зя! С него  еще
станется принести вам виски в термосе!
     Он взял огромный сосуд, поднес его к  умывальнику,  открыл  пробку  и
вылил содержимое; выливал с яростью, не  у д е р ж а л  в  руках,  уронил,
стекло  разбилось;  Роумэн  кивнул,  попросил  глазами  дать  ему  остатки
термоса,  быстро  разобрал,  нашел  то,  что  искал,  -  черненький  кубик
п о д с л у ш к и;  показал Рабиновичу, тот кивнул.
     - Зачем бить ценные вещи?  -  вздохнул  Роумэн.  -  Человек  обо  мне
заботится, а вы... Термос дорогой, как я теперь погляжу в глаза другу?
     - Ничего, выздоровеете - купите новый.
     - На какие деньги? Вы же меня разденете за ваше лечение.
     - Не болейте, не будем раздевать, мистер Роумэн. Пришла миссис Спарк,
но я ее к вам не пущу, на сегодня с вас хватит визитеров.
     Роумэн поманил Рабиновича, тот склонился над ним: "Посмотри,  нет  ли
на улице машины, там  должны  записывать  мой  разговор  с  помощью  этого
долбанного термоса". "Я же смотрел, - одними губами ответил  Рабинович,  -
стоит "форд" с двумя пассажирами, подъехали сразу же,  как  только  пришла
Элизабет". "Ну, сволочи, - шепнул Роумэн, - вот ведь обложили, а?!"


                                                     Мисс Сьюзен Джилберт,
                                                           вице-президенту
                                      "Эксперимэнтл синема инкорпорейтэд",
                                                              Пуэрто-Монт,
                                                       почтовый ящик 2177,
                                                                     Чили.

          Уважаемая мисс Джилберт!
          Мы с большим интересом прочитали Ваше письмо,  однако  не  можем
     дать окончательного ответа, поскольку все планы на  ближайшие  месяцы
     уже находятся в процессе реализации, а перспектива на  следующий  год
     еще не до конца ясна.
          Тем не менее оставляем  за  собой  право  воспользоваться  Вашей
     любезностью.  Мы намерены -  в  удобное  для  нас  время  -  прислать
     квалифицированного  специалиста  для  ознакомления    с    уникальным
     Пуэрто-Монтом и его чудными окрестностями.
          Жильем и транспортом наш эксперт  будет  обеспечен,  речь  может
     пойти лишь о том, чтобы Вы оказали ему (ей) помощь в  ознакомлении  с
     Вашим городом и окружающими районами.

                                                                Люси Фрэн,
                                           заместитель помощника директора
                                                по коммерческой продукции,
                                                    "Твэнти сенчури Фокс",
                                                                 Голливуд,
                                                                      США.


     Ночью Штирлиц прочитал письмо Роумэна, проутюжив его всего лишь  один
раз; строчки, написанные  крутым  почерком  Пола,  были  видны  отчетливо,
читалось легко, без очков:
     Дорогой друг!
     Я  соответствующим  образом  проинструктировал   человека,    который
отправился в Европу.
     Думаю, он найдет возможность поработать в архивах  по  тем  позициям,
которые Вы обозначили.  Он и все мы приложим максимум сил, чтобы  снабдить
Вас материалами уликового характера (если, конечно, они  сохранились)  еще
до начала нового тура переговоров "Дженерал электрик" с людьми Перона.  Те
каналы связи, которые мы оговорили на крайний случай, остаются в силе.
     Теперь о том, что делаю я.
     Все мои усилия направлены на то, чтобы найти "Пепе" и  встретиться  с
его боссами, предварительно собрав нужную информацию.
     Вы говорили, что Мюллер  обладает  ключом  и  шифром  к  сейфам,  где
хранятся сотни миллионов нацистских денег.  Могу ли  я  оперировать  этими
суммами и вышеупомянутой фамилией, если мой план удастся и я  смогу  выйти
на тех людей, которые  нас  интересуют?  Если  "да"  -  сообщите  условной
открыткой по известному Вам адресу.  Телефоном  моего  друга  пользоваться
нельзя - по понятным Вам причинам.
     Я согласен с Вами, что с Риктером беседу проводить еще рано. Убеждены
ли Вы в том, что он напишет Вам те данные, которыми  можно  оперировать  в
сенате, конгрессе и в нашей прессе? Без этого нас обвинят в диффамации,  -
в этом смысле  моя  страна  совершенно  особая,  требуются  неопровержимые
доказательства вины... Впрочем, я сразу вспомнил несчастного Брехта, и мне
стало не только горько, но и смешно.  Тем не менее учтите это соображение.
Форма уликового документа должна быть абсолютной.
     Я начал наводить справки о Вилле Хенераль Бельграно.  Вся информация,
которую можно получить, будет нами собрана и отправлена Вам.
     Что касается "пустого гроба" Мюллера, то  эту  новость  я  передам  в
Лондон,  Майклу Сэмэлу,  не  сейчас,  а  в  тот  момент,  когда  вся  наша
п а р т и я  вступит в завершающую стадию.  Коронный удар надо наносить  в
самом конце схватки. Сейчас еще рано. Можно спугнуть  ц е п ь.
     Со своей стороны, я начал изучение материалов  по  делу  о  похищении
сына летчика  Чарльза  Линдберга.  Если  появится  что-либо  заслуживающее
внимания, вышлю.  В литературе  нашей  страны  существует  довольно  много
версий, однако я пока не вижу, как Мюллер мог быть втянутым в это дело. Не
заблуждаетесь ли Вы? Повторяю: уликовый материал, особенно в  таком  деле,
как  трагедия  Линдберга,  должен    быть    абсолютным    и    совершенно
беспристрастным.
     Если удастся доказать его причастность к трагедии Линдберга, вопрос о
его возможных контактах с макайрами станет совершенно невозможным, Америка
чтит своих героев...
     Со своей стороны, меня интересует: не попадались ли Вам в свое  время
какие-либо  материалы  о  синдикате  прежде  всего  во  время    вторжения
американо-английских войск в Сицилию, и особенно  о  нынешнем  губернаторе
Нью-Йорка О'Дуайере? Может быть, такого рода материалы проходили через  ту
службу, в которой Вы занимали столь видный пост три года назад?
     Я поручил моему посланцу в  Европе  изучить  дело  о  последних  днях
Муссолини.  Мне кажется, что как раз  тут  можно  проследить  определенную
связь с Мюллером. Однако это подлежит самой тщательной проверке, запасемся
терпением.
     Вы совершенно неправы, когда думаете, что первый нокаут выбил меня из
колеи.
     Я, как и Вы, убежден в необходимости продолжения борьбы против  наци.
В этом наш солдатский долг.  Будущие поколения  проклянут  нас,  если  мы,
американцы и русские, не вырвем с  корнем  ядовитое  жало  Гитлера  и  его
последышей.
     Ждите моих сообщений.
     Формы связи - в случае непредвиденных изменений ситуации у Вас или  у
меня - остаются теми же, что мы обговорили при расставании.
     Жду Ваших писем.
     Каждая  информация,  поступающая  от  Вас,  изучается   мною    самым
тщательным образом.
     Я благодарен Вам за то, что Вы  сообщили  мне  о  м-ре  Кэйри  и  его
сестре, столь зверски убитой бандой гангстеров.  Я начал  заниматься  этим
делом, но пока еще не знаю, пригодится ли мне м-р Кэйри в будущем. До меня
дошли сведения, что он отдал себя школе, где преподает в младших  классах,
и церкви.  Такого рода люди, как правило, зовут к  всепрощению,  что  -  в
нашем общем деле - исключено.



СЕНАТОР ОССОРИО, КЛАУДИА                     (Буэнос-Айрес, сорок седьмой)
__________________________________________________________________________

     Оссорио проснулся рано, когда солнце еще только-только угадывалось  в
зыбком, сером, зимнем, августовском небе;  пять  минут  он  позволял  себе
понежиться в кровати; с тех пор, как Елена уехала с внуками  в  провинцию,
жил совершенно один; конечно, детям там значительно лучше,  ферма  хоть  и
крошечная, три комнаты, зато очень большая веранда, неподалеку  прекрасный
пруд, минеральная вода - профилактика от рахита, парное молоко, три  пони,
не говоря уже о табуне, брат разводит лучших  коней,  счастливчик,  всегда
брезговал политикой: "От нее  пахнет,  купля-продажа,  фу!"  Раньше  Елена
делала ему получасовой массаж спины, это было настоящее блаженство;  перед
отъездом она договорилась с сеньорой Грольски,  квалифицированной  сестрой
милосердия (переселилась в Байрес в  сорок  четвертом,  до  этого  жила  в
Кенигсберге); та, действительно, прекрасно разминала соли,  но  уже  после
второго  массажа  сказала,  что  ей  очень  жарко;  не  будет  ли  сенатор
возражать, если она станет  массировать  его  в  купальничке  ("Нет,  нет,
увольте, я не из этой команды, сеньора Грольски"); больше вызывать  ее  не
стал (он только один раз изменил Елене, и память об этой шальной ночи была
столь мерзостна и унизительна, что всякая мысль о другой женщине была  ему
отвратительна).
     Первые месяцы после того,  как  Оссорио  прибавил  к  своему  титулу,
ставшему за двадцать лет привычным,  короткое  "экс",  он  страдал  не  от
ущемленного чувства самолюбия (хотя и это было, что греха  таить),  но  от
того, что сломался привычный уклад жизни.  Раньше неделя была расписана по
минутам; секретарь Педро Валеро следил за расписанием, как хороший  тренер
за боксером; в десять он обычно начинал свой день; до сенатских  заседаний
просматривал корреспонденцию, встречался не только с избирателями, но и  с
представителями министерств,  банков,  с  юристами,  защищавшими  интересы
профсоюзов и иностранных компаний; в два часа уезжал обедать,  отдыхал  до
четырех, потом возвращался и диктовал письма,  работал  со  стенографистом
сеньором  Барановичем,  готовил  тексты  выступлений,  делал  заметки  для
предстоящих встреч с людьми из правительства, с ними надобно  держать  ухо
востро, каждое слово обязано  быть  взвешенным,  как-никак  люди  с  двумя
образованиями - юриспруденция и экономика, чтобы руководить страной,  надо
понимать толк и в законе, и в бизнесе.  С девяти  часов  начиналось  время
приемов;  заезжал  за  Еленой,  быстро  принимал  душ,   переодевался    в
ненавистный черный костюм и  отправлялся  в  посольства:  от  американцев,
воевавших с немцами,  ехал  к  немцам,  воевавшим  против  американцев;  к
французам, представлявшим маршала Петена, не ходил демонстративно, слишком
любил Францию,  матерь  республики;  считал  за  правило  наносить  визиты
вежливости трем французским офицерам,  представлявшим  де  Голля  и  Жиро;
горевал, видя, как они враждебны друг к другу; антифашисты,  ведут  борьбу
против бошей, но при этом с трудом переносят друг друга,  неужели  чувства
сильнее логики, как обидно!
     Приемы  обычно  кончались  около  двенадцати;  когда  Оссорио   начал
работать  в  комиссии  по  расследованию  антиаргентинской    деятельности
нацистов, он не пропускал  ни  одного  приема  в  посольстве  рейха,  даже
выкраивал время для просмотра фильмов,  присылавшихся  в  Буэнос-Айрес  из
Берлина.
     Его потрясли ленты, посвященные "гитлерюгенду"; сделал перевод  гимна
нацистской молодежи - ни одной  мысли,  крикливая  пропаганда:  "Наш  флаг
развевается над миром, один за другим, ровным строем, мы идем в лучезарное
будущее, маршируем за нашим Гитлером сквозь ночи  и  невзгоды,  за  флагом
свободы, мира и хлеба! Флаг ведет нас к счастью, и верность значит больше,
чем смерть!" Тем не менее фильм "Гитлерюнге", сделанный Хансом Штайнхофом,
был достаточно популярен в Европе, поскольку  над  сценарием  сидел  лично
Геббельс, выверяя каждую фразу; героем картины был молодой  коммунист,  из
бедной рабочей  семьи;  постепенно,  шаг  за  шагом  этот  молодой  парень
начинает  понимать  "правду"  национал-социализма,  посещает    подпольные
собрания молодых борцов, где  трибуны  "тысячелетней  доктрины"  объясняют
обманутому  поколению,  как  большевики,  славяне,  евреи  и  американские
финансисты плетут  всемирный  заговор,  нацеленный  на  то,  чтобы  лишить
арийцев их великих традиций, рун и баллад, отторгнуть от прошлого, заменив
культуру безродными импрессионистами, новоявленными малярами от  живописи;
авангардистами типа Брехта, Пискатора,  Эйслера,  Пудовкина,  Эйзенштейна,
Протазанова,  Мейерхольда;  авторами  чудовищных  по  своей   ублюдочности
проектов Корбюзье  и  Нимейера,  глумящимися  над  самим  понятием  формы;
писателями, заведомо лгущими читателю, такими как Горький, Роллан, Алексей
Толстой, Нексе, Арагон, Драйзер, Жан Ришар Блок, не говоря уже об  ублюдке
Фейхтвангере, не умеющем и думать-то по-немецки, не то что писать.
     То, что главный удар был нацелен на коммунистов,  то,  что  идеология
Гитлера была  п у н к т и р н о й,  открыло дорогу картине в  коммерческом
прокате Западной Европы; коммунисты не были  окарикатурены,  -  несчастные
немцы, обманутые Коминтерном, они прозреют, рано или поздно осознают  свою
н е м е ц к о с т ь, нужно время, это лучший лекарь против коммунизма, оно
работает  на  истинную  свободу  и  настоящую  демократию,  которую  несет
человечеству национальный социализм Адольфа Гитлера.  Сразу же после этого
фильма Геббельс выпустил картину, рассчитанную на европейских финансистов:
режиссер Ф.  Харлан пригласил  на  роль  немецкого  предпринимателя  Эмиля
Яннингса; умный, умеющий думать  в  кадре  актер  сыграл  роль  настоящего
хозяина растущего производства, который  в  первую  очередь  думает  не  о
личной наживе - она неотделима от хорошей работы и преданности  стране,  _
но о рывке вперед, о новой  системе  национального  хозяйствования,  когда
директор, если он истинный  патриот  рейха,  становится  фюрером  народной
экономики,  живет  чаяниями  рабочих,  искомый  пример  классового   мира;
единство крови выше противостояния мифических "классов",  только  почва  и
кровь роднят людей, все остальное  -  химера.  Геббельс  обращал  внимание
только на  у д а р н ы е  темы; комедии, которые выпускали частные  фирмы,
его не занимали; чиновники министерства  следили  лишь  за  тем,  чтобы  в
лентах  не  было  американской  музыки  (джаз  есть    кривлянье    черных
недочеловеков), только мощные хоры или же альпийские оркестры - аккордеон,
виолончель  и  скрипка;  дозировалось  использование  славянской   музыки,
Чайковский, спору нет, грамотный композитор,  но  он  русский,  как  можно
меньше русских мелодий; Кальман недопустим, еврей,  очень  жаль,  конечно,
его оперетты милы, но немцы  откажутся  слушать  музыку  недочеловека.  По
заказу министерства пропаганды Харлан сделал свой  новый  фильм  -  "Еврей
Зюсс"; Гиммлер  приказал  всем  членам  СС  и  работникам  полиции  дважды
посмотреть картину: борьба против наемников большевизма есть альфа и омега
идеологии  великого  фюрера  германской  нации,  отношение  к  еврею  есть
выявление  твоего  отношения  к  отечеству.  Следующим  боевиком,  который
распространялся через немецкие посольства за границей, была лента  Густава
Усицки с Паулой Вессели в  главной  роли:  удар  против  славян;  трагедия
немецкого  меньшинства  в  Польше,  глумление  "славянских  извергов"  над
арийцами, "тупая жестокость поляков, белорусов  и  украинцев,  ненавидящих
носителей вековой цивилизации".  После начала войны Геббельс  заказал  три
фильма: первый был скопирован  с  "Броненосца  "Потемкина"",  -  восстание
буров  против  англичан,  война  маленького  народа    против    вторжения
империалистов, героическое  сопротивление  "национальных  революционеров";
фильм назывался "Ом Крюгер", поставил его тот же самый Штайнхоф, что делал
"Гитлерюнге";  главный  удар  был  обращен  против  британского   премьера
Чемберлена и "полковника" Черчилля; второй  суперфильм  с  царственными  и
батальными сценами был о Фридрихе Великом,  снял  его  тот  же  Харлан;  о
Бисмарке  ленту  сделал  Либенайнер,  пригласив  на  главную  роль   Пауля
Хартмана, игравшего - до  захвата  власти  Гитлером  -  в  пьесах  Брехта,
Горького, Чапека.
     Когда Оссорио смотрел эти ленты, ему становилось страшно:  словно  бы
какая-то слепая, давящая, неодолимая сила медленно, неотвратимо,  фатально
двигалась на него дорожным катком, который раздавит, сомнет,  превратит  в
плоскую жестянку; зритель лишался права  на  мысль,  ему,  словно  слепому
птенцу, вкладывали в разинутый клюв готовые рецепты поведения,  ответы  на
все вопросы, которые при этом  были  сведены  к  минимуму,  -  чем  меньше
вопросов, тем  лучше,  интеллигенция  несет  историческую  ответственность
перед немцами, именно она разрешила чужеродным элементам развращать  нацию
большевизмом и беспочвенностью.
     Именно во время этих просмотров сенатор и проникся какой-то звенящей,
несколько даже истерической ненавистью  к  нацистам:  как  можно  было  им
позволить изнасиловать и  развратить  такую  великую  нацию,  как  немцы?!
Потом, впрочем, он возразил себе: немцы виноваты не меньше,  чем  нацисты,
они голосовали за приход Гитлера к власти, хотя знали, что он принесет им,
из своей программы Гитлер не делал тайны; да, жизненное пространство будет
расширено за счет славян, да, это недочеловеки, их следует  отшвырнуть  за
Урал, там их место, чем их меньше, тем лучше; да,  евреи  и  цыгане  будут
уничтожены, нации без  государства,  паразиты  человечества,  антисемитизм
был, есть и будет  путеводной  звездой  национал-социализма;  да,  Франция
будет наказана за Версаль, это историческая справедливость; колонии должны
быть возвращены Берлину,  Африку придется поделить так,  как  это  было  в
прошлом веке, Польша - ублюдочное государство, заплата на карте мира, как,
впрочем,  и Чехословакия,  не говоря уж об Австрии и  Югославии.  Если  бы
Гитлер  обманывал  немцев,  если бы он,  подобно Наполеону,  шел к власти,
используя лозунги Вольтера, Робеспьера и Марата, а лишь п о т о м  объявил
себя императором,  - одно дело; в Германии тридцатых годов все было иначе,
безумец открыто признавался в безумстве, обещал перекроить земной шар так,
как  ему хотелось,  выделял из всех наций лишь одну,  немецкую,  назвав ее
арийской;   въедливая   зараза   национализма   была   принята    немцами;
экономическую разруху,  инфляцию, всеобщее разочарование в лозунгах партий
и парламентских обещаниях Гитлер компенсировал правом сильного;  он  забыл
математику:  сложение нескольких сил всегда больше одной, даже присвоившей
себе право на исключительность,  - так или иначе  грядет  крах,  возмездие
будет устрашающим...
     Работая в антинацистской комиссии, Оссорио был самым резким  из  тех,
кто был привлечен к исследованию проблемы  гитлеровского  проникновения  в
Аргентину; работал по ночам; почувствовав, что  у  комиссии  есть  могучие
противники, особенно среди ряда предпринимателей,  связанных  с  оборонной
промышленностью и, следовательно, с армейской средой, Оссорио привез часть
материалов - наиболее  у б о й н у ю  - домой, попросил  секретаря  Валеро
сделать копии; спрятал у надежных друзей, люди церкви поддерживали  его  в
противостоянии гитлеризму, поддерживали и масоны; и те и другие знали, как
прятать, этого им не занимать.
     В день военного переворота, когда танкисты Перона  блокировали  центр
города,  в  квартиру  Оссорио  постучались;  три  майора  были  вежливы  и
корректны:
     -  Сенатор,  генеральный  штаб  берет  в  свои  руки    расследование
антиаргентинской деятельности.  Не были бы вы так  любезны  передать  ваши
материалы? Они необходимы для завершения начатой работы.
     - Я не храню дома служебных материалов, - ответил Оссорио. - Все, чем
я оперирую, находится в сенате.  Вы вольны ознакомиться с  ними,  испросив
разрешения председателя...
     - Армии нет надобности  на  разрешение  вашего  председателя,  сеньор
Оссорио.  Армии известно, что наиболее важные материалы вы храните у себя.
Не понуждайте нас переходить рамки допустимого.
     - Если у вас есть санкция на обыск, приступайте к работе.
     - Сенатор, армия не нуждается в санкциях. Армия исповедует приказ.
     - Гитлеровцы тоже исповедуют приказ.
     - У нас слишком много своих проблем,  сенатор,  здесь,  в  Аргентине,
чтобы заниматьс