а Брунна и его право
на проживание в Испании сроком на шесть месяцев.
     - Жить трудно, -  согласился  американец,  -  но  существовать  можно
вполне.
     "Я проиграл  в р е м я,  - сказал себе Штирлиц  - а  это  единственно
невосполнимый проигрыш.  Я проиграл его, пока лежал без  движения,  потому
что именно в те месяцы Белый дом повернул  направо,  русские  снова  стали
"угрозой  для  человечества",  коммунистов  в  Америке  посмели    назвать
"агентами   иностранной   державы",    а    их    деятельность    объявили
в р а ж д е б н о й".



ГЕЛЕН - I                                             (осень сорок пятого)
__________________________________________________________________________

     Вернувшись  в  Германию  на  американском  военном  самолете,   Гелен
поселился в Мюнхене;  его  к о н т а к т  от  Си-Ай-Си',  с которым Даллес
свел его еще за ужином в Вашингтоне, предложил  службе  генерала  виллу  в
непосредственной близости от штаб-квартиры американских оккупационных сил,
изъятую у семьи арестованного СС обергруппенфюрера Поля.

_______________

     ' С и - А й - С и  -  специальная служба военной разведки США. (англ.
сокр.).


     - Да что вы! - мягко улыбнулся Гелен. - Разве можно афишировать  нашу
дружбу...  Зона полна  коммунистическими  элементами,  все  левые  подняли
голову...  Нам следует поселиться вдали, подальше  от  злых  глаз...  Если
русские узнают, что мы работаем вместе, - ждите большого скандала, они  не
преминут  заявить,  что  генерал  Гитлера   учит    Америку    нацистскому
антикоммунизму...
     Тем же вечером, вернувшись с конспиративной квартиры,  где  проходила
встреча с  к о н т а к т о м,  Гелен сказал своему помощнику Курту Мерку -
в свое время тот возглавлял подразделение абвера на юге Франции:
     - Пошли побродим, засиделся, тела не чувствую...
     Они вышли на маленькую улицу, где теперь  жил  Гелен,  отправились  к
Английскому парку по дорожке, устланной ржавыми дубовыми  листьями;  осень
была теплой, дети купались и в октябре, воистину "мир сошел к человецем".
     - У меня дома американцы натыкали  аппаратуру,  -  пояснил  Гелен.  -
Сделали это довольно красиво, но  мой  Генрих  -  все-таки  он  специалист
высшего класса - выявил все точки; они пролезли  даже  в  ванную  комнату,
понимая, что там - самое удобное место  для  тайных  разговоров.  Так  что
беседовать будем во  время  прогулок,  давайте  замотивируем  это  советом
доктора - отложения солей, необходим двухчасовой моцион, пусть он  запишет
это в историю болезни, документ...
     - Трудно работать, ощущая к  себе  постоянное  недоверие,  -  заметил
Мерк.
     Гелен глянул на него удивленно:
     - А как бы вы поступили на месте американцев? Так  же.  Если  еще  не
круче.  Я, например, - допусти нашу победу над ними  -  посадил  бы  их  в
охраняемую виллу, не выпускал бы  никуда,  использовал  как  аналитиков  и
расчетчиков операций, не более того.  Благодарите бога, что мы живем  так,
как живем, это оптимальный вариант, американцы  -  большие  наивные  дети,
которые, увы, скоро повзрослеют...
     Мерк улыбнулся:
     - Благодарить надо не бога, а вашего друга Аллена Даллеса.
     Гелен покачал головой:
     - Нет, бога, потому что он свел меня с ним...
     - Ладно, поблагодарим, хотя я в бога не верю.
     - Только не  говорите  об  этом  американцам.  Они  даже  на  монетах
чеканят: "В бога мы верим".  Как-то, правда, не очень корреспондируется  с
постулатом Библии о том, что надо  изгнать  торговцев  из  храма,  но  они
победители, а их, увы, не судят.  Судят нас. Именно в этой связи,  дорогой
Мерк,  необходимо  наладить  очень  аккуратный  контакт  с   Нюрнбергом...
Конкретно - с теми адвокатами, которые приняли на себя тяжкое бремя защиты
нашей армии и правительства рейха...  А так же  -  как  это  ни  покажется
странным - гестапо...  Мы  должны  помочь  нашим  адвокатам  в  построении
стратегии их защитительных речей...
     - Вы намерены помогать защите гестапо? - Мерк  удивился.  -  Думаете,
это возможно?
     - Невозможно.  Однако это  облегчит  участь  армии  и  правительства,
работа на контрастах.  А мы с вами к тому же обязаны думать впрок.  Немцам
вскорости понадобится секретная полиция по наблюдению  за  левыми.  Именно
эту мысль мы и должны аккуратно заложить в речи адвокатов. Очень тактично,
сдержанно,   при    явном    осуждении    гестаповского    злодейства    и
бесчеловечности...
     - В таком случае, почему вы не просите меня наладить контакт  с  тем,
кто защищает партию? - усмехнулся Мерк.
     -  Нам  не  нужна  нацистская  партия.  Ее  цели  -  я  имею  в  виду
антикоммунистическую и антирусскую устремленность - нужно и можно  достичь
совершенно иным способом... Об этом, однако, позже. Итак, первая позиция -
адвокаты Нюрнберга. Вторая позиция: в Марбурге, на Барфюссерштрассе, живет
доктор Мертес...  Это ваш  старый  сослуживец  и  добрый  знакомый...  Его
подлинное имя Клаус Барбье.  Я хочу,  чтобы  вы  встретились  с  ним...  И
назначили ему место и время, где  мы  увидимся.  Он  и  я.  Вы  обеспечите
охрану.  Продумайте, что нужно сделать, - Гелен внимательно  посмотрел  на
Мерка, пешно.  Частично эти возможности  не
использовались только потому, что  генералы  просто  не  знали  о  многом.
Обвиняемые военные начальники узнавали о чем-либо  только  в  том  случае,
если они, как солдаты, должны были по-военному выполнить готовое  решение.
Демократический  политический  деятель  скажет,  что  они  могли  уйти   в
отставку.  Это  может  сделать  парламентский  министр  в  демократической
стране. Германский офицер не мог этого сделать.
     Воинское неповиновение было и будет  нар (помогал ему в выявлении английских разведчиков, евреев и  русских
пленных, сбежавших из  концлагерей;  коммунистами  занимался  сам  Барбье,
никого к ним не допускал, докладывал об акциях  лично  Гейдриху,  а  потом
Кальтенбруннеру),  с л у ч а й н о  встретил его на вокзале в  Меммингене,
задел рукой, извинился и, подняв шляпу, шепнул:
     - Зайдите в туалет.
     Там, возле писсуаров, Мерк беззвучно, одними губами, сказал:
     - Соблюдая полнейшую конспирацию,  тщательно  проверившись,  явись  в
отель "Цур пост" во Фрайбурге десятого числа; приедешь базельским поездом;
сядешь в Бонне в третий вагон с конца, нам так будет  удобнее  посмотреть,
нет ли за тобой хвоста.  Если мы увидим чужих,  рядом  с  тобою  устроится
женщина в синем берете. Это сигнал тревоги, в отель не ходи.
     По худому лицу Барбье пробежала улыбка:
     - Начинаем, слава богу... Я так ждал этого, Мерк...


     Наблюдение, пущенное людьми  Гелена  за  Барбье,  в  тот  раз  ничего
тревожного не установило, "объект чист";  в  "Цур  пост"  его  ждал  Мерк,
получив  информацию,  что  и  за  ним  самим  сегодня  никого  нет,  сумел
оторваться от американцев еще на выезде из Мюнхена, обычно  его  п а с л и
весьма тщательно.
     Из Фрайбурга  выбрались  вечером,  один  из  друзей  Отто  Габсбурга,
отпрыска австро-венгерских монархов, подвез  на  своем  "майбахе"  до  той
деревеньки, откуда начиналось восхождение: в горы  отправились  ночью;  на
рассвете добрались до хижины, возле которой Гелен уже разбил свой лагерь.
     - Спасибо, Мерк, - сказал  Гелен,  гревшийся  у  костра.  -  Ложитесь
спать, вы совершенно вымотанный, даже глаза запали.  Можете взять у меня в
рюкзаке шоколад, американцы пичкают им меня, а я его ненавижу.
     Гелен поднялся; по-прежнему, не глядя на  Барбье,  пошел  по  лугу  к
подъему; ночные холода делали высокие травы особенно  пахучими,  явственно
ощущался аромат желтого жидкого меда, панацея от всех  хворей,  альпийское
разнотравье, что может быть прекрасней и живительнее?!
     На  краю  обрыва,  возле  серых  валунов,  он  резко  остановился   и
заговорил, не оборачиваясь, зная, что Барбье идет следом:
     -  Послушайте,  Мертес,  вы  глупите  на  каждом  шагу.  Не  считайте
американцев  наивными  детьми,  пусть  в  это  верит  на  том  свете   ваш
Геббельс...
     - Наш Геббельс, - поправил его Барбье.
     Гелена это удивило, он медленно обернулся:
     - Вы считаете возможным возражать мне?
     - Бесспорно, - ответил тот. - Мы же теперь  намерены  строить  новую,
демократическую Германию, а демократия предполагает всеобщее  равенство  и
право каждого на защиту своей точки зрения.
     - Ну и наглец, - протянул Гелен.  -  Да  вы  просто-напросто  наглец,
Мертес!
     - Вы прекрасно знаете  мою  фамилию,  господин  Гелен.  Ваш  помощник
работал со мною в Лионе, зачем вы так...  Вы  продолжайте,  я  вас  слушаю
самым внимательным образом.
     - Да нет, таким, пожалуй, вы мне не  нужны,  я  раздумал  говорить  с
вами.
     - А я нет.  Вам придется говорить со мной, генерал, потому что оружия
вы с собой не носите, Мерка я  о щ у п а л,  следовательно, убрать меня не
сможете.  Я спущусь вниз и - если меня возьмут  американцы,  которые,  как
сказал Мерк, за мною следят,  -  скажу  им,  что  вы  пригласили  меня  на
конспиративную  встречу.  Тайком  от  них.  С   соблюдением    всех    мер
предосторожности. Они двойной игры не любят. Как и мы.
     - Это вы мне угрожаете, да? - осведомился Гелен,  снова  отвернувшись
от Барбье. - Вот, значит, какой у вас метод.  Хватко, но не результативно.
Вы норовите взять свое нахрапом, наглостью.  Но  это  вы  могли  делать  с
девками, которых подкладывали под тех, кто  имел  связи  с  партизанами  в
Лионе.  Со мною такие фокусы  не  проходят.  Перед  тем  как  было  решено
пригласить вас на эту встречу, я положил в служебный сейф план операции по
вашей вербовке, поскольку вы представляли интерес для американцев.  Однако
вы отказались от сотрудничества. Следовательно, я передаю все материалы на
вас американцам и помогаю им в  создании  стройной  системы  доказательств
вашей вины и обосновываю необходимость  вашей  выдачи  Франции,  где  вами
займутся люди Тореза. Это все. Идите вон.
     Барбье долго молчал, потом, хрустнув пальцами, тихо сказал:
     - Простите, генерал.  Вы должны меня простить... Сейчас во всем винят
только нас, "ваш Гитлер, ваш  Геббельс",  а  все  остальные,  оказывается,
только тем и занимались, что организовывали против них  заговоры.  А  ведь
это не так.  Что мог  без  вас  Гитлер  и  этот  несчастный  Геббельс?  Да
ничего...  Нервы не выдерживают, появляется злость  отчаянья...  Простите,
пожалуйста...
     Гелен долго молчал; именно  такие  мне  нужны,  думал  он;  хваток  и
бесстрашен; законченный наглец; фанатично  предан  прошлому;  не  предаст,
значит; гестаповские фокусы я из него выбью, научится  светскости,  это  в
конце концов не самое трудное.
     - Где Зикс?
     - В лагере.
     Это был СС оберштурмбанфюрер, давний друг Барбье;  именно  он  первым
провел экспериментальное опробование душегубок; в  Минск  приехал  Вальтер
Рауф, и  они  задушили  две  тысячи  советских  детей,  -  сначала  решили
посмотреть, как это будет  действовать  на  детские  организмы;  испытание
прошло  блестяще;  Зикс  написал  рапорт  в  Берлин,  всячески    возносил
изобретение Рауфа: никаких криков, никаких  айнзацкоманд,  расстрелов;  от
гетто до кладбища пять километров, за это время все задохнутся в  кузовах,
все тихо и конспиративно.
     Когда из  Берлина  пришло  поздравление,  друзья  устроили  дружескую
пирушку и отправили телеграмму  Барбье:  "Принимаем  поздравления,  желаем
тебе счастья, твои братья". (После победы Зикс был арестован  американцами
и передан в руки правосудия; Гелен -  после  первой  встречи  с  Барбье  -
обратился  к  американцам  с  просьбой  выпустить  Зикса  для  организации
"оперативной работы по сопротивлению большевизму".  Однако военные  юристы
восстали; из четырнадцати обвиняемых эсэсовцев десять были повешены; Зикса
с трудом удалось избавить от петли; его освободили три года  спустя  -  за
"хорошее поведение"; на следующий день после возвращения в Мюнхен  он  был
зачислен в штат "организации" Гелена как специалист по борьбе  с  "красным
террором".)
     - Где Манке?
     - В лагере.
     (Этого удалось вытащить через год; работал руководителем  резидентуры
в  Западном  Берлине,  контактировал   с    литовскими    и    украинскими
националистами.)
     - Аугсбург?
     - Эмиль?
     - А что, есть еще какой-то?
     - Нет, нет, я не знаю никого, кроме Эмиля.
     - Ну так и отвечайте.
     - Он на свободе.
     - Это мне известно. Он принимает участие в вашей авантюре?
     - В какой именно?
     И тут Гелен обернулся.
     - В той самой, - гневно сказал он. -  В  любительской.  Два  паршивых
фанатика ездят по стране, пользуясь наивностью американцев, и, видите  ли,
собирают "старых борцов" из гестапо Мюллера и разведки Шелленберга,  чтобы
начать подпольную борьбу за великую Германию.  На  кого  поднимаете  руку,
Мертес?! С сегодняшнего дня будете  получать  указания  человека,  который
придет  к  вам  от  Мерка.  Ни  одного  шага  без  его  санкции  не  сметь
предпринимать. Ясно?
     - Да.
     - Это что такое?! - Гелен снова обернулся; лицо, словно маска  гнева.
- Как вы отвечаете мне, борец за демократию! Я спрашиваю, вам ясно?
     - Так точно, генерал!
     На этом встреча закончилась; путь вниз,  в  долину,  был  для  Барбье
самым унизительным;  он  ощущал  себя  маленьким  и  жалким;  понимая  всю
безнадежность  положения,  достал  из  бумажника  десять  долларов,  купил
бутылку вонючей водки, видимо, яблочная,  плохой  очистки,  выпил  ее,  не
закусывая, хотя взял из  дома  плоский  пластмассовый  пакетик  с  хлебом,
намазанным маргарином; пошел на вокзал и, забившись в угол, заставил  себя
расслабиться, досчитал до трехсот и уснул.
     Он не понял, сколько времени спал; вздрогнул, почувствовав, что рядом
с ним сел кто-то.  Глаз не открывал; ощущая тяжесть в висках  и  противную
сухость во рту, подумал, что отдыхал он совсем недолго,  обмен  веществ  с
рождения был отменный, двух часов сна хватало  на  то,  чтобы  вывести  из
организма хмель, никаких последствий, ни головной боли, ни  покалывания  в
печени; он ощущал на себе взгляд того, кто сел рядом; человек казался  ему
очень большим; почему-то был убежден, что у него маленькие голубые глаза.
     Глаза, однако, к его соседа - человека среднего роста - были  черные,
лицо - знакомое, где-то видел уже, только не мог вспомнить, где и когда.
     - Так вот, по поводу инструкций, - сказал человек. - Тот, кто  привел
вас в горы,  просил  поместить  в  "Гамбургер  нахрихтен"  и  в  кельнском
"Курире" следующее объявление...  Запоминайте, ни одно слово не может быть
произвольно изменено: "По  вполне  доступной  цене  продается  пленка  для
малогабаритных фотоаппаратов, типа "Лейка", "Засс" и "Квик". Обращаться по
адресу Кассель, Бисмаркштрассе, семь и Гамбург, Ауф  дем  Келенхоф,  два".
Запомнили?
     - Повторите, пожалуйста, еще раз.
     Человек повторил.
     - Теперь запомнил.
     - Вы поняли смысл этого объявления?
     Еще бы, подумал Барбье, только  придурок  не  поймет;  малогабаритные
фотоаппараты марки  "Засс"  были  на  вооружении  гестапо  и  региональных
подразделений СД; никому в рейхе, кроме них, не  позволялось  держать  эти
фотоаппараты; ослушание каралось заключением  в  концентрационный  лагерь.
Понятно, по этим двум адресам, которые  назвал  ему  человек  Мерка,  надо
ждать гостей; люди гестапо и СД умеют читать между  строк;  сразу  поймут:
адреса в Касселе и Гамбурге - м а я к и. Ай да Мерк, ай да Гелен, лихо!
     - Кто будет принимать наших товарищей по этим адресам?
     -  Это  не  ваша  забота.  Вам  сообщат,  если  в  этом   потребуется
необходимость.  Дальше...  Поставьте  перед  Эмилем  Аугсбургом  следующую
задачу: поскольку у него  есть  контакты  с  мастерскими  по  изготовлению
документов...  Не  возражайте,  мы  знаем  все  ваши  адреса...  Так  вот,
поскольку у него есть эти контакты, запросите у  него  подробный  отчет  о
том, имеют ли его люди в своем  распоряжении  пишущие  машинки  с  русским
шрифтом?
     - Имеют.  Две, - ответил Барбье. - Не надо проверять меня на мелочах.
Поскольку вы  меня  в о д и т е,  судя  по  всему,  не  первый  день,  вам
прекрасно известно, что этими русскими машинками Аугсбурга снабдил  именно
я.
     - Одна из них русская, номер тридцать две тысячи сорок восемь?
     - Не помню. Но, кажется, номер пятизначный.
     - Эту машинку уничтожьте, вам ее подсунули. Когда сядете в поезд, вам
передадут хорошую  русскую  машинку.  Там  же  в  чемодане  будут  деньги.
Отчетность будете вести так, как вели в гестапо, учить, полагаю, не надо.
     - Правильно полагаете.
     - К вам  поступает  кое-какая  информация  из  Берлина...  Попробуйте
сделать две-три дезинформации о том, как русские готовят свои  войска  для
удара по "союзникам" с выходом на Ла-Манш.  Аугсбург знает толк в  русских
делах, пусть сделает  б о л в а н к у,  передадите  мне,  мы  внесем  свои
коррективы. Сколько времени вам нужно для выполнения этого задания?
     - За неделю попробуем управиться.
     - Меня это устраивает.  Мое имя Эрих Ульстер. Связь у  нас  пока  что
будет односторонняя, я стану звонить  вам  или  же  встречать  вас  каждую
пятницу в булочной Пауля... В девять утра. Если я буду знать, что за одним
из нас смотрят американцы, в контакт с вами не  войду,  ждите  звонка  или
письма из редакции, вас попросят зайти для переговоров  по  поводу  вашего
объявления.  Это значит, я жду вас на вокзале Фульды, возле  касс,  каждый
четверг, в семь вечера.


     Через неделю Гелен позвонил своему  американскому  к о н т а к т у  и
попросил внеочередную встречу, срочно, сейчас же.
     - У меня есть две чрезвычайные новости, -  сказал  Гелен,  когда  они
увиделись. - Одна -  горестная,  начну  с  нее,  потому  что  вторая,  как
понимаете, радостная...
     - Я-то вообще предпочитаю начинать с радостного...
     - Я - тоже, но дело заключается в том,  что  вы,  возможно,  захотите
прервать нашу беседу и отправить мои горестные материалы в свой штаб,  они
того, увы, стоят.
     И он передал американцу фальшивку Эмиля Аугсбурга - две  машинописные
странички русского текста; печать и подписи были сработаны на славу, товар
"на сливочном масле".
     - Я не понимаю, что здесь написано, - сказал  к о н т а к т.
     - Могу перевести.  Но это будет  весьма  приблизительный  перевод.  Я
решил отдать эту информацию вам, лично  вам,  чтобы  именно  вы  могли  ею
оперировать.  Это страницы  из  инструкции  политотдела  механизированного
корпуса, расквартированного под Ростоком; замполитам даются рекомендации о
работе среди личного состава в период броска к Ла-Маншу.
     - От кого пришла информация?  -  спросил  американец,  поднимаясь.  -
Надежные источники?
     - Мои источники надежны, - ответил Гелен, - я шваль не подбираю.
     Американец  позвонил  в  штаб,  попросил   срочно    прислать    двух
автоматчиков, найти толкового переводчика с  русского,  срочно  обработать
документ  и  показать  криминалистам  на  предмет  исключения  возможности
подделки.
     - Спасибо, генерал, - сказал американец. - Кто, кроме вас,  знает  об
этом документе?
     - Вы.
     - Значит, это наша совместная работа?
     - Нет, это ваша работа, - ответил Гелен.
     - Генерал, милый, вы же прекрасно знаете, что и у вас, и у нас, да  и
вообще во всех  разведках  мира,  одна  система  проверки:  что  я  отвечу
Вашингтону, если меня  спросят,  как  ко  мне  попал  этот  сверхсекретный
документ русских? Вы понимаете, что этот  документ  позволяет  нам  крепко
прижать вашингтонских миротворцев,  поэтому  я  должен  назвать  человека,
который передал мне это.
     - А вы назовете.  Вы скажете,  что  ваши  люди  -  замотивируйте  это
сегодня же - завербовали некоего Мертеса, не зная, что все данные на  него
находятся в одном из моих подразделений...  Я, кстати, и сам этого не знал
до сегодняшнего утра...  Скажете, что для пользы дела  и  в