Ю.Фельштинский.
    Труды

    Барон Карл фон Ботмер: С графом Мирбахом в Москве
    Протест против публикации письма Троцкого Фельшинским и его ответ
    Письма в редакцию По поводу статьи Ю.Фельштинского "Тайна смерти Ленина"
    Ю.Фельштинский, С.Юшенков. Открытое письмо Марии Спиридоновой ЦК партии большевиков
    Еще раз о немецких деньгах
    Н.Валентинов.  Наследники Ленина
    В.Войтинский.  1917-й. Год побед и поражений
    Коммунистическая оппозиция в СССР, 1923-1927, том 1-4
    Разговоры с Бухариным
    ВЧК/ГПУ: документы и материалы
    интервью и выступления
    Протоколы заседаний ЦК Партии социалистов-революционеров (июнь 1917 -- март 1918) с комментариями В
    Большевики и левые эсеры. Октябрь 1917 - июль 1918
    Оглашению подлежит: СССР-Германия 1939-1941 (Документы и материалы)
    Л.Троцкий. Преступления Сталина
    Сборник статей, материалов и документов: Был ли Сталин агентом охранки?
    К истории нашей закрытости
    Троцкий: Дневники и письма
    Портреты революционеров: Лев Троцкий
    Был ли причастен К.Радек к гибели К.Либкнехта и Р.Люксембург?
    Красный террор в годы гражданской войны
    Вожди в законе
    Крушение мировой революции. Брестский мир
    Архив Троцкого.
    Мартов: Письма и документы (1917 - 1922)
    Разгром левой оппозиции в СССР; Письма ссыльных большевиков (1928)


   Ю.Фельштинский.
   Разговоры с Бухариным


---------------------------------------------------------------
     © Copyright Юрий Георгиевич Фельштинский.
     Email: y.felshtinsky@verizon.net
     Date: 13 Jan 2003
---------------------------------------------------------------


      Комментарий
      к воспоминаниям А. М. Лариной (Бухариной) "НЕЗАБЫВАЕМОЕ"
      с приложениями
      Москва
      Издательство
      Гуманитарной литературы
      1993


     БВК 63.3(2)7 Ф 40
     Фельштинский Ю. Г.
     Разговоры  с  Бухариным.  Комментарий  к  воспоминаниям  А. М.  Лариной
(Бухариной) "Незабываемое"  с приложениями. -- М.: Издательство гуманитарной
литературы, 1993. -- 142 с.
     ISBN 5--87121--001--5
     Автор книги анализирует  мемуары жены  Н.  И.  Бухарина А.  М. Лариной.
Подробно  рассматривает два самых загадочных эпизода: разговор Бухарина с Л.
Б.   Каменевым   в   июле   1928   г.  и   беседы   Бухарина   с   известным
историком-эмигрантом  Б,  И. Николаевским в 1936  г.  во  время командировки
Бухарина за границу.  Большую ценность представляют публикуемые в приложении
документы из архива Гуверовского института войны, революции и мира (США).
     Для преподавателей, аспирантов, студентов, а также всех, интересующихся
историей России XX в.
     0503020500--01
     Ф  --бс2(03)--93--без  объявления  ББК
63.3(2)7
     3SBN 5--87121--001--5 © Ю. Г. Фельштинский, 1995
     Текст печатается по изданию:
     Ю. Г. Фельштинский. Разговоры с Бухариным. Комментарий  к воспоминаниям
А. М. Лариной "Незабываемое" с приложениями. Нью-Йорк, "Телекс", 1991.






Разговоры с Бухариным
     Мемуары А. М. Лариной*, жены расстрелянного в 1938 году Н. И. Бухарина,
не могут оставить равнодушными всех тех, кто интересуется судьбой и историей
своей  страны. Эти воспоминания отличает трагизм и патетика, эмоциональность
и динамизм. Интерес читателя к личности Бухарина понятен. Поиск исторических
альтернатив в  рамках советской системы  неизбежно приводит к  Бухарину, про
которого  сегодня помнят лишь, что  он был  противником коллективизации и за
это был репрессирован Сталиным.
     Вопрос о том, можно ли рассматривать политические воззре- -ния Бухарина
как альтернативу  сталинизму, в целом выходит за рамки настоящей работы. Для
ученых вопрос  об альтернативах  в истории вряд ли  правомерен: альтернативы
возможны лишь для будущего;  у прошлого альтернатив не бывает. Но независимо
от того, интересует нас  Бухарин с исторической  или с какой-либо иной точки
зрения,  мы изучаем его  на  основании  тех  уцелевших  источников,  которые
оставило  нам  время. Поэтому  вполне понятно то  особое  внимание,  которое
Ларина уделила двум эпизодам: разговору Бухарина  с Л. Б.  Каменевым  в июле
1928  года  и беседам Бухарина  с Б.  И. Николаевским в феврале--апреле 1936
года во время командировки Бухарина за границу.
     Эти  события имели  свою  предысторию. Борьба  за  власть  в  Политбюро
особенно обострилась с конца 1922 года,  когда стало очевидно, что дни В. И.
Ленина сочтены, а сам он уже не всесилен. Внутри Политбюро у Ленина появился
серьезный конкурент -- И. В. Сталин. Опасен он был прежде всего тем, что как
лучший  ученик прекрасно усвоил методы руководства, которыми только и  можно
было  держать  в руках  партию  нового типа. Через  собственный  секретариат
Сталин  пытался  захватить  контроль над  ленинской организацией  и  открыто
предъявить свои претензии на руководство. Левин начал борьбу. Однако с конца
1922 года он был не только неизлечимо болен, но и ра-

     * Ларина (Бухарина) А М Незабываемое М. Изд-во АПН, 1989.


     стерян.  Он создал  систему,  управлять котором  "по-ленински"  не  мог
никто,  кроме  него   самого.  И  Лопни   предложил   принцип  коллективного
руководства, пытаясь заменить себя всеми, но  не доверяя при  этом  никому в
отдельности и  делан  одного члена  Политбюро  надсмотрщиком  над  другим. Б
Политбюро ого предложения  не приняли всерьез. Тогда Ленин написал документ,
известный как  "Завещание",  -- о  полной  непригодности каждого конкретного
члена Политбюро на роль главы государства. Он вновь предложил заменить  себя
коллективным руководством,  а Сталина -- снять,  не  указав при  этом,  кого
следует  поставить  на  его  место  (что  лишний  раз  свидетельствовало   о
растерянности Ленина). Этот документ Политбюро также решило проигнорировать,
причем неверно  было бы  считать,  что  его  публикация  была неприятна лишь
Сталину. Важнейший просчет Ленина как раз в том и заключался, что он написал
"Завещание", одинаково невыгодное всем  упомянутым в  нем  лицам.  И"  когда
вопрос о публикации этой статьи был  поставлен на Политбюро, "за" высказался
один лишь Л. Д. Троцкий.
     Самоуверенный  Троцкий  не занимался  созданием  собственной  мафиозной
структуры.  Он был  убежден  в  своей незаменимости  для  дела  революции. И
неоднократно  оказывался  прав. Не  имея  организации, Троцкий  считался  до
октября 1917 года одним из виднейших революционеров,  в  то время как Ленину
для утверждения своего влияния необходимы были и организация, и деньги,  что
особенно проявилось  в 1917 году, после прибытия Ленина в Петроград. Троцкий
же, не скомпрометировав себя,  как Ленин,  проездом через Германию,  был, по
существу,  приглашен возглавить  Петроградский  Совет.  Именно Троцкий (а не
Ленин,   отсиживавшийся   в   подполье  после  неудачной   июльской  попытки
переворота)  подготовил захват власти  Петросоветом, в котором  доминировали
большевики. И Ленин, впервые  открыто появившийся  лишь после переворота, на
Втором съезде Советов  получил взятую для  него  Троцким власть  и возглавил
новое правительство,  которым,  по существу, должен был руководить  Троцкий.
Поэтому,  несмотря ни  на какие  расхождения, именно послеоктябрьский период
отличается близостью отношений Ленина с Троцким.
     В  1923  году,  безуспешно пытаясь  свалить  Сталина,  Ленин  предложил
Троцкому откровенный  союз, точнее (если учесть болезнь  Ленина) -- попросил
Троцкого  о помощи. Но Троцкий отказал  и  демонстративно  занял нейтральную
позицию. В этом, конечно, была известная мудрость: к моменту смерти Ленина в
январе  1924  года,  менее  чем  через  шесть  лет  со  дня  большевистского
переворота,  кому  как  не  Троцкому  должно  было принадлежать  руководство
советским  правительством?  И Троцкий  не  поспешил из  Сухуми  на  похороны
Ленина, чтобы по-


     пытаться  забрать  власть у Сталина.  В  полном  соответствии со своими
принципами  он  ожидал,  что  Политбюро  само предложит ому  руководство. Но
Политбюро не предложило.
     В этот момент  и родилась,  по существу,  оппозиция Троцкого, вернее --
оппозиция  Троцкому:  назначение  на  пост  председателя  СНК Л.  И.  Рыкова
означало не что иное, как возвышение Сталина па посту генсека.
     Первоначально оппозиция состояла из одного Троцкого, с которым боролось
большинство  Политбюро,  прежде  всего  Г.  Е.  Зиновьев, Каменев,  Сталин и
Бухарин. Троцкий  же,  веривший лишь  в революционные максимы,  а не в  силу
партаппарата,  сначала не хотел  признавать, что  с ним борются,  а, осознав
это, не мог понять почему. Он был, безусловно, прав, когда позднее указывал,
что  его конфликт  со  Сталиным начался до  смерти  Ленина. Но  сам  по себе
конфликт еще  ничего  не  объяснял:  у  Ленина  с Троцким  было  еще  больше
конфликтов. Тогда Троцкий, вполне в марксистском духе, начал создавать целую
теорию, в которой чаще всего повторялись  слова  "термидор" и "бюрократизм".
Таким образом он  пытался  объяснить  природу  сталинизма  и  сущность своих
разногласий со Сталиным.  Он ни в чем не признал  виновным себя,  Ленина или
советскую систему и  лишь в 1934  году записал в  тетрадке-дневнике:  "Ленин
создал аппарат. Аппарат создал Сталина".
     Одиночество Троцкого в изначальной борьбе с ним большинства Политбюро и
та удивительная сплоченность в его  травле, которая наблюдается в 1924--1925
гг., можно объяснить прежде всего тем, что в партийных кругах блистательного
Троцкого  откровенно недолюбливали за его  высокомерие и за то,  что все ему
слишком легко давалось  (чисто по-человечески такое объяснение  кажется куда
правдоподобнее  любой  классовой теории).  Не  случайно  архивные  документы
Троцкого за  1924  и 1925  годы  крайне  немногочисленны:  в  этот период  у
Троцкого, постепенно оттесняемого и отстраняемого от дел,  по существу,  пет
единомышленников, ему  не с кем вести  переписку. Ситуация резко меняется  к
концу 1925 года. Теперь уже  оттеснять начинают Зиновьева и Каменева. Сталин
и  Бухарин  порывают с  ними, и бывшие  враги, Троцкий, с одной  стороны,  и
Зиновьев с Каменевым, с другой, становятся союзниками.
     Однако для образования  действительной оппозиции  не хватает платформы.
Признаваться же в том, что речь идет о борьбе за власть, никому не хотелось.
Оппозиционерам необходимо было  сформулировать  разногласия,  вокруг которых
могла бы  сплотиться значительная часть  недовольного  партактива. В области
внутренней  политики  эти  разногласия  были  сформулиро-ваны  в  1926 году:
критика нэпа слева.


     Нет смысла  утверждать,  что разногласия  между оппозиционерами, теперь
уже по  праву  называемыми "левыми",  и большинством партийного актива  были
надуманы  или  что  Троцкий,  Зиновьев  и  Каменев  взялись защищать  именно
левофланговую (а  не  обратную)  точку зрения случайно.  Искренность позиции
самого  Троцкого  сомнений  вызывать не  может: он всегда находился на левом
краю  революционного  спектра.  Но  историк,  пытающийся  объяснить,  почему
"правые" Зиновьев и Каменев, выступавшие в октябре 1917 года против  захвата
власти  большевиками,  оказались в левой  оппозиции Троцкого,  а лидер левых
коммунистов  и  сторонник  немедленной  революционной  войны  против  Запада
Бухарин --  главой  правого крыла  партии (в котором, не забудем, был в  тот
момент и  Сталин), столкнется с большими трудностями.  Оформившаяся  в  1926
году   левая    оппозиция   критиковала   внутреннюю   политику   советского
правительства по целому ряду вопросов. Главным образом, она выступала против
частного  хозяйства, т. е. против нэпа, хотя  кри-тике подвергалась не новая
экономическая политика как таковая, а "частный собственник". В  тот период с
защитой нэпа выступили  против  левой  оппозиции Сталин,  Бухарин  и  другие
советские руководители. И "правые" победили: в декабре 1927 года решением XV
съезда ВКП(б)  участие в  (левой) оппозиции было объявлено  несовместимым  с
принадлежностью к партии. К левым оппозиционерам начали применять репрессии,
главным  образом исключение  из партии и ссылку. Почти все "левые"  в те дни
"капитулировали" перед Сталиным и Бухариным (но сосланы все равно были). Так
партия встретила 1928 год
     И вот  тут произошло  то, чего, вероятно,  не  ожидал Бухарин.  Сталин,
добившись согласия большинства левых оппозиционеров, в том числе и Зиновьева
с Каменевым, капитулировать и прекратить оппозиционную деятельность, взял на
вооружение  их политическую  программу, чем  лишил  оппозицию  единственного
оружия в борьбе с правительством,  причем в реализации этой  программы пошел
дальше  оппозиционеров.  Он приступил  к ликвидации нэпа,  а, столкнувшись с
критикой  со стороны Бухарина и тех, кто его  поддерживал,  объявил их, пока
еще не во  всеуслышание, очередной  оппозицией,  теперь  уже  "правой"1
В  этот  момент  и  произошел  июльский  (1928  года)  разговор  между
Бухариным  и  Каменевым,  описанный  в мемуарах Лариной.  Однако прежде  чем
перейти  к анализу этой  части воспоминаний, необходимо познакомиться  с еще
одним немаловажным свидетелем тех событий -- Б. И. Николаевским


Б. И. Николаевский
     Борис  Иванович  Николаевский  (1887--1966),  сын  священника, учился в
гимназии в Самаре  и в Уфе. В 1903--1906 годах большевик, затем меньшевик. В
1904  году, будучи гимназистом, был впервые  арестован  за принадлежность  к
молодежному  революционному  кружку,  осужден за  хранение и распространение
нелегальной социал-демократической  литературы. В тюрьме  провел около шести
месяцев. В общей сложности до революции арестовывался восемь раз, правда, на
короткие  сроки.  По амнистии 1905  года дважды избегал заключения и  лишь в
третий раз был приговорен, наконец, к двум годам. В биографии  Николаевского
были  и ссылки, и  побеги из тюрем. Революционной деятельностью занимался  в
Уфе,  Самаре, Омске,  Баку,  Петербурге,  Екатеринославе.  В 1913--1914  гг.
работал  в Петербурге в  легальной  меньшевистской "Рабочей  газете".  После
революции,  в  1918--1920  гг.,  как  представитель  ЦК  меньшевиков ездил с
поручениями от  партии  по  всей  России.  С 1920 года  --  член  ЦК  партии
меньшевиков. В феврале 1921 года вместе  с другими членами ЦК меньшевистской
партии арестован и  после одиннадцатимесячного заключения выслан из РСФСР за
границу.  В  эмиграции  (в  Германии,  Франции  и США)  продолжал  принимать
активное   участие   в   политической   деятельности   партии   меньшевиков.
Постановлением от 20  февраля  1932 года лишен, вместе  с семьей  Троцкого и
рядом других эмигрантов, советского гражданства.
     Однако  политическая  деятельность  Николаевского,  как  бы  к  ней  ни
относиться,  не  была в его жизни  главным  устремлением.  Николаевский  был
прежде всего историк, и его заслуга перед Россией и русской историей состоит
в том,  что  начиная  с . 1917  года  он  собирал,  хранил  (и сохранил  для
потомков) бесценнейшую коллекцию архивных материалов.
     Вскоре  после  Февральской  революции,  когда  по  всей  стране громили
центральные  и  местные  архивы  (особенно  полицейские),  Николаевский  как
представитель  ЦИКа Советов вошел в комиссию по изучению Архива департамента
полиции. В 1918 году вместе с П. Е. Щеголевым он составил проект организации
Главного  управления  архивным  делом.  Именно   Николаевский  убедил  тогда
большевика Д.  Б.  Рязанова взяться  за спасение  архивов. В 1919--1921  гг.
Николаевский  стоял  во   главе  историко-революционного  архива  в  Москве,
выпустил ряд книг по истории революционного движения в России и на Западе.
     Как   социал-демократа  Николаевского  в  первую  очередь  интересовала
история революционного  движения в России и в  Европе. Но  его интересы  как
историка были гораздо шире. Он


     был  чуть ли  не  единственным меньшевиком,  сумевшим  понять  трагедию
власовского  движения и  оправдать  его (чем  вызвал многочисленную  критику
однопартийцев). Поразительна  его  способность к  доверительным  контактам с
людьми самых  разных  политических взглядов,  от монархистов до коммунистов.
Каждого  он убеждал в необходимости немедленно  сесть за написание  мемуаров
или же подробно ответить на  специально поставленные вопросы. За справками к
нему обращались писатели,  историки  и публицисты из  разных стран. И  почти
всегда получали от него толковые и конкретные ответы. Он обладал уникальной,
почти  фотографической   памятью  и  слыл  ходячей   энциклопедией   русской
революции. Но меньшевик Николаевский не смог бы завоевать столь безусловного
доверия расколотой русской  эмиграции  и  даже  командированных  за  границу
советских коммунистов, если бы его личные этические стандарты как историка и
собирателя архивов  не стояли  над политикой  и над  потребностями  момента.
Посвященный во многие человеческие и политические тайны  своего  времени, он
ни разу не позволил себе погнаться за  сенсацией и  опубликовать ставший ему
доступным документ в ущерб интересам своего информатора.
     Николаевский  оставил   нам   восемьсот  с   лишним   коробок  архивных
материалов.  Сегодня они хранятся в  Гуверовском институте (Стенфорд,  США).
Как  историк и  публицист  он  опубликовал  множество статей  на  русском  и
основных  европейских  языках.  Уделяя много времени  архивам,  переписке  с
людьми  и  политической деятельности, Николаевский  был,  к сожалению, менее
продуктивен  как писатель.  Его  самая известная  книга -- об Е.  Ф.  Азефе,
написанная в  1932 году, сегодня не кажется очень ценной.  Но и  тут следует
отдать  должное   Николаевскому:  к   концу  жизни  он  стал  понимать,  что
сложившийся  взгляд  на  Азефа,  перешедший  к  историкам  по  наследству  с
дореволюционных времен и сформулированный В. Л. Бурцевым  и А. А. Лопухиным,
далек от  истинного.  Он  предполагал использовать эту информацию для нового
издания книги об Азефе, но, к сожалению, не успел этого сделать.
     Николаевский   скончался    в   1966   году,   оставив   незавершенными
многочисленные проекты издания книг и исторических  сборников. Его бесценное
архивное собрание -- лучший памятник замечательному историку.
Запись разговора Бухарина с Каменевым
     Но  вернемся  к событиям  июля  1928 года.  Имеющаяся запись  разговора
Бухарина и Каменева, состоявшегося 11 июля2, носит


     конспективный  характер. Она  уникальна:  в  научный оборот на  сегодня
введено всего несколько аналогичных записей  бесед  советских руководителей.
Понятно поэтому, что Ларина уделяет  этому документу особое внимание. По тем
же причинам историю "Записи" следует изложить более подробно.
     Сам  факт  разговора  Бухарина  и Каменева  в  июле 1928 года Ларина не
оспаривает. Она, однако, считает, что:
     1. Разговор происходил под открытым небом, а не на квар
     тире у Каменева (с. 91). Вопрос для Лариной немаловажный,
     так как первое означает лишь "случайный" разговор, а второе
     наводит на мысль о фракционных переговорах, факт которых
     Ларина категорически отрицает, поскольку именно их инкри
     минировали Бухарину как преступление перед партией. Сомни
     тельно, по мнению Лариной, и письмо Г. Я. Сокольникова, по
     служившее "увертюрой" к разговору (с. 95). Ларина оспари
     вает этот пункт не случайно: предварительное письмо Соколь
     никова Каменеву говорит о заблаговременной подготовке участ
     ников, Сокольникова и Каменева, к "случайной" встрече с Бу
     хариным. А если так, то речь скорее может идти о "перегово
     рах", а не о "разговоре".
     По мнению Лариной, "Запись" не точна, а, возможно,
     фальсифицирована, по крайней мере -- частично (с. 93). Лари
     на настаивает на этом, так как оспаривает сказанную, соглас
     но "Записи", Бухариным фразу о том, что о разговоре с Каме
     невым поставлены в известность Рыков и Томский (что вновь
     указывает на фракционные переговоры, в чем и был обвинен
     Бухарин Сталиным и другими).
     Лари