енсом.
   Я вскоре добрался до места, где повстречал Лоуренса. Но  едва  заметный
след шел дальше, и я тоже пошел дальше.  Внезапно  передо  мной  открылась
небольшая  полянка,  по  которой  явно  кто-то  недавно  ходил.  Я  говорю
"полянка", потому что густой кустарник в этом  месте  отступил,  но  ветви
деревьев сплетались над головой, и всю  полянку  можно  было  пересечь  за
несколько шагов.
   По другую сторону кустарник снова  смыкался  стеной,  и  я  видел,  что
сквозь него никто еще не прокладывал себе дорогу. Но  все  же  одно  место
показалось мне подозрительным.
   Я прошел вперед, встал на колени и развел кусты в обе  стороны.  Передо
мной,  в  награду  за  мое  терпение,  блеснула  лакированная   коричневая
плоскость. В радостном волнении я просунул руку  глубже  и  не  без  труда
извлек из кустов небольшой коричневый чемоданчик.
   Я испустил вопль торжества. Я своего добился! Что  ж,  пусть  констебль
Хэрст облил меня ледяным  презрением  -  я  все-таки  оказался  прав,  мои
рассуждения оправдали  себя.  Передо  мной,  без  сомнения,  был  чемодан,
который несла мисс Крэм. Я потрогал замок - он был заперт.
   Поднявшись на ноги, я заметил на земле  маленький  буроватый  кристалл.
Почти автоматически я поднял его и сунул в карман.
   Затем, крепко взяв за ручку обретенный чемоданчик, я  пошел  обратно  к
тропе.
   Когда я занес ногу над перелазом, выходившим к аллее, я  услышал  рядом
взволнованный голос:
   - О! Мистер Клемент! Вы его нашли! Какой же вы находчивый!
   Отметив про себя, что в искусстве все видеть, никому  не  попадаясь  на
глаза, мисс Марпл не имеет себе равных, я поставил чемодан на  разделявшую
нас ограду.
   - Он самый, - сказала мисс Марпл. - Я его сразу узнала.
   Мне  показалось,  что  она   слегка   преувеличивает.   Таких   дешевых
лакированных чемоданчиков многие тысячи, и они абсолютно не отличимы  друг
от друга. Никто не может опознать определенный чемоданчик этого  рода,  да
еще видевши его мельком, издали и при лунном свете, но я понимал, что  вся
история с чемоданчиком - личный триумф мисс Марпл, а победителей не судят,
и ей можно простить это безобидное маленькое преувеличение.
   - Я думаю, он заперт, мистер Клемент?
   - Да. Я сейчас отнесу его в полицейский участок.
   - А вы не считаете, что лучше сначала позвонить? Ну конечно, лучше было
позвонить. Прошествовать по всей деревне с чемоданом в руке -  это  совсем
нежелательная сенсация, способная вызвать лишь брожение умов.
   Я отпер задвижку на калитке садика мисс Марпл  и  вошел  в  ее  дом.  В
полной безопасности - из гостиной с закрытой дверью - я позвонил и сообщил
о находке.
   Инспектор Слак ответил, что мигом подскочит - лично.
   Он явился в самом сварливом  состоянии  духа.  -  Значит,  мы-таки  его
раскопали, а? - выпалил он. - Не следовало бы вам, сэр, запираться. Если у
вас есть основание предполагать, что вы знаете о  местонахождении  данного
предмета, полагается доложить, кому следует.
   - Да это была чистая случайность, - сказал я. - Неведомо откуда у  меня
вдруг возникла идея.
   - Хороша сказочка, да верится с трудом,  -  сказал  инспектор  Слак.  -
Почти три четверти мили пробирались лесом, вышли точно на место и прибрали
его к рукам.
   Я мог бы изложить инспектору Слаку шаг за шагом те рассуждения, которые
привели меня на нужное место, но он в кратчайшее  время  добился  обычного
результата - вывел меня из себя. Я промолчал.
   - Ну? -  сказал  инспектор  Слак,  глядя  на  чемодан  с  неприязнью  и
притворным безразличием, - пожалуй, можно взглянуть, что там  внутри,  раз
уж на то пошло.
   Он прихватил с собой связку ключей и проволоку. Замок был  дешевенький.
Через две секунды чемодан открылся.
   Не знаю, что мы ожидали там увидеть - что-нибудь  сенсационное,  должно
быть. Но первое, что нам бросилось в глаза, был засаленный шерстяной шарф.
Инспектор вытащил  его.  За  ним  последовало  сильно  поношенное  пальто,
некогда темно-синего цвета. Далее была извлечена клетчатая кепка.
   - Ну и тряпье, - заметил инспектор.
   Там еще оставалась пара стоптанных, сбитых башмаков. На самом дне лежал
сверток, завернутый в газету.
   - Крахмальная рубашка,  не  иначе,  -  язвительно  проронил  инспектор,
разрывая газету.
   Тут он ахнул от неожиданности.
   Ибо в свертке оказалось несколько простеньких вещиц из чистого  серебра
и круглая чаша из того же металла.
   Мисс Марпл пронзительно вскрикнула, узнав их.
   - Прибор для пряностей! -  воскликнула  она.  -  Прибор  для  пряностей
полковника Протеро и чаша Карла II. Ну кто бы мог подумать!
   Инспектор стал красным, как рак.
   - Значит, вот в чем было дело, - пробормотал он себе под нос. - Грабеж.
Но чего-то я тут не понимаю. Никто не заявлял о пропаже.
   - Быть может, пропажа еще не обнаружена, - предположил я. -  Не  думаю,
чтобы эти драгоценные вещи все время  были  в  ходу.  Возможно,  полковник
Протеро держал их в запертом сейфе.
   - Надо это выяснить, - сказал инспектор. - Я немедленно  иду  в  Старую
Усадьбу. Теперь понятно, почему  доктор  Стоун  отсюда  смылся.  Убийство,
переполох и все такое прочее - он и струсил,  что  мы  докопаемся  до  его
делишек. Его имущество запросто могли подвергнуть обыску. Он велел девушке
спрятать вещи в лесу, и вместе с ними  -  одежду,  чтобы  переодеться.  Он
собирался вернуться тайком и забрать добычу, а она  оставалась  здесь  для
отвода глаз. Что ж, это, пожалуй, к лучшему. Отводит от него подозрение  в
убийстве. В этом деле он не замешан. У него была своя игра.
   Он побросал вещи в чемодан и  удалился,  отказавшись  от  предложенного
мисс Марпл стаканчика шерри.
   - Ну вот, одна тайна разгадана, - сказал я со вздохом облегчения.  -  В
этом Слак совершенно прав: к убийству Стоун не  имел  никакого  отношения.
Все объясняется наилучшим образом.
   - На первый взгляд, может быть, и так, - сказала  мисс  Марпл.  -  Хотя
никогда нельзя быть в полной уверенности, не правда ли?
   - Полное отсутствие мотивов преступления, - напомнил я ей. - Он получил
то, что хотел, и уже собирался уходить подобру-поздорову.
   - Да...
   Было очевидно, что у нее что-то на уме,  и  я  глядел  на  нее  не  без
любопытства. Мисс Марпл поспешила ответить на мой молчаливый  вопрос;  она
говорила с живостью, словно оправдываясь:
   - Конечно, я _ничего_ не понимаю. Я такая бестолковая. Я только  хотела
узнать... кажется, это серебро - большая ценность, или я ошибаюсь?
   - Такая чаша продавалась недавно больше чем за тысячу фунтов, насколько
я помню.
   - То есть - ценность не только в самом металле, да?
   - Отнюдь - они имеют ценность для коллекционеров, для знатоков.
   - Так я и думала. Сразу такие вещи продать  не  удастся  и,  даже  если
договориться о продаже, дело надо держать в тайне. Я хочу только  сказать,
что, если бы о краже стало известно и  поднялся  бы  большой  шум  -  вещи
вообще нельзя было бы продать.
   - Я не совсем понимаю, что вы хотите сказать, - признался я.
   - Я знаю, что ничего  не  умею  толком  объяснить,  -  она  еще  больше
разволновалась, чувствуя себя виноватой. - Но мне кажется, что такие  вещи
нельзя просто украсть. Есть только один  способ  -  заменить  их  копиями.
Тогда кража некоторое время не будет раскрыта.
   - Весьма хитроумная идея, - сказал я.
   - Это единственный  правильный  способ,  верно?  А  ежели  так,  то  вы
совершенно правы - как только подмена удалась, нет никакого резона убивать
полковника Протеро - скорее наоборот.
   - Бесспорно, - сказал я. - Я так и говорил.
   - Да, только мне показалось... конечно, откуда мне знать... а полковник
Протеро всегда сообщал заранее, что собирается сделать, а порой и вовсе до
дела не доходило, но он сам сказал...
   - Что?
   - Что собирается оценить все эти вещи, вызвать оценщика из Лондона. Для
завещания - нет, это когда человек умирает, ах, для страховки. Кто-то  ему
посоветовал непременно их оценить. Он очень много говорил, как, мол, важно
это сделать. Конечно, я не знаю, договорился ли он с оценщиком, но если он
успел...
   - Понимаю, - сказал я.
   - Разумеется, как  только  эксперт  увидел  бы  серебро,  он  бы  узнал
подделку, а тут и  полковник  Протеро  вспомнил  бы,  что  показывал  вещи
доктору Стоуну, - как знать, может  быть,  тогда  же  он  их  и  подменил,
ловкость рук - кажется, так это называется? И вот все его  хитрости  пошли
бы прахом, говоря по-старинке.
   - Я понимаю вашу мысль, - сказал  я.  -  По-моему,  надо  выяснить  все
сейчас же.
   Я еще раз подошел к телефону. Через несколько минут меня  соединили  со
Старой Усадьбой, и я мог поговорить с Анной Протеро.
   - Нет, ничего особенного. Инспектор еще не прибыл? А! Значит, он  скоро
будет. Миссис Протеро, вы  не  могли  бы  сказать  мне,  производилась  ли
когда-либо оценка имущества в Старой Усадьбе? Что вы сказали?
   Я выслушал ее ответ, точный и ясный. Поблагодарив, я повесил  трубку  и
обернулся к мисс Марпл.
   - Все совершенно ясно. Полковник Протеро вызвал оценщика из Лондона  на
понедельник - то есть на завтра - для оценки всего имущества. Из-за смерти
полковника все пришлось отложить.
   - Значит, мотив для преступления _был_, - мягко заметила мисс Марпл.
   - Мотив, предположим, был. А что еще? Вы запамятовали. Когда  прозвучал
выстрел, доктор Стоун только  что  встретился  с  Лоуренсом  и  Анной  или
перебирался через перелаз в это самое время.
   - Да, - задумчиво произнесла мисс Марпл. - Значит, он вне подозрений.



24

   Я возвратился домой - в кабинете меня  уже  поджидал  Хоуз.  Он  нервно
шагал  взад-вперед  по  комнате,  а  когда  я  вошел,  он  вздрогнул,  как
подстреленный.
   - Прошу прощенья, - сказал он, отирая пот со  лба.  -  Последнее  время
нервы у меня никуда не годятся.
   - Дорогой мой  друг,  -  сказал  я,  -  вам  непременно  нужно  уехать,
переменить обстановку. Иначе вы тут у нас совсем  расклеитесь,  нельзя  же
так.
   - Я не могу покинуть свой пост. Нет, на это я ни за что не пойду.
   - Да это же ничего общего  не  имеет  с  дезертирством!  Вы  больны.  Я
уверен, что Хэйдок меня поддержит.
   -  Хэйдок?  Хэйдок!  Разве  это  настоящий  врач?  Деревенский  лекарь,
невежда.
   -  Мне  кажется,  вы  к  нему   несправедливы.   Он   всегда   считался
замечательным профессионалом.
   - Да? Возможно. Не спорю. Но мне он не по душе. Однако я пришел  совсем
не за этим. Я пришел спросить,  не  сможете  ли  вы  произнести  проповедь
сегодня вечером вместо меня. Будьте так добры, - я... я сегодня  не  смогу
говорить, честное слово.
   - Безусловно! Я и службу за вас отслужу.
   - Нет, нет. Я хочу служить сам. Я себя прекрасно чувствую.  Просто  при
одной мысли, что нужно подняться на кафедру, и все глаза будут  устремлены
прямо на меня...
   Он закрыл глаза и сглотнул, словно у него комок застрял в горле.
   Мне было совершенно ясно, что с Хоузом творится что-то неладное. Должно
быть, он угадал мои мысли - открыв глаза, он поспешил сказать:
   - Со мной рее в порядке. Только вот головные боли чудовищные, настоящая
пытка. Простите, вы не могли бы дать мне стакан воды?
   - Сейчас, - сказал я.
   Я сам пошел и налил воды из-под крана. Звонить прислуге в нашем доме  -
занятие совершенно безнадежное.
   Я принес ему  воду,  он  поблагодарил  меня.  Потом  вынул  из  кармана
маленькую картонную коробочку, достал оттуда капсулу из папиросной  бумаги
и проглотил ее, запив водой.
   - Порошки от головной боли, - пояснил он.
   Вдруг меня осенило,  -  а  что,  если  Хоуз  сделался  наркоманом?  Это
объяснило бы многие странности в его поведении.
   - Я надеюсь, вы не слишком ими увлекаетесь, - сказал я.
   - Нет, что вы, нет. Доктор Хэйдок меня предостерег. Но  порошки  просто
чудодейственные. Снимают боль как рукой.
   И впрямь, он на глазах успокоился, овладел собой. Он поднялся.
   - Значит, вы возьмете на себя вечернюю проповедь!  Это  будет  истинное
благодеяние, сэр.
   - Тут и говорить не о чем. Но я непременно хочу снять с вас  и  службу.
Отправляйтесь домой и отдохните. Не возражайте, я так решил.  Ни  слова  -
все решено.
   Он снова стал меня благодарить. Потом сказал,  избегая  моего  взгляда,
уставившись в окно за моей спиной:
   - Вы сегодня были в Старой Усадьбе, правда, сэр?
   - Да.
   - Простите меня - но... за вами посылали?
   Я удивленно взглянул на него, и он залился краской.
   - Прошу прощенья, сэр. Я просто подумал, что выяснилось что-нибудь еще,
и миссис Протеро послала за вами. Что-нибудь новое...
   В мои намерения вовсе не входило удовлетворение любопытства Хоуза.
   - Она хотела обсудить со  мной  предстоящие  похороны  и  еще  какие-то
мелочи, - сказал я.
   - А! Только и всего. Понимаю.
   Я молчал. Он стал переминаться с ноги на ногу, и наконец сказал:
   - Вчера вечером ко мне заходил мистер Реддинг. Я никак  не  пойму,  что
ему было нужно.
   - А он сам разве не сказал?
   - Он только сказал, что забежал на  огонек.  Сказал,  что  вечером  ему
одиноко. Никогда прежде он этого не делал.
   - Что ж, его считают интересным собеседником, - сказал я с улыбкой.
   - Зачем ему понадобилось приходить ко мне? Мне это не нравится. - В его
голосе послышались истерические нотки. - Он сказал, что  зайдет  еще.  Что
все это значит? Что ему взбрело в голову, как вы  думаете?  -  Хоуз  почти
кричал.
   - А почему вам кажется, что у него были какие-то тайные цели? - спросил
я.
   - Мне это не нравится, - упрямо повторил Хоуз. -  С  _ним_  мне  делить
нечего, я его никогда не трогал. Я никогда не  верил,  что  _он_  виноват,
даже когда он сам  себя  оговорил,  я  заявил  во  всеуслышание,  что  это
невероятно. Если уж подозревать кого-то, то скорее Арчера, а его я никогда
не подозревал. Арчер - другое дело - негодяй, безбожник. Пьяница и бандит.
   - Вам не кажется, что вы слишком суровы к нему? - спросил я. - Ведь  по
сути дела мы о нем почти ничего не знаем.
   - Браконьер, только что из тюрьмы. Он на все способен.
   -  Неужели  вы  думаете,  что  он  застрелил  полковника   Протеро?   -
полюбопытствовал я.
   У Хоуза укоренилась привычка никогда не отвечать прямо да  или  нет.  В
последние дни я несколько раз ловил его на этом.
   - Разве вам не кажется, сэр, что это единственное возможное решение?
   - Насколько мне известно, - сказал я, - против него нет ни одной,  даже
самой малой, улики.
   - А угрозы? - живо возразил Хоуз. - Вы забыли - он грозился отомстить.
   Мне до смерти надоело слушать про угрозы Арчера. Насколько  я  понимаю,
их никто своими ушами не слышал, прямых свидетельств нет, одни слухи.
   -  Он  собирался  свести  счеты  с  полковником  Протеро.  Напился  для
храбрости и застрелил его.
   - Это чистейшие домыслы, - сказал я.
   - Но вы признаете, что это вполне вероятно?
   - Нет, не признаю.
   - Но все-таки он имел такую возможность?
   - Возможность - да.
   Хоуз бросил на меня косой взгляд.
   - А почему вы считаете, что это маловероятно?
   - А потому, - сказал я, - что Арчеру и в голову бы не  пришло  стрелять
из револьвера. Не то оружие.
   Хоуза, кажется, озадачили мои доводы. Он явно ожидал  возражений  иного
рода.
   - И вы серьезно думаете, что это  реальное  подтверждение  невиновности
Арчера? - спросил он неуверенно.
   - На мой взгляд, это полностью исключает виновность Арчера, - сказал я.
   Убедившись в том, что я твердо держусь своего мнения,  Хоуз  больше  не
спорил. Он еще раз поблагодарил меня и ушел.
   Я проводил его до входной двери и на столике  в  холле  заметил  четыре
письма. В них  было  что-то  общее.  Почерк,  почти  несомненно,  женский.
Одинаковая надпись: "С посыльным, срочно". Единственное различие,  которое
мне бросилось в глаза, - то, что одно было гораздо грязнее остальных.
   Это сходство на минуту заставило меня испытать забавное ощущение, что у
меня двоится, нет, четверится в глазах.
   Мэри вышла из  кухни  и  увидела,  что  я  задумчиво  рассматриваю  эти
записки.
   - Принесли после ленча, - сообщила  она,  не  дожидаясь  расспросов.  -
Кроме одного. Одно я вынула из ящика.
   Я кивнул, собрал письма и понес их к себе в кабинет. В  первом  из  них
было написано:
   _"Дорогой мистер Клемент, до меня дошли некоторые сведения,  которые  я
хотела бы сообщить Вам. Это касается смерти бедного полковника Протеро.  Я
была бы очень благодарна за совет - обращаться ли мне в полицию, или  нет.
После безвременной кончины моего  дорогого  супруга  я  так  боюсь  всякой
суеты. Не могли бы вы зайти ко мне сегодня днем на несколько минут?
   Искренне ваша. Марта Прайс Ридли"_.
   Я открыл второе письмо:
   _"Дорогой мистер Клемент, я в такой тревоге - у меня от волнения все  в
голове перепуталось, прямо не знаю,  как  быть.  Я  услышала  нечто  очень
важное, мне кажется. Но  при  одной  мысли,  что  придется  иметь  дело  с
полицией, я прихожу в ужас.  Я  в  полном  отчаянии  и  растерянности.  Не
сочтете ли вы за труд, дорогой викарий, заглянуть  ко  мне  на  минутку  и
разрешить все мои сомнения и затруднения? Вы такой  чудесный  утешитель  в
горестях для всех нас!
   Извините за беспокойство.
   Искренне ваша, Каролина Уэзерби"_.
   Я почувствовал, что содержание третьего письма могу, пожалуй,  угадать,
не читая.
   _"Дорогой мистер Клемент, до меня дошло  нечто  чрезвычайно  важное.  Я
считаю, что вы должны узнать об этом первый.  Зайдите  ко  мне  сегодня  в
любое время. Я буду ждать"_.
   Это воинственное послание было подписано: _"Аманда Хартнелл"_.
   Я вскрыл четвертое письмо. По милости  судьбы,  я  получал  очень  мало
анонимных писем. Я думаю, что анонимное письмо - самое низкое  и  жестокое
оружие. То, что я  держал  в  руках,  не  было  исключением.  Несмотря  на
старания выдать его за послание малограмотного человека,  некоторые  черты
заставили меня в этом усомниться.
   _"Дорогой викарий, я думаю, вам надо знать,  что  Творится.  Вашу  леди
видели,  как  она  выходила  из  дома  мистера  Реддинга,  украдкой.  Сами
понимаете, в чем тут Дело. Между ними Что-то есть. Думаю, вам надо знать.
   Друг"_.
   У меня вырвался  негромкий  возглас  отвращения,  я  скомкал  бумагу  и
швырнул ее в камин. В эту минуту вошла Гризельда.
   - Что это ты выбрасываешь с таким презрением? - спросила она.
   - Грязь, - сказал я.
   Я вынул спичку из кармана, чиркнул и наклонился к каминной решетке.  Но
Гризельда меня опередила. Она наклонилась, подняла  скомканную  бумажку  и
разгладила ее, прежде чем я успел ей помешать.
   Она прочла, вскрикнула и гадливо отбросила  ее  мне  обратно,  отвернув
лицо. Я зажег спичку и смотрел, как бумага горела.
   Гризельда отошла от меня. Она стояла у окна и смотрела в сад.
   - Лен, - сказала она, не оборачиваясь.
   - Да, милая.
   - Я хочу тебе что-то сказать. Не мешай, я так хочу.  Пожалуйста!  Когда
Лоуренс Реддинг сюда приехал, я сделала вид, что мы с ним едва знакомы.  И
ты мне поверил. А это неправда. Я, в общем,  я  его  давно  знала.  Честно
говоря, еще до того, как я  встретилась  с  тобой,  я  даже  была  в  него
влюблена. Мне кажется, в Лоуренса почти все влюбляются. И я - было  время,
когда  я  вела  себя,  как  дурочка.  Не  подумай,  что   я   писала   ему
компрометирующие письма или делала глупости, как в романах. Но  я  была  к
нему очень неравнодушна.
   - Почему же ты мне не сказала? - спросил я.
   - Ну! Потому! Сама не знаю, из-за того, что  ты  иногда  бываешь  такой
глупый, прямо на себя не похож. Подумаешь, раз ты меня  намного  старше  -
это не значит, что я должна... что мне должны  нравиться  другие  люди.  Я
подумала, что ты начнешь мучиться, раздумывать, -  проще  было  скрыть  от
тебя эту дружбу с Лоуренсом.
   - Ты очень ловко умеешь  скрывать,  -  сказал  я,  вспоминая,  что  она
говорила мне в этой самой комнате на прошлой неделе  и  какая  искренность
звучала в ее голосе.
   - Правда, мне  всегда  удавалось  скрывать,  что  хочу.  Мне  это  даже
нравится.
   Она сказала