тый.
   - Как ни прискорбно, - сказал Мельчетт, -  но  я  должен  сказать,  что
инспектор Слак  не  согласен  со  мной  относительно  виновности  молодого
Реддинга.
   - Если он не виноват, то с какой стати он идет и  заявляет,  что  он  -
убийца? - скептически спросил Слак.
   - Миссис Протеро поступила точно таким  же  образом,  как  вы  помните,
Слак.
   - Это другое дело. Она - женщина, а женщины вечно делают глупости. Я ни
на минуту не поверил, что она это сделала. Услыхала, что его арестовали, и
сочинила историю. Мне к  этим  играм  не  привыкать.  Не  поверите,  какие
идиотские фокусы выкидывали женщины на моем веку. Но Реддинг же не баба. У
него голова на плечах, и коль скоро он признается, значит, я говорю - он и
виноват. И пистолет его собственный, тут уж ничего не попишешь. А  теперь,
когда это дельце с миссис Протеро выяснилось, мы и мотив  знаем.  Поначалу
это было слабое местечко, а теперь-то мы доподлинно  знаем  -  дальше  все
пойдет как по маслу.
   - Вы полагаете, что он мог застрелить полковника  раньше  -  скажем,  в
половине седьмого?
   - Нет, не мог.
   - Вы проверили, когда и где он был?
   Инспектор кивнул.
   - Был в деревне, в "Голубом Кабане", в десять  минут  седьмого.  Оттуда
прошел по аллее,  задами,  где,  по  вашим  словам,  старушка-соседка  его
видела, по-моему, от нее мало что укроется, а потом встретился,  как  было
условлено, с миссис Протеро в мастерской, что в  саду.  Они  вышли  вместе
чуть  позже  половины  седьмого,  пошли  по  аллее  в  деревню,  и  к  ним
присоединился доктор Стоун. Он это подтвердил, я с ним  говорил.  Все  они
стояли и разговаривали перед почтой, недолго, потом миссис Протеро зашла к
мисс Хартнелл одолжить журнал по садоводству. Это тоже проверено. Я к  ней
заходил. Миссис Протеро сидела у нее почти до семи часов,  а  потом  вдруг
забеспокоилась: дескать, как поздно, ей давно уже пора домой.
   - А как она себя держала?
   - Совершенно непринужденно и со своей обычной  приятностью,  по  словам
мисс Хартнелл. Настроение у нее  было  веселое,  мисс  Хартнелл  абсолютно
уверена, что ее ничто не беспокоило.
   - Так. Продолжайте.
   - Реддинг пошел с доктором Стоуном в  "Голубой  Кабан",  и  они  выпили
вместе. Расстались без двадцати семь. Реддинг быстро пошел по  деревенской
улице и свернул к дому священника. Его многие видели.
   - На этот раз он не пошел задами? - заметил полковник.
   - Нет, вошел с парадного хода, спросил, дома ли викарий, узнал, что его
дожидается  полковник  Протеро,   вошел   в   кабинет,   пристрелил   его,
точь-в-точь, как он сам говорит. Все сходится, нечего больше и копаться  в
этом деле.
   Мельчетт покачал головой.
   - Показания доктора. От этого никуда не денешься. Протеро был  убит  не
позже половины седьмого.
   - Уж эти мне доктора! - презрительно  процедил  сквозь  зубы  инспектор
Слак. - Нашли кому верить - доктору. Выдерут у вас все зубы, до единого, -
теперешние доктора все такие, - а потом: ах, извините, у вас, оказывается,
был аппендицит! Доктора называются!
   - Дело тут не в диагнозе.  Доктор  Хэйдок  с  самого  начала  абсолютно
уверен  в  точности  данных.   Против   медицинского   освидетельствования
возражать не приходится, Слак.
   - Я тоже могу засвидетельствовать, по мере сил, -  сказал  я,  внезапно
вспомнив забытое обстоятельство. - Я дотронулся до тела, оно  было  совсем
холодное. Могу в этом присягнуть.
   - Вот видите, Слак? - сказал Мельчетт.
   - Конечно, если уж на то пошло. А  жаль  -  красивое  было  бы  дельце.
Мистер Реддинг сам просится на виселицу, так сказать.
   - А вот это само по себе кажется мне на вполне естественным, -  заметил
полковник Мельчетт.
   - Ну, знаете, о вкусах не спорят, - сказал инспектор. - После  войны  у
многих джентльменов мозги набекрень. Значит, придется опять начинать все с
начала, как я понимаю. - Он обратился ко мне: - Ума не  приложу,  с  какой
стати вы так старались ввести меня в  заблуждение  с  этими  часами,  сэр.
Квалифицируется, как учинение помех правосудию, вот что.
   - Я три раза пытался вам об этом сказать, - отпарировал я. -  И  каждый
раз вы затыкали мне рот и наотрез отказывались выслушать.
   - Словесные увертки, вот как это называется, сэр. Прекрасно  могли  мне
сказать, при желании. Записка подтверждала  показание  часов,  тютелька  в
тютельку. А теперь, если верить вам, часы врали. Никогда ничего  подобного
не видел. Чего ради надо переводить часы на пятнадцать минут вперед?
   - Исходя из предположения, - сказал я, - что это заставит человека быть
пунктуальным.
   - Мне кажется,  не  стоит  больше  об  этом  рассуждать,  инспектор,  -
тактично вмешался  полковник  Мельчетт.  -  Теперь  нам  нужно  главное  -
вытянуть правду из мистера Реддинга и миссис Протеро. Я позвонил  Хэйдоку,
просил его зайти за миссис Протеро и проводить ее сюда.  Они  будут  здесь
через  четверть  часа.  Следовало   бы   пригласить   сюда   и   Реддинга,
заблаговременно.
   - Свяжусь с  участком,  -  бросил  инспектор  Слак,  хватая  телефонную
трубку.
   - Так. А теперь займемся вплотную осмотром кабинета, - и он  бросил  на
меня многозначительный взгляд.
   - Может быть, я вам мешаю?
   Инспектор незамедлительно распахнул передо мною двери. Мельчетт крикнул
мне вслед:
   - Приходите, когда явится Реддинг, прошу вас, викарий. Вы  его  друг  и
обладаете достаточным авторитетом, чтобы убедить его сказать все,  как  на
духу.
   Я застал жену и мисс Марпл за конфиденциальной беседой.
   - Мы перебирали все возможности, - сказала Гризельда. - Вот хорошо было
бы, мисс Марпл, если бы вы распутали это дело; помните,  как  вы  угадали,
куда девалась баночка  в  четверть  пинты  с  очищенными  креветками,  что
пропала у мисс Уэзерби? И все потому, что это напомнило вам совсем  другой
случай - с мешком угля.
   - Вы смеетесь, душечка, - сказала мисс Марпл, - а ведь это не такой  уж
плохой способ добраться до правды. На  самом-то  деле  это  интуиция,  как
нынче говорят, как будто это бог весть какое  чудо!  Интуиция  -  это  как
привычка читать слова, не складывая их по буковкам. Дитя этого не умеет  -
у него слишком мало опыта. Но взрослый  человек  узнает  слово  с  первого
взгляда, потому что видел его сотни раз. Вы понимаете, что я хочу сказать,
викарий?
   - Да, - задумчиво протянул я. - Мне кажется, я уловил смысл. Вы  хотите
сказать, что если одно событие напоминает  вам  нечто  иное,  значит,  это
события одного рода.
   - Совершенно верно.
   - А о чем же, позвольте  узнать,  напоминает  вам  убийство  полковника
Протеро?
   Мисс Марпл вздохнула.
   - В том-то вся трудность, что на  ум  приходят  сразу  столько  похожих
случаев. Например, был такой майор Харгривз, церковный  староста,  человек
весьма уважаемый и достойный. И все это время он, оказалось,  жил  на  два
дома - содержал бывшую горничную, вы только подумайте! И пятеро  ребятишек
- целых пятеро - это был ужасный удар для его жены и дочери.
   Я попытался вообразить полковника Протеро в роди тайного  грешника,  но
это было выше моих сил.
   - Или взять еще случай с прачечной, - продолжала  мисс  Марпл.  -  Мисс
Хартнелл такая неосмотрительная - забыла  в  блузке  с  оборками  опаловую
брошку, да так и отослала в прачечную. А женщина, которая ее взяла,  вовсе
не была воровкой, ей эта брошка была ни к чему. Она просто спрятала брошку
в доме у другой женщины и донесла в полицию, что эта особа ее украла.  Все
по злобе, только бы насолить человеку. Ненависть  -  поразительный  мотив.
Разумеется, в этом был замешан мужчина. Как всегда.
   На этот раз я  не  сумел  разглядеть  ни  малейшего,  даже  отдаленного
сходства с нашим делом.
   - А то еще дочка бедняги Элвелла - такое прелестное, эфирное создание -
пыталась задушить своего меньшого братца. И  случай  с  деньгами,  которые
собрали на пикник для мальчиков из хора (это еще до вас было, викарий),  -
их взял органист, просто взял.  Жена  его  запуталась  в  долгах,  как  ни
печально. Да, этот случай приводит на  память  столько  других  -  слишком
много, слишком. До правды докопаться очень трудно.
   - Мне бы хотелось узнать, - сказал я, - кто эти семь  человек,  которых
вы подозреваете?
   - Семь человек, которых я подозреваю?
   - Вы сказали, что можете назвать  семь  человек,  которые...  в  общем,
которые будут рады смерти полковника Протеро.
   - Да что вы? Ах да, припоминаю.
   - И это правда?
   - О, разумеется, чистая правда. Но мне не пристало называть  имена.  Вы
сами легко можете их назвать. Я в этом совершенно уверена.
   - Уверяю вас, что я о них понятия не имею. Разве что Летиция Протеро  -
только потому, что она, вероятно, получит наследство после смерти отца. Но
подозревать ее в этом нелепо, а кроме нее мне вообще никто не приходит  на
ум.
   - А вам, душечка? - спросила мисс Марпл, обращаясь к Гризельде. К моему
удивлению, моя жена покраснела. В глазах  у  нее  появился  подозрительный
блеск, очень похожий на блеск слез. Она сжала обе руки в кулачки.
   - О! - возмущенно вскричала она. - Люди так отвратительны! Ужасно!  Что
они болтают! Какие низости они могут выдумать...
   Я смотрел  на  нее  с  интересом.  Подобные  вспышки  совершенно  не  в
характере Гризельды. Она поймала мой взгляд и попыталась улыбнуться.
   - Не смотри на меня так, будто я диковинная букашка, которую ты никогда
не видел. Лен. Давайте не будем попусту горячиться и отвлекаться от  темы,
ладно? Я не верю, что виноват Лоуренс или Анна, а о  Летиции  вообще  речи
быть не может. Нужно найти хоть какую-нибудь улику, которая наведет нас на
след.
   - Конечно, записка очень странная, - сказала мисс Марпл. -  Помните,  я
еще утром сказала, что меня поразило некоторое несоответствие.
   - Насколько я понимаю,  записка  с  замечательной  точностью  указывает
время совершения преступления, - сказал я. - Но ведь это вряд ли возможно?
Миссис Протеро только что вышла из кабинета. Она едва ли успела даже дойти
до мастерской. Я могу представить только одно объяснение - убийца,  должно
быть, посмотрел на свои часы, а они сильно  отставали.  Это  единственное,
что приходит мне в голову.
   - А у меня другая мысль, - сказала Гризельда. - Что если часы уже  были
переведены назад - нет, это то же самое - какая я бестолочь!
   - Когда я уходил, они не были переведены, помню, я  посмотрел  на  свои
карманные часы. Но ты права - к  нашей  теме  это  никакого  отношения  не
имеет.
   - А вы как думаете, мисс Марпл? - спросила Гризельда.
   - Милочка, признаюсь, что я думала вовсе не  об  этом.  Мне  показалось
очень любопытным с самого начала то, что было написано в записке.
   - А я этого не нахожу, - заметил я. - Полковник Протеро просто написал,
что больше не может ждать...
   - _В двадцать минут седьмого?_ - возразила мисс Марпл. - Ваша  служанка
Мэри предупредила его, что вы вернетесь не раньше половины седьмого, и  он
как будто согласился подождать. И вот в двадцать минут седьмого он садится
и пишет, что "больше ждать не может".
   Я во все глаза смотрел на старую даму,  проникаясь  все  более  сильным
уважением к остроте ее ума. Она с необычайной  проницательностью  обратила
внимание на то, что  все  мы  проглядели.  Это  и  вправду  было  странно,
чрезвычайно странно.
   - Да, - сказал я, - но если бы сверху не было проставлено время.
   Мисс Марпл кивнула.
   - Вот-вот, - сказала мисс Марпл, - если бы там не стояло время!
   Я попробовал припомнить то, что видел  своими  глазами:  лист  почтовой
бумаги  с  неровными  строчками,  а  сверху  аккуратно  выведено   "6:20".
Несомненно, эти цифры были совсем  не  похожи  на  остальные  каракули.  Я
ахнул.
   - А что, если никакого времени там не было обозначено? -  сказал  я.  -
Предположим, полковнику Протеро где-то около шести тридцати надоело ждать,
и он сел писать записку. И пока он сидел за столом и писал, кто-то  проник
через окно и...
   - Или вошел в дверь, - перебила Гризельда.
   - Он бы услышал скрип двери и поднял голову.
   - Полковник Протеро был глуховат,  как  вы,  должно  быть,  помните,  -
сказала мисс Марпл.
   - Да, вы правы. Он все равно не услышал  бы.  Но  неважно,  как  убийца
проник в комнату, - он подкрался к полковнику  Протеро  и  застрелил  его.
Потом увидел записку и часы, и у него родилась идея. Он написал сверху  на
письме "6:20", а часы перевел на  6:22.  Это  была  остроумная  мысль.  Он
создал себе, по крайней мере так он полагал, железное алиби.
   - И нам только осталось отыскать человека, - подхватила Гризельда, -  у
которого железное алиби на 6:20, и никакого алиби на... да, это не так  уж
просто. Нельзя же узнать точное время.
   - Но мы можем определить его в довольно узких рамках,  -  сказал  я.  -
Хэйдок считает, что 6:30  -  это  верхний  предел,  самое  позднее  время.
Пожалуй, можно даже продлить до 6:35. Исходя из наших с вами  рассуждений,
Протеро никак не мог  проявить  нетерпение  до  6:30.  Так  что  мы  можем
довольно точно определить время, когда было совершено убийство.
   - Помните, я слышала выстрел? Да, все как будто сходится. А мне-то даже
в голову не пришло. Какая досада! И все же, когда я  стараюсь  припомнить,
мне кажется, что выстрел был какой-то не совсем  обыкновенный.  Не  такой,
как те выстрелы, что слышишь обычно.
   - Громче? - подсказал я.
   Нет, мисс Марпл полагала, что дело не в громкости.  Собственно  говоря,
она затруднялась сказать, что в нем было необыкновенного, но настаивала на
том, что выстрел был не похож на привычные выстрелы в лесу.
   Я мог бы подумать, что она просто выдает  желаемое  за  действительное,
если бы она только что не развернула перед нами такую четкую  картину,  не
обнаружила такой свежий взгляд на вещи, что я поневоле  преклонялся  перед
ее умом и дальновидностью.
   Она встала, пробормотала, что ей давно  пора  идти,  но  она  не  могла
противиться искушению обсудить все с милой Гризельдой.  Я  проводил  ее  к
стене, разделявшей наши  владения,  закрыл  за  ней  калитку  и  вернулся.
Гризельда была погружена в глубокую задумчивость.
   - Все еще пытаешься решить тайну записки? - спросил я.
   - Нет.
   Она внезапно вздрогнула и раздраженно передернула плечами.
   - Лен, я думала и думала. Кто-то смертельно ненавидит Анну Протеро.
   - Ненавидит?
   - Ну да!  Неужели  ты  не  понимаешь?  Против  Лоуренса  нет  ни  одной
достоверной улики - все показания против него  косвенные,  случайные,  как
говорится. Ему вдруг взбрело в голову зайти сюда,  иначе  никто  бы  и  не
подумал, что он замешан  в  преступлении.  Но  Анна  -  это  другое  дело.
Представь себе: кому-то известно, что она была здесь точно в 6:20, ведь  и
часы, и время в письме - все прямо указывает на  нее.  Мне  кажется,  часы
переставили совсем не ради алиби, по-моему, дело не так уж просто - кто-то
хотел свалить всю вину на нее. Если бы мисс Марпл не сказала, что у Анны с
собой не было пистолета, и не заметила, что она только  заглянула  сюда  и
сразу же пошла в мастерскую, - подумай, если бы не  мисс  Марпл...  -  Она
снова вздрогнула. - Лен, я чувствую, что  кто-то  страшно  ненавидит  Анну
Протеро. И мне - мне это не нравится.



12

   Меня позвали в кабинет, когда явился Лоуренс Реддинг. Вид  у  него  был
измученный и затравленный. Полковник  Мельчетт  встретил  его  приветливо,
почти сердечно.
   - Мы хотим задать вам несколько вопросов  -  прямо  тут,  на  месте,  -
сказал он.
   Лоуренс недоверчиво усмехнулся.
   - Кажется, французский метод? Реконструкция преступления?
   - Мой милый мальчик, - сказал полковник Мельчетт.  -  Не  надо  с  нами
разговаривать в таком тоне. Вам известно, что  другое  лицо  призналось  в
совершении преступления, которое вы хотели взять на себя?
   Эти слова ошеломили Лоуренса, как молниеносный, сокрушительный удар.
   - Д-д-другое лицо?.. - еле выговорил он. - Кто? Кто?
   - Миссис Протеро, - сказал полковник Мельчетт, не спуская  глаз  с  его
лица.
   - Чушь! Она тут ни при чем. Она на это не способна. Невозможно!
   Мельчетт перебил его.
   - Вам покажется странным, но мы ей не поверили. Могу  добавить,  что  и
вашим рассказам мы  не  верим.  Доктор  Хэйдок  со  всей  ответственностью
утверждает, что убийство не могло иметь  место  в  то  время,  которое  вы
называете.
   - Доктор Хэйдок так считает?
   - Да, так что, хотите вы этого или нет, вас это оправдывает.
   Лоуренс все еще сомневался.
   - Вы не обманываете меня - насчет миссис Протеро? Вы и  вправду  ее  не
подозреваете?
   - Даю слово честя, - сказал полковник Мельчетт.
   Лоуренс облегченно перевел дух.
   - Какой же я дурак, - сказал он. - Классический дурак. Как я  мог  хоть
на минуту подумать, что она способна...
   - Расскажите-ка нам все по порядку, - предложил начальник полиции.
   - Да тут и рассказывать посети что нечего. Я... Я встретился  с  миссис
Протеро в тот вечер... - Он замялся.
   - Об этом мы знаем, - сказал Мельчетт. - Вы, наверное, думали, что ваши
чувства к миссис Протеро - глубочайшая тайна, а на самом  деле  все  давно
знали и судачили об этом. Неважно - теперь это выйдет  наружу,  ничего  не
поделаешь.
   - Ну что ж, если так... Надо думать, вы правы. Я обещал викарию,  -  он
бросил взгляд в мою сторону, - уехать, да, убраться отсюда. Я встретился с
миссис Протеро в тот вечер в мастерской, в четверть седьмого. Я ей  сказал
о своем решении. И она согласилась,  что  это  -  единственный  выход.  Мы
попрощались навсегда, вышли из мастерской, и к  нам  почти  сразу  подошел
доктор Стоун. Анна взяла себя в руки и держалась совершенно спокойно. Но у
меня не хватило сил. Я пошел со Стоуном в "Голубой Кабан" и выпил немного.
Потом я пошел домой, но, дойдя до угла, передумал и решил  зайти  повидать
викария. Я чувствовал потребность с кем-то поговорить, отвести душу.
   Служанка открыла двери и сказала, что викария нет, но он скоро будет, а
полковник Протеро уже дожидается в кабинете. Понимаете, было неловко сразу
уходить - как будто я его избегаю. Я сказал, что тоже подожду, и  пошел  в
кабинет.
   Он замолчал.
   - Дальше? - сказал полковник Мельчетт.
   - Протеро сидел у письменного стола в той позе, в которой вы его нашли.
Я подошел, дотронулся до него. Он был  мертв.  Тогда  я  взглянул  вниз  и
увидел, что рядом на полу валяется револьвер. Я его поднял и _сразу  узнал
собственный пистолет_.
   Я остолбенел. Мой пистолет! Внезапно я понял, все  понял.  Анна  тайком
взяла у меня револьвер, для себя, понимаете, если  жизнь  станет  для  нее
невыносимой. Может быть, он был у нее с собой в этот  вечер.  После  того,
как мы расстались в деревне, она, должно быть, вернулась и... Господи!  Я,
видно, совсем свихнулся, что позволил себе такое  подумать.  Но  я  так  и
подумал. Я сунул пистолет в карман и вышел. И  за  воротами  наткнулся  на
самого викария. Он сказал что-то  приветливое,  нормальное,  про  то,  что
должен увидеться с Протеро. На меня вдруг накатил приступ  смеха.  Он  был
такой спокойный, ни о чем не подозревал, а я весь взвинченный  -  вот  так
встреча! Помню, я выкрикнул какую-то чепуху и увидел, как он переменился в
лице. Мне кажется, я был близок к безумию.  Я  пошел  куда  глаза  глядят,
ходил, ходил и больше выдержать не мог. Если Анна совершила страшное дело,
то я несу за это ответственность, по чести и совести. Я пошел и признался.
   Когда он кончил рассказ, воцарилось молчание.  Затем  полковник  сказал
деловым тоном:
   - Я хотел бы задать вам еще несколько вопросов. Первое: вы трогали  или
перемещали тело каким бы то ни было образом?
   - Нет, я к нему не прикасался. И без того было видно, что он мертв.
   - Вы видели записку, отчасти скрытую телом полковника, на столе?
   - Нет.
   - Вы производили какие-либо манипуляции с часами?
   - Я к  ним  даже  не  притрагивался.  Вспоминаю,  что  видел  на  столе
опрокинутые часы, но я их не трогал.
   - Теперь касательно вашего пистолета. Когда вы видели его  в  последний
раз