о  них  не  сообщала.  Я
думаю, что она уедет отсюда очень скоро. Она меня не любит  и  никогда  не
любила. Должно быть, это моя вина, хотя я изо всех сил  старалась  держать
себя достойно. Просто любая девочка восстает против  молодой  мачехи,  мне
кажется.
   - А вам она нравится? - спросил я напрямик.
   Она ответила не сразу, и я еще раз убедился, что Анна Протеро - человек
честный и прямой.
   - Вначале нравилась, -  сказала  она.  -  Она  была  такая  хорошенькая
девчушка. А теперь нет, теперь нет. Сама не знаю, в чем дело. Может  быть,
из-за того, что она меня не любит. Видите ли - я люблю, когда меня любят.
   - Как и все мы, - сказал я, и Анна Протеро улыбнулась.
   Мне оставалось выполнить  еще  одно  дело,  а  именно  -  поговорить  с
Летицией  Протеро.  Это  трудностей  не  представляло  -  я  нашел  ее   в
одиночестве в гостиной. Гризельда и Глэдис Крэм вышли погулять в сад.
   Я вошел и закрыл за собой дверь.
   - Летиция, - сказал я. - Мне нужно с вами кое о чем поговорить.
   - Да?
   Я заранее обдумал, что буду говорить. Я протянул ей на ладони бирюзовую
сережку и спокойно спросил: - Зачем вы подбросили это  в  мой  кабинет?  Я
заметил, что она на мгновенье напряглась, но это было одно мгновенье.  Она
так быстро оправилась, что я не решился бы присягнуть  в  том,  что  видел
собственными глазами. Она сказала небрежно:
   - Я ничего не подбрасывала в ваш кабинет. Это не моя  сережка.  Сережка
Анны.
   - Это мне известно, - сказал я.
   - Тогда зачем вы меня спрашиваете, не понимаю? Анна ее обронила, и все.
   - Миссис Протеро была в моем кабинете только один раз после убийства, и
она была в трауре. Вряд ли она могла надеть голубые серьги.
   - В таком случае, - сказала Летиция, - она  обронила  ее  раньше.  -  И
добавила: - Это вполне логично.
   - Весьма логично, - откликнулся я. - Я думаю, вы припомните, когда ваша
мачеха надевала их в последние раз?
   - О! - она смотрела растерянным, доверчивым взглядом прямо мне в глаза.
- А разве это так важно?
   - Может быть, - сказал я.
   - Я попытаюсь вспомнить. - Она сидела,  сдвинув  брови.  Я  никогда  не
видел Петицию Протеро такой очаровательной, как в эту минуту.
   - О! Да, - вдруг сказала она. - Они были на ней в четверг, я вспомнила.
   - Четверг, - раздельно произнес я, - это день убийства. Миссис  Протеро
была в тот день в мастерской, в саду, но, если вы помните,  она  показала,
что стояла снаружи, у окна, не заходя в комнату.
   - А где вы нашли серьгу?
   - Она закатилась под стол.
   - Тогда получается, судя по всему, - безмятежно сказала Летиция, -  что
она говорила неправду, да?
   - Вы хотите сказать, что она вошла в кабинет и стояла у самого стола?
   - А что, разве не так?
   Она смотрела на меня чистыми, прозрачными глазами.
   - Если хотите знать, - спокойно сказала она, - я никогда не верила, что
она говорит правду.
   - Но я _точно знаю_, что _вы_ говорите неправду.
   - Что такое?
   Она явно встревожилась.
   - А вот что, - сказал я. - Я видел эту сережку собственными  глазами  в
пятницу утром, когда приходил сюда с полковником  Мельчеттом.  Она  лежала
рядом со второй на туалетном столике у вашей мачехи. Я даже подержал их  в
руках.
   - О-о! - Она смешалась, потом вдруг перегнулась через  ручку  кресла  и
разрыдалась. Ее подстриженные светлые волосы  почти  касались  пола.  Поза
была странная  -  удивительно  красивая,  полная  по-детски  необузданного
отчаяния.
   Я дал ей поплакать несколько минут, не нарушая  молчания,  потом  очень
ласково спросил:
   - Летиция, зачем вы это сделали?
   - Что?
   Она вскочила, резким взмахом головы  откинув  волосы  назад.  Она  была
ужасно перепугана.
   - Что вы такое говорите?
   - Из-за чего вы это сделали? Из ревности? Из ненависти к Анне?
   - О да! - Она снова  откинула  волосы  с  лица  и  внезапно  совершенно
овладела собой.  -  Да,  можете  назвать  это  ревностью.  Я  Анну  всегда
ненавидела - с самого начала, когда она приехала  сюда.  Строила  из  себя
королеву. Я забросила эту чертову штуку под стол. Я хотела,  чтобы  у  нее
были неприятности. И были бы, если бы не вы, - как вас угораздило  трогать
чужие вещи на туалетном столике! И вообще, духовному лицу не подобает быть
на побегушках у полиции!
   Она так по-детски обрушила на меня свой гнев, что я не  обратил  на  ее
слова никакого внимания. В эту минуту она казалась и  вправду  несчастным,
обиженным ребенком.
   Едва ли ее ребяческая  попытка  насолить  Анне  заслуживала  серьезного
внимания. Так я ей и сказал, добавив, что я верну  сережку  хозяйке  и  ни
словом не упомяну, где я ее нашел. Девушка, казалось, была тронута.
   - Вы очень славный, - сказала она.
   С минуту помолчав, она добавила, отвернув  лицо  и  с  трудом  подбирая
слова:
   - Знаете, мистер Клемент, -  я  бы  на  вашем  месте  отослала  Денниса
отсюда, и поскорее.
   - Денниса? - я поднял брови удивленно и слегка насмешливо.
   - Я думаю, так будет лучше. - И она смущенно продолжала:  -  Мне  жалко
Денниса. Я и не знала, что он... в общем, мне очень жаль.
   Больше мы об этом не говорили.



23

   На обратном  пути  я  предложил  Гризельде  сделать  небольшой  крюк  и
заглянуть на раскопки. Мне не терпелось узнать,  занялась  ли  этим  делом
полиция, и если  они  там  побывали,  то  до  чего  успели  докопаться.  У
Гризельды, однако, оказалась уйма дел дома, и мне пришлось  совершить  эту
экспедицию в одиночестве.
   Операцию возглавлял инспектор Хэрст.
   - Пока ничего не нашли, сэр, - доложил он. - Но по всем показаниям  это
самое лучшее место для cache [cacher - прятать (фр.), здесь - тайник].
   На минуту я опешил, введенный в  заблуждение  его  произношением  -  он
произнес cache, как "кэч" [звучит как "ловушка" (по-английски)] - но почти
мгновенно сообразил, что он имел в виду.
   - Сами понимаете, сэр, куда еще могла идти эта молодая особа,  раз  она
шла по тропинке в лес? В одну сторону к Старой Усадьбе, в другую  -  сюда,
больше некуда.
   - Я полагаю, -  сказал  я,  -  что  инспектор  Слак  счел  ниже  своего
достоинства просто спросить об этом молодую леди?
   - Боится спугнуть, - сказал Хэрст. - Может, она напишет доктору  Стоуну
или он ей - для нас всякая мелочь сгодится. А если она почует, что мы идем
по следу, прикусит язычок, и пиши пропало.
   Признаюсь, я сильно сомневался в том, что мисс Крэм способна "прикусить
язычок" в каком бы то ни было смысле. Я не  в  силах  был  представить  ее
молчащей  -  ее  образ   всегда   связывается   у   меня   с   неудержимым
словоизвержением.
   - Когда человек оказался  самозванцем,  положено  выяснить,  почему  он
пошел на самозванство, - поучительно сказал констебль Хэрст.
   - Естественно, - согласился я.
   - А ответ зарыт в этих раскопках, а иначе - к чему он все это и затеял?
   - Просто raison d'etre [повод (фр.)] для того, чтобы пошарить вокруг, -
сказал я, но на этот раз у констебля не хватило  познаний  во  французском
языке. Он сквитался со мной за это, холодно ответив на мое предположение:
   - Это непрофессиональная точка зрения.
   - Во всяком случае, чемодана вы не нашли, - сказал я.
   - Найдем, сэр. Можете не сомневаться.
   - Я в этом не уверен, - сказал  я.  -  Я  об  этом  думал.  Мисс  Марпл
говорила, что девушка вышла с пустыми руками очень скоро. В  таком  случае
она не успела бы дойти сюда и обратно.
   - Нечего обращать внимание на разговоры старых леди. Стоит  им  увидеть
что-то интересное, как они про все забывают - ждут,  что  будет,  а  время
летит. И вообще, какая женщина имеет понятие о времени!
   Я часто задумывался над всеобщей склонностью  к  поспешным  обобщениям.
Обобщения почти никогда не содержат истины  и  обычно  отличаются  крайней
неточностью. Сам-то я не в ладах со временем (поэтому и приходится ставить
часы вперед), но мисс Марпл, на мой  взгляд,  прекрасно  чувствует  время.
Часы у нее всегда идут минута в минуту, и она  известна  своей  неизменной
строжайшей пунктуальностью.
   Тем не менее спорить с констеблем Хэрстом я  не  стал.  Я  пожелал  ему
удачи, распрощался и пошел домой.
   Я уже подходил к дому, когда меня осенила одна идея. Она  возникла  без
видимого повода, просто у меня в голове вдруг вспыхнула возможная отгадка.
   Вы, наверное, помните, что в первый раз, когда я  обследовал  тропинку,
на другой день после убийства, я заметил  место,  где  кусты  были  слегка
примяты. Очевидно, их потревожил Лоуренс, которого  я  застал  за  тем  же
делом, по крайней мере, тогда я в этом не сомневался.
   Но я вспомнил, что мы с ним позже  наткнулись  на  другой  малозаметный
след, который, как оказалось, проложил наш инспектор.  Обдумывая  все  это
после, я отчетливо  вспомнил,  что  первый  след  (Лоуренса)  был  гораздо
заметнее второго, как будто там прошел не один,  а  несколько  человек.  Я
подумал, что Лоуренс обратил внимание на это место именно потому, что  там
уже кто-то прошел. А если это был след доктора Стоуна или мисс Крэм?
   Я даже вспомнил, - если надо мной  не  сыграло  шутку  мое  собственное
воображение, - что на сломанных ветках было несколько увядших  листков,  а
это значило, что они были сломаны раньше, до нас.
   Я как раз приближался к этому месту. Узнать  его  было  нетрудно,  и  я
снова углубился в заросли. На этот раз я приметил несколько свежесломанных
веток. Значит, кто-то проходил здесь после нас с Лоур