роны,  мы  рассчитывали,  что  есть  такие  интересы  у
международного  пролетариата, которые  вынудят  его прийти к нам  на помощь.
Здесь  говорят, что эта  надежда наивна.  Быть  может.  Но  мы  бы  не  были
социал-демократами, если бы не верили в это. И не потому, что  русский мужик
интернационалистичен, как смеялись здесь, должна была Россия  указывать путь
европейскому  пролетариату,  а  потому,  что  она  была первой страной,  где
революция   поставила   у   власти   демократию,   не   заинтересованную   в
империалистских целях войны. Вы это сбросили  со счетов, и в результате было
сделало все, чтобы ослабить  влияние русской революции на западноевропейский
пролетариат.
     Далее оратор  выясняет  связь  бессилия внешней  политики  демократии с
политикой  коалиции. Он доказывает, что в стране, где  происходит революция,
где  идет ожесточенная классовая борьба,  коалиция,  основанная на  взаимном
самоограничении  разных  классов,  не имеет  никакого  смысла. Она  тормозит
развитие  революции,  и  следствием  ее  во внешней  политике было  то,  что
последняя  была  непрерывной цепью  уступок и уступок; оратор  ссылается  на
позицию   Терещенко  в  вопросе  о  Стокгольмской   конференции,  на  письмо
Гюйсманса655 и ряд других фактов.
     Нам  говорят,  что иная тактика привела бы  к  тому, что теперь  делают
большевики. Неверно это. Так, как  поступают большевики, вынуждена поступать
власть,  опирающаяся  на  меньшинство  страны, цепляющаяся  за  мир  как  за
средство для охраны своей власти от разнузданной солдатчины. Если бы на этот
путь становилась демократия,  имеющая  за собой огромное большинство страны,
ее  голос звучал  бы авторитетно,  и тогда, делая  определенные шаги в  этом
направлении,  она могла бы  и укреплять  армию,  удерживая ее  на фронте,  и
бороться с разрухой страны. Ибо все видели бы, что в этой области имеются не
только слова. И в  результате значение  политики было бы совершенно обратное
тому, что мы видим сейчас у большевиков.
     Доклад тов.  Дана  -- блестящая  иллюстрация  того,  какое  банкротство
потерпела их тактика. Он ставит в заслугу тот факт, что до сих пор армия еще
не разбежалась. Да,  армия в  окопах.  Но я  спросил  бы  Дана,  в каком она
состоянии. Это должно было  предвидеть и, исходя из этого,  строить  тактику
полгода тому назад.
     Тактика  энергичной революционной внешней  политики нами  ни раньше, ни
теперь  не понималась как стремление к миру во что бы то ни стало. Наоборот,
к сепаратному миру ведут те, кто взваливал на плечи пролетариата непосильное
бремя,  кто проводит неосуществимую тактику. Те  же, кто  предлагает  учесть
неизбежное и на этом строить всю политику,  тот  избавляет страну от  позора
сепаратного  мира.   Эта  ваша  тактика  привела  Россию  к  большевистскому
сепаратному  миру.  Наша  тактика  могла  его  предотвратить,   если  вообще
что-нибудь могло предотвратить его.
Речь Потресова
     В  предыдущих  докладах  была  исключительно оценка прошлого. Лишь  Дан
слегка коснулся практических шагов, предположений для будущего.
     Абрамович требовал энергичной внешней политики, но ведь он сам говорил,
что страна стихийно влеклась к сепаратному миру. Он говорил, что еще  весной
надо  было  сознать,  что выйти  из войны без  нарушения интересов революции
нельзя,  надо  поступиться  многим.  Тогда,  при  правительстве,  признанном
страной  и союзниками, может быть, и удалось бы добиться  не похабного мира.
Что же это за энергичная политика?
     Получается  странное  положение:  мы  претендуем  на  совершение  самых
колоссальных преобразований внутри страны, а во внешней  политике  Абрамович
не  может предложить  ничего,  кроме  шантажа,  доказывающего  лишь бессилие
"ультиматума", смысл которого  --  "заключайте мир, а то  мы порвем  с вами,
т.е. уйдем к Германии".
     Правда, интернационалисты говорят еще об обращении к народам  мира. Но,
обращаясь к другим народам, надо иметь возможность  предъявить еще что-либо,
кроме шантажа.
     Россия должна  была  сказать,  что  революционная страна будет защищать
свои идеи против германских  империалистов. Тогда мы были бы сильны и против
союзного империализма.
     Я  знаю, что не всегда лишь успех доказывает правильность  тактики,  но
характерно  все  же,  что наибольшее  поражение  на  выборах  понесли именно
интернационалисты.
     Конечно, тактические ошибки  не изменили общей картины событий, но  все
же они имеют свое значение.
     Даже Абрамович говорил сегодня, что в армии еще есть здоровые элементы.
Их  было  много  в  начале революции. Но общее идейное состояние руководящих
кругов  революционной демократии не благоприятствовало  борьбе с разложением
армии.  Ведь  даже в меньшевистских органах  нельзя  было говорить о  защите
отечества.
     Война  носит империалистический характер, но ведь и Абрамович  говорил,
что нужно выбирать меньшее зло, но если бы Англия даже захватила Малую Азию,
Палестину,  Персию  и  т.д.,  это  было  бы лучше,  чем  порабощение  России
Германией.
     А ведь мы на краю вступления в Петроград германских войск.
     Мой прогноз: большевики уступят место германским  войскам и  агентам, и
перед ними встанет вопрос о реставрации в той или другой форме.
     В  случае  победы  Англии  была  бы почва  для  развития  революционной
социал-демократии в Германии, а теперь будет почва  лишь для шейдемановщины.
Вспомните,   как  сожалел  Гаазе  о   разложении  армии,  о  неудаче  нашего
наступления.
     Идея обороны у  вас никогда не была равноправной с идеей борьбы за мир.
Мы всегда боялись обидеть Германию, в то время как дело шло о том, чтобы нам
спастись от "похабного" мира.
     Между тем  в  стране  все  же были элементы,  способные к национальному
подъему,  но они  систематически  развращались, хотя  бы и из  самых  лучших
побуждений.
     К чему  мы пришли? Большевики заключают сепаратный мир. Пока большевики
у  власти, нам  ничего делать,  кроме  того  как нести в массы свои  идеи  и
кричать, что большевики предатели.
     Дан прав,  лишь свержение большевиков  и Учредительное  Собрание  могут
спасти  хоть что-либо. Но  если бы  перед властью,  созданной  Учредительным
Собранием, была  дилемма  принять  "похаб-ный"  мир  или  сделать  последнюю
попытку  и организовать  отпор  врагу  последним  напряжением  революционной
энергии -- [нужно] было бы избрать последнее. Пусть  это грозило бы гибелью,
но честь революции была бы спасена.
     Новый луч, 3 декабря 1917, No 3
ВОПРОС ЧЕСТИ
     Во время самодержавия мы, социалисты,  требовали, чтобы царские  палачи
содержали  в  сносных  условиях  своих  пленников.  Рабочие  и интеллигенты,
сидевшие  в царских  тюрьмах, были  открытыми заклятыми  врагами  царизма, и
царизм столько же ненавидел их, сколько боялся.  И тем не менее мы, а вместе
с  нами все честные люди во всем  цивилизованном мире, требовали,  чтобы эти
заклятые  враги  царизма,  попав в плен  к  нему, подвергались человеческому
обращению; чтобы  их честь,  здоровье и жизнь не были  бы  игрушкой в  руках
диких  тюремщиков.  Мы хотели  заставить  --  и  нам  удалось  заставить  --
варварских  царских  опричников   соблюдать   первое   правило   гуманности:
обезоруженный враг неприкосновенен.
     С той  же решительностью мы требовали соблюдения  того  же  правила  от
правительства Керенского, когда  после 3--5  июля и поражения на фронте  оно
заполнило  тюрьмы  солдатами  и рабочими-большевиками;  когда оказалось, что
министры  коалиционного правительства не приняли вовремя мер  к  тому, чтобы
эти политические заключенные не то,  чтобы содержались в приличных условиях,
но  и были ограждены  от насилий стражи. Жгучее чувство  стыда и  возмущения
охватывало нас при  известии,  что в тюрьмах республиканского  правительства
политические  заключенные  подвергаются  побоям  и   вынуждены  прибегать  к
голодовке. И  мы  своими  протестами  и  разоблачениями  в  печати  добились
прекращения этих безобразий.
     Иные,  во  время господства  "рабочего  и крестьянского правительства",
тюрьмы и даже тюремные подвалы снова переполнены политическими заключенными.
Снова узнаем мы  о  невыносимых  условиях  заключения в нетопленых  и битком
набитых камерах, о голодном пайке,  который выдается заключенным, о насилиях
и   оскорблениях,  которым  они   подвергаются   со  стороны   караула,   об
издевательствах  со  стороны  "начальства", которому  они  жалуются на  этот
режим.
     Мы слышали о большем: о  Духонине656, которого из-под  ареста  вырвали,
чтобы  растерзать  без  суда;  о  кадете  Кутлере657,  которому  при  аресте
прострелили ногу. Мы слышали  об  угрозах  караула  заключенным в Крестах, в
Смольном и в других тюрьмах, что их "всех перестреляют".
     Рабочие, с таким  возмущением  протестовавшие против гнусного тюремного
режима царских опричников, не могут терпеть, чтобы их именем совершались эти
безобразия и подготовлялись  эти  ужасы. Рабочие должны  призвать  к порядку
этих Троцких и Коллонтай, только  что вышедших из тюрем и  ныне самым низким
образом покрывающих бесчинства тюремной стражи над новыми заключенными, этих
Марий  Спиридоновых658,  взывавших  к  сочувствию  всего  мира,  когда  сами
проходили по  Голгофе659 тюремных  страданий в царских казематах, чтобы ныне
благочестиво  ораторствовать  в  Смольном   об   якобы  наступающем  царстве
социализма в то  самое время, как в подвале Смольного  буржуа  и социалисты,
журналисты и  пролетарии умственного труда  подвергаются  режиму  морального
истязания.
     Если  есть  у русского пролетариата  чувство чести, он не пройдет молча
мимо этих безобразий, он  не  допустит, чтобы его именем покрывались насилия
и,  может быть, подготовленные заранее убийства пленников новой власти, хотя
бы это были политические противники рабочего класса.  Безоружный и плененный
враг неприкосновенен -- это азбука всякой цивилизации.
     Немедленно  организуйте,  товарищи,  рабочий   контроль  над  тюрьмами.
Выбирайте беспристрастных,  ответственных,  серьезных  товарищей,  способных
выполнить  священную  задачу,  и  добейтесь  для  них  права   всестороннего
обследования положения политических заключенных и  изменения этого положения
так,  чтобы  русскому социалисту не  пришлось  краснеть  при словах "рабочее
правительство".
     Л. Мартов
     Искра660, 4 декабря 1917, No 12








ЭКСТРЕННЫЙ ВСЕРОССИЙСКИЙ СЪЕЗД РСДРП (объединенной)
Вечернее заседание 2 декабря

     Заседание открывается прениями о порядке  утверждения представительства
от  петроградских  городской  и  губернской организаций, где число  мандатов
единогласным постановлением  мандатной  комиссии  уменьшено: по  городу из 7
интернационалистских  мандатов  утверждено  5, из  4 оборонческих  --  3; по
губернии из 3 оборонческих -- 2, из 2 интернационалистских -- 1. Кроме того,
мандатная комиссия признала  справедливым  предоставить одно место Нарвскому
городскому   району,    который   не   считает    себя   представленным   ни
интернационалистскими делегатами, ни  оборонческими. Не обсуждая  вопроса по
существу, съезд  утверждает  постановление мандатной комиссии и переходит  к
прениям по докладам о войне и перемирии.
Речь Либера
     Выступавшие  ораторы  стремились  изобразить создавшееся  положение как
результат  победы или поражения той  или иной тактики. Марксисты  должны  бы
понимать, что  положение, как  и господствующая политическая линия, является
производным объективных  обстоятельств.  Это  не  исключает,  конечно,  того
факта, что и тактика  сыграла свою роль  и что  тактические ошибки дали свои
пагубные  последствия.   Однако   прежде  всего  мы  должны  установить   те
объективные  условия,  преодолеть  которые оказалось  не  по  силам  русской
революции.
     Все  говорят,  что  наша революция  в  обстановке длящейся  войны.  Для
оправдания своей  позиции  интернационалисты  должны были  бы доказать,  что
революция  обложена661  достаточными  творческими  силами,  чтобы эту  войну
остановить.  Между тем тов. Абрамович  высказывал здесь положения совершенно
отличные от  прежней обычной  позиции  интернационалистов, всегда  строивших
свои расчеты на развитии  классовой борьбы  в Европе. Абрамович  исходил  из
оценки международного положения, из оценки боеспособности нашей армии.
     Он  пришел  к продолжению той  линии  "мира  по  телеграфу",  носителем
которой был Ларин, явившийся сюда в качестве шейдемановского агента.
     (Сильный шум с мест прерывает оратора.)
     Я  не  из тех, которые  отказываются от своих  слов, и я  повторяю, что
Ларин  -- шейдемановский  агент.  Он предлагал нам выступить  через  него  с
мирными  заявлениями и  говорил,  что  ответ  будет  дан  через  официальную
германскую печать.
     Мы не знаем,  подобно тов. Абрамовичу,  --  продолжает оратор,  -- двух
различных   интернационалистов.   Мы,   вообще,   всегда   противопоставляем
империализм классовой борьбе.  Мы знаем, что  империалистские  акулы  готовы
проглотить всякую добычу, если она может удовлетворить их аппетит. Абрамович
говорил  о  необходимости  развязанных  рук. Теперь большевики  разорвали  с
союзниками. Но оказался с развязанными руками именно  империализм германский
и империализм  союзных  стран,  которые теперь с развязанными  руками  могут
ликвидировать войну за наш счет.
     Интернационалисты видят всю беду в коалиции, но пусть они вспомнят, что
сами  вначале выступали сторонниками чисто буржуазного  министерства. Почему
же теперь они обвиняют нас, что всему мешала коалиция?
     Теперь уже поздно говорить  о том, нужна ли оборона или нет. Армии  уже
нет, борьбы уже быть не может. Нужно думать  о том, чтобы добиться  возможно
лучшего мира. Но полубольшевистскими приемами можно проиграть дело и здесь и
превратить Россию в лакомую добычу для европейского империализма.
     Только действительно государственная  тактика, только  напряжение  всех
национальных сил, только вера в будущее развитие наших сил и  богатств может
дать нам надежду  на возможно лучший выход с  точки зрения рабочего класса и
демократии.
Речь Астрова
     Ошибка наших  противников, в том числе и Либера, выражается  также и  в
том,  что  они  находятся  во  власти  прошлого.  Необходимо  признать  факт
большевистского восстания и соответственно с ним считаться.
     Нельзя вытравить того, что сделано большевиками за  6 недель. Нельзя не
видеть,  что  английский  империализм  начал  спекулировать  на   укреплении
советской  власти. Несомненно, Англия признает  советскую  власть  в случае,
если выяснится возможность таким путем или продолжать войну,  или выпутаться
из войны, или, наконец, оставить Россию вне коалиции.
     Те, кто склонен рассчитывать на помощь Интернационала, должны считаться
с общественным мнением Интернационала. Факт, что Интернационал  воспринимает
большевистское  восстание [так],  как воспринимаем  его мы.  Доказательством
служат письма  Анжелики  Балабановой,  Раковского и,  в  особенности,  Клары
Цеткиной.  Нужно  понять,   что  если  западноевропейские   массы  воспримут
большевистское восстание как пролетарское социальное движение, то  наше дело
может быть выиграно.
     Война  прекращена. Так  решили  солдатские  массы. Необходимо заключить
мир, конечно, за  счет  России. И никакая власть в  течение последних  шести
месяцев не могла бы заключить мира без ущерба для России.
Речь Дементьева
     Только  на   десятом  месяце  революции,  когда  нашей   армии  уже  не
существует, интернационалисты заговорили о боеспособности  армии.  Очевидно,
их надежды на восстание западноевропейского пролетариата  покинули их,  хотя
они и не перестают говорить об этом.
     Я  полагаю, что  в  ближайшей  перспективе  и  для большевиков,  и  для
меньшевиков -- разбитое  корыто.  Нужно заметить, что в ходе нашей революции
оборонческое    течение   не    имело   заметного    влияния.   Тактика   же
интернационалистов  представляет  не  отстаивание  классовых   интересов,  а
подлаживание  под  мещански настроенные  массы. Их тактика  никогда  не была
достаточно  ясна,  и  в  результате  они  были отброшены массами. Теперь нам
остается спасать, что возможно. Необходимость укреплять боеспособность армии
не  для  продолжения  войны, а  для  получения  мира,  но  не такого,  какой
предложит Германия. Массы в  здоровой своей части настроены против похабного
мира. Путь к  спасению лежит через Учредительное Собрание, но нужно  понять,
что оно может быть созвано только без большевиков662.
Речь Павлова663
     Опыт трехлетнего пребывания  на  фронте  заставил меня прийти к выводу,
что развал начался еще в пятнадцатом году, в семнадцатом году армия была уже
убита, а теперь армии уже не существует.  С  самого начала революции солдаты
воспринимали ее как окончание войны.
     Оборонческая линия, которой  придерживалась наша партия, представляется
мне   единственно   правильной.   Неуспех  ее  обусловливается  объективными
обстоятельствами,  а  также  ядом  агитации  большевиков  и  их  помощников,
содействовавших ускорению разложения нашей армии.
     Нам  говорят, что  наступление 18  июня было преступлением. Я не  знаю,
насколько осуществимо было успешное наступление вообще, но я  утверждаю, что
развившаяся  тогда агитация большевиков против этого наступления  обеспечила
его неуспех.
     Нужно было приложить все  силы  в поисках наилучшего выхода. Но строить
какие бы то ни было  расчеты на боеспособности армии,  говорить  о  красивой
смерти, как это делал тов. Потресов, представляется утопией вредной, опасной
и преступной.
Речь Семковского
     Я  думаю,  что  никаким   красноречием  нельзя   замазать   банкротство
оборонческого течения. Дан, Потресов и Либер вели атаку на  нас, так как они
хорошо усвоили себе фехтовальное правило, что нападение есть лучшая  защита.
Но этим не спасти положения.
     Всю  философию   Потресова,   в  сущности,  выразил  в   своей  речи  в
Предпарламенте  казак  Агеев   словами:  "Мы  протянули   руку   европейской
демократии, но  так  как наша рука осталась висеть  в  воздухе, то мы должны
свернуть ее в кулак и дать  в зубы". Потресов  не боялся сказать, что победа
одной из  империалистических  коалиций  требуется в  интересах  прогресса  и
международного    движения    пролетариата.   Это,   если    хотите,    тоже
интернациональная  точка зрения,  но лишь  постольку,  поскольку национализм
есть явление интернациональное.  Если Потресов  пораженец  для Германии,  то
ведь и  Шайдеман является пораженцем  для  другой  стороны. Такова  уже  эта
предустановленная  гармония  истории,  что Потресовы каждой стороны являются
пораженцами именно в отношении к стороне противника.
     Если Потресов ничего не  забыл и ничему не научился, то Дан же кое-чему
научился из опыта  последнего времени  и  хотел  бы  заставить съезд  многое
забыть.
     Наш спор  с Даном сводится,  по существу, не к вопросу  о необходимости
обороны вообще и не о  необходимости стремления к миру вообще, а к вопросу о
правильной взаимозависимости  национального  и интернационального факторов в
борьбе  за мир.  Мы  утверждаем,  что ваша  национальная  тактика  подрывала
тактику международную.  Ваша  борьба  за  мир  не могла  при  этих  условиях
получить международного резонанса.
     В подтверждение этого своего положения оратор ссылается на уничтожающую
критику  всей  работы коалиц[ионной] дипломатии, которую в сентябре пришлось
дать самим  "Известиям"  С[овета] р[абочих] и с[олдатских] д[епутатов], и на
отчеты советской делегации об  отрицательном значении для дела мира политики
коалиционного правительства.
     Вы  упустили время для борьбы за мир, -- продолжает тов. Семковский. --
Вы топтались на месте из-за страха  разрыва  коалиции и с  союзниками  и тем
самым  подготовили  ленинский  переворот и  торжество  их "интернационализма
навыворот" -- сепаратного мира.  Необходимо  было  ребром поставить в