очи    все    необходимые   приготовления   были
произведены.98  В распоряжении большевиков находилось  примерно 3
250   человек."   Вацетис  теперь  уже  был  абсолютно   уверен  в   победе;
100 и с  этим прибыл к Ленину, как и было  условлено, в два  часа
ночи. Вацетис вспоминает:
     "Когда  я излагал  состояние  наших войск и указал, что наша артиллерия
может действовать только прямой наводкой, В.И. Ленин улыбнулся и  сказал: --
А что она сделает? -- Я... сказал, что  дам указание...  продвинуть на руках
латышскую   батарею   как   можно   ближе   к   резиденции   левоэсеровского
"правительства"    и   навести   пушки   так,   чтобы   выпалить   прямо   в
окно...101 Наша беседа длилась минут двадцать".102
     Ночь в Москве прошла  спокойно.  Никаких активных действий "мятежники",
разумеется, не предпринимали.103 Редкие перестрелки в городе были
привычным  явлением  для  Москвы  1918  года.  В  пять  часов  утра,  как  и
планировалось, началось наступление латышей.104  Трудно судить  о
том,  происходили ли военные  столкновения  между  половцами и  латышами  на
подступах к Трехсвятительскому переулку. Советская  историография,  например
Томан,  утверждает,  что  столкновения  были.105 Но  в  сообщении
Томана  многое  не  внушает  доверия. В  ночь с  6 на 7  июля  был  дождь  с
грозой.106 По свидетельству Вацетиса,
     "утром  7 июля  был  густой туман,  покрывший город серой непроницаемой
завесой.  Видеть вперед  можно  было шагов на  15--20,  а отличить своих  от
противников  было  совершенно невозможно,  так как  и  те  и  другие  были в
сером".107 Томан же пишет, что
     "на Чистопрудном бульваре левые эсеры построили баррикады, вырыли окопы
(под  грозовым  дождем?  --  Ю.  Ф.),  засели  в  домах  и  оказали  упорное
сопротивление... Боевые действия  пришлось вести в  узких и кривых переулках
под  сильным  ружейно-пулеметным  огнем.  Мятежники находились в окопах,  за
баррикадами,   на   крышах  и  балконах,   против   наступающих  действовала
бронемашина. .."108


     Возможно,  какое-то  сопротивление  поповцы  оказали.109  Но
доказательством  "упорного сопротивления"  левых эсеров были бы, конечно же,
жертвы,  понесенные  "мятежниками" или  латышами.  Между  тем,  в  сделанном
вечером 7 июля докладе о подавлении "мятежа" Подвойский и Муралов указывали:
"Сколько раненых и  убитых с нашей стороны,  еще не выяснено.  Называют пока
единичные случаи".110 И это  был  итог на вечер 7 июля,  а не  на
раннее утро. Единичными  были и жертвы у Попова. Саблин свидетельствует, что
к 10 часам утра  7  июля  отряд Попова  потерял  2--3  человека убитыми и 20
ранеными.111
     Вскоре после начала наступления  большевистских частей Попов попробовал
уладить конфликт мирным путем. Комиссар латышской дивизии доносил  в связи с
этим Троцкому:
     "Только что  к нам в дивизию  по телефону сообщили, что четыре делегата
из отряда Попова идут к нам выяснить положение. Они говорят, что большинство
их стоит  на  платформе  советской  власти и  для  них  совершенно неясны  и
непонятны  причины  восстания.  Просим  придти   к   нам,  чтобы   совместно
переговорить с ними". Когда матросская делегация из отряда  Попова прибыла в
штаб  латышской дивизии и заявила, что отряд стоит  "за советскую власть  во
главе  с  Лениным",112  из  штаба запросили мнение  Вацетиса,  но
Вацетис приказал парламентеров прогнать.
     Попытки урегулировать  конфликт мирным  путем, однако, не прекращались.
Первоначально Троцкий и  Ленин склонялись к тому,  чтобы  не расправляться с
левыми эсерами слишком жестоко. И несмотря на то, что Вацетисом были сделаны
последние  приготовления  к  артобстрелу и  атаке,  Склянский,  по поручению
Троцкого  и с согласия Ленина, начал  переговоры с  левыми  эсерами. Их  вел
вышедший из  особняка Морозова Саблин.  Большевики предъявили  левым  эсерам
ультиматум,  срок которого истекал в  11.30. Обсуждавший в особняке Морозова
условия ультиматума ЦК ПЛСР решил  не  капитулировать, а начать отступление.
Именно  в  этот  момент  Склянский  и приказал командиру  батареи  латышских
стрелков  Э.П. Берзину начать обстрел занятых  левыми  эсерами зданий. Как и
предполагалось,  обстрел  производился  прямой наводкой  с  двухсотметрового
расстояния. Берзин пишет:


     "В первые несколько минут нами было выпущено по обоим домам 16 снарядов
с замедлителями, которые великолепно пробивали стены и разрывались внутри...
Всего было  выпущено по  мятежникам  55--60  снарядов. Прекратились ответные
винтовочные выстрелы со стороны левых эсеров..."113
     Удивительнее всего, что  и во время обстрела левые эсеры пытались вести
переговоры. Два  человека из отряда Попова явились к Петерсону, заявили, что
они коммунисты,  что "большинство  отряда против этой авантюры",  и  просили
большевиков, чтобы те  "отправили своего делегата разъяснить им, из-за  чего
происходит обстрел".  Большевики же  в ответ  одного  делегата арестовали, а
второго   отправили   назад,   чтобы  передал  "мятежникам"   требование   о
сдаче.114
     О находившихся у левых эсеров заложниках, в том числе и о  Дзержинском,
большевики в  этот момент не  думали, даже  пошли на  расстрел зданий прямой
наводкой, хотя при этом был риск, что погибнет  кто-нибудь  из  арестованных
большевиков.115 Но никто  из большевиков не  погиб, и даже не был
ранен.  Дзержинский  вышел  сухим  из  воды.  Несколькими  часами  позже  он
докладывал об артобстреле на "импровизированном заседании Совнаркома":
     "...Вдруг  раздался  страшный  грохот и  треск.  Дом зашатался.  На нас
посыпалась  штукатурка  с  потолка   и  карнизов,  разбились  стекла,  дверь
отворилась  и  повисла. Мы  вскочили. По нашему дому  трахнул артиллерийский
снаряд. Суматоха началась отчаянная.  Все  повскакали  и кричали, ничего  не
соображая.  Кто хватался за ружье, кто бросал его;  все метались, били рамы,
выпрыгивали  из  окон. Я вышел в соседнюю  комнату  и подумал:  "Надо сейчас
уходить". Мы  вошли в комнату, где не было полстены; через эту  пробоину  мы
выскочили на  улицу, замешались  в толпе и быстро скрылись, вскоре достигнув
расположения наших войск".116
     Через  15--20 минут  после начала артиллерийского обстрела  Дзержинский
уже  находился среди артиллеристов  латышского дивизиона.  Жертв  было мало.
Латыши потеряли одного убитым


     и троих ранеными.  В отряде Попова в результате артобстрела было  убито
14 человек и ранено 40. И эти  ничтожные  потери вновь указывали на то,  что
большевики подавили "восстание", которого не было.117
     7 июля, независимо от участия в "восстании", левые эсеры
     арестовывались во всем городе на основании приказа специально
     созданной для разгрома ПЛСР Чрезвычайной пятерки, в которую,
     вероятно, входили Ленин, Троцкий, Свердлов, Подвойский и
     Муралов. В войска рассылались политические комиссары из
     числа большевиков, образовывались революционные комите
     ты. В полдень 7 июля все было кончено: Вацетис по телефону
     известил Ленина о том, что левые эсеры разбиты и бегут к
     Курскому вокзалу. Вацетис был награжден за свои старания:
     Троцкий вручил ему пакет с деньгами. И поблагодарил двусмы
     сленно: "Вы разгромили одну из самых больших политических
     комбинаций и не знаете, кого вы громили".
     Примерно в час  дня 7 июля Ленин  отдал первые  распоряжения об арестах
разбегавшихся левых эсеров. Ленин требовал
     "обратить  особое внимание на  район  Курского вокзала, а  затем на все
прочие вокзалы,.. организовать как можно больше отрядов, чтобы не пропустить
ни  одного  из  бегущих.  Арестованных не  выпускать  без тройной проверки и
полного удостоверения в непричастности  к мятежу". А  Бонч-Бруевич вспоминал
позднее, что  все "лучшие  силы ВЧК были направлены не  обыски всех квартир,
где только можно было предположить, что эсеры могли ночевать".118
     К двум часам  дня все очаги сопротивления отступавших левых эсеров были
подавлены. Победители-латыши собрались около  помещения ВЧК. Туда же приехал
Ленин. А еще  через час  стало известно,  что  планы Ленина по преследованию
разбегавшихся "мятежников"  провалились, так как "войска нашли в складах ВЧК
большие запасы продовольствия, которое разобрали, и
     отправились по домам .119
     В 4 часа дня Совнарком объявил населению, что
     "восстание   левых  эсеров   в  Москве   ликвидировано.  Левоэсеровские
отряды...  обратились   в  ...бегство.  Отдано   распоряжение  об  аресте  и
разоружении всех


     левоэсеровских  отрядов,  и   прежде   всего  об   аресте  всех  членов
Центрального  Комитета  партии  левых  эсеров".122   Общее  число
арестованных достигло в  Москве 444  человек.123  Когда вечером 7
июля Мальков  доложил Ленину  о  результатах операции по преследованию левых
эсеров, Ленин,  по словам Малькова, выслушал доклад  внимательно, но  как-то
спокойно, без особого интереса. "Было очевидно,  что для него левоэсеровский
мятеж уже прошлое".124
     7 июля приказом члена президиума Моссовета Фельдмана
     всех левых эсеров, занимавших ответственные посты, сместили
     и заменили большевиками.125 В тот же день СНК образовал
     особую следственную комиссию в составе наркома юстиции
     П. И. Стучки, члена ВЦИК и члена следственного отдела Рев
     трибунала при ВЦИК В. Э. Кингисеппа и председателя Казанского
     Совета  и  делегата  Пятого   съезда  Я.   С.  Шейнкмана.126
Следователем
     комиссии назначалась Розмирович.127 В комиссию поступали
     все документы и материалы, относившиеся к событиям 6--7
     июля, а также сведения об арестах. Освобождение арестованных
     производилось лишь с ведома комиссии.128 Отдельная комиссия
     была создана приказом Троцкого для "расследования поведения
     частей московского гарнизона".129
     В пригородах Москвы и городах Московской губернии
     Ленин приказал задерживать "всех подозрительных, устанав
     ливая в каждом отдельном случае принадлежность или непри
     надлежность к мятежникам", а о всех арестованных сообщать
     в ВЧК130 -- ту самую, которую только что расформировали по
     приказу Ленина--Троцкого. Кроме того, еще в ночь на 7 июля
     Ленин дал указание "о проведении мероприятий по предотвраще
     нию выступлений в войсках в поддержку мятежа".131 Так, в
     телеграмме, посланной в час ночи 7 июля в Царицын Сталину,
     Ленин писал:
     "Левые  эсеры...  начали восстание против нас.  Мы ликвидировали  [его]
сегодня же ночью беспощадно... У нас заложниками сотни левых эсеров. Повсюду
необходимо подавить  беспощадно этих  жалких  и истеричных авантюристов  ...
Итак, будьте беспощадны против левых эсеров и извещайте чаще".132


     Через  два часа Сталин ответил:  "...Что касается истеричных --  будьте
уверены,   у   нас   рука   не   дрогнет.   С   врагами  будем   действовать
по-вражески".133 Как пишет А.Авторханов,
     "у Сталина  не  только  не дрогнула рука,  но,  пользуясь  полномочиями
Ленина,  он развернул такую  вакханалию  террора в Царицыне,  что похоронная
команда  чекистов  не  успевала   закапывать   жертвы  расстрельной  команды
.134
     В те часы,  когда  писались  и  исполнялись  большевистские карательные
приказы, "изолированная" фракция ПЛСР на  Съезде Советов послушно сидела под
арестом  в Большом театре во  главе  со своим  лидером Марией  Спиридоновой.
Вскоре   после  своего  ареста  левые  эсеры   устроили  совещание  фракции.
Выступавшая с речью Спиридонова заявила, что Мирбаха убили по  постановлению
ЦК ПЛСР и что необходимо принять декларацию по поводу убийства для оглашения
ее  на съезде. То,  что  события приняли  серьезный  для партии левых эсеров
оборот, что никакой декларации на съезде ПЛСР оглашать уже не придется, что,
наконец,  начиная  с этого дня, Спиридоновой суждено  будет  практически всю
жизнь  провести  в  советских  тюрьмах и ссылках, незадачливому  лидеру ПЛСР
просто  не приходило в голову. Декларацию,  указывающую на то, что покушение
было  совершено  по  постановлению  ЦК  ПЛСР, фракция  приняла  без  прений,
большинством  голосов: ничего более, как  довериться своему ЦК,  фракции  не
оставалось.
     Нарочно  или  случайно,  но  арестованных  даже  не  накормили.135
Те сидели, голодные,  и весь вечер пели революционные песни. Советский
историк пишет:
     "К  двенадцати  часам все устали  и стали  укладываться спать.  Кто  на
диванах, кто в креслах, некоторые прямо на полу на  коврах.  В литерной ложе
на  сдвинутых креслах разместилась  Спиридонова.  Долго спать  не  пришлось.
Воспользовавшись  тем,  что  еще  вечером  левые  эсеры требовали  ужина, их
пригласили  в  верхнее  фойе.  Это  было  сделано  преднамеренно,  так   как
необходимо было изолировать левых  эсеров от других делегатов  съезда. После
этого обратно никого не пустили [и ужина не


     дали --  Ю.  Ф.]. Так левые эсеры оказались в залах фойе второго яруса.
Они снова устроили митинг. Опять выступала Спиридонова... После  выступления
Спиридоновой   левые   эсеры   занялись   организационными   вопросами.  Они
переизбрали  бюро  фракции, поскольку  часть старого  состава  находилась  в
отряде  Попова.  Всех имевших оружие, а  их  оказалось  более  ста  человек,
разбили на  десятки  для несения дежурства.  Покончив с  делами, левые эсеры
вновь  стали  укладываться  спать. На  новом месте  не  было ни  диванов, ни
кресел.  Улеглись  на полу,  и только Спиридонову устроили на  прилавке,  за
которым раньше продавали лимонад. Член ЦК Биценко затянула старую эсеровскую
песню... Но никто не поддержал ее..."136
     В ту роковую для партии левых эсеров ночь актив ПЛСР мирно спал на полу
Большого  театра. Не многие  из  них  догадывались, что  когда они проснутся
утром 7 июля, их партия, как политическая сила, перестанет существовать.
     Вплоть до  окончательного  подавления "мятежа"  в Москве  фракция левых
эсеров находилась  под арестом в Большом театре. Когда  утром 7 июля в театр
прибыл Троцкий, левые эсеры потребовали  своего немедленного  освобождения и
прекращения огня с обеих сторон. Спиридонова обвинила большевиков в насилии.
Ее поддержал Колегаев, заявивший,  что правящая партия  большевиков нарушила
конституционные права. Троцкий ответил:
     "Какие  вообще могут  быть  речи  о конституционных правах, когда  идет
вооруженная борьба  за власть! Здесь один  закон  действует -- закон  войны.
Задержанные  вовсе не  являются  сейчас  фракцией Пятого  съезда Советов или
ВЦИКа, а членами  партии, поднявшей мятеж против  советской власти,  а стало
быть  и  закон,  по  которому  мы  сейчас действуем,  есть  закон  усмирения
мятежа".137
     Беседа   не   дала  результатов.  Нужно  было  как-то  убить  время,  и
арестованные  устроили  концерт  самодеятельности.   Кое-как  прошел   день.
Наступила вторая ночь ареста, в которую


     левым эсерам снова не дали поспать спокойно. Будущих узников приучали к
режиму  тюрем. В  эту ночь  (на  8  июля) началась регистрация арестованных,
причем у  всех  забрали  оружие.  Спиридонову  подвергли обыску и  револьвер
забрали насильно. Но и этого было мало. Важно было, чтобы арестованный актив
ПЛСР совершил политическое самоубийство. С этой целью
     8 июля Ленин и Свердлов подписали постановление ЦК РКП (б) с
     требованием "произвести в течение ночи с 8 на 9 июля выяснение
     отношения делегатов Пятого съезда л[евых] эсеров к авантю
     ре". Все материалы должны были быть переданы в следственную
     комиссию. За заполнением этой анкеты -- "Вопросы особой
     следственной комиссии" -- левые эсеры провели третью ночь
     своего заточения. Историк Спирин насчитал в архиве 173 такие
     анкеты. Примерно 40% делегатов, по его сведениям, осудили
     убийство Мирбаха; половина дала уклончивый, неопределен
     ный ответ, а остальные отказались отвечать. Подавляющее
     большинство арестованных делегатов высказалось против войны
     с Германией, считая, что советская Россия к этой войне еще не
     готова.138
     Поскольку в Большом  театре  9  июля  намечалось  возобновление  работы
съезда,  левых  эсеров  решили  поместить  в  Малый  театр.  Лишенные  права
участвовать  в   работе   съезда,  исключенные  из   правительства,   частью
арестованные и политически уничтоженные, левые эсеры уже не  представляли из
себя для большевиков какой-либо опасности. Цель была достигнута.
     9 июля Троцкий объявил о том, что партия левых эсеров "совер
     шила окончательное политическое самоубийство" и "уже не
     может  воскреснуть".139  В  тот  же день  Съезд Советов,  на
котором
     остались фактически одни большевики, потребовал "суровой
     кары для преступников" и заявил, что левым эсерам "не может
     быть места в Советах".140 Все это позволило Свердлову уже
     10 июля заверить большевистских делегатов Пятого съезда, что
     большинство арестованных левых эсеров, делегатов съезда,
     "завтра, самое позднее послезавтра будут освобождены, как
     явно непричастные к выступлениям". О непричаст
     ности ПЛСР Свердлов готов был теперь заявить открыто. Но вот
     возвращать левым эсерам власть он не торопился:


     "Что касается предоставления мест в ЦИК, то мы... таковые места оставим
за  теми  товарищами  левыми  эсерами,  которые подадут  заявления  о  своей
несолидарности   с   действиями    Центрального   Комитета    левоэсеровской
партии".141
     Свердлов,  таким  образом,  пытался расколоть  ослабевшую ПЛСР  на  две
части. Это удалось  сделать достаточно  быстро.  15 июля  на заседании  ВЦИК
Свердлов вновь  коснулся этого вопроса  и указал, что "целый ряд организаций
сделал соответствующие
     заявления" .142
     18  июля  Московский  областной Совет исключил из  своего состава  всех
левых  эсеров  (их  было  десять человек),  членов  Исполкома,  отказавшихся
осудить  свой  ЦК.  По  аналогичным причинам исключениям  подверглись  эсеры
Московского городского, районных, уездных и губернских Советов. К концу июля
партия   левых   эсеров   потеряла    все   свои   позиции    в   управлении
страной.143  Казалось,  потеря  столь  большого  числа  советских
функционеров  должна  была  расстроить  большевиков  и   ослабить  структуру
управления. Но нет, по свидетельству Троцкого,
     "левоэсеровский мятеж лишил нас  политического попутчика и союзника, но
в последнем счете не ослабил, а укрепил нас. Партия наша сгрудилась плотнее.
В учреждениях, в  армии  поднялось  значение  коммунистических ячеек.  Линия
правительства стала  тверже".144  Короче  -- дали  знать себя все
плюсы однопартийной диктатуры (о минусах тогда  большевики не догадывались).
Они успешно реализовали "заем",  взятый у левых  эсеров, и теперь отстранили
их от власти.
     Из  большевиков  под  подозрением  своих   же  собственных  сопартийцев
оставался только  Дзержинский. 7  июля он  попал под обстрел  большевистских
орудий не  только в  прямом  смысле, но и в переносном.  Ни арест его левыми
эсерами,  ни последующее освобождение не снимали  с повестки  дня вопроса  о
причастности   Дзержинского   к   убийству  германского   посла.   Показания
Дзержинского о  его связях с германским посольством  были весьма сумбурны, с
заметными    недоговоренностями,     а     оправдательные    аргументы    --
сомнительны.145 Дзержинский, например, утверждал,


     что  осведомители   германского  посольства   Гинч  и  Бендерская  были
провокаторами,  но замалчивал,  что  информация  их  была  достоверной, и не
уточнял,  на кого эти  "провокаторы" работали, в чьих интересах действовали.
Между тем очевидно, что  Гинч  и Бендерская не работали  на  большевиков или
ВЧК.   По   делу  об   убийстве  Мирбаха  они  к  суду  не  привлекались,  а
следовательно,  вряд  ли работали на левых эсеров. Они, безусловно, работали
на немцев. Но поскольку  по договоренности с  германским посольством ВЧК  не
могло арестовывать осведомителей Мирбаха, Бендерскую и Гинча арестовали лишь
6 июля, вс