бывшего   с    ним
красноармейского отряда и местной подготовленной Рындиным войсковой части, а
также  использовав  разожженную  неприязнь иногородних  к  казакам,  сместил
лабинского  станичного  атамана,  себя  объявил комиссаром  и учредил  Совет
солдатских и рабочих депутатов.
     Хотя агитаторы и энергично подготовляли почву для захвата  большевиками
власти, но  все же вследствие устойчивости  казачьего населения  большевикам
приходилось  для захвата власти  прибегать к красноармейской  воинской силе.
Например,  в станицу  Каладжинскую  был  введен  отряд  из  300  вооруженных
красноармейцев, сместивших станичного атамана и назначивших двух комиссаров:
по военным  делам -- бродягу  Шуткина и  по гражданским -- босяка  Клименко;
митинговым порядком был тут же образован совдеп.
     Станица Владимирская была  внезапно окружена отрядами красноармейцев  с
орудиями и пулеметами. Колокольным звоном население было собрано на площадь,
где  прапорщик  Дахов,  командир  отрядов,  потребовал  признания  советской
власти. "Как  было не подчиняться, -- говорит старый владимирский казак,  --
когда на станицу смотрят орудия и пулеметы".
     Как  только  власть в станицах переходила к большевикам, так немедленно
назначенные  комиссары  отдавали  приказание отобрать  оружие  у  казаков  и
арестовать  наиболее  видных  влиятельных  казаков  и почти  всегда  местных
священников. Аресты  насчитывались десятками, в некоторых  станицах сотнями.
Арестованные большими  группами запирались в погреба,  им  не давали горячей
пищи, а стража постоянно издевалась  над  заключенными, входила неожиданно в
погреб,  щелкая ружейными затворами, била прикладами, колола штыками.  После
двух-трех   дней   часть   арестованных   выпускалась   на  свободу,   часть
задерживалась  на недели,  часть отправлялась  в  Армавирскую тюрьму,  часть
освобождали по внесении штрафа; разрешение дел было в ведении или трибунала,
или  военно-революционного  суда,  или   комитета,  состоявших  при  военном
комиссаре;  членами этих трибуналов,  комитетов, судов  бывали сплошь темные
элементы из  иногородних  и красноармейцев. В  числе арестованных  в станице
Лабинской  был и бывший обер-прокурор  Святейшего синода64  Саблер, которого
после двух дней ареста  освободили из-под стражи, но затем спустя месяца два
Саблера арестовали и по требованию из Москвы выслали его туда.
     Центральный орган,  направлявший деятельность большевистских совдепов в
станицах Лабинского отдела,  находился в Армавире; там были комиссары разных
наименований, но с распоряжениями армавирских властей станичные совдепы мало
считались. Комиссаром  юстиции  было  приказано  упразднить всех  мировых  и
станичных  судей  и избрать  судей  народных;  требование  упразднения  было
выполнено  повсюду,  а  избрали  народных судей  только в 18 станицах из 67.
Судьями оказались: портные, сапожники, слесаря, столяры и только один юрист,
Иван Семенович Козловский. С января  по  октябрь месяц, судьями не разрешено
было ни  одного дела. Образовавши комиссариаты, совдепы, поставив в станицах
вооруженные  отряды,  большевики   принуждены   были   изыскивать   средства
оплачивать  поддерживающих  силою советскую, власть.  Финансовые мероприятия
были всюду одни и те же: во-первых, контрибуции, для получения которых более
состоятельные  жители  заключались  под  стражу  и освобождались  только  по
внесении наложенной суммы, и, во-вторых, так называемые обыски и реквизиции,
в действительности  же повальный грабеж  частного и общественного имущества.
Ограблению    подвергалось   казачье   население,   награбленное   имущество
разбиралось не  только  лицами,  входящими в  состав  советской власти, но и
отдавалось наиболее безнравственной части иногороднего населения. Отнималось
при этих  грабежах все, начиная со скота, строевой  лошади и  кончая детской
рубашкой; не найти в станицах не  разграбленного хозяйства казачьего. Обыски
были не только повальными, но и повторяемыми, в один  и тот же дом врывались
грабители-обысчики по несколько раз, в одном случае дом подвергся 12 обыскам
подряд. Наибольшее количество грабежей пришлось на сентябрь и начало октября
1918 г.,  когда большевики  под давлением Добровольческой армии отступали из
станиц  Лабинского отдела. Угнана  была  тогда  масса скота,  лошадей, овец,
увезены  телеги, хлеб,  сено;  много  ограбленного погибло:  скот  падал  от
болезней, лошади калечились неумелой  ездой, овцы терялись в горах, телеги с
грузом  скатывались в  кручи.  Многоценное,  собранное многолетним  казачьим
трудом добро не пошло во прок грабителям.
     Большевики  не  щадили ни  школьного, ни церковного  имущества. Парчою,
похищенною из  церквей, большевистские  всадники покрывали свои седла, был в
станице Лабинской целый конный отряд Ковалева, сидевший на парчовых седлах.
     Советские власти не только разграбили казачье имущество, но и разрушили
казачье  хозяйство,  переделив землю казаков. Разделу подверглись  все земли
трудового казачества, собственноручно распахивавшего их. До  большевистского
передела на мужскую  душу приходилось  от 4 до б десятин  земли.  По  новому
разделу земли на все  население станицы пришлось на душу кое-где по половине
десятины земли луговой, а кое-где пришлось по клочку земли, шириною 6 сажень
и  длиною 120 сажень. Лишили  даже  этих незначительных клочков вдов и семьи
казненных казаков и казаков, ушедших в горы, обездолили их окончательно.
     Урожай  1918  года  большевики   вооруженною  силою   заставили   снять
казаков-хозяев, а собранное  зерно и  солому поделили между всем населением.
Работали постоянно под угрозою расстрела; в станице Вознесенской без  всякой
причины работавшие на поле казаки были подвергнуты расстрелу из пулеметов.
     Разграблению     подвергалось,      кроме      казачьего,     имущество
торгово-промышленных предприятий65, несмотря  на то,  что  предприятия  были
взяты  в ведение комитетов. Последние весьма  быстро привели  дела фабрик  и
заводов   к  полному   расстройству,   производительность   труда   пала  до
ничтожности, предприятия закрывались,  среди рабочих,  потерявших заработок,
стало мало-помалу  проявляться все большее  и  большее противобольшевистское
настроение.
     Наименее   большевики  вмешивались  в  школьную   жизнь   станиц.  Одно
требование  касалось воспрещения  преподавания  в школах закона  Божьего,  и
второе  требование было об  уничтожении  книг с  портретами царей  не только
русских, но даже и иудейских.
     Многие  церкви   по  месяцам   стояли   закрытыми,  имущество   из  них
расхищалось,  священники   почти   все  побывали  под  арестом  в  подвалах,
священников избивали прикладами,  издевались всячески  над  ними,  несколько
пастырей,  любимых  населением, были  казнены большевиками.  Запрещены  были
церковные браки, запрещены были погребения казаков, панихиды по ним, введены
разводы народными судьями. Отвергая многие церковные обряды, большевики в то
же время принуждали священников совершать  торжественные погребальные службы
по убитым красноармейцам,  которых и хоронили в церковной ограде. В  станице
Каладжинской  комиссар  Клименко,   разведенный  народным  судьей,  заставил
священника повенчать его церковным браком с иногороднею девушкой.
     Повальные беззастенчивые  грабежи казачьего  имущества  большевистскими
властями,  утеснение   вообще  казачества,  глумление  над  Церковью  и   ее
служителями,  общее бесправие и  беззаконие, охватившее станицы,  принизили,
обезволили  трудящееся  население  и  вызвали  наружу   дурные   наклонности
неустойчивой  в нравственном отношении  части иногороднего  населения; кроме
грабежей  большевистских,  начались  грабежи  взаимные,  безделье  захватило
многих.  День ото дня население деморализовалось все более и более. Сознание
права заменилось сознанием грубой силы.
     Произведенным  весьма  осторожным,  всесторонним и  точным  исчислением
имущественных  убытков, причиненных большевиками населению,  преимущественно
казачьему, Лабинского отдела, установлено, что всего расхищено и  уничтожено
большевиками имущества в  станицах и гор[оде] Армавире  на сумму 93 442  952
руб.  89 коп. По заключению  Особой  оценочной  комиссии  Лабинского  отдела
убытки, в действительности, значительно превышают указанную цифру.
     Наиболее пострадавшими поселениями оказались гор[од] Армавир --  убыток
свыше
     15  000  000  руб., станица Барсуковская -- 14  000  000  руб., станица
Николаевская --
     10  000  000 руб.,  станица Прочноокопская -- 7  000 000  руб., станица
Сенгилеевская --
     4 000  000  руб.,  станица  Михайловская --  4  000  000 руб.,  станица
Владимирская --
     2  000  000  руб.,  хутор  Гулькевичи --  2  000  000  руб.,  12 станиц
пострадало  на сумму свыше 1 000 000 руб., 13 -- свыше  500  000 руб., 16 --
свыше 100 000 руб., и 7 -- свыше 50 000 руб. Убыток остальных семи поселений
менее 50 000 руб.
     Расхищено  хозяйственного инвентаря и продуктов  сельского хозяйства на
45  653 055 руб. 83 коп.  Предметов домашнего обихода на 24 903 028 руб.  06
коп., рабочего скота  на 8 500  000  руб.,  предметов военного снаряжения  и
строевых  лошадей  на 4  691 181  руб.  97  коп.,  станичного  общественного
имущества  на  6  897  036  руб.  71  коп.,  имущества  торгово-промышленных
предприятий на 2 345 984 руб. 65 коп., разрушено и сожжено построек на 2 951
751  руб.  50  коп.,  расхищено  имущества  и  денег кредитных товариществ и
общественных  потребительских  лавок  на  791 704 руб.  83  коп.,  имущества
церковного  на  1 872 542 руб.  58 коп., имущества школ на 1 695 641 руб. 37
коп., взыскано с населения контрибуций 3 910 103 руб. 63 коп.
     Всех хозяйств, подвергшихся в  станицах ограблению, оказалось 49 009, в
среднем каждое хозяйство  пострадало на 1 615 руб. Наиболее  крупный убыток,
выпавший  на каждое хозяйство, выразился по станице Барсуковской более чем в
20   000  руб.,   по  Новокавказской   более   10   000   руб.,  по   хутору
Верхнеегорлыкскому более 8 000 рублей.
     Произведенное  большевиками  разрушение  экономической жизни Лабинского
отдела  бледнеет перед  ужасами массовых  казней  и отдельных многочисленных
убийств   казаков  в  станицах  и   мирных   жителей  Армавира,  совершенных
большевистскими властями в период с февраля по октябрь 1918 года.
     Обследование казней  произведено только  по гор. Армавиру и 7  станицам
отдела.
     В  городе  Армавире   первым  был  убит   большевиками  командир  18-го
Кубанского пластунского батальона. Изрубленный труп убитого лежал шесть дней
на улице, собаки рвали его на части; казнь эта  совершилась в начале февраля
1918 года. Спустя два месяца были  казнены 12  офицеров без суда и следствия
толпою солдат, арестованные большевистскою властью за  контрреволюционность;
79 офицеров,  арестованных вместе с  первыми 12, были следственною комиссией
переданы  в распоряжение  командира советского саперного батальона и пропали
без вести. Нет сомнения, что они казнены во время похода. В числе двенадцати
казнены генерал Коструков, полковник  Давыдов, сотник Шевченко и три женщины
из  женского  ударного  батальона.  В апреле  месяце  в Армавир  прибыли  38
офицеров-грузин из Москвы с оружием и несколькими сотнями тысяч  рублей. При
них было  разрешение на  проезд  с  оружием в Грузию,  выданное  московскими
комиссарами.  Несмотря  на это,  армавирскими большевиками все офицеры  были
расстреляны.
     В июле  1918 г. Армавир был  взят дивизией генерала Покровского, войска
были  встречены  армянским  населением  хлебом с  солью; похороны  офицеров,
убитых  под Армавиром, армяне приняли на свой счет. Когда генерал Покровский
по стратегическим  соображениям оставил  город, то  туда вновь  возвратились
большевики. Начались массовые казни. Прежде всего изрублено было  более  400
армян-беженцев  из  Персии и Турции,  ютившихся  у полотна  железной дороги,
изрублены  были  тут и  женщины,  и  дети. Затем казни перенеслись в  город.
Заколото штыками, изрублено шашками и расстреляно из ружей и пулеметов более
500 мирных армавирских жителей без суда. Убийцы убивали жителей на улицах, в
домах,  на площадях,  выводя  смертников партиями. Убивали  отцов на  глазах
дочерей, мужей  перед женами,  детей  перед матерями... Армянин Давыдов  был
убит у себя в квартире, его жену красноармейцы заставили тут же готовить  им
обед  и подать  закуску.  72-летний  старик  Алавердов  был заколот штыками,
присутствующую  дочь  принудили  играть  убийцам  на  гармонике.   На  улице
красноармейцы поставили  глубокого  старика  Кусинова  к  стенке,  чтобы его
заколоть штыками.  Проходивший другой старик обратился к палачам  с просьбою
пощадить жертву; красноармейцы зарубили обоих.
     17 июля 1918 года после отхода добровольческих  войск  из гор. Армавира
большевистские  военные отряды заняли оставленный город и немедленно один из
них окружил дом Персидского консульского  агентства, над  которым развевался
персидский  национальный  флаг.  Подошедшие  красноармейцы  сорвали  флаг  и
потребовали  выхода  к ним  агента  Персидского  консульства  Иббадулы-Бека,
который в форменном консульском  мундире  с погонами вышел на крыльцо своего
дома; едва  консульский агент  появился перед красноармейцами, как раздалось
несколько выстрелов, Иббадула-Бек  упал, его стали рубить шашками  и в конце
концов подняли тело на штыки.
     После совершенного  убийства  отряд ворвался  в помещение  агентства  и
похитил оттуда деньги, принадлежащие как лично  убитому,  так и  персидскому
правительству. Похищены были также драгоценности жены Иббадулы-Бека на сумму
около  200  000  рублей.  Во дворе  консульства  находилось в то  время  310
персидских  подданных,  искавших  там  убежища,  из них  270 мусульман и  40
христиан.
     Всех скрывшихся под  защиту персидского  флага большевики-красноармейцы
тут же во дворе расстреляли из пулеметов. Трупы были  зарыты частью во дворе
консульства, частью в двух могилах, вырытых под  кручей между скотобойней  и
кладбищем.
     Из числа армавирских жителей были казнены бывший атаман отдела Ткачев и
учительница; их вывели в поле, заставили вырыть себе могилу  и  в ней  обоих
закололи штыками, засыпав полуживых землею. Ужасы армавирских казней  довели
многих женщин до полного умопомешательства.
     В станице Чалмыкской казни казаков начались 5  июня  1918 года, длились
несколько  дней.   5-го  числа  после  неудачного  выступления   измученного
казачества  нескольких станиц  против  большевистских  властей большая часть
казаков,  принимавшая  участие в  этом  восстании,  ушла  в горы, а  меньшая
вернулась  в станицу.  Следом за отступившими казаками в  станицу Чамлыкскую
вошел  красноармейский  отряд, приступивший  к розыскам  и арестам  казаков.
Арестованных предавали  казни  без суда. Первую группу казаков перед закатом
солнца  большевики вывели на  площадь  у станичной церкви,  выстроили они 38
молодых и  старых казаков в две шеренги спина к спине, разомкнули их ряды, и
сами  выстроились двумя шеренгами по 35 человек против  обреченных на казнь;
по команде командира отряда комиссара Виктора Кроначева большевики бросились
с  криками "ура"  колоть  штыками  казаков.  Когда  уже все жертвы оказались
лежащими на земле, казалось, были все без признаков  жизни, то палачи  пошли
за  телегами,  чтобы отвезти тела за  станицу. Пока большевики уходили, двое
израненных казаков -- Карачинцов с 22 ранами и Мосолов с 9 ранами  -- успели
отползти от покрытого кровью места  казни и подозвали своих казаков, которые
унесли  спасшихся  в  станицу.  Оба казака  выздоровели;  Ка-рачцнцов  давал
показание,  Мосолов  сражается у  Царицына  с  большевиками.  Спасся  еще от
неминуемой смерти казак Нартов.  Его схватили большевики в поле и там избили
прикладами  и искололи  штыками;  один  из красных  ударил штыком  лежавшего
Нартова в лопатку,  штык защемило так, что, поднимая ружье, поднял он и тело
Нартова,  чтобы  высвободить  штык,  красноармеец   ногою  ударил  в   спину
заколотого. Выжил  Нартов, сутки пролежал  в поле и  на  утро самостоятельно
дополз до своих огородов.
     12 июня партию  казаков в 16 человек привели к кладбищенской ограде, за
оградою была вырыта для них могила. Выстроили казаков, предварительно раздев
их  до  рубашки и перекололи  их  всех  штыками.  Штыками  же,  как  вилами,
перебрасывали тела в могилу через  ограду. Были  между  брошенными  и  живые
казаки, зарыли их землею заживо. Зарывали казненных казаки, которых выгоняли
на  работу  оружием. Когда зарывали изрубленного шашками  казака Седенко, он
застонал и стал просить напиться, ему большевики предложили попить крови  из
свежих  ран зарубленных  с ним станичников. Всего казнено  в  Чамлыкской 183
казака, из  них 71 казак подвергся особым истязаниям: им отрезали носы, уши,
рубили ноги, руки. Трупы казненных по нескольку дней оставались не зарытыми,
свиньи и собаки растаскивали по полям казачье тело.
     В хуторе Хлебодаровском неизвестно за что  был казнен учитель начальной
школы Петров, зарубили его в поле шашками.
     В станице  Ереминской 5 июня  было  арестовано 12  казаков;  большевики
вывели их в поле, дали по ним три залпа и ушли. Среди упавших оказались пять
казаков живых. Один из них, Карташов, имел силы переползти в пшеничное поле.
Вскоре к месту казни пришли  большевики с железными лопатами и  ими добивали
еще   живых  казаков.  Свидетелю  слышны  были  стоны   добиваемых  и  треск
раздробляемых черепов. На  следующий день раненого  Карташова  нашли свои  и
отнесли  скрытно домой. Большевики как узнали, что Карташов спасся, пришли к
нему и хотели  доколоть, но затем ограничились тем, что запретили  фельдшеру
под страхом смерти перевязывать раны казаку.
     В станице Лабинской расстрел казаков начался 7 июня. Расстреляли  ни  в
чем не повинных 50 казаков  без  суда и  расследования. Расстреляли молодого
офицера  Пахомова  и  сестру его;  когда мать  пошла в  станичное  правление
разыскать трупы  убитых, ей ответили сначала грубостью, а затем застрелили и
ее за то, что рыдала по сыну и дочери.
     В  тот же день на глазах жены и дочери был убит бывший станичный атаман
Алименьев; ударом  шашки красноармеец сначала  снес  черепную  крышку, мозги
выпали и разбились на куски по тротуару; вдова бросилась подбирать их, чтобы
не  дать  схватить  их собакам.  Отогнал вдову красный  палач, закричав: "Не
тронь, пусть  собаки  сожрут". Просившим отдать  тело для погребения дочерям
казненного  большевики ответили: "Собаке  -- собачья  честь, на  свалку его,
будешь рассуждать, так и тебя на штык посадим".
     8  июня  был  убит офицер Пулин. На просьбу отца  и  матери  дать  тело
похоронить,  ответ был тот же,  что и  Пахомовым.  В то же утро  был исколот
штыками на улице казак Ефремов. Умирающего нашли родственники. Они взяли его
домой.  Вечером  узнавшие  о  том  большевики  ворвались  в дом  и  закололи
страдальца штыком в горло.
     Руководил арестами и казнями горбатый злобный комиссар Данильян.
     В станице Вознесенской  первые расстрелы казаков -- Хахаля  и Рамахы --
имели место еще в феврале месяце. С этого времени казаки жили под постоянною
угрозою смерти, на всякую казачью просьбу у командира большевистского отряда
был  один ответ: "Видишь, вот винтовка, она тебе и Бог, и царь,  и милость".
На  митингах то  и  дело слышалось: устроить  казакам варфоломеевскую  ночь,
вырезать их  до люльки, т[о] е[cть] до  колыбельного возраста.  До сентября,
однако,  больше  казней  не  было. В конце этого  месяца,  когда большевикам
пришлось  уходить из станицы,  угрозы стали  осуществляться.  В течение двух
дней  казнили 40 казаков-стариков, молодые успели  уйти  партизанами в горы.
Казнили  казаков  поодиночке,  казнили  партиями,  кого расстреливали,  кого
штыками  закалывали,  кого  шашками  изрубливали.  Местом  казни  был  выгон
станичный, там у вырытых могил став