Керенского и  ультиматумом кадетов. Он избрал, хотя и не без
колебаний,  второй  путь.  Был  момент,  когда  Гоц   отправился  вместе   с
Авксентьевым и  Рудневым к Керенскому, имея в  запасе  готовый список членов
нового Временного правительства, составленный Черновым, без Керенского, -- с
Церетели в качестве министра-президента и  министра  иностранных дел. Однако
список этот так  и остался в  резерве.  Делегация Демократического совещания
постепенно, шаг за шагом, делала уступки  не только из начертанной программы
и  не  только по  вопросу  о  пропорциональном  соотношении в Предпарламенте
цензовиков  и  революционной   демократии,  но   даже  из  самого   принципа
ответственности  власти  перед  будущим  Предпарламентом.  В итоге всей этой
компромиссной работы "Предпарламент" остался лишь  в качестве совещательного
учреждения,  чем-то  вроде земских соборов126 при старорежимном самодержавии
(по формуле "правительству -- сила власти, земле  --  сила мнения"). Он даже
не получил  права  запросов.  Цензовики получили  в  нем  представительство,
сильно повышенное сравнительно с  тем, какое им было потом дано выборами  на
основе всеобщего избирательного  права. Правительство опубликовало как  свою
платформу,  выработанную Демократическим совещанием,  но после  ретушировки,
которая   делала   ее   шагом   назад   сравнительно   с   платформами,  уже
публиковавшимися   ко  всеобщему  сведению  от  имени   предыдущих  составов
Временного правительства.
     Таков  был результат,  по  поводу  которого ЦК семью голосами  при семи
воздержавшихся согласился воздержаться от оценки  его и констатировать лишь,
что "Авксентьев, Гоц и Руднев выполнили поручение, данное им Демократическим
совещанием".
     Статья В.М.  Чернова  "Уроки совещания"  была  первой в целой серии "Из
политического  дневника",  в  которой автор  начинал систематическую критику
ошибок     революционной     демократии,      т[о]      е[сть]     советских
центрово-социалистических партий. Поправевшее большинство ЦК наложило на эту
статью  свое вето. Чернов  предложил,  чтобы статьи его пошли с  оговоркою о
несогласии  с  ними редакции и  ЦК  партии, взывая  и  к естественному праву
всякого члена  партии на деловую и серьезную, написанную в товарищеском тоне
критику ее решений. Ему был  дан устами А. Гоца ответ, что в том-то  и беда,
что В.М.  Чернов -- не "всякий"  член партии, а ее исконный и общепризнанный
лидер, а потому какими бы оговорками и примечаниями ни  снабдить его статьи,
а  их резонанс будет таков, как будто именно в них и выражены  разум и  воля
партии.
     Ставший  представителем  нового поправевшего  большинства ЦК  А. Гоц  в
заседании его при весьма щекотливых  объяснениях большинства с В.М. Черновым
выразил  мнение  первого в  словах: "В  том-то и заключается трагедия партии
социалистов-революционеров, что в  самый  критический момент  жизни партии и
революции общепризнанный лидер партии и сама партия перестают понимать  друг
друга и расходятся в разные стороны". Ответ В.М. Чернова гласил, что, по его
мнению, он  и  партия по-прежнему  едины, но  уходят  в  сторону, сбиваясь с
подлинно-эсеровского пути, командные верхи  партии, которым вследствие этого
грозит опасность  превратиться в штаб без армии, притом который, сам того не
сознавая, систематически льет  воду  на  мельницу большевиков  и  готовит их
близкое торжество.
     Обе стороны  разошлись,  не примиренные,  готовясь  встретиться  на  IV
общепартийном   съезде,   который  и  должен  рассудить  их  политическую  и
организационную тяжбу.
     С этого времени В.М. Чернов систематически отстраняется как от работы в
Предпарламенте, который считает учреждением безвластным  и ненужным, так и в
самом  ЦК, где предоставляет  новому  большинству без помех  проводить  свой
"новый курс", неся всецело на своих плечах ответственность за  него и за его
результаты перед партией. 2 октября В.М. Чернов получил месячный отпуск "для
объезда России"  (и фронта, в  частности), ради  непосредственного общения с
массами, от которых, на его взгляд, ЦК совершенно оторвался.
     Из  решений  ЦК  с его  правоцентровым  руководством следует  отметить:
пополнение  состава  Центрального Органа крайним  правым Вишняковым,  правым
Розенбергом127 и "диким" Прилежаевым128; выдвижение  кандидатуры Авксентьева
на роль представителя русской революционной демократии, который должен будет
сопровождать   официального   представителя  Временного   правительства   на
предполагавшемся  совещании  представителей  Антанты;   выдвижение  его   же
кандидатуры  на пост председателя "Предпарламента";  продолжение безуспешных
переговоров с  Керенским,  формулируемых на  заседании 1 октября как попытка
"убедить   тов.   Керенского   согласиться   с   требованиями   демократии";
санкционирование замещения В.М. Чернова на посту  министра земледелия другим
с[оциалистом]-р[еволюционер]ом,  С.Л.  Масловым129,   в   начале   революции
стоявшим  на левом  фланге партии,  но затем уверовавшим  в коалицию и круто
повернувшим  направо; однако, считаясь с настроением деревни и армии, правое
руководство   вынуждено   было   поставить   условием    принятия   Масловым
министерского портфеля издание закона о переходе земель  в ведение земельных
комитетов  и  освобождение арестованных  их членов, т[о]  е[сть] два главных
боевых  пункта  программы  Чернова,  вызвавших  его   конфликт  с  цензовыми
элементами.
     Керенский как  будто принимает эти условия  партии. Однако освобождение
членов земельных комитетов130 затягивается до  такой степени,  что многим из
них   раскрывает  тюрьмы  только   большевистский   переворот,   что  немало
содействует  первым  успехам  большевиков   в   деревне.   Что  касается  до
законопроекта о земельных комитетах, то и он, составленный заново,  встретил
не меньшее  сопротивление, чем проект Чернова. Дальнейшая его ретушировка, в
целях  прохождения  через Временное правительство, усилила компромиссный его
характер  до  такой  степени, что  большевики  смогли  откликнуться на  него
злорадно-торжествующей статьей Ленина "Измена  эсеров крестьянству"131.  Все
же законопроект Маслова так и  не стал законом. Он был, наконец, поставлен в
порядок дня  заседания  Временного  правительства,  оборванного  известием о
вооруженном выступлении большевиков.
     При всем критическом отношении, которое было  у В.М. Чернова к  работам
его  преемника,  он специально  задержал  свой  отъезд в  отпуск, развив  на
столбцах  "Дела народа" бурную  агитацию  на разрыв с тактикой перманентного
откладывания и запаздывания с аграрным вопросом. Считая, что личные трения с
ним играли у Керенского  немалую роль  в  задержке аграрных законопроектов и
что с заменой  его Масловым  этот персональный мотив отпадает, В.М. Чернов в
этих  статьях требует  назначения  специального  "аграрного дня",  в который
Временное   правительство    должно   рассмотреть   весь   запас   земельных
законопроектов, внесенных  еще министерством Чернова  и так и не дождавшихся
своей  очереди.  В  этих  статьях  В.М. Чернов  категорически  предсказывает
близкий взрыв аграрной революции,  ибо  терпение крестьянства, ждавшего и не
дождавшегося  новых  земельных  законов,  на  исходе, и  любая  капля  может
переполнить чашу.
     Предупреждение это,  как и многие  другие, осталось гласом вопиющего  в
пустыне.  Даже  ЦК  при  новом  его руководстве,  не  препятствуя  агитации,
поднятой  В.М.  Черновым,  со   своей   стороны  не   сделал  ничего,  кроме
постановления 21 октября, всего за четыре дня до большевистского переворота:
"просить И.В.  Прилежаева,  Д.С.  Розенблюма  и  М.В. Гендельмана  закончить
возможно скорее рассмотрение проекта  о передаче  земель в ведение земельных
комитетов  и немедленно  внести  его  в  Совет  республики"  (так называемый
Предпарламент).
     Органическая работа  ЦК  за это время сосредоточивалась,  во-первых, на
подготовке  выборов  в  Учредительное  собрание. На обязанности  его  лежало
рассмотрение и утверждение  составленных на местах  списков  и назначение  в
каждый список имени  члена  партии,  возглавляющего этот  список (для  того,
чтобы,  кроме  влиятельных местных  людей, в  Учредительное  собрание прошло
достаточное количество известных небольшому кругу лиц специалистов по разным
отраслям будущей  законодательной  работы и других  крупных  фигур,  живущих
обычно  в  столицах и  не имеющих шансов войти в местные списки).  В  общем,
работа проходила гладко, если не считать некоторых местных конфликтов, самый
крупный из которых был петроградский, где  организация не соглашалась, чтобы
первое место, предназначенное ею для лидера левых Б. Камкова занято  было А.
Гоцем, а второе -- городским головою Петрограда Гр.И. Шрейдером132. Конфликт
закончился компромиссом, по которому первое место занято было В.М. Черновым,
второе Б. Камковым, а третье и четвертое Гоцем и Шрейдером. Компромисс вышел
удовлетворительным, так  как прошли в Учредительное  собрание  трое,  и В.М.
Чернов,  выбранный  еще  в  четырех местах,  принял  мандат  по  Харьковской
губернии и уступил  свое место в Петрограде следующему  по  списку четвертым
Гр.И. Шрейдеру. Другие местные конфликты  были значительно менее  серьезны и
разрешались легче,  хотя местные организации обыкновенно  во  многих случаях
неохотно принимали в свои списки "возглавляющие"  их имена  по указаниям ЦК.
Только отчасти это объясняется тем, что комиссия по спискам, возглавлявшаяся
В.М.  Зензиновым, составила свой список возглавляющих имен -- как жаловались
с мест  --  преимущественно  из  лиц  правых  и правоцентровых  устремлений.
(Впоследствии ее  за  это сильно  критиковали, указывая,  например,  что она
"забыла" включить даже такого известного левого  писателя  и деятеля партии,
как А.И.  Русанов133,  в  то  время,  как  в ее  список  попало немало очень
сомнительных в смысле  партийности  фигур, причем  за некоторых из  них, как
например,  Сакера, ЦК пришлось выдержать  значительную борьбу, отыскивая для
них  место). Часто, однако,  поперек  дороги намерениям ЦК становился просто
локальный патриотизм, при известной настойчивости сдававший свои позиции.
     Сложнее были конфликты  общероссийского  характера.  Выше было указано,
что  правоцентровое руководство  партией допустило самочинное образование  в
Петрограде  "Организационного  совета   Партии  социалистов-революционеров",
фракционной организации крайних правых,  возникшей при ближайшем участии  Б.
Савинкова. "Организационный совет" открыл в некоторых провинциальных городах
свои филиалы  и  намеревался  сосредоточить  свое внимание  на проведении  в
Учредительное собрание возможно большего числа своих членов. Для этого он не
усомнился  противопоставить  в некоторых  местах спискам  местных  партийных
организаций свои собственные, параллельные списки. Так, по одной из губерний
(Симбирской) он вел Б. Савинкова, причем для возглавления  списка он получил
согласие  Е.К.  Брешковской;  по  Харьковской  губернии,  против  партийного
списка, возглавленного именем Чернова, он вел список, в котором первое место
занимала также  Е.К. Брешковская,  а за нею следовали товарищ  Савинков,  по
военно-морскому  ведомству  Влад.  Ив. Лебедев134  и  специально для выборов
вступивший   в  партию  "народный   социалист"  Огановский135  (впоследствии
работавший у  Колчака136,  а затем у большевиков).  "Организационный  совет"
выступил  также  с  обращением к  партийным  организациям, приглашая  их  не
включать в свои списки  утвержденных ЦК кандидатов -- Натансона, Герштейна и
Гавронского137, как  подозрительных  "по сношению с неприятелем".  Вопрос об
"Организационном   совете"  занял  у   ЦК  целый  ряд   заседаний,  не   раз
откладывался, назначались  комиссии  и специальные лица  для переговоров. Но
даже и правоцентровому  руководству не удалось  сговориться  с этой группой,
тем более, что она не  соглашалась даже  снять со своих списков кандидатов в
Учредительное  собрание  только что (также после долгих и бесплодных попыток
переговоров) исключенного из партии Б. Савинкова. Имена всех  лиц, состоящих
в  "Организационном  совете",  были  опубликованы в "Деле народа"  как имена
"исключенных  из  партии".  Среди   них  было  несколько  старых  испытанных
революционеров из эпохи "Народной воли"  (Майнов138, Прибылев, Штейнберг). И
логика, и предыдущие  общие  постановления  ЦК требовали такого  же гласного
исключения из  партии  лиц, давших --  и  не взявших назад  -- свое согласие
фигурировать в списках Организационного совета, конкурирующих  с партийными.
Но  искусный маневр  Организационного совета,  добившегося  для возглавления
этих  списков имени Е.К. Брешковской, спас их от этой участи.  В этом случае
пришлось  бы публично  исключить из  партии "бабушку русской революции".  На
это,  по  выражению  А.  Гоца,  "рука  не  поднималась",  и  под  прикрытием
знаменитого  в анналах революции  имени целый ряд более мелких  разрушителей
партийной   дисциплины   мог  безнаказанно  творить   свое   дело.   Поэтому
постановление  30  сентября  об автоматическом  вычеркивании из числа членов
партии  "всех   лиц,  выразивших   свое  согласие   выступить   в   качестве
кандидатов...139    помимо  или  рядом  с  общепартийным  списком
кандидатов,  выставленных от имени  организаций"  -- молчаливо в целом  ряде
случаев было предано забвению.
     Однако нашлись и на  противоположном  крыле  партии  элементы,  которые
потребовали  утилизировать  в  собственных  интересах  прецедент,  созданный
допущением   существования   крайне   правого   "Организационного   совета".
Образовался  "информационно-деловой  центр  левых социалистов-революционеров
интернационалистов".  Ему  не  пришлось прибегать к  тем средствам,  которые
испробованы были правым "Советом".
     В  то время  как приверженцы  "Совета" не имели в своих руках ни  одной
местной  партийной  организации,  но  были  разбросаны  повсюду   отдельными
единицами  и кружками, у левых было серьезное, а кое-где даже и доминирующее
влияние  (Петроград,  Псков,  Рязань,  некоторые  фронты, многие  украинские
центры). Поэтому лишь в двух-трех случаях  появились параллельные  партийным
"левые" списки кандидатов в Учредительное собрание, и собрали они совершенно
ничтожное  количество голосов.  Впрочем,  и  правые  параллельные  партийным
списки, несмотря  на украшавшие их огромные имена,  вроде Е.К.  Брешковской,
Савинкова и других, ни в одном  месте  не имели успеха и не получили на свою
долю ни  одного  депутатского места;  особенно  чувствителен  был провал  их
списка  в   Харьковской   губернии,  где   "бабушка  русской   революции"  в
сопровождении Лебедева и Огановского приняла в избирательной  кампании самое
живое личное участие вплоть до объезда ряда сел и деревень.
     Дело  центра левых  было передано той же комиссии,  которая обследовала
дело правого  "Совета" (из Ракова140, Зензинова и Рихтера). Но представители
левых,  не виновные в  конкуренции с партией на  выборах, оправд[ыв]али свою
сепаратную организацию  допущением  со  стороны  ЦК существования  такого же
правого центра; когда же им было сообщено, что "Организационный совет" будет
или распущен, или объявлен вне партии, они немедленно согласились распустить
свое левое "деловое бюро".
     Однако на этот раз и со стороны левых имело место поведение неискреннее
и  нелояльное  по  отношению к  партии. Хотя  гласное  левое  "бюро"  и было
ликвидировано,  но оно  продолжало свое существование в  строгой тайне и уже
начинало  переговоры  с   большевиками  о  тактическом  союзе.  Среди  левых
с[оциалистов]-р[еволюционеров]    созревало    намерение    созвать    перед
общепартийным IV съездом свою  собственную сепаратную  конференцию,  в то же
время отделив группу наиболее энергичных членов на партийный  съезд, с целью
воспользоваться первым удобным случаем для демонстративного ухода с  него  и
постараться  увлечь за  собою  возможно большее  число недовольных партийной
тактикой.
     В  этих  условиях  и  левоцентровые  члены  ЦК, вместе  с такими  же из
Петроградской  организации,  нашли  необходимым начать  свои  совещания,  на
которых,  однако,  было решено:  организационно  из  партии  не  выделяться;
заявить  ЦК, что  левоцентровый  курс партийной политики, продиктованный III
партийным съездом, не находит более адекватного выражения в практике ЦК; что
тем не менее, рассчитывая на неизбежное выпрямление партийной линии будущим,
IV съездом партии, группа левого  центра (Чернов, Раков, Евгения  Ратнер141,
Флеккель142,   Фейт,  Рихтер  и  многие  другие)  с  целью  показать  пример
дисциплинированности свои личные силы предлагает всецело в распоряжение ЦК и
своей  особой  организации в  организации заводить  не  будет. Левоцентровой
группе  удалось --  хотя и стоило больших трудов -- отвлечь от левой группы,
готовившейся  отклониться  и  образовать  самостоятельную партию,  целый ряд
партийных  работников и  с[оциал]-р[еволюционной] молодежи  и  удержать их в
партийных рядах.
     Последние  два  заседания ЦК перед  большевистским переворотом  заняты,
кроме обычных дел, докладом "о готовящемся выступлении большевиков", который
постановлено  "принять к  сведению". Из  конкретных мер  на первом  из  этих
заседаний принято лишь составление воззвания, которое  в следующем заседании
и   утверждено.   На   22  октября   --  день,   в  который,  по   сведениям
правительственных сфер,  ожидалось  вооруженное выступление  большевиков, --
были назначены специальными  "дежурными по ЦК"  -- Раков, Фейт, Тетеркин143,
Герштейн и  Веденяпин. Характерно, что при господстве  в ЦК правого течения,
эта боевая противобольшевистская пятерка  была составлена из четырех левых и
одного (Веденяпина) правого,  уже эволюционизировавшего влево. То же явление
мы будем наблюдать  и в дальнейшей  истории партии: левое крыло его не менее
правого  враждебно  относится  к  большевикам  и  гораздо  более  склонно  к
тактическому  активизму в  борьбе с ними;  правое крыло ЦК  в  тактике своей
настроено нерешительно и выжидательно.
     Здесь следует отметить, что на  Чернова частным порядком в эти дни было
оказано большое  давление  с  целью склонить  его отложить своей  отъезд  по
крайней  мере до сакраментального дня  22 октября, когда весь Петербург ждал
попытки большевиков захватить власть.  Ему указывалось, что его отъезд почти
накануне этого дня будет понят как несолидарность с противящимися перевороту
антибольшевистскими  силами.  Скрепя сердце, В.М. Чернов согласился еще  раз
отложить отъезд, но с тем, что это  будет в последний раз. 22 октября прошло
мирно.  Создалось впечатление,  что на этот  раз "гора  родила  мышь"  и что
большевики будут дожидаться если не Учредительного собрания, то, по  крайней
мере, II  съезда  Советов144, на  котором они, рассчитывая на сильную "левую
сецессию"  в  рядах  с[оциалистов]-р[еволюционеров]  и с[оциал]-д[емократов]
меньшевиков, надеются  получить  в коалиции  с последнею большинство. Чернов
был  настроен  пессимистически  и  считал,  что  после  всех  ошибок  правой
коалиционной тактики победа большевиков становится неотвратимой.
     22-го   вечером   В.М.  Чернов  покинул  Петроград  и   после  успешных
выступлений  в  казармах   войск  Московского  гарнизона  поехал   на  съезд
крестьянских  секций  Западного фронта в  г. Минске145,  куда  его призывали
партийные  товарищи, опасавшиеся  на  этом съезде "засилия" большевистских и
союзных с ними элементов.
     Через три дня после его отъезда неожиданно началось -- всего за два-три
дня перед открытием II съезда Советов -- большевистское восстание.
     В официальном  собрании протоколов заседаний ЦК между протоколом  от 21
октября  и протоколом  от 14  ноября имеется перерыв. А так  как  только что
перед тем, на  заседании 15  октября,  обсуждался  вопрос "о  форме  ведения
протоколов заседания ЦК" и было решено "писать протоколы