шевался на
задний   план,  то  надо  думать,  что  им  руководили  какие-нибудь  весьма
недоброкачественные политиканские соображения. [...]
     Зима  в  Берлине стоит отвратительная: каждые два  дня  меняется погода
самым нелепым образом. Но постоянно либо слякоть и дождь, либо резкий ветер.
В  результате --  из  простуженного состояния не выходишь и  редко когда  не
испытываешь головной боли.
     В последнее  время я живу в пансионе и почти не  встречаюсь с людьми --
ни  русскими,  ни  немецкими.  К  сожалению,  не  удается  использовать  это
одиночество так, как следовало бы: занимаюсь сравнительно мало, как-то скоро
устаю и неэкономно распоряжаюсь временем. Ощущение этого -- маленькая черная
точка на безмятежном, в общем, моем душевном состоянии.
     "Ромен-ролландизм"418  разных   толков  и  здесь   в   литераторских  и
художественных  кружках  пустил глубокие корни.  Коммунистами по всей  форме
числятся  многие молодые  поэты.  Даже  гордость немецкой  сцены  --  трагик
Александр Моисси419  -- считает  себя коммунистом.  Вероятно,  коммунистка и
слышанная мною в одном кабаре молодая артистка, декламировавшая с совершенно
не немецким темпераментом и задрапированная с совершенно не немецким вкусом.
Она декламировала довольно  сильное стихотворение одного из таких кабаретных
коммунистических поэтов -- Вальтера  Меринга420 и произвела сильный  эффект.
После я  узнал, что она дочь Отто Поля, моего парижского приятеля (он теперь
представитель Австрии в Москве по делам военнопленных и  тоже  склоняется  к
коммунизму)...  Но  крупного в  художественном  смысле,  по-видимому,  новое
течение здесь ничего не дало. Leopold Franck421 -- чистая риторика. Впрочем,
говорят, бывший вождь советской республики в Мюнхене, Толлер422 -- подлинный
поэт. Я его не  читал. В России,  кроме Александра Блока423, все-таки  никто
ничего путного под большевистским зодиаком не произвел.
     Ну, всего хорошего. Авось свидимся. Крепко жму руку.
     Ю.Ц.

ПИСЬМО С. Д. ЩУПАКУ
     5 февраля 1921 г.
     Дорогой Самуил Давыдович!
     Выпустили мы, наконец, No 1 "Вестника", третьего дня выслали Вам первые
экземпляры, а вчера должно было  быть отправлено из экспедиции 100  экз. Как
находите  газету? Для  России мы  дали еще приложение:  бернский манифест  и
выработанные в Инсбруке проекты резолюций.
     Для  заграницы   их  печатать  не  стоило.  Надеемся,  что  пара  сотен
экземпляров скоро уже будет в России. Приступаем ко второму номеру. Для него
имеем  уже очень  много  русских материалов:  речь Дана  (очень  хорошая) на
съезде Советов и внесенные нашими резолюции по основным вопросам. Постараюсь
до выхода номера этот материал Вам прислать.
     В начале января Ф[едор] Ильич, после пребывания на съезде,  все еще  не
получил окончательного решения своего дела об обратном переводе в Москву. Н.
Н. Суханов вдруг вышел из партии  (не переходя к коммунистам). Последнее его
"левение" началось в связи с моим выступлением в Галле: он вдруг открыл, что
это  мы  раскалываем  массовые  партии,  удерживая  их  от вхождения  в  III
Интернационал,  куда   следовало  бы  всем   войти,  чтобы   "извнутри"  его
реформировать. Коммунистический  Бунд424  покончил  свое  сушествование:  он
принял  ультиматум КРП -- распуститься, как Бунд, и войти в РКП на положении
"еврейской  секции". Освободили наших печатников, затем ростовцев (Локерман,
Васильев и др.) и южан, осужденных на концентрационные лагеря (Астров, Кучин
и др.), но Бэр и прочие,  осужденные по тому же делу, успели быть высланными
в Грузию. Грузинское правительство протестовало против превращения  Грузии в
место  российской  ссылки.  Наши  тюрьмы все  же не пустуют: в  Киеве  опять
арестовали  решительно всех  (Балабанова, Семковского,  Давидзона, Кушина  и
др.).
     Скоморовский  писал из Константинополя,  что едет в Кишинев к матери  и
предлагает  свои услуги  для партийной работы здесь, в Берлине. Я должен был
ответить, что, к несчастью, у нас оплачиваемой партийной работы нет, а здесь
приискать заработок не легко.  Не знаю,  как он поступит. Сюда  приехала еще
одна  харьковская  меньшевичка  (Якобсон),  дельная  девица,  которая  будет
полезна. Рабинович обещает распространять газету в Либаве.
     С пресловутой "лондонской" группой придется,  видно, еще считаться. Она
приобрела и  связи,  и влияние  в Labour Party  и едва ли  так  сдастся.  От
Байкалова я получил письмо, в котором он излагает все выступления  группы, в
число которых, кроме приветствия парижскому совещанию,  входит  инсценировка
"делегации уральских  рабочих"  на  съезде  тред-юнионов.  Кроме  того,  они
разослали  переписку  Гендерсона425   --  Красина426  в  такие  газеты,  как
"Руль"427,  чтобы  сообщить,  что   эта  переписка  явилась  результатом  их
меморандума  Labour  Party  о  преследованиях  меньшевиков.  Par  dessus  le
marche428 они выпускают в Лондоне бюллетень "Воли России"  (по-английски). В
письме своем  Байкалов  признает, что они во  многом с  нами  расходятся, но
необходима "свобода мнений", а потом,  кто его знает,  законен  ли  нынешний
состав ЦК, не выбиравшийся три года! Ответил ему сообщением нашего заявления
с объяснением, что  членами партии будут  отныне признаваться только те, кто
выйдет  из  состава  группы,  и  с  предупреждением,  что  англичане   будут
осведомлены о характере этой группы.
     Мы предложили Павлу Борисовичу ехать с нами в Вену в качестве делегата.
Не знаю, как он отнесется к этому предложению. Боюсь, что при его  нервности
он, если поедет, останется неудовлетворенным, так как, помимо всего прочего,
нам   в  Вене  придется   очень  и  очень  подчеркивать,   что   вынужденное
обстоятельствами   объединение  с  Реноделем   не  есть   компромисс  с   их
социал-патриотизмом.
     Я  тоже, как и  Вы, боюсь  затеянной  Бернштейном  истории с  немецкими
деньгами429.  Вероятно, у  него ничего веского нет и, вероятно,  и вообще-то
большевики, как  партия, в этом деле чисты (что пара-другая прохвостов в  их
среде  брала  деньги из  темных источников  -- возможно),  так  что от  этой
кампании они  только выиграют. Пока же  правая сволочь получит возможность а
1а  Родичев430 и Набоков подмешивать немецкие  деньги ко всей,  а не  только
большевистской революции.  В  довершение  скандала  Бершнтейн  дал по  этому
поводу интервью в "Руле". Это  уже такая  бес-тактность, такая пощечина всем
нам, что промолчать будет нельзя, и мы во втором номере скажем свое мнение.
     Знаете ли, что министром иностранных дел  в Армянской  Советской России
состоит Александр  Бекзадьян?431 Не знаю уж, напялил  ли он коммунистический
мундир (он был сначала оборонцем, а потом до недавнего времени в Тифлисе был
в нашей  оппозиционной  группе), но для министра  иностранных дел окраинного
государства он одним  качеством  обладает: охотник  до "блефов"  (по крайней
мере, в покере).
     С моей визой, видно, дело не делается.
     Был вчера у меня Бренер. Он, как видно, большой путаник, Привет.
     Ю.Ц.
ИЗ ПИСЬМА П. Б. АКСЕЛЬРОДУ
     20 февраля 1921 г.
     Дорогой Павел Борисович!
     Сегодня выезжаю  в  Вену.  Как  у меня  водится,  перед самым  отъездом
простудился, изрядно  кашляю  и говорю  ужасно  хриплым голосом,  так что  с
беспокойством думаю о предстоящих  ораторских  упражнениях. Правда, сейчас я
не один:  со  мною будут Абрамович и Далин, хорошо говорящие по-немецки, так
что я могу и помолчать. [...]
     Я  не  верю,  чтобы  программа интернациональной  борьбы  за  пересмотр
Версальского   мира   могла,  действительно,   объединить  все   партии   II
Интернационала,  кроме Дашинского432  и Ко. Начать  хотя  бы  с  бельгийцев,
которые   голосовали   за   Версальский   мир  и  которые  теперь   сидят  в
правительстве,   вырабатывавшем  вместе  с   другими  союзниками   последний
ультиматум  Германии.  Не думаю, что и  чехословаки, все время участвующие в
правительстве, согласились на отмену  Версальского  мира, который наделил их
отечество множеством награбленных чужих  (венгерских,  немецких) территорий.
[...]
     Наш  "Вестник", по-видимому,  вызвал к  себе  интерес! Отовсюду русские
обращаются за  газетой.  В  "окраинных" государствах  предъявляется  большой
спрос  --  в Грузии,  Латвии  и  т.  д.  Направили в  Россию  несколько  сот
экземпляров, и есть надежда, что они скоро дойдут.
     Далин   привез  "приказ"  от  ЦК,  чтобы   я  кончал  свой  "отпуск"  и
возвращался,  ибо  при  отсутствии Федора  Ильича  (он  теперь  переведен  в
Петербург)  ЦК  не под силу  справиться  с  работой. Не  знаю,  как  решить,
займемся этим сейчас после Вены. Щупак все подает надежду, что я получу визу
во Францию. А с Вашей неужели все замерло?
     Крепко жму руку.
     Ю.Ц.
     Р. S. Комнату в Берлине я оставляю за собой.


ИЗ ПИСЬМА С. Д. ЩУПАКУ
     5 марта 1921 г.
     Дорогой Самуил Давыдович!
     О  русских  событиях  мы  своих  сведений  не имеем, знаем только,  что
латышский "Sozial Demokrat" печатал свои сведения,  сводящиеся  к тому,  что
события  были  скромнее,  чем о  том  ходит  молва,  что  в  Петербурге были
демонстрации, а в Москве стреляли холостыми зарядами, чтобы разогнать толпу.
У  нас  то  же  впечатление, что  было  не больше, т.  е. в Москве небольшая
забастовка, сопровождавшаяся, может  быть, попыткой демонстрации, а в Питере
--  забастовка  всего  Васильевского  Острова  с более или  менее серьезными
осложнениями433  ("Sozial Demokrat"  пишет,  что, во всяком случае,  рабочие
поколотили   Зорина434).   Участие   кронштадтских    матросов    (активное)
сомнительно,  но очевидно, что  и  в  Питере,  и  в Москве  попытки  рабочих
брататься с Красной армией были. Все это вместе, по нашему мнению, далеко от
"начала конца",  и я бы в  Ревель  не  спешил, ибо думаю, что пройдет время,
пока  выражающийся  в   этих  событиях  новый  процесс   будет   иметь  свое
продолжение.  В сущности,  подобные  движения  никогда  не  прекращались при
большевиках. В 1920 г.  большие волнения были в Туле, в Самаре и кое-какие в
Питере, не говоря о юге. Сейчас  они возникают после нескольких месяцев мира
на внешних фронтах, когда атмосфера осадного положения разрядилась, а потому
рабочие действуют  смелее.  Большое  значение имеет, что  вот уже два месяца
большевистские лидеры грызутся между собой на глазах у публики, взаимно себя
дискредитируют и разоблачают в неслыханной степени, а это должно развивать в
массах  бунтарские  аппетиты,   а  главное,   парализовать  энергию  рядовых
рабочих-коммунистов,  которые  обыкновенно  гораздо   лучше  срывали  всякое
движение протеста, чем  это могло делать начальство. Вот эта-то обстановка и
придает новое значение возобновившемуся движению. Весьма  вероятно,  что наш
ЦК арестовали.
     Далин приехал за несколько дней до Вены. Что он собирается приехать, мы
знали,  но  думали, что  его не  пустят. Между тем, когда ЦК подал заявление
Карахану, что  посылает Далина с поручением за границу, то сейчас же получил
ответ, что паспорт будет ему выдан. И даже жену позволили ему взять с собой.
Все  это, вместе с  высылкой  Бэра и др.,  показывает,  что  они сознательно
выталкивают нас за границу.
     О визе в Париж я беседовал  с Реноделем  и Грумбахом.  Ренодель обещал,
что  Блюм435  будет стараться.  У  меня определенное  впечатление,  что  они
относятся к  делу  более чем небрежно.  Приехавший сейчас из Цюриха  Ольберг
говорит,  что П.Б.  [Аксельрод]  до сих  пор  ничего не  получает.  Надо  бы
заставить их двинуть  вперед  дело П. Б.,  а потом заставить деловым образом
заняться моим. Иначе, чувствую, я и к 14 июля не попаду в Париж. Может быть,
Мергейм,  который  об  этом со  мной  беседовал  в Берлине, возьмет на  себя
подстегивать депутатов или пустит в  ход  свои  пути? Особенно важно кончить
скорее дело  с  Пав. Бор.  Он  томится в Цюрихе  и,  по  словам Ольберга,  в
последнее время ему  там  совсем  плохо,  ибо жена  А[лександра]  Пав[ловича
Аксельрода]  чем-то заболела  и старику  приходится  бегать  в Sansalevol436
обедать и т.п.
     С  Грузией  я тоже  не  нахожу себе  места.  Ахметели  как будто питает
какие-то  надежды, Курский437 тоже; Скобелев,  который сейчас здесь, смотрит
более   пессимистически.  Может   быть,  сейчас  еще  Ленин  остановится  на
полдороге,  опасаясь или слишком упорного сопротивления в горах, или плохого
впечатления  на  Европу, но  и тогда  он закрепит  свою "победу",  превратив
Грузию  в вассала России  в  какой-нибудь  форме,  а  через  некоторое время
последует большевистское восстание или новое армянское нападение438.
     Подписные листы высылаю  сегодня. В  экспедиции обещали No 3 (он только
что  вышел) выслать  Вам без опоздания.  Экспедиция,  вообще,  у Ладыжникова
поставлена  весьма  плохо, но ставить свою при двухнедельном выпуске  и  при
страшной дробности и разбросанности рынка нам не под сипу.  Литва отказалась
пропустить нашу литературу;  очевидно,  для  нее  это  -- "большевизм".  Это
весьма неприятно, ибо там наверное бы нас читали. [...]
     Чувствую  себя  физически  плохо.  Все кашляю,  охрип, и  сердце  часто
пошаливает.  Из   России   очень   давно   нет   писем.   В  Вене  встретили
Скоморовского439,  пробиравшегося из  Грузии через Румынию в Берлин.  Сейчас
ждет отсюда визы.
     Жму крепко руку. Привет Н. Е.
     Ю.Ц.

ИЗ ПИСЬМА П. Б. АКСЕЛЬРОДУ
     7 марта 1921 г.
     [...] Грузии придется плохо. Едва ли большевики надолго там утвердятся,
но экономически это добьет страну.
     Сейчас  мы,  конечно,  полны противоречивыми сведениями  о России.  Еще
трудно  разобраться,  что  верного  в  этих вестях и что --  слухи и  прямая
выдумка. В здешних большевистских кругах ничего  не знают, но признают,  что
положение  серьезно. В  немецких  кругах  (официальных)  последние  известия
сообщают, что  Петербург в  руках  белых  (?), что  в  Москве  арестовано 82
меньшевика и  что  восстание крестьян в Тамбовском районе (оно  длится уже с
лета  и  имеет  вождем   некоего  Антонова,  числящегося   эсером,   хотя  и
сомнительным) разрастается440. Были ли серьезные события в Москве, неясно --
скорее впечатление,  что там  была только забастовка, может  быть, и  мирная
манифестация.   В  Петербурге   в  конце  февраля   несомненно  была  бурная
генеральная забастовка  и как  будто с  политическими требования. Упомянутое
немецкое  известие  как  будто  подтверждает ту  версию,  что  первоначально
подавленное, это движение вновь вспыхнуло под влиянием  Кронштадта и приняло
характер  восстания441.  В   Кронштадте  самом  совершенно  несомненно  было
восстание, по-видимому, в ответ на массовые аресты, которыми власти ответили
на  давно,  уже  месяца  два, длящееся  там  брожение  (вероятно,  на  почве
недовольства  "суровыми  рукавицами" Троцкого). Упоминаемый в большевистских
сообщениях генерал Козловский442 -- один из первых, перешедших после октября
на сторону большевиков. Стало быть, если он во главе восставших,  то это  не
новая    врангелевщина,   а    первое    проявление    предсказанного   нами
бонапартизма443,  вырастающего  из  нового  большевистского  империализма  и
стоящего  на почве социальных сил,  созревших в  течение  революции.  Только
такая контрреволюция опасна  для  большевизма. Думаю,  что на этот  раз  еще
Ленин справится и  ближайшим  результатом  будет сплочение большевиков перед
новой   опасностью,  которое  на  время  остановит  процесс  их  раздоров  и
разложения.  Но очень  скоро именно  этот процесс начнет  развиваться с  еще
более неудержимой силой. Для демократии  и социализма от всего этого прибыли
будет  мало.  Если даже  сейчас  матросы и  рабочие  сохраняют  за движением
"левый" характер, то неизбежно, что уже сейчас из Ревеля, Финляндии и т.  д.
в Кронштадт начнут стекаться все проходимцы,  авантюристы и  идейно  честные
черносотенцы, остатки юденичевской и прочих армий и заполнят ряды повстанцев
собой как  профессионально  выдрессированный  для боевой  работы элемент.  В
самой  России   тоже   немало   таких   элементов.   Если   большевизм   так
катастрофически  сменится   новым  порядком,  демократическое  правительство
будет, вероятно, весьма кратким эпизодом. Другое дело  могло бы быть, если б
до падения от большевиков откололось умеренное или ставшее умеренным крыло и
в борьбе с крайними было вынуждено искать опоры вправо. Тогда "термидор" мог
бы, пожалуй, послужить прологом  к утверждению демократической революции. Но
для этого нужно, чтоб часть большевиков, хотя бы во имя сохранения, дошла до
разрыва и с партией, и с утопической программой,  на что едва ли им  история
даст еще достаточный срок. Поэтому я весьма пессимистичен.
     По-моему, если с французами у Вас ничего не выйдет, конечно,  лучше Вам
приехать в Берлин. Здесь Вам можно будет устроиться. Каутские приезжают сюда
на днях.
     Как я писал, я простудился и очень сильно кашляю. Вообще, чувствую себя
неважно. Из  России  уже месяц не  было  писем. Сведения  об  аресте  и даже
расстрелах  меньшевиков кажутся  весьма правдоподобными. За Федора  Ильича я
очень боюсь.
     Крепко жму руку.
     Ю.Ц.
     P.S. Я  не  "забыл" письма  к Вам, которое Вам посылала Померанц, но не
мог  взять его с собой, потому что на границе меня должны были обыскать (что
и было сделано), и сам вложил письмо в пакет,  чтобы оно  было  отправлено с
ожидавшейся  тогда оказией. К удивлению,  здесь  узнал, что весь этот  пакет
(там были  и другие  письма)  не дошел  по  назначению --  к Еве  Львовне. К
несчастью,  после оказалось, что  это  не единственный  случай  с посылками,
отправляемыми  этим  путем  (при  помощи  дипломатического  курьера).  После
приезда Далина мы от него узнали, что еще посылки  с письмами были оправлены
из Москвы, которых мы не получили.
     Скоморовский еще в Вене, ожидаем его сюда.



ПИСЬМО П. Б. АКСЕЛЬРОДУ
     24 марта 1921
     Дорогой Павел Борисович!
     Очень  рад  был узнать,  что  моя  статья  о  Грузии  и  резолюция  Вам
понравились. Увы! Дела Грузии, видно, плохи, и Жордания, судя по сегодняшней
телеграмме, уже прибыл в Константинополь. Может быть, в этом завоевании есть
и хорошая сторона: борьба,  которую  грузинам теперь придется повести против
большевизма, став внутрироссийской борьбой, может  быть,  их снова сблизит с
русскими революционными силами и выведет их из довольно безнадежного тупика,
в  котором они  очутились на  своем  островке.  Но  пока  эти  положительные
результаты скажутся, им придется выпить тяжелую чашу.
     Из России  давно нет  вестей,  и мы  не знаем о размерах постигшего нас
разгрома.  По  некоторым  сведениям, арестованы все, кто были  известны  как
меньшевики.  Что  ЦК  арестован444,  подтвердил  приехавший  сюда  секретарь
Всероссийского    Центрального   Исполнительного   Комитета,   "либеральный"
рабочий-большевик Лутовинов445. Он сказал,  что меньшевики арестованы, но не
надолго,  ибо  "у  них  ничего   не  найдено",  и  за  их  судьбу  можно  не
беспокоиться. Я просил передать ему,  что  это известие неверно, ибо я знаю,
что  найдена  у них  меньшевистская  экономическая программа,  которую Ленин
украл  и  теперь  выдаст  за  свою.  Действительно, Ленин целиком  взял нашу
продовольственную  платформу:  государство  кормит  тысячи  (неразборчиво) и
рабочих и для этого взимает с крестьян в виде налога часть урожая; остальной
же хлеб  идет  в  свободную торговлю. Мы  уже  год  твердили, что  примирить
крестьян с революцией и  приостановить  дальнейший упадок  земледелия нельзя
без  этой  меры446.  Разумеется,  приняв  ее,  коммунисты  впадут  в  тысячи
противоречий со  своей  общей экономической  системой и им предстоят немалые
сюрпризы.
     Из пришедших московских газет видно, что аресты меньшевиков на этот раз
вызвали неудовольствие  среди  большевиков же, и газеты  весьма  раздраженно
доказывают  этим  "сентиментальным дурачкам",  что  без этих арестов  нельзя
обойтись. Однако и в этих стат