виды вооружения.
     К ним относятся заводы по производству авиационных двигателей, танков
     и радиооборудования.
          Большой эффект может дать уничтожение важнейших  государственных
     ведомств  и  их  служащих...  Главной  особенностью  атомного  оружия
     является способность уничтожать скопления людей,  и  эту  особенность
     необходимо использовать наряду с другими свойствами этого оружия...
          Удары по промышленному потенциалу России могут дать существенный
     эффект только в том случае, если  они  будут  произведены  в  широком
     масштабе.  В  результате  разрушения  основных  металлообрабатывающих
     предприятий или таких жизненно важных объектов,  как  электростанции,
     потребовались бы многие годы восстановительных работ..."


     ...С тех пор в недрах штабов - под нажимом  нефтяных,  авиационных  и
танковых королей - продолжалась разработка новых  документов,  развивавших
то, что было заложено в первом, основополагающем.  Джон Фостер Даллес  дал
свое  заключение  на  черновой  проект  нового,   совершенно    секретного
меморандума, подготовленного Пентагоном для Трумэна; через час после этого
он встретился  с  Алленом,  проинформировав  его  о  том,  что  ему  стало
известно.  Память у него была адвокатская, редкостная, поэтому он прочитал
документ военных наизусть, с небольшими купюрами, опуская  те  места,  где
было еще  с ы р о,  слишком много эмоций:
     - Новые данные о  возможных  комплексных  целях  на  территории  СССР
показывают, что  уничтожение  нефтедобывающей  промышленности  может  быть
обеспечено сравнительно незначительными силами, причем это  быстрее  всего
может  привести  к  снижению  военного  потенциала    русских.    Наиболее
действенный способ нападения на эту отрасль  промышленности  -  разрушение
нефтеперегонных заводов, для чего у нас уже на ранней стадии войны  должен
быть  достаточный  тоннаж  бомб.  Большинство  нефтеперегонных   мощностей
Советского Союза находится на Кавказе, хотя имеется информация о том,  что
в районе "второго Баку", на Урале, возведены  новые  установки.  Множество
предприятий  этой    отрасли    находится    в    пределах    досягаемости
бомбардировщиков Б-29, расположенных на  базах  Британских  островов  и  в
районе Каир - Суэц.
     Для  выяснения  сравнительного  значения  разных  районов   СССР    в
формировании  военного  потенциала  этого  государства  потребовался    бы
дальнейший детальный анализ.  Значение некоторых районов очевидно: Украина
- производитель зерна; Донбасс - горно-промышленный район; Москва -  место
нахождения правительства, транспортный узел и  важный  центр  производства
готовых изделий; промышленные центры на Урале  и  нефтяной  район  "второе
Баку"; наконец, горно-промышленный район Кузбасса.
     Полный контроль над СССР мог бы быть,  видимо,  обеспечен  оккупацией
ограниченной по размерам территории. однако ввиду значительной  площади  и
числа людей (военнослужащих и гражданских), которых необходимо держать под
контролем,  потребовались  бы  довольно  значительные  вооруженные    силы
союзников.


     В тот же день Джон Фостер Даллес улетел в Майами  и  сел  за  пишущую
машинку: надо было  з а с т о л б и т ь  свою позицию до того, как военные
захватят все.
     А Бэн тем временем продолжал устраивать  роскошные  приемы  в  лучших
ресторанах, на которых сводил послов  с  министрами,  а  директоров  своих
филиалов  и  военных  атташе  США  с  местными  офицерами  ("Война  -  это
коммуникации, - повторял он гостям, -  порядок  в  стране  не  может  быть
достигнут без надежно работающей телефонной сети"); открывал перспективных
честолюбцев на континенте, повторяя сотрудникам без  устали,  что  чин  не
имеет значения, личности становятся генералами в один день, а  то  и  час;
те, кто просиживает кресла в ожидании звезды на погонах, нам не нужны.  Он
интересовался  парагвайским  офицером  Стресснером;    присматривался    к
чилийскому  майору  Аугусто   Пиночету    -    совершенно    поразительная
работоспособность  и  воистину  европейский  педантизм;  подкрадывался   к
аргентинскому  полковнику  Гутиересу,  считая  "серого  кардинала"  Перона
устрашающе умной личностью.
     Зная о том, как много  работы  у  Бэна  в  Аргентине,  Даллес  загодя
позвонил в его секретариат и попросил отправить телеграмму в  Буэнос-Айрес
с просьбой пригласить полковника на ланч в любую удобную для него пятницу.
     И  через  три  дня,  весело  разглядывая   загорелое    лицо    Бэна,
поинтересовался:
     - Где вы так прокалились? Ездили на атлантические пляжи?
     - Если бы, - вздохнул  Бэн.  -  Только  два  дня  смог  полежать  под
солнышком, да и то в Байресе...  Мой тамошний  директор  Арнольд  построил
прекрасный бассейн на крыше дома, завез туда морскую гальку и даже затащил
двадцать пальм в ящиках - лихо придумано...  Октябрьское  солнце  весеннее
еще, не так печет,  как  в  январскую  жару,  но  загар  дает  прекрасный.
Завидуете?
     - Очень. Я хотел слетать к Джону. Последние дни он работал на Майами,
но старший брат - он и есть старший. "Времени в  обрез,  -  повторяет  мне
постоянно, - любовные утехи не для нас уже, к счастью, мы и не алкоголики,
так что осталось нам лишь одно - д е л о"... Он закончил там свою работу -
на неделю раньше задуманного срока.  Вот почитайте,  я  захватил  с  собой
рукопись, идет в "Лайфе"... Но мне хочется собрать мнения всех тех, кому я
по-настоящему верю.
     Бэн заколыхался в кресле:
     - Вы мне верите?! Полно, Аллен! Вы меня с трудом терпите. И правильно
делаете.  Я сам себе смертельно надоел -  суечусь,  придумываю  что-то,  а
старуха с косой смотрит и посмеивается: "Давай, милый, нам такие  нужны  в
аду, у нас с топливом проблемы, повертишься, чтобы котлы были в  состоянии
постоянного кипения, а то грешники не страдают, а  блаженствуют  в  теплых
ваннах"...
     - Поскольку я получил визу в чистилище, - попыхивая трубкой,  ответил
Даллес, - ваши адские сложности меня не волнуют.
     Бэн достал очки, отодвинул салат, снисходительно отметив  его  чахлую
скудость (вчерашний ужин у  Арнолда  был  фруктовым  -  авокадо,  ананасы,
манго, арбузы, все это залито медом, смешанным  с  сиропом  гауячи,  очень
тонизирует), и погрузился в чтение. Он читал  п о ж и р а ю щ е,  втягивая
в себя строки, как жадный итальянец - спагетти.
     - Это грандиозно, - сказал он, окончив чтение. - Все-таки Джон Фостер
- гениальный политик... Какой слог, как поразительна его аргументация...
     - Аргументация моя, - Даллес пыхнул трубкой. - Слог - тоже. Его здесь
только одно - имя на титуле.
     - Почему бы и вам тогда это не подписать?
     - Потому что я не лезу  в  политику.  Меня  это  не  интересует.  Моя
страсть - делать реальное дело, Бэн.  Все-таки дело всегда  было  порядком
выше политики, которая лишь придает удобную форму свершенному.
     - Как будет называться сочинение?
     - Называться будет просто: "Мысли о советской внешней политике и  что
нам делать".
     - Чей заголовок? Ваш?
     - Нет, не мой.
     - И все-таки Джон Фостер - гениальный  политик,  -  повторил  Бэн,  -
формулировка абсолютна.
     - Это не его формулировка.
     - Чья же?
     - Одного из ваших конкурентов, -  усмехнулся  Даллес.  -  Раньше  был
другой заголовок, мы изменили.  Берите ручку и вносите вашу правку, я  вас
за этим  и  сорвал  с  аргентинской  крыши,  где  установлен  бассейн  под
пальмами.
     - У меня нет замечаний, Аллен. Я со всем совершенно согласен. И потом
главный удар вы наносите по стратегии Советов в Восточной Европе, а это не
мой регион. Мы же с вами уговорились, что я сосредоточиваю максимум усилий
на юге нашего континента.
     - Которые будут по-настоящему результативны только в  том  случае,  -
заключил Даллес, - если русские навсегда забудут, где  находится  Западная
Европа, Азия, Африка и - особенно - Латинская Америка.  А  добиться  этого
можно лишь в том случае, если мы сформулируем концепцию русской  экспансии
в Польше, Чехословакии, Венгрии, Болгарии, Румынии и Югославии с Албанией.
Ленин  верно  говорил:  идея  лишь  тогда  становится  силой,  когда   она
овладевает умами масс.
     Бэн усмехнулся:
     - Цитируете Ленина? А как со Сталиным?
     - Солидарен с Черчиллем: не  люблю,  но  уважаю.  В  этой  связи,  не
вздрагивайте,  пожалуйста,  но  я  включил  вас  в  одну  прелюбопытнейшую
комбинацию со Сталиным.
     - Аллен, вы, случаем, не переработали?  Не  началась  горячка?  А  то
заберу на отдых в Байрес.
     - Я с радостью полечу, - ответил Даллес, - особенно если вы  оплатите
билет и гостиницу.  Но про комбинацию - я серьезно, полковник.  Наши  люди
тщательно просчитали  ряд  национальных  черт  русских  и  вывели,  что  в
политике они весьма и весьма подозрительны.  Это объяснимо с точки  зрения
их истории: монгольское иго, войны со шведами и немцами, турецкие  набеги.
Наполеон, Севастополь, мы, наконец, в восемнадцатом.  А Сталин хочет  быть
более русским, чем сами русские, потому что по крови он грузин... Вот бы и
помочь  ему  в  его  личной  и  их,  русских,  государственно-политической
подозрительности? Попугать и потемнить, а?
     - Не понимаю.
     - Это и хорошо. Когда собеседника понимают с полуслова, значит, он не
очень-то умный человек.  Только не торопите меня, я обсматриваю свою  идею
еще и еще раз, когда делюсь ею  с  таким  зубром,  как  вы.  Глядите,  что
произошло  в  мире...   Впервые  за   всю   историю   русские   вышли   из
г е о г р а ф и ч е с к о й  изоляции, оказавшись в Вене, Берлине, Праге и
Будапеште.  Такого еще  никогда  в  их  истории  не  было.  Они  разрушили
традиционный "санитарный кордон", созданный в  восемнадцатом  году,  когда
группы Савинкова базировались в Польше, а группы монархистов - в  Румынии,
Чехословакии и Болгарии.  Давайте в разговоре друг с другом называть  вещи
своими именами: Сталин не нарушил ни  одного  пункта  из  тех  деклараций,
которые подписал в Крыму и Потсдаме.  Сталин не  просто  имеет  право,  он
прямо-таки обязан - с точки  зрения  государственных  интересов  России  -
сделать все, чтобы страны "санитарного кордона" отныне  и  навсегда  стали
его союзницами, а не  врагами,  как  это  было  раньше.  Сталин  поступает
совершенно справедливо, да, да, Бэн, совершенно справедливо, когда  делает
все, чтобы у власти в странах Восточной Европы  стояли  коммунисты;  никто
так открыто не противостоял нацизму, как они, это - историческая правда. И
в этом Сталин опирается на поддержку  общественного  мнения  не  только  в
Париже и Риме, но и у ряда наших политиков,  увы:  борьба  красных  против
гитлеризма сделалась легендой, и я затрудняюсь сказать, кто  больше  этому
способствовал  -    русский    писатель    Эренбург    или    американские
кинематографисты Голливуда.  Эрго: выход из создавшегося положения - а оно
крайне  трудное,  нельзя  закрывать  на  это  глаза:  мы  пожинаем   плоды
деятельности Рузвельта и его либералов - я вижу в том, чтобы сделать  все,
что в наших силах, дабы дестабилизировать  ситуацию  в  Восточной  Европе.
Если мы добьемся этого, тогда Сталин завязнет там, - не  до  контршагов  в
Латинской Америке...
     - Интересно.  Мне всегда несколько тревожно слушать вас, но я  считаю
мир без  тревог  -  крематорием;  скучно;  загнивание.  Это  интересно,  -
повторил Бэн, - но я исколесил Латинскую Америку вдоль и поперек, пополнил
свои былые впечатления и убедился: не большевизм повинен во  взрывоопасной
ситуации на юге континента, Аллен, не Сталин, а мы с вами - американцы.
     - Совершенно верно, - с готовностью согласился Даллес. - Виноваты мы,
наша молодая горячность,  эгоистическое  желание  сделать  всем  добро,  а
сделать это, как считают все наши, можно только одним:  навязав  югу  нашу
социально-экономическую модель.  А  они  являют  собой  совершенно  другую
субстанцию.  Они говорят по-испански, они дети иной культуры,  там  солнце
иное, там нищета есть норма жизни, и она не кажется им нищетой,  как  нам,
все  верно,  не  спорю.   Но  я  не  хочу,  чтобы   на   юге   была   даже
в о з м о ж н о с т ь   для  иной  точки  зрения  на   происходящее.   Там
необходима крепкая власть, которая сможет гарантировать проведение  нашего
благотворительного  эксперимента.  В  условиях  болтовни  и  парламентской
расхлябанности  экономический  эксперимент    невозможен!    Кто    сможет
гарантировать надежность наших вложений на юге, кроме тамошних армий? Ведь
только  они  станут  -  или  не  станут  -  стрелять  в   безответственных
демонстрантов! Я называю кошку кошкой, в этом привилегия тех,  кто  делает
дело, Бэн, а не занимается политикой - в чистом виде.
     - Согласен со всем, что вы сказали. Не хватает последнего логического
звена, которое свяжет всю цепь.
     Даллес кивнул:
     - Верно.  Только  не  одного,  а  двух.  Итак,  первое:  отныне  наше
благополучие на юге континента  будет  напрямую  завязано  с  ситуацией  в
Восточной Европе.  Дестабилизация - путь к ослаблению.  Всякое  ослабление
русских - угодно делу демократии.  Второе: вы ведь имели кое-какие позиции
в Венгрии, не так ли?
     - Надо посмотреть.
     Даллес снова кивнул:
     - Развертывание деловой  активности  ИТТ  в  Будапеште  не  может  не
вызвать подозрительности со стороны дяди Джо.  Пусть  он  тратит  максимум
времени на то, чтобы смотреть за происходящим в непосредственной  близости
от его границ.  А если мы еще и  п о м о ж е м  ему, если вы  направите  в
Вену и Будапешт тех людей, которые известны секретной службе  русских  как
их коллеги, тогда там  может  начаться  долгая  и  не  всегда  управляемая
реакция...
     - У меня нет таких людей, Аллен.
     - У вас есть такие люди, во-первых, а во-вторых, если бы их не  было,
мы были бы обязаны создать их, придумать  легенду  и  организовать  утечку
информации: пусть  русских  разъедает  ужас  подозрительности.  Это  такая
болезнь, которая может стать хронической, а всякое хроническое заболевание
противника - во благо нашему делу...


     ...Как всегда, Даллес говорил с подкупающей откровенностью,  и  никто
из его собеседников не мог и предположить, что он загодя  четко  дозировал
ту информацию, которой делился. Накануне беседы он проговаривал (запершись
в ванной, привычка укоренилась после трех лет,  проведенных  в  Швейцарии,
когда за каждым  его  словом  охотилась  секретная  служба  нацистов)  всю
партитуру предстоявшей встречи.
     И сегодня Даллес  о т д а л  Бэну сотую часть того, что  знал,  точно
просчитав ту дозу информации, которой можно  и  -  главное  -  нужно  было
поделиться с Бэном, причем таким  образом,  чтобы  тот  почувствовал  себя
посвященным в высшую тайну.
     Бэн, конечно же, не мог предположить, что многие из тех трудностей, с
которыми он сталкивался в  Аргентине,  Чили,  Парагвае  и  Колумбии,  были
тщательно  с п л а н и р о в а н ы  и   реализованы   доверенными   людьми
Даллеса: конкуренция не только матерь бизнеса,  но  и  надежная  помощница
политики; точно и ко времени пущенный  с л у х  позволял  соперникам  Бэна
наступать  ему  на  мозоли;  полковник  использовал  все  свои  связи,  но
оказывался бессильным добиться того, на что ставил; обращался к Даллесу  -
тот помогал; всякая помощь предполагает благодарность; так и жили.
     Бэн не знал и  не  мог  знать,  что  неприятности  последних  недель,
связанные  с  упрямством  полковника  Гутиереса  (считай,  Перона),   были
срежиссированы командой  братьев  Даллесов;  телефонограмма,  пришедшая  в
Байрес с предложением о ланче,  показалась  полковнику  прямо-таки  божьим
знамением: ведь не он о нем просил, а именно  Аллен,  так  что  обсуждение
вопроса о возникших с  Гутиересом  трудностях  совершенно  не  обязательно
повлечет за собой необходимую (в том случае,  если  бы  он  сам  добивался
свидания) благодарность.
     Он, естественно, не знал  и  не  мог  знать,  что  лучшая  в  Байресе
исполнительница танго  Кармен-Мария  была  п о д в е д е н а  к  Гутиересу
людьми Даллеса.  Она - конечно же, в  определенной  степени  -  влияла  на
полковника, но  ее  берегли  для  главного,  бог  знает,  когда  оно,  это
г л а в н о е,  может возникнуть.  Поскольку Перон  считал  и н т р и г и,
наносившие ущерб семье, грехом (должность  президента  обязывала  говорить
именно так), компрометация "серого кардинала" порочащей его связью могла -
в  определенной  ситуации  -  принести  существенные  дивиденды,  а   пока
Кармен-Мария выполняла поручения не трудные и  вполне  объяснимые.  На  ее
концерты  народ  валил  валом,  особенно    неистовствовали    американцы;
завязывались контакты; ее часто приглашали к столу, дарили цветы, говорили
обо всем - и о том, зачем прилетели в Аргентину тоже, - так что женщина не
могла не делиться  с  любимым  щ е б е ч у щ и м и  новостями,  а  женский
н а ж и м - особого рода, тем более  если  проводится  во  время  любовных
утех; это и не нажим вовсе, а нежный каприз, ну как его не выполнить, если
и просьба-то пустяковая и никак не связана  с  теми  масштабами,  которыми
в о р о ч а л  Гутиерес.
     Так  что  прилет  Бэна  к  Даллесу  при  всей  кажущейся  случайности
телефонограммы Аллена в Байрес был  на  самом  деле  о р г а н и з о в а н
загодя.
     Не открывал Даллес и того, что  он  определял  подробностями,  а  они
являются  к л ю ч а м и  в настоящей  разведывательно-политической  акции.
Именно так - разведывательно-политической; ОСС занималась только разведкой
и диверсиями, а теперь, после того, как взят курс на создание  качественно
нового инструмента международного  с ы с к а,  ему будут приданы   функции
о п р е д е л е н и я  политики,  а   уж   государственному   департаменту
останется только шлифовать и оформлять содеянное  командой  Даллеса  (пока
что разбросанной по всему миру).  Придет время - слетятся под крыло,  пока
рано, надо ждать выборов, тогда и настанет истинное время  братьев,  тогда
они и скажут свое слово, и это будет весомое слово, на многие годы  вперед
весомое.
     Решив разыграть восточноевропейскую карту, Даллес не  начинал  ничего
нового - это было лишь  продолжением  его  давнего  замысла,  окончательно
сформулированного год назад в беседе с братом  за  десертом  в  их  клубе,
когда Джон Фостер хрустяще грыз желто-красное яблоко, пахнувшее  детством,
рождественскими праздниками и тихим счастьем, сопутствующим каждой  семье,
где родители являли собой образчик редкой  ныне  с о в п а д а е м о с т и
- начиная с общих привычек, симпатий,  традиций  и  кончая  постелью,  что
также весьма важно для  той  ячейки  общества,  которая  дает  жизнь  себе
подобным.
     Он - чем дальше, тем четче - видел, что в  странах  Восточной  Европы
оформились три силы, которые и определяли как  настоящее,  так  и  будущее
этого региона.  Первой силой он считал тех, кто нескрываемо выказывал свою
преданность Западу; фанатизм  этих  людей  делал  их  весьма  заметными  в
Варшаве, Бухаресте, Праге, Будапеште, Тиране,  Белграде  и  Софии.  Второй
силой Даллес называл тех, кто наиболее активно сражался с  гитлеризмом  и,
таким образом,  пользовался  безусловной  поддержкой  как  своего  народа,
вкусившего ужасы "нового порядка", так и Кремля.  Была и  третья  сила,  в
определенной мере нейтральная: технократы, чиновничество и люди искусства.
Находясь между двух противоборствующих тенденций,  эта  третья  напряженно
ждала того, как будут развиваться события.
     Даллес знал, что первая сила обречена на разгром: фанатики  "западной
идеи", отвергавшие возможность долговременного контакта с Россией,  должны
были исчезнуть с шахматного поля политической схватки; это  -  аксиома.  В
ближайшем обозримом будущем в странах Восточной Европы люди будут помнить,
что  от  гитлеровской  оккупации  их  спасли  русские.  Увы!  Так  же  как
представители второй силы, то есть коммунисты, еще  долго  будут  увенчаны
лаврами борцов против кори