истского  движения,  обманным  путем  пробрался   на    работу    в
подразделение "организации", которая оказывает весьма активное  содействие
специальным  службам  США,  занятым  выявлением   и    изоляцией    бывших
гестаповцев, работников военной контрразведки, военно-полевых и "имперских
народных  судов",  сотрудников  VI   управления    РСХА,    связанных    с
террористической  деятельностью,  а    также    партийных    функционеров,
запятнавших себя санкциями на преступные  действия  против  представителей
церкви, евреев, членов оппозиции, жителей оккупированных  стран,  летчиков
ВВС США и Англии и политических работников Красной Армии.
     В результате тщательной проверки, которой подвергаются  все  те,  кто
предлагает свои услуги "организации",  которая  ведет  благородную  работу
против  преступников,  объединенных  между  собою  общностью   агрессивных
замыслов  и  недозволенных  методов  политической  борьбы,  было  выяснено
следующее:
     Морсен на самом деле является Густавом Гаузнером, членом НСДАП с 1939
года, майором военной разведки, отмечен двумя Железными крестами  I  и  II
степени за участие в разгроме антинацистского подполья Норвегии, в которое
входили представители церкви, монархисты и члены коммунистической  партии,
а также за  внедрение  агентуры  во  французское  движение  Сопротивления,
которое осуществлялось им  совместно  с  нацистским  преступником  Клаусом
Барбье, скрывающимся ныне от справедливого возмездия (в прошлом  начальник
гестапо в Лионе).
     Поскольку Морсен в  последние  дни  битвы  за  Норвегию  находился  в
северных районах, которые были захвачены русскими, и появился  в  Германии
только после разгрома третьего рейха, можно  предположить  его  контакт  с
секретной службой большевиков. Пять месяцев его жизни являются "темными" и
пока что  не  поддаются  проверке,  хотя  работа  в  этом  направлении  не
прекращается ни на день.
     Во время его службы в "организации" обращало на себя внимание то, что
Морсен чаще всего нацеливал  предлагаемые  им  операции  против  тех  лиц,
которые  наиболее  активно  разыскиваются  русской  разведкой  в  Испании,
Португалии, Колумбии, Чили и Аргентине. (Список фамилий был  вручен  м-ром
Ваксенмайром майору Уитлоу для передачи в Вашингтон.)
     Среди такого рода лиц следует отметить некоего доктора Брунна, он  же
Бользен,  он  же  Штирлиц,  который  давно  приковывал  к  себе    интерес
"организации", но был принят в тщательную разработку лишь после того,  как
Морсен, он же Гаузнер, привлек к своей операции по установлению контакта с
Брунном-Бользеном-Штирлицем  некую    Кристиансен    (подлинная    фамилия
устанавливается) и самовольно, без санкции на то "организации", поручил ей
войти  в  окружение  сотрудника  посольства  США  Пола  Роумэна,  так  как
последний, согласно информации Морсена, полученной им  из  неустановленных
источников  и  явно   носящей    секретный    характер,    "работал"    по
Брунну-Бользену-Штирлицу. Предполагают, что Пол Роумэн вообще представляет
особый интерес для Морсена.
     "Организация" располагает достоверной информацией  о  том,  что  хотя
Брунн-Бользен-Штирлиц и  являлся  сотрудником  бывшего  СС  бригаденфюрера
Вальтера Шелленберга,  но  на  самом  деле  выполнял  наиболее  деликатные
поручения Бормана, а также бесчеловечные приказания начальника  IV  отдела
РСХА  (гестапо)  Мюллера  по  ликвидации   участников    антигитлеровского
Сопротивления.  К числу уничтоженных  им  людей  могут  быть  отнесены  Д.
Фрайтаг и В.  Рубенау (подобные справки были  вручены  м-ром  Ваксенмайром
майору Уитлоу для передачи в Вашингтон). "Организация"  предполагает,  что
Брунн-Бользен-Штирлиц был тесно связан  с  секретной  службой  русских  и,
вполне   вероятно,    располагает    какой-то    информацией    (возможно,
компрометирующего  характера)  на  Морсена-Гаузнера.  Поэтому   необходимо
срочно установить нынешнее местопребывание Брунна-Штирлица и  добиться  от
местной  полиции  его  немедленного  задержания.  "Организация"   поручила
неопровержимые документы о непосредственном участии Морсена  в  физической
расправе  над  героями  норвежского  Сопротивления   профессором    Эриком
Эрнансеном и доцентом Олафом Ли, что дает законную возможность  арестовать
преступника и передать его в руки высокого суда в Нюрнберге.
     Вчера состоялся неожиданный контакт Морсена  с  неизвестным,  который
выдал себя за представителя американских специальных служб (однако ни один
американский разведчик не получал задания на контакт  с  Морсеном).  После
этого Морсен, он же Густав Гаузнер, скрылся.
     "Организация" склонна предполагать (эта версия сейчас прорабатывается
специалистами уголовного  и  международного  права,  о  результатах  будет
доложено  майору  Уитлоу),  что    означенный    нацистский    преступник,
предположительно перевербованный русской секретной службой,  будет  искать
укрытие в Испании, Португалии или же Латинской Америке,  скорее  всего,  в
Аргентине или Чили, где в настоящее время  легально  проживает  Зандштете,
калье Лаваже (дом неизвестен), Буэнос-Айрес, Аргентина.
     Обращает на себя внимание тот факт, что  по  наведенным  в  Пентагоне
предварительным справкам Зандштете поддерживает связь с теми аргентинскими
учеными и актерами, которые довольно часто  совершают  деловые  поездки  в
США, особенно в Нью-Йорк, Техас, Лос-Анджелес и Голливуд.
     Можно предположить, что скрывшийся преступник станет искать в Испании
встречи  с  Брунном-Бользеном-Штирлицем  -  либо  для  того,  чтобы    его
уничтожить, либо, наоборот, чтобы работать вместе с ним.
     В связи с вышеизложенным соответствующим  службам  посольства  США  в
Испании предлагается оказать максимальное содействие Полу  Роумэну  в  тех
шагах,  которые  он  решит  предпринять  (захват  Морсена-Гаузнера   будет
оправдан), обеспечив меры по его безопасности.
     Считаю возможным ознакомить  с  этой  телеграммой  тех  лиц,  которые
должны быть сориентированы на то, чтобы оказать м-ру Роумэну  всестороннюю
помощь.

                                                           Роберт Макайр".


     - Ну и как? - спросил Гэйт. - Вас не могли  найти...  Где  вас  черти
носили?
     - Гаузнера ловил, - усмехнулся Роумэн. - Спасибо за  заботу,  Джозеф.
Как всегда, они там наверху чрезмерно паникуют...
     - Это телеграмма повторная, первую они прислали  вам.  Вы  им  сейчас
ответите?
     - Конечно.
     - Может быть, вам они прислали что-то  еще,  какую-то  дополнительную
информацию, я ведь лишен возможности читать все ваши секреты...
     - Вы ответьте им на это,  -  сказал  Роумэн  и  вернул  Гэйту  папку,
посмотрев еще раз  на  тот  адрес  в  Аргентине,  который  был  указан.  -
Сообщите, что вы проработали меры  безопасности.  Напишите,  что  проводим
совещание, о результатах которого не преминете сообщить.
     - Да, но мы не проводили совещания, потому что ждали вас...
     - Кто вам, кстати, сказал, что я вернулся домой?
     - Эрл Джекобс. Я ведь всех обзванивал...
     - Эрл вам сказал, что я вернулся? - уточнил Роумэн.
     - Да, только что. А в чем дело?
     - Нет, все в порядке, просто интересуюсь.  И лучше б  вы  по-прежнему
считали, что не нашли меня.  А когда я  вернусь,  мы  составим  совместную
телеграмму, Джозеф.  Я просто не могу отменить встречу, она была назначена
несколько дней назад...
     - Но она не имеет отношения к этому делу? - Гэйт кивнул на папку.
     И Роумэн понял, что он не имеет права ответить на этот  вопрос  Гэйта
утвердительно.


     ...Он  поднялся  к  себе  в  резидентуру;  в  отличие  от  просторных
кабинетов посольских чиновников здесь были прямо-таки  конурки  без  окон;
душно и темно.
     Роумэн открыл  сейф  и  написал  на  бланке  шифрограммы  с  пометкой
"молния":
     "Прошу немедленно сообщить, известны  ли  отделу  разведки  следующие
имена: Хайнц Достер, Адольф Зайдель  и  Фридрих  Кальбах,  он  же  Эухенио
Парреда.  Они скрылись от суда, проживают в  Мадриде  и  являются  глубоко
законспирированными  руководителями  региональной   с е т и   нацистов   в
Испании.  Считал бы целесообразным  сразу  по  получении  моей  телеграммы
запросить  об  этом  некую  "организацию"  генерала  Верена.   Оперативная
необходимость  понуждает  меня  -  следуя  также  и    вашему    указанию,
содержащемуся  в  телеграмме,  врученной  мне  Гэйтом,    -    предпринять
немедленные шаги для выявления нацистских преступников,  как  это  и  было
предписано в предыдущих директивах.  Ваш  ответ,  а  также  информацию  из
Мюнхена жду сегодня же, завтра может быть поздно, поскольку завтра эти три
нациста  исчезнут,  будучи  предупрежденными  Гаузнером,  Кемпом  или  его
связными.  Версию  "исчезновения"  Гаузнера  считаю  нужным    подвергнуть
тщательной проверке. Роумэн".
     Он знал, каким будет ответ.  Он был убежден, что отделу разведки  эти
имена неизвестны; шифровка от них придет сразу же -  с  уведомлением,  что
"организация запрошена".  А вот "организация" Верена потянет, ей ничего не
остается делать, она должна дать какое-то время  Гаузнеру,  или  я  вообще
ничего не понимаю; они ответят не раньше завтрашнего  вечера,  подтвердят,
что упомянутые мною люди действительно являются теми, кого они сами  давно
ищут.  Но они ни в коем случае не признаются  в  том,  что  Хайнц  Достер,
Адольф Зайдель и Фридрих Кальбах, он же Эухенио Парреда, прибыли в  Мадрид
по их бумагам, с их заданием, на их деньги, выполняя приказ их  Верена.  А
по поводу проверки обстоятельств  "исчезновения"  Гаузнера  пусть  чешется
Макайр, этот пассаж для него, пригодится в будущем.
     Он позвонил по внутреннему телефону своему помощнику  Джонсону,  тому
самому крепышу, который начинал, вместе со  своей  командой,  операцию  по
доктору Брунну (и Бласа сработал он, и Кристу вел,  да  мало  ли  чего  он
делал), и попросил его срочно подняться (слава богу, жил  при  посольстве,
под рукой).  Когда Джонсон пришел, Пол сказал ему, чтобы  тот  -  с  двумя
своими людьми - через два часа был в  ресторане  "Эль  Бодегон"  и  провел
скрытое фотографирование трех людей, которых он  определит  по  тому,  что
возле каждого будет лежать пачка сигарет "Честерфилд" без  фильтра  и  два
коробка спичек, один из которых будет открыт. После того как объекты будут
сфотографированы, необходимо весьма осторожно проследить их маршрут  домой
(или же в отель) и составить об этом  сообщение,  которое  следует  срочно
передать  в  отдел  разведки  департамента,  "вне  зависимости  от   того,
встретимся мы с вами сегодня или нет. Задача ясна?"
     Джонсон редко  отвечал,  все  больше  молча  кивал  круглой  головой,
яростно работая челюстями, - порою Роумэну казалось, что он жует не  одну,
а добрый десяток резинок.
     А уже  после  этого,  б е з  пометки  "молния",  он  составил  вторую
телеграмму:
     "Упомянутых  в  предыдущем  сообщении  нацистских  преступников   мне
удалось выявить благодаря тому, что в вашей телеграмме 472-41 от  седьмого
августа сорок шестого года была названа фамилия доктора  Брунна,  который,
как вы сообщали, мог быть сотрудником политической разведки Бользеном  или
-  что  явствовало  из  последующей  телеграммы  -  СС   штандартенфюрером
Штирлицем.
     Работа, проведенная с означенным выше  объектом,  позволила  получить
данные, необходимые для того, чтобы затем выйти  на  "узел  Гаузнера".  Не
может не вызывать удивления то, что некий Кемп, о котором  я  неоднократно
сообщал в отдел, но до сих пор не получал о нем никакой  информации,  хотя
просил запросить о нем "организацию", был странным  образом  осведомлен  о
ряде моих планов, утвержденных Отделом разведки. Это позволило ему войти в
контакт с Брунном, опередив  меня.  Целью  такого  рода  мероприятия  было
доказать Брунну, что немцы знают о  нем  и  именно  они  проявляют  о  нем
заботу, что было подтверждено устройством Брунна на работу в  ИТТ  к  Эрлу
Джекобсу именно Кемпом, хотя именно я должен был сделать это, как  и  было
рекомендовано  отделом.  Видимо,  отдел  должен  самым  серьезным  образом
исследовать вопрос о возможной  утечке  информации,  весьма  выгодной  для
"организации" Верена.  Не могу представить, что кто-то из наших передает в
Мюнхен совершенно секретные сведения, связанные  с  работой  по  выявлению
нацистских преступников, но то, что информация уходит  -  не  представляет
теперь для меня никакого сомнения, особенно после того,  как  я  вышел  на
Гаузнера и был вынужден вылететь в Мюнхен без вашей санкции, опасаясь, что
моя телеграмма с подробным описанием обстоятельств спугнет того (или тех),
кто связан с неким Вереном  и  действует  во  вред  интересам  Соединенных
Штатов.
     Подробное сообщение о тех сенсационных сведениях, которые мне удалось
получить  у  Гаузнера,  я  составлю  после  того,  как  будет    завершена
сегодняшняя операция.  Просил  бы  высказать  ваше  мнение  о  возможности
привлечения к работе по выявлению нацистских преступников и всей их сети -
не только в Испании, но и во всем мире - здешних  республиканцев,  которых
отличает традиционная ненависть к гитлеризму.  Должен заметить, что многие
из них тяготеют  к  коммунистической  идеологии.  Является  ли  допустимым
сотрудничество с ними в операциях против нацистов? Просил бы зафиксировать
всех, через кого будет проходить эта телеграмма, пока  ее  не  положат  на
стол  Макайру,  чтобы  можно  было  начать  расследование,  связанное    с
выявлением немецкой агентуры в Отделе разведки. Роумэн".
     Ну, что, Макайр, усмехнулся Роумэн, трудно тебе будет отвечать на эту
телеграмму, а? Ведь она придет к тебе по лестнице, ее  краткое  содержание
будет записано в реестр поступившей информации, о  ней  наверняка  доложат
большому начальству,  потому  что  речь  идет  о  возможном  предательстве
кого-то из работников Отдела разведки.  Может быть, ты  сможешь  доказать,
что тебе подсовывали  липу  по  поводу  ситуации  в  Латинской  Америке  и
тамошней немецкой агентуры, которую ты зачем-то отправлял мне? Кто  именно
гнал тебе эту липу? Подвергалась ли она  проверке?  Кто  перепроверял?  По
чьему поручению? А если не  проверяли,  то  отчего  существует  абсолютное
доверие к источнику информации? Так назови его, назови!


     "Молния" уже пришла к тебе, Макайр, занимайся ею.  Эта придет  позже,
тогда, когда Криста расскажет мне все то, что должна  рассказать,  Джонсон
вытопчет этих трех нацистов, а Штирлиц поможет провести очную ставку между
Гаузнером, мною и Кристой.  Гаузнер не может  не  объявиться  здесь,  и  я
понимаю, зачем они его сюда прислали... "Скрылся от ареста"...  Расскажите
вашей кузине... Он будет искать встречи со мной, чтобы поставить все точки
над "i", однако Эронимо сделает так, что найду его  я.  И  когда  все  это
произойдет, я отправлю подробный отчет о том, что мною  было  сделано:  вы
можете заниматься, чем вы хотите, а я продолжаю свою борьбу с нацистами, и
я стану продолжать ее, пока последний из них не сдохнет в помойной яме. Вы
можете делать то, что вам представляется нужным, а я все эти месяцы  делал
то, без чего нельзя жить на этой земле, потому что многое можно  простить,
но вот только гитлеризм прощать нельзя.  И я правильно поступал, что  гнул
свое, и действовал по своему плану, не отправляя его вам не утверждение. Я
поступал правильно, потому что я выяснил  здешнюю  нацистскую  с е т ь,  а
потом я сделаю это же и в Латинской Америке, и я знаю, как я это сделаю, я
раскручу цепь этого Верен а.
     ...Спустившись вниз, Роумэн зашел в  маленькую  застекленную  комнату
дежурного, еще раз уточнил по транспортному справочнику точное время (если
в Испании можно говорить о таковом) прибытия автобуса из Севильи, экспресс
"Сур-Норте", и начал листать толстую тетрадь (похожа на ту, в которой отец
записывал удои его племенных коров), где были  зарегистрированы  адреса  и
телефоны дипломатов, сотрудников военного атташата, представителей  прессы
и руководителей ведущих фирм, аккредитованных при министерстве экономики.
     Он медленно  вел  пальцем  по  именам,  заставляя  себя  видеть  лица
корреспондентов  ЮПИ,  Ассошиэйтэд  Пресс,  "Лук",  "Кольерс",   "Нью-Йорк
таймс", "Вашингтон пост"; он верил в физиогностику, ему  всегда  казалось,
что человек с открытым, красивым лицом не может сделать подлость, это удел
тонкогубых, щербатых уродцев; физический изъян у мужчины подобен  душевной
травме женщины, после которой  та  пускается  во  все  тяжкие;  человек  с
неприятной внешностью обуреваем такими  же  желаниями,  как  и  тот,  кого
природа  наградила  сильным  телом  и  располагающим  лицом;  однако  если
симпатичный (внешне) человек живет без комплексов, то уродец уже в детстве
начинает понимать, что добиться своего он может лишь хитростью и  обманом,
змейством, одним словом. (Если, конечно же,  речь  не  идет  о  недюжинном
характере, одаренном талантом или просто ярко выраженной способностью, - в
математике ли, музыке, поэзии, финансах.)
     Роумэн сразу же понял, что к Липшицу он звонить  не  станет;  слишком
молод, не воевал,  из  бедной  семьи,  лишен  поэтому  врожденной  тяги  к
независимости мышления и поступка, постоянная  оглядка  на  тех,  от  кого
зависело, да и поныне зависит его будущее;  Эдмонд  Скулбрайт  из  АП  был
маленьким, лысым, с  оттопыренными  ушами  и  дурным  запахом  -  от  него
постоянно воняло потом и затхлым бельем, хранившимся в сыром помещении;  к
тому же он расист; почему-то все расисты воняют затхлостью  и  еще  у  них
мерцающие глаза, как у климактерических женщин; Ник  из  "Вашингтон  пост"
нравился Роумэну, славный человек, воевал, приятен собою,  но  его  газета
слишком  близка  к  администрации,  ему  будет  не  просто  напечатать   в
завтрашнем номере своей газеты то, что необходимо опубликовать после того,
как будет закончен разговор с Кристой, - она главный свидетель Пола, она и
Штирлиц; она - важнее,  ее  показания  будут  (не  имеют  права  не  быть)
сокрушительными:  "организация",  которую  возглавляет  генерал   Гитлера,
начала  развертывание  своей  агентурной  цепи  в  мире,  работает  против
американцев, используя провокацию как метод деятельности; она расскажет  о
Гаузнере, о гибели ее отца и о том, что стало с Олафом Ли; она скажет  все
про то задание, которое сейчас ей поручил Гаузнер,  а  уж  потом  все  это
дело, да и не только это, прокомментирует он,  Роумэн;  отступать  некуда;
все равно ему придется уйти с государственной службы,  потому  что  он  не
намерен бросать Кристу, он любит ее, и она будет с ним.  Всегда. До  конца
дней его.
     А она этого хочет? Роумэн услышал в себе этот вопрос, но даже не стал
отвечать на него; он показался ему надоедливым, как осенняя муха, и  таким
же обреченным; он сейчас чувствовал себя собранным, литым и  устремленным;
я женюсь на ней здесь, в Мадриде, решил он, Криста получит мою фамилию,  и
ее не посмеют не впустить в  Штаты;  Грегори  Спарк  найдет  мне  место  в
Голливуде, не умру с голода, да и потом у нас пока нет  детей,  только  те
страшатся материальных трудностей, кто отвечает за жизнь, данную маленьким
существам, которые не могут постоять за себя.  Отобьемся, сказал он  себе,
обязан отбиться.  Когда все молчат, должен найтись  кто-то  один,  который
скажет правду. И эта правда не имеет права быть приблизительной - тогда ее
легко ошельмовать и подвергнуть осмеянию.  Нет, сказать надо так и то, что
заставит подумать тех, которые норовят посадить на скамью позора Брехта  и
Эйслера, а для этого работают  рука  об  руку  с  веренами  и  гаузнерами,
который отчего-то сразу же после того, как я его вычислил, нашел и сломал,
оказался не просто нацистским преступником, но "русским  агентом",  причем
его люди "часто посещали Голливуд", - вон куда завернул  мой  старый  друг
Макайр. Он считает себя тонким и умным, но он совсем не такой умный, каким
тщится быть, он просто дурак, потому что мыслит, сл