оссийского съезда Советов.
     Москва, 1918, стр. 209.
     Я.М.Свердлов. Избранные произведения. Т. 2, Москва, 1959, стр.
     247-248.
     Вацетис. Июльское восстание в Москве 6 и 7 июля 1918 г. Сб. "Память".
     Т. 2, Москва 1977-Париж 1979, стр.41-42, 54, 55, 56-57. Вацетис
     пишет, что "Бонч-Бруевич не терял надежды создать большую
     армию, были уже назначены командующие десяти армий..." (Там же,
     стр.53).
     См.: Gustav Hilger, Alfred G.Meyer. The Incompatible Allies. A Memoir-
     History of Soviet German Relations 1918-1941. New York, 1953, p. 7.
     В. Д. Бонч-Бруевич. Воспоминания о Ленине. Изд. 2-е, доп., Москва,
     1969, стр. 320.
     Там же, стр. 321--323. Несколько отличный текст опубликован в
     кн.: В.Бонч-Бруевич. Убийство германского посла Мирбаха и вос
     стание левых эсеров (по личным воспоминаниям). Москва, 1927,
     стр.54-55.
     См.: В.И. Ленин. Полное собрание сочинений. Москва, 1958--1965,т. 36,
     стр. 725.
     Вообще, если верить сообщению советского историка Аникеева, до сих
     пор "не найдены" протоколы заседаний ЦК РКП (б) с 19 мая по 16 сен
     тября 1918 г. (См.: В.В. Аникеев. Деятельность ЦК РСДРП (б) -РКП (б)
     в 1917-1918 годах. Хроника событий. Москва, 1974, стр.298), т.е.
     именно за тот период, когда на каждом заседании обсуждались про
     блемы голода, продовольственных отрядов и возобновления войны
     с Германией.

     В собрании сочинений Ленина: "путей сообщения". (См.: В.И. Ленин.
     Сочинения. Изд, 4-е, Москва 1941-1962, т. 27, стр.499).
     РСФСР. ВЦИК. Созыв V. Стенографический отчет. Москва, 1919,
     стр. 55-56.
     См. там же, стр.6. 17 июля заявление Ленина было опубликовано
     в "Известиях" за подписями Ленина и Свердлова.
     Бонч-Бруевич. Воспоминания о Ленине, стр. 324, 325.
     Хильгер, Мейер, указ. соч., стр. 9.
     Эдуард Бернштейн писал в своей "Германской революции": "В июле
     1918 года была сломлена наступательная сила, а в августе 1918 года
     и сила сопротивления германской Западной армии". (Цит. по:
     Архив Троцкого. Хогтонская библиотека Гарвардского университета.
     Т-3755).


     I.N.Steinberg. In Workshop of the Revolution. New-York-Toronto, 1953,
     p. 244.
     Цит. no кн.: И.Горохов, Л.Замятин, И.Земсков. Г.В.Чичерин --
     дипломат ленинской школы. Изд. 2-е, дополненное, под общей
     редакцией А. Громыко. Москва, 1974, стр. 93-94.
     См.: Документы внешней политики СССР. Т. 1, Москва, 1959, док.
     No 273-274, стр. 400-401.


     ПРИЛОЖЕНИЕ ПЕРВОЕ ПИСЬМО БЛЮМКИНА
     Документ,  о котором пойдет  речь ниже, требует к себе особого внимания
по  многим  причинам.  Он  хранится  в  Бахметьевском  архиве  Колумбийского
университета  в  Нью-Йорке  и публикуется  впервые. Его  форма  и содержание
требуют  специального анализа. Документ этот не дошел до нас в  подлиннике и
имеется  лишь в копии, переписанной рукой  Г.  А.  Алексинского со сделанной
ранее  кем-то  копии.  Никаких  следов подлинника  письма;  к сожалению,  не
прослеживается.  В  этих  случаях, разумеется, всегда приходится допускать и
возможность  фальсификации, хотя само  содержание  письма  Блюмкина  кажется
достаточно правдоподобным.
     Судя по  всему,  Блюмкин  написал  это  письмо  перед  самым  убийством
Мирбаха,  между  вечером  4-го  и  утром  6 июля  1918  года.  Это  косвенно
подтверждают показания Блюмкина, данные им киевской ЧК в 1919 году, согласно
которым  вечером  4  июля  Блюмкин,  после разговора с  "одним  членом  ЦК",
вызвался убить Мирбаха.  С другой стороны,  из текста самого письма следует,
что написано оно до убийства.
     Какие цели  преследовал Блюмкин написанием этого письма  и  было ли оно
искренним?  На  этот  вопрос  ответить  крайне  трудно.  Адресованное  почти
незнакомому Блюмкину  человеку,  с  которым, по словам  самого Блюмкина,  он
виделся  только  раз,  оно  производит впечатление  искреннего,  но все-таки
находится  в  некотором  противоречии  с   фактами,  изложенными   Блюмкиным
несколько позднее. Блюмкин подчеркивает в письме


     индивидуальный  характер своего акта,  ни разу не упоминая не только ЦК
ПЛСР,  но и "одного  члена  ЦК",  который,  согласно  "Красной  книге  ВЧК",
обсуждал с Блюмкиным возможность  покушения на Мирбаха. Проходящий через все
письмо  красной нитью еврейский  мотив  покушения не проступает  ни в  каких
других показаниях  Блюмкина,  хотя, казалось бы,  ничто не мешало Блюмкину в
данных в 1919  году показаниях изложить столь же четко  национальные  мотивы
покушения на Мирбаха.
     Из текста письма следует, что оно было написано Блюмкиным на случай его
гибели во время совершения террористического акта. Но Блюмкин не погиб, а  о
существовании  и содержании письма  так никому и  не стало известно. Если же
предположить, что Блюмкин написал это письмо с целью дезинформации, снова не
ясно, почему уже после покушения на Мирбаха письмо  это не было обнародовано
Блюмкиным  или адресатом письма,  молчаливо  следившим  за  разгромом партии
левых  эсеров,  но не предавшим гласности  документ, который в июльские  дни
1918  года  читался,  безусловно, иначе:  письмо не  оставило бы ни  у  кого
сомнений в индивидуальном характере совершенного Блюмкиным покушения.
     Приведем текст  этого документа полностью, в том его виде,  в  каком он
хранится в архиве:
     "Лето 1918 года. Москва
     Письмо Блюмкина (эсера, убившего графа Мирбаха)
     Копия
     В борьбе обретешь ты право свое1
     Уваж[аемый] товарищ!
     Вы, конечно, удивитесь, что  я  пишу  это  письмо  Вам, а не  кому-либо
иному. Встретились мы с Вами только один раз. Вы ушли из партии, в которой я
остался. Но, несмотря на это, в некоторых вопросах Вы  мне ближе, чем многие
из моих товарищей по  партии. Я, как и Вы, думаю, что сейчас дело идет не  о
программных  вопросах, а о  более  существенном: об отношении социалистов  к
войне и миру с германским империализмом. Я, как и Вы, прежде всего противник
сепаратного


     мира  с Германией,  и думаю, что мы обязаны сорвать этот постыдный  для
России  мир каким бы  то ни было  способом, вплоть до единоличного акта,  на
который я решился...2
     Но кроме общих и  принципиальных моих,  как социалиста, побуждений,  на
этот акт меня толкают и другие побуждения, которые я отнюдь не считаю нужным
скрывать --  даже более того, я хочу их подчеркнуть особенно. Я --  еврей, и
не только не отрекаюсь от принадлежности  к  еврейскому народу,  но  горжусь
этим,  хотя  одновременно  горжусь  и  своей  принадлежностью к  российскому
народу.  Черносотенцы-антисемиты,  многие  из  которых  сами германофилы,  с
начала войны обвиняли евреев в германофильстве, и сейчас возлагают на евреев
ответственность за  большевистскую  политику и  за сепаратный мир с немцами.
Поэтому протест еврея против предательства России и союзников большевиками в
Брест-Литовске  представляет  особенное  значение.  Я,  как  еврей   и   как
социалист, беру на себя совершение акта, являющегося этим протестом.
     Я  не  знаю, удастся  ли мне совершить то, что я задумал. Еще меньше  я
знаю, останусь  ли я жив. Пусть  это мое письмо к Вам, в случае моей гибели,
останется  документом, объясняющим  мои побуждения и смысл  задуманного мною
индивидуального  действия. Пусть те,  кто со  временем  прочтут  его,  будут
знать, что еврей-социалист не побоялся принести свою жизнь в жертву протеста
против сепаратного мира с германским империализмом и пролить кровь человека,
чтобы смыть ею позор Брест-Литовска.
     Жму  крепко  Вашу  руку и  шлю Вам сердечный  привет Ваш...2
(подпись Блюмкин)"3


ПРИМЕЧАНИЯ К ПРИЛОЖЕНИЮ ПЕРВОМУ
     Лозунг эсеровской и левоэсеровской партии.
     Отточие документа.
     Columbia University Libraries. Bakhmeteff Archive. Ms Coll Aleksinskii.
     Blumkin Iakov, Moscow, Summer 1918, To [Grigorii Alekseevich Aleksin
     skii?], ms. 1, 3p. (copy by Aleksinskii). Указание архива на то, что
     письмо, возможно, было написано Алексинскому, является безуслов
     ной ошибкой. Алексинский никогда не был членом партии левых
     эсеров или эсеров.


ПРИЛОЖЕНИЕ ВТОРОЕ ЯКОВ БЛЮМКИН
     Карьера Блюмкина-чекиста началась лишь  в апреле 1919 года,  лишь когда
он явился с повинной в киевскую ЧК. На Украине, уже амнистированный, Блюмкин
наладил контакт с отрядом Каховской, той самой, которая подготовила убийство
Эйхгорна.  Однако в отряде  вскоре узнали, что  Блюмкин сотрудничает с ЧК  и
доносит  на  своих сопартийцев.  Эсеровский  товарищеский  суд,  разбиравший
обвинение, Блюмкина в предательстве и  его связях  с ЧК, "не установил,  что
Блюмкин не предатель", и  приговорил его к смертной  казни. По постановлению
эсеровского  суда  в  первой декаде  июля  1919  г.  на  Блюмкина  произвели
покушение,  но  неудачно:  Блюмкин  отделался   ранением.1  После
выздоровления  Блюмкина  приняли  в союз эсеров-максималистов,  организацию,
фактически стоявшую на большевистских  позициях. И вскоре этот  "отъявленный
авантюрист" и  "террорист", как писала о нем Свердлова,2 поступил
на   службу  в   киевскую   ЧК,  где,  кажется,  снова   руководил   отделом
контрразведки.
     В 1920  году, вероятно летом,  Блюмкин вернулся в Москву, чтобы  начать
учебу  в  военной  академии  Красной  армии.  Его  возвращение  не  осталось
незамеченным для германской дипломатической миссии,3 и из Берлина
потребовали  объяснений. Теперь уже большевикам нельзя было сослаться на то,
что они не могут  "поймать" Блюмкина. И советское  правительство оказалось в
затруднительном  положении.  Но что  было еще хуже, забытый всеми вопрос  об
убийстве   германского   посла  вновь  всплывал  на  поверхность   со  всеми
неприятными для большевиков


     последствиями. Им  было что скрывать.  И  Троцкий в  секретном послании
Ленину, Чичерину, Крестинскому и Бухарину первым забил тревогу:
     "Необходимо   принять  предупредительные  меры  в  отношении  дурацкого
немецкого  требования  удовлетворения за графа  Мирбаха. Если это требование
будет официально выдвинуто, и нам придется  войти в объяснения, то  всплывут
довольно неприятные воспоминания (Александровича, Спиридоновой и  проч.).  Я
думаю,  что,  поскольку  вопрос  уже  всплыл  в  печати,  необходимо,  чтобы
откликнулась наша печать и чтобы тов.Чичерин  в интервью или другим порядком
дал  понять  немецкому правительству,.,  что,  выдвинув это требование,  они
впадают в самое дурацкое положение. Газеты могли бы высмеять  это требование
в  прозе и  стихах,  а по  радио отзвуки  дошли бы до  Берлина.  Это гораздо
выгоднее,   чем   официально  объясняться   на   переговорах   по   существу
вопроса".4
     И немцы, не желавшие идти на  ухудшение  советско-германских отношений,
отступили.5 Блюмкин так и остался жить в Москве, уже на следующий
год формально вступил  в  партию большевиков,6 и время от времени
представлялся еще не  знавшим его германским дипломатам не иначе, как убийца
Мирбаха.7  Позднее,  уже  выпускник   военной  академии,  Блюмкин
"прославился участием в  жестоком подавлении  грузинского восстания",  затем
работал в Монголии, где "во  главе ЧК  он так злоупотреблял расстрелами, что
даже ГПУ  нашло нужным его отозвать".8 В 20-е годы Блюмкин служил
в     военном      секретариате      Троцкого,     организовал     несколько
провокаций.9  Однако  круг  интересов  Блюмкина  к  этому времени
"расширился".  В  1923 г. началось издание трехтомного труда  Троцкого  "Как
вооружалась революция". Могло ли быть большей иронией то обстоятельство, что
"подбор, критическая проверка, группировка и правка  материала" первого тома
этого издания производилась Блюмкиным.10 Как писал Троцкий,
     "судьбе было угодно, чтобы тов. Блюмкин, бывший левый эсер, ставивший в
июле 1918 г. свою жизнь на карту в бою против нас, а ныне член нашей партии,
оказался моим


     сотрудником по  составлению этого тома, отражающего в одной своей части
нашу смертельную схватку с партией левых эсеров".11
     Во  второй  половине  1920-х годов  Блюмкин  работал  резидентом ГПУ  в
странах Ближнего  Востока,  вербовал агентов в  Сирии, Палестине,  Хиджазе и
Египте.  Как агент  с  особой миссией, он обладал неограниченной  властью  в
Константинополе. Он  въехал  в Палестину с паспортом  на имя Султана  Заде и
странствовал по  Востоку до  июня 1929 г. Его шефы,  Менжинский и Трилиссер,
считали его незаменимым работником. Но так было лишь  до тех пор, пока он не
попал в опалу...
     Сведения  о  последних месяцах  жизни  Блюмкина  весьма  противоречивы.
Вероятно, перед своей последней поездкой  в Турцию Блюмкин связался с только
что вернувшимся из  сибирской ссылки Радеком и сообщил ему о своем намерении
посетить высланного в январе 1929  года в  Турцию Троцкого,  проживающего на
Принцевых  островах.  Александр   Орлов,  один  из  руководителей  советской
контрразведки, сбежавший на Запад, пишет, что  Радек тут же донес  Сталину о
беседе   с  Блюмкиным.  И  Сталин  поручил  Ягоде  выследить,  с  кем  будет
встречаться  в  Турции  Блюмкин.  С этой целью к Блюмкину, не  отличавшемуся
особым  аскетизмом,  прикомандировали  секретаршей   сотрудницу   ОГПУ  Лизу
Горскую,  к  которой  Блюмкин  питал  когда-то  романтические  чувства.  Но,
оказавшись нестойким мужчиной,  Блюмкин  остался истинным  чекистом и ничего
Лизе  не рассказал.  Тогда Сталин решил прекратить игру. Блюмкина  вызвали в
Москву для доклада и арестовали по дороге в столицу.12
     По  словам другого  сбежавшего на  Запад ответственного сотрудника ГПУ,
шефа  Восточного  отдела  и  резидента ОГПУ в  Константинополе Г. Агабекова,
арест Блюмкина произошел в Москве следующим образом:
     "Агенты...  прибыли на  автомобиле к  квартире Блюмкина примерно  в час
ночи,  когда  Блюмкин  в  сопровождении  Горской входил  в свой  автомобиль.
Почувствовав неладное,  Блюмкин  приказал  шоферу  ехать  как можно быстрее.
Автомобиль последовал за ним  и его пассажиры произвели несколько выстрелов.
Тогда Блюмкин


     неожиданно приказал шоферу остановиться, повернулся к своей компаньонше
и  сказал: "Лиза, ты предала меня".  Затем он вышел наружу  и, обратившись к
сипящим   в  машине   агентам,  сказал:  "Не  стреляйте,  я  сдаюсь".13
Троцкий  считал, что  Блюмкина выдал  Радек. Он, в частности, показал,
что встречался с Блюмкиным в Константинополе летом 1929 г.:
     "В Константинополе он... встретил на улице моего  сына... Он  пригласил
его в свою  комнату  в гостинице... Блюмкин сказал: "Я повидаю старика". Мой
сын  пришел ко  мне  и сказал:  "Он  повидает  тебя". Я  сказал:  "Абсолютно
невозможно.  Слишком  рискованно".  Он  настаивал,  и  поэтому  я согласился
[встретиться],  тайно. Он [Блюмкин] уехал в Россию, в Москву. Радек вернулся
из Сибири капитулянтом. Он  [Блюмкин] полностью доверял Радеку... Блюмкин...
посетил Радека...  Он  сообщил ему по своей собственной инициативе,  что  он
встречался  со  мною...  Радек  немедленно  донес  на  Блюмкина  в   ГПУ..."
14
     Дело Блюмкина  передали на усмотрение Коллегии ОГПУ.  В Коллегии мнения
разделились.  Ягода  настаивал  на смертной  казни.  Трилиссер  был  против.
Менжинский  --  воздержался от ответа.  Дело  передали в Политбюро, и Сталин
утвердил смертный приговор.15 По постановлению Коллегии ОГПУ от 3
ноября  1929 г. Блюмкин был расстрелян.16 Рассказывают, что перед
смертью он крикнул: "Да здравствует Троцкий!".17


     ПРИМЕЧАНИЯ К ПРИЛОЖЕНИЮ ВТОРОМУ
     Подробнее см.: Г. Максимов. Суд над Я. Блюмкиным в 1919. Сб. "Па
     мять", No 3, Москва 1978-Париж 1980, стр. 379-381.
     См.: К.Т.Свердлова. Яков Михайлович Свердлов. Москва, 1976,
     стр. 357.
     См.: Н. Мандельштам. Воспоминания. Нью-Йорк, 1970, стр. 109.
     Архив Троцкого. Хогтонская библиотека Гарвардского университета.
     Т-564.
     См.: Gustav Hilger, Alfred G.Meyer. The Incompatible Allies. A Memoir-
     History of Soviet German Relations 1918-1941. New York, 1953, p.9.
     По сведениям БСЭ, 1-е изд.
     См.: Хильгер, Мейер, указ. соч., стр. 9.
     Б.Бажанов. Воспоминания бывшего секретаря Сталина. Париж, 1980,
     стр. 258.
     А. Солженицын пишет, что в 1925 г. Блюмкин "написал так называемое
     предсмертное письмо Савинкова, по заданию ГПУ. Оказывается,
     когда Савинков был в заключении, Блюмкин был постоянно допущен
     ное к нему лицо - он "развлекал" его вечерами... Это и помогло
     Блюмкину войти в манеру речи и мысли Савинкова..." (А. И. Солжени
     цын. Архипелаг ГУЛаг. 1918-1956. Том 1, Париж, 1973, стр. 374).

     Л. Троцкий. Материалы и документы по истории Красной армии в трех
     томах. Как вооружалась революция (на военной работе). Том первый:
     Тысяча девятьсот восемнадцатый год. Москва, 1923, стр. 7.
     Там же, стр. 8.
     См.: A. Orlov. The  Secret History of Stalin's Crimes.  New York, 1953,
pp.
     192-193.
     Georges Agabekov. OGPU.TheRussianSecretTerror.NewYork,1931,p.220.
     The Case of Leon Trotsky. Report of Hearing on the Charges Made Against
     Him in the Moscow Trials by the Preliminary Commission in Inquiry. New
     York--London, 1937, pp. 105--106. Судя по всему, Троцким через
     Блюмкина для Радека и других соратников Троцкого было передано
     письмо. (См.: Дело Льва Троцкого, стр.537--538). Самого Радека
     убили в 1939 г. Он был большой остряк и, говорят, любил повторять
     в кругу друзей: "У меня со Сталиным расхождения по земельному
     вопросу -- он хочет видеть в могиле меня, а я - его".
     См.: Агабеков,указ. соч., стр. 221.
     См.: С. 3. Остряков. Военные чекисты. Москва, 1979, стр. 124.
     См.: Орлов, указ. соч., стр.193. Троцкий долго потом не мог успоко
     иться и посвятил Блюмкину не одну статью, да и нередко упоминал
     о расстреле в частных письмах. (См.: Л. Троцкий. Портреты. США,
     1984, стр. 276-285).


ДОКУМЕНТЫ
Протокол заседания Революционного Трибунала при ВЦИК
     1918  года  ноября  27  дня,  Революционный  Трибунал при Всероссийском
Центральном Исполнительном Комитете в открытом заседании в составе:
     За Председателя Трибунала --
     Заместителя Председателя тов. Карклина,
     Членов: тов. Веселовского,
     " Галкина,
     " Платонова,
     " Петерсона,
     " Томского,
     " Сельтенева,
     при секретаре " Зыбно,
     разбирал  дело  о  контрреволюционном  заговоре  Центрального  Комитета
партии "левых социалистов-революционеров" и других лиц той же партии  против
советской власти и революции.
     Из  всех обвиняемых в заседание  Трибунала  доставлены:  Спиридонова  и
Саблин;  остальные  обвиняемые: Майоров, Прошьян,  Фишман,  Камков, Карелин,
Трутовский, Магеровский, Голубовский, Черепанов, Попов, Блюмкин и Андреев от
суда скрылись.
     На  вопрос Председателя  Трибунала,  как имя, отчество и  сколько  лет,
обвиняемая Спиридонова заявила, что пока ей не


     будет дано  слово для  предварительного  заявления, на вопросы отвечать
она не будет.
     В  предоставленном  затем  Спиридоновой слове для  заявления  последняя
заявила, что, по постановлению партии левых соц.-рево-люционеров и по своему
личному  убеждению, она  отказывается  принимать  участие  в том,  что здесь
происходит.  В  этом  зале  происходит  суд  одной  партии над  другой,  что
совершенно  недопустимо. Нашу междоусобицу, наш спор может решить только III
Интернационал, так как это  все делалось по постановлению ЦК партии, поэтому
она покидает зал суда.
     Обвиняемый  Саблин --  он тоже целиком присоединяется к  заявлению тов.
Спиридоновой.
     Обвинитель Крыленко  заявил, что данный  суд  не  есть  вовсе суд одной
партии  над другой,  а  это  есть суд, установленный Конституцией Российской
Социалистической Федеративной  Советской  Республики,  поэтому он  просит  в
ходатайстве  обвиняемых  отказать  и  дело  слушанием  продолжать, не  мешая
обвиняемым апеллировать к III Интернационалу.
     ТРИБУНАЛ ПОСТ