те  обойдена  суть [...]. Этот ответ
отрицает то, чего я не утверждал, зато тщательно обходит всякое высказывание
о том,  соответствует ли действительности  или нет  сказанное  мною [...]. В
ответе  даже не сказано, что министерству ничего не известно об этом деле. В
ответе лишь говорится, что  в документах МИД на эту' тему ничего нет.  Но на
войне происходит множество событий,  которые никоим  образом не отражаются в
документах правительственных учреждений.  [.,.] Не  разделяя  приверженности
"Роте Фане"  к судам,  я более  всего  желал  бы представить этот  случай на
рассмотрение    международного    следственного   комитета,    составленного
исключительно из социалистов. Но поскольку создание такого комитета  -- дело
чрезвычайно трудное и может
     47


     занять  еще много  месяцев,  [...]  я решил выбрать другой путь.  Сразу
после  нового  собрания рейхстага я обращусь к  нему с запросом передать это
дело,  с целью  ускоренного рассмотрения,  второму  подкомитету комитета  по
расследованию возникновения войны [...]".
     Не удовлетворившись статьей, Бернштейн опубликовал еще и заявление:
     "В   коммунистических   и    националистических   газетах   выдвигается
утверждение,  будто  мои данные о крупных  суммах,  которые Ленин и товарищи
получили  в 1917  году  из средств  кайзерской  Германии  на деятельность  в
России, базируются  исключительно на публикациях правительств Антанты [...].
Это утверждение  высосано  из  пальца. Данные  публикации  прессы  Антанты и
Вашингтонского информационного  агентства появились  летом 1917 года, я  же,
как  я писал в своей  первой статье по этому вопросу, получил информацию  об
этом  в конце 1917-го. Добавлю, что эта информация исходила от немцев [...].
Но так как  тогда я не узнал  точных данных  о размере суммы,  я ограничился
тем,   что   поставил   в   известность   об   этом   лишь   близких   своих
друзей-единомышленников, не считая эту информацию достаточной, чтобы довести
ее  до  публичного сведения. Публикации  документов Антанты  [так называемые
Сиссоновские документы] не заставили меня  изменить этой  точки зрения.  Все
время войны я придерживался  принципа,  что  не могу использовать для  атаки
такие  обвинения прессы Антанты,  если только их подлинность не  может  быть
установлена  вне  всяких  сомнений.  И  лишь  когда  совсем   недавно  некий
чрезвычайно  осведомленный  и заслуживающий доверия немец подтвердил то, что
стало  мне известно в конце 1917 года, и к  тому же  уточнил размер сумм,  я
счел  своим  долгом  довести  дело  до  сведения общественности  и  особенно
социалистического Интернационала. [...] Пока же я ограничусь заявлением, что
я  не для того обнародовал это дело, чтобы его снова замолчали или направили
бы  по   ложному  пути.  Вопрос  должен  быть  сформулирован  гораздо  более
определенно, более прямо".
     Однако  Бернштейн затронул  проблему,  в  обсуждении  которой  было  не
заинтересовано слишком много людей, прежде  всего в правительственных кругах
Германии. Не  были  заинтересованы в  огласке  и  германские социалисты.  Не
приходится  удивляться,   что   так  всех   заинтриговавший  вопрос  остался
безответным,  а  Бернштейн, равно как и немецкие  коммунисты,  предпочел  не
настаивать  на создании комиссии расследования  вопроса о германских золотых
марках.
     4 АИГН,  786/6. На эту  запись  указывал Николаевский в одном  из своих
писем Бурцеву: "Рассказ его записан и хранится" (АИГН,
     48
     475/8. Б.И.  Николаевский [далее: БИН].  -В.Л.  Бурцеву  [далее:  ВЛБ],
6июня 1931,с. 1).
     Сиссоновские документы, изданные в Вашингтоне в 1919 году на
     английском языке, содержали документы, обличающие связи боль
     шевиков и немцев. Очевидно, однако, что, достоверные в своей
     основе, документы были "подредактированы" заинтересованны
     ми лицами, гнавшимися за политической сенсацией. Историкам
     не слишком трудно было доказать, что ряд документов носит от
     четливые следы фабрикации; и вся публикация в целом была
     объявлена фальшивкой. На немецком языке Сиссоновские доку
     менты также были изданы-с критическим их разбором и предисло
     вием Ф. Шейдемана. Брошюра эта представляет библиогра
     фическую редкость. Анализ Сиссоновских документов, равно
     как и историографии, их изучающей, см. в опубл. на англ, статьях
     Д. Кеннана и Елены Стоун.
     АИГН, 475/8. БИН-ВЛБ, 6 июня 1931, с. 1.
     "Простите меня, Владимир Львович, - писал Николаевский
     Бурцеву в письме от 6 июня 1931, -неужели Вы думаете, что
     Ваша эта работа может быть принята к изданию каким-либо
     немецким социал-демократическим издательством? Ведь это
     абсолютно невозможная вещь. Ведь Вы, наверное, знаете, что
     в 1920 г. Э. Бернштейн получил некоторые материалы относи
     тельно отношений в годы войны между немецким штабом и боль
     шевиками и начал было их публиковать [...], но ему пришлось это
     дело приостановить и он до сих пор к нему не возвращается"
     (АИГН, 475/8. БИН - ВЛБ, б июня 1931, с.1).
     АИГН, 475/8. ВЛБ - БИН, 10 июня 1931, с. 2.
     Земан. Германия и революция в России; Германия; Хальвег. Воз
     вращение Ленина в Россию.
     Моор был связан с Воровским, "который опасался Парвуса как
     слишком скомпрометированного", - пишет Михаил Наумович
     Павловский (АИГН, 496/3. БИН - М.Н. Павловскому [далее:
     МНП], 3 января 1962, с. 3).
     АИГН, 496/3. БИН - МНП, 3 января 1962, с. 3.
     О сотрудничестве Рубакина с германским правительством во вре
     мя первой мировой войны в коллекции Николаевского имеется
     подробнейшее письмо Павловского (АИГН, 496/3. МНП - БИН,
     26 ноября 1962). В числе прочих революционеров немцы пробова
     ли вербовать и анархистов, в частности Рощина (Гросмана), но тот
     отказался [см. АИГ, кол. Охрана, индекс VHIb, папка 14. Донесе
     ние директору департамента полиции. Париж, 27 января (9 фев
     раля) 1915. No 172, 1л.].
     13 "Вкратце мой вывод, -- продолжал Николаевский, -- исключи
     тельно для Вас лично: Ганецкий был связан с немцами или
     австрийцами еще с 1910 -- 11 гг., и переезд Ленина в Краков,
     49


     произведенный при  помощи  Ганецкого,  стоял в связи с  новой политикой
австро-немецких  властей. Возможно,  что  как-то  к  этому был  причастен  и
Пилсудский, который  около этого времени  установил  такую  связь. (О. Бауэр
рассказывал, как он в 1910-11 г.г. разговаривал с Пилсудским). Думаю, раскол
в польской с.-д. (Главное  правление против  Варшавы) вырос в конечном счете
на этой почве (Роза Люксембург  была решительно против какого-либо терпимого
отношения  к  таким  связям).  Ленин,  думаю,  уже  тогда  знал  (не  мог не
догадываться) и  пользовался  этими  "благоприятными  возможностями". (МИСИ,
кол. Суварина [далее: БКС], БИН -- БКС, 11 апреля 1957, 1 л.)
     "Конечно, брал не он [Ленин] сам, но он знал, что это были деньги
     немецкие и давал согласие. Больше того, я теперь считаю, что
     Ганецкий был связан с австрийцами у же с 1911 -12 г. и что переезд
     Ленина в Галицию был организован с ведома австро-немецких
     властей [...]. [Я прихожу к выводу,] что раскол в польской с.-д.
     имел те же корни (Роза [Люксембург] была против "ориента
     ции"). Больше того: я прихожу к убеждению, что деньги, на
     которые летом 1904 г. было основано первое большое издательство
     ("Бонч и Ленин"), были японские и что тогдашний "примиренче
     ский" ЦК знал, что делал, запретив Бончу посылать литера
     туру "японскому правительству" (это была действительная
     причина, почему партийная экспедиция была тогда отобрана от
     Бонча)". (МИСИ, кол. Суварина, БИН -- БКС, 6 декабря 1957,
     1 л.)
     АИГН, 502/21. БИН -- БКС, 4 мая 1962, 1 л.; МИСИ, то же
     письмо.
     "14 февраля я отправил в "Возрождение" [...] опровержение
     инсинуаций и клеветы, возведенных на ряд лиц и, в частности, на
     меня [...]. Содержание его таково: "В печати появился документ
     из германского архива, в котором говорится, что некий Цивин-
     Вейс, будучи членом партии социалистов-революционеров и
     находясь, по его словам, "в наилучших отношениях с [...] Черно
     вым и Бобровым [М.Натансоном]" получал значительные суммы
     от австрийского, а потом немецкого правительства для революци
     онной и пацифистской пропаганды в России и среди русских
     военнопленных. [...] Непосредственно за этим следует: "Секрета
     рем Чернова, если мы не ошибаемся, был тогда М. Вишняк.
     Неужели он не знал о предательстве социал-революционеров?"
     (Вишняк. Клеветническому "Возрождению").
     В источниках имеется некоторое расхождение. Николаевский
     считает, что Цивин стал работать на немцев с сентября 1916 года
     (АИГН, 496/3. МНП -- БИН, 26 ноября 1962, с. 4). Английский
     историк С. Поссони придерживается мнения, что Цивин стал
     сотрудничать с немцами с середины 1916 года (АИГН, 614/7.
     50
     С.  Поссони --  Р. А. Абрамовичу [далее: РАА],  24  мая  1958, 1  л. На
английском  языке).  О сотрудничестве  Цивина  с  немцами  смотри  фотостаты
документов  на  немецком  и  письма  (АИГН,   папка  614).  Письма  включают
следующие: РАА -- Д. Р.  Голдш-тейну [далее: ДРГ], 30  апреля 1958, Зл.; РАА
-- Поссони, 5 мая 1958, 1  л.;  ДРГ --  РАА,  16  мая  1958,  из  Флоренции,
рукопись (6 л.)  и машинописная копия (3 л.), где рассказывается о том,  что
Цивин  во  время  войны  жил в  Швейцарии и  имел большие  деньги,  а  когда
заподозрившие Цивина революционеры устроили ему  очную ставку с Натансоном и
несколькими  другими  лицами,  Цивин  указал,  что   Чернов  точно  знает  о
происхождении  денег и  отчитываться  перед  собравшимися не  стал;  тот  же
источник  указывает, что Цивин получал 25000 швейцарских франков  (по другим
источникам -- 25000 марок) в месяц -- большие по тем временам деньги, и что,
видимо,  часть этих  денег шла партии;  РАА  --  ДРГ,  4  июня 1958,3 л.,  с
анализом отношений между Цивиным и Черновым; ДРГ -- РАА, 10 июня 1958, 1 л.;
РАА -- МНП, 3 февраля  1959, 5 с.; МНП -- РАА, 2 мая 1959, 4 л.; РАА -- ДРГ,
15  июля  1958,1  л..где  Абрамович  указывает  причины,  по  которым  важно
установить   детали  относительно  сотрудничества  Цивина  с  австрийским  и
германским правительствами: "Биография Цивина является  "ключевым"  вопросом
по  отношению к проблеме  германских денег  для  эсеров. Во всех документах,
которые  до сих пор были  опубликованы, фигурирует Цивин и только один Цивин
[...]. В  то время  как  о  большевиках  имеется  очень  много  материала  и
открытого  и  полузаконспирированного, который надо расшифровать, об  эсерах
нет ни одного  другого документа, кроме Цивина. Если  бы удалось убедительно
показать,  что Цивин был прежде  всего авантюрист [...], то миф о Цивине был
бы  окончательно разбит, а факт расследования,  произведенный  Натансоном  в
момент,  когда у него  появились подозрения относительно Цивина,  являлся бы
моральной реабилитацией и Натансона и, я думаю, Чернова".
     18  "Он хотя и был  в  Берне  (играл первостепенную роль  в швейцарском
социал-демократическом движении, умный, способный  и  начитанный социалист),
--  писала  Балабанова Николаевскому, -- но был немецкого происхождения, и я
не исключала возможности, что он был или старался быть посредником.  Хотя  я
принимала  деятельное  участие  в комитете, который хлопотал  о  возможности
вернуться в Россию эмигрантам,  большевики  от меня скрыли предпринятые  ими
шаги  --  поездки  в  Берн  для  хлопот  и т.  п.,  а  когда  я  накануне их
окончательного отъезда  в Россию  увидела, что они собираются в  Берн, Зина,
тогдашняя  жена  Зиновьева,  дала  мне  понять,  что  мое  вмешательство  не
желательно (не входя, конечно, в подробности). Когда я приехала в Стокгольм,
     51


     я застала там Моора. С ним была одна дама, жена швейцарского социалиста
[Роб.  Гримма], которая принимала деятельное участие во всех его деяниях, т.
е. они  были неразлучны, она присоединялась к нему в беседах, спорах и т. п.
Несмотря  на  мою  тогдашнюю  наивность, во мне  вызвал подозрение их  образ
жизни, т.  е. их  затраты,  совершенно  необычные  для швейцарцев.  У них  я
никогда  не была,  но они  заходили ко  мне. Когда  они однажды сделали  мне
подарок,  насколько помню часы, я  тотчас же подарила  им что-то,  не помню,
большей ценностью,  чем  их  подарок.  Таким  образом я отняла у  них  охоту
продолжать.  [...]  У  меня с  ним  было  довольно  резкое  столкновение,  я
отказалась  принять от него взнос на Циммервальдское движение. Он принес мне
1000  шведских  крон,  что  для  тех  времен  было  колоссальной  суммой,  в
особенности для циммервальдского бюджета.  Моор очень рассердился  на  меня,
грозил привлечь к партийному суду и был даже груб по отношению ко мне. Точно
так же он реагировал, когда (не помню по какому поводу) сказала, что если бы
хоть  самый крупный успех деятельности в пользу мира зависел от каких  бы то
ни было сношений с посольством, я бы на них не  согласилась. Он  перестал со
мной встречаться." Балабанова коснулась и  других большевиков, так или иначе
упомянутых в документах Земана: "Что  он [Моор]  имел сношения с Радеком  не
доказывает,  что Радек  был  его  сообщником (хотя я, конечно, считаю Радека
способным на сообщничество; когда  Парвус приехал в Стокгольм  я  отказалась
встречаться с ним и запретила Радеку приходить с ним в циммервальдское бюро,
находившееся на моей квартире. Что касается Ганецкого, то я хотя имела с ним
сношения  на  Циммервальдской  конференции,  но  принципиально  отказывалась
бывать у него  (он с семьей  жил в  роскошной квартире, куда по воскресеньям
приезжали гости, в частности Радек). Что касается Воровского, то я  полагаю,
что  он,  несмотря  на  свою личную  честность,  способен  был  прибегать  к
большевистским методам  для  достижения фракционных  результатов.  Меня  эта
двойственность поражала, так как у меня с ним лично были хорошие отношения."
(АИГН, 292/2. А. Балабанова -- БИН, 19 марта 1962).
     Карл Моор играл особую роль в большевистско-германских связях.  Работая
под  кличкой  "Баер",  он  был  посредником между  большевиками и германским
правительством   в  самые  критические   годы   их  совместной  работы.   Не
удивительно, что личность Моора привлекла внимание Николаевского: "Карл Моор
-- псевдоним.  Настоящую фамилию  я сейчас  припомнить  не  могу. Он был  из
Австрии, принадлежал  к  какой-то  аристократической  фамилии,  кажется, был
военным. У него вышла грязная история, и он был вынужден уехать в Швейцарию,
переменил  фамилию и  стал  называть  себя  социалистом.  Его  история  была
известна и к нему
     52
     относились с  недоверием. Уже в 1880-90-х г.г. говорили об  его связи с
немецкой  военной разведкой. Это  верно. [...] Был хорошо знаком с  Радеком,
Ганецким. Потом поехал в советскую Россию, где и осел. Жил в  санатории, как
человек,  "помогавший  революции".   Там  и  умер.  Его   имя  фигурирует  в
"Протоколах  ЦК"  большевиков  за 1917 г., как человека,  который  предложил
деньги. Принять их  большевики отказались: был слишком запачканной личностью
и   денег   давал   мало,   а   большевики   тогда   получали  много   через
Парвуса-Ганецкого."  (АИГН, 496/14.  БИН  --  г-же  Агнеш Петерсон, 7 ноября
1962, 1 л.) См. также АИГН, 496/3. БИН -- МНП, 24 марта 1962, 1 л.
     "Основные сношения шли по линии штаба, но какие-либо доба
     вочные могли идти по линии министерства иностранных дел", --
     писал Николаевский Павловскому в письме от 21 октября 1961
     года о документах, касающихся "денег" в архивах Австрии.
     (АИГН, 496/3. Письмо от 21 октября 1961, 1 л.)
     Чернин. Брест-Литовск.
     Сегодня не может быть двух мнений о том, что Ганецкий был
     одной из ключевых фигур в сношениях Ленина с германским и
     австро-венгерским правительствами. Павловский, много лет зани
     мавшийся сбором документов о финансировании русских рево
     люционеров в архивах австрийского (в 1938 году в Вене) и
     германского правительств, а с 1958 года просмотревший не менее
     10.000 документов и отснявший копии 600 самых важных, нео
     публикованных (в том числе примерно 100 документов об эсере
     Цивине), пришел именно к этому выводу. Так, в августе 1961 года
     Павловский обнаружил "документ (телеграмму от 24 июля 1917)
     за его [Ганецкого] подписью, переданную из Берлина (вернее --
     через Берлин, так как все посольства между собой сносились через
     министерство иностранных дел) в Берн шифром германского ми
     нистерства иностранных дел, за подписью пом. статс-секретаря '
     Штумма". (АИГН, 496/3. МНП -- БИН, 4 октября 1961, с. 1.)
     Этому документу Павловский придавал первостепенное значение,
     поскольку, по его мнению, он "устанавливает не только связь
     большевиков (заграничной делегации большевиков в 1917 г.) с
     Парвусом, но и с германским правительством, так как через
     министерство иностранных дел дипломатическим шифром за под
     писью пом. статс-секретаря Штумма, делегация эта послала теле
     грамму Парвусу в Берн и вторую лично от "Кубы" (псевдоним
     Ганецкого)." (АИГН, 496/3. МНП -- БИН, 31 октября 1961).
     Первостепенное значение Ганецкому отводил и Николаевский:
     "Основные сношения [с Австро-Венгрией] шли по линии штаба,
     но какие-либо добавочные могли идти по линии министерства
     иностранных дел. [...] Важен период 1909-14 г.г., -- позднее связи
     с большевиками были сосредоточены в руках немцев. [...] Ганец-
     53


     кий, конечно, узловая фигура и для Ленина, и для раскола среди польских
с.-д., который  прошел  именно  по  этой  линии:  Ганецкий  --  "австрийская
ориентация", Роза Люксембург, Тышка, Дзержинский и др. противники. Роза была
особенно  против  всевозможных ориентации, и еще в 1904  г.  предупреждала о
"японских  деньгах"  у  Циллиакуса  (финна), который созывал  так называемую
Парижскую  конференцию  революционных  и оппозиционных  организаций (Струве,
Милюков, Чернов  и  др.),  и именно  поэтому  социал-демократы  не  пошли на
участие в ней. Ганецкий сначала был связан  с пилсудчиками, а  затем, с 1915
г.,  с  Парвусом.  Между  прочим  в Копенгагене  был  суд  над  Ганецким  за
контрабанду, -- во  время следствия были вскрыты его отношения  С  Парвусом.
Эти документы  сохранились  и недавно  найдены.  [...]  Не попадались ли Вам
какие-либо  сведения  о Карле Мооре,  швейцарском социалисте,  который играл
роль маклера в таких делах." (АИГН, 496/3. БИН -- МНП, 21  октября 1961,  с.
1.)
     АИГН, 508/48. БИН -- Р. (Георгию Иосифовичу) Враге, 18 июня
     1960, 1 л.
     Николаевский продолжает: "Конечно, Вы правы, когда пишете о
     Радеке и Уншлихте. Очень похоже, что Роза Люксембург знала
     про австрийскую авантюру Пилсудского и о связях этой группы с
     кампанией [компанией] Ганецкого, и что весь раскол Розы-Тыш-
     ки-Варского с "разломовцами" был вызван этим расхождением.
     Австрийцы знали об отношениях Пилсудского с австрийским
     штабом и О. Бауэр, по его рассказу, в 1911 или 1912 г. сказал
     Пилсудскому, когда тот явился в правление австрийских социал-
     демократов: "Я понимаю, что Вы, как польский социалист, може
     те хотеть поддерживать дружеские сношения с социалистами
     австрийскими; я могу допустить, что Вы, как польский национа
     лист, можете считать нужным поддерживать сношения с авст
     рийским штабом,-- но я не понимаю, как Вы не видите, что
     поддерживать сношения одновременно и с австрийскими социа
     листами, и с австрийским штабом невозможно". Это сам Бауэр
     рассказал [Ф.] Дану, со слов которого я тогда же (1925) записал.
     Австрийские социалисты вообще были о многом осведомлены и
     принимали меры, чтобы самим не быть замешанными, но высту
     пать с разоблач