де ее можно добыть?
     А. ПОДРАБИНЕК: Я говорил  с  издателями  книги, и  мы  решили,  что они
напечатают еще один тираж, и мы его все равно привезем в Россию.
     Н. БОЛТЯНСКАЯ: А если его постигнет та же судьба?
     А. ПОДРАБИНЕК: Тогда, я надеюсь, они напечатают третий.
     Н.  БОЛТЯНСКАЯ:  Хорошо. Я обратила внимания  на комментарии  господина
Гольдфарба, главы Фонда  гражданских свобод.  У  вас есть  что-то добавить к
этому комментарию?
     А. ПОДРАБИНЕК: Был  не один комментарий. Я просто не  знаю, о  чем идет
речь.
     Н.  БОЛТЯНСКАЯ:  "Арест  книги  про  взрыв  домов  в  контексте  ареста
Трепашкина и судебного фарса в виде так  называемого процесса над Деккушевым
и Крымшамхаловым  еще раз  подтверждает, что  власть не остановится ни перед
чем,  чтобы  уйти  от  ответственности  за  теракты,   которые  она  сами  и
организовала".
     А. ПОДРАБИНЕК: Вы знаете, вопрос о том, кто организовал теракты, каждый
человек решает это по-разному. Для  меня, например, совершенно очевидно, что
ФСБ замешано в этом деле. Но, вообще говоря, это  должна была  устанавливать
какая-то  комиссия,  следствие,  может  быть,  суд,  должна  быть   какая-то
процедура. Так каждый просто остается  при своем собственном мнении. Я точку
зрения Гольдфарба в данном случае разделяю. Но  мне кажется, что эта история
существенна не этим, не  приложением именно к этой книге или именно  к этому
случае. Существенно  то, что за последние 15 лет это первый  случай  изъятия
книги по идеологическим причинам.
     Н. БОЛТЯНСКАЯ: В общем, да. Я думаю, что мы продолжим нашу беседу после
выпуска новостей. Мы попытаемся связаться с Юрием Фельштинским. И я надеюсь,
что голос мы его услышим сразу после новостей в эфире "Эхо Москвы".
     НОВОСТИ
     Н.  БОЛТЯНСКАЯ: 16 часов 16  минут. На  линии  Юрий Фильштинский.  Юрий
Георгиевич, вы с нами?
     Ю. ФЕЛЬШТИНСКИЙ: Да, я с вами, здравствуйте.
     Н.  БОЛТЯНСКАЯ:  Буквально  пару  слов  о Юрии  Фельштинском.  Историк,
который родился в 1956  году, в 1978 году эмигрировал  в  США, где продолжил
изучение истории.  Редактор-составитель  и  комментатор нескольких  десятков
томов архивных документов, автор книг "Большевики и левые эсеры", "К истории
нашей  закрытости", "Крушение  мировой  революции"  "Вожди  в законе".  Юрий
Георгиевич,  я  бы попросила ваш комментарий по поводу того, что случилось с
книгой вашей и Литвиненко.
     Ю. ФЕЛЬШТИНСКИЙ: Во-первых, я не слышал,  что уже  говорилось, поэтому,
если будут  повторы, извините.  Во-вторых, конечно, бороться с  книгой через
конфискацию тиража  - это самое последнее дело. Самое последнее и достаточно
бессмысленное, потому что  я сразу же  хочу  сказать, что нами с  Литвиненко
этот вопрос уже обсуждался, и в этом  году  будет издано  второе дополненное
издание  книги  "ФСБ взрывает  Россию", и так или иначе  читатели ее увидят.
Если  не увидит ее в 2004 году, значит, увидит ее  в 2005 году.  Мы готовы к
длительной осаде. Причем хочу подчеркнуть,  что осаждаемые не мы,  а люди  в
Кремле, а  мы  осаждаем эту крепость.  И  эту крепость  мы  рано или  поздно
возьмем.  Все-таки  таких прецедентов я на  своей  памяти  не  помню.  Даже,
по-моему, в советские годы тиражи не конфисковывались.
     Н. БОЛТЯНСКАЯ: До тиражей, по-моему, не доходило.
     А. ПОДРАБИНЕК: Тиражей не было, были единичные экземпляры.
     Ю. ФЕЛЬШТИНСКИЙ:  Да,  поэтому, может  быть,  не  доходило. Но,  тем не
менее,  когда выпускались книги типа Солженицына, типа книги Некрича  "1941,
22 июня",  когда  авторов  потом  подвергали критике  -- подвергали  критике
авторов, но не конфисковывались тиражи,  такой инструмент подавления свободы
слова не  существовал даже в  советские годы.  Это, безусловно, нововведение
путинской России. И я вам должен сказать, что я в эмиграции  с 1978 года. Мы
пережили советский и брежневский период, и безусловно переживем и путинский.
Это не вопрос. Это только вопрос времени.
     Н.  БОЛТЯНСКАЯ: Понимаете как, Юрий Георгиевич,  ведь речь идет о  том,
что  переживете,  например,  вы,  переживут  те,  которых вы  обвиняете.  Не
переживут  люди,  которым  уже  было  суждено   погибнуть  в  тех  или  иных
трагических  обстоятельствах.  И  которым,  не дай бог,  еще  суждено  будет
погибнуть. Им-то что делать? Я понимаю, что вопрос  риторический, но не могу
его не задать.
     Ю.  ФЕЛЬШТИНСКИЙ:  Вы знаете,  я, конечно  же,  историк  не  только  по
образованию,  но  и по психологии.  В этом  плане я  действительно смотрю за
пределы  сегодняшнего  дня.  Я не журналист,  я не  пиарщик. Я понимаю,  что
сейчас  мы  живем  в  эпоху сжатого времени. Поэтому, скорее всего,  когда я
говорю о том, что  мы готовы к  длительной осаде, мы не  говорим  о десятках
лет, как  это было  в старые советские годы. Сейчас время очень сжато.  Я не
думаю,  что  относительно  молодые  (мы еще все  относительно молодые)  люди
закончат  свою физическую  жизнь  до  того,  как  мы  увидим результаты этой
борьбы. Я  действительно  считаю,  что  все  осужденные  будут  осуждены,  я
действительно считаю, что  все  виновные будут  на скамье подсудимых. Просто
так сложилось, что это займет не несколько месяцев, а несколько лет какой-то
достаточно активной  нашей деятельности. Я считаю, что очень  важно,  тем не
менее,  что  все  лица, причастные  к этим трагическим событиям  1999  года,
названы.  Судебный  приговор, который  был вынесен  вчера,  он, конечно,  не
полный по своей  справедливости,  потому что  осудили пока  что только  двух
стрелочников в буквальном смысле слова, то есть, людей, безусловно, виновных
в этой трагедии, причастных к этой трагедии, но не игравших  в  ней  никакой
руководящей   и  инициирующей  роли.  Но,   тем  не  менее,   этот  приговор
справедливый,   и   пожизненное   заключение  Крымшамхалову   и   Деккушеву,
безусловно, справедливо. Другое дело, что, как мы знаем, не были приобщены к
судебному делу ни люди, которых они назвали  как руководителей, в частности,
назвали в опубликованном  открытом письме,  не были  приобщены свидетели, не
были  приобщены  документы, был арестован Трепашкин,  который  активно,  как
человек  опытный,  бывший  сотрудник и  следователь  ФСБ и нынешний адвокат,
собирал материалы, касающиеся  взрывов домов в  сентябре 1999  года. Поэтому
нам есть, с чего начать.
     Н. БОЛТЯНСКАЯ: Я прошу прощения. Я бы хотела задать вопрос Александру и
вам. Можно ли говорить,  что на  сегодняшний день ваши противники, основная,
получается,  их  цель  - экономическая.  Потому что  вон,  я  смотрю  на наш
пейджер, уже  посыпались вопросы, будет ли эта  книга в Интернете,  можно ли
будет  ее прочитать  и когда. Таким  образом, если ни справа, ни слева, ни с
Запада, ни с Востока  ее ни ввезти, то она просто подвешивается в Интернете,
и...
     А.  ПОДРАБИНЕК:  Вы  знаете, она  давно  висит в  Интернете,  ее  можно
прочитать, это не проблема.
     Н. БОЛТЯНСКАЯ: Таким образом, акция, которая была произведена, напомню,
с мотивацией задержания тиража - антигосударственная пропаганда, это удар по
карману вовсе не по пути книги к читателю. Я ошибаюсь?
     А. ПОДРАБИНЕК: Нет, я думаю, что это не экономическая акция.
     Ю.   ФЕЛЬШТИНСКИЙ:  Это  акция  абсолютно  бессмысленная.  Потому   что
арестовано  всего лишь 4 тыс. 400 экз. Это акция совершенно отчаявшейся ФСБ,
которая   просто  не  знает,   что  ей  еще  выдумать,  чтобы  хоть   как-то
противостоять  тому потоку  информации, который на нее выливается. Это акция
из  серии  ареста Трепашкина, из  серии  предотвращения ввоза  второй книжки
Александра  Литвиненко  "ЛПГ",  потому что, как я  понимаю,  в  документе об
изъятии  было написано,  что  изымаются две  книги "ФСБ  взрывает Россию"  и
"Лубянская  преступная группировка",  так  как ФСБ точно  не было  известно,
какие именно книги находятся в грузовике.
     Н. БОЛТЯНСКАЯ: Я прошу прощения, Юрий, я еще раз вас прерываю еще одним
вопросом  к  Александру. "Кто  был понятыми, тоже  милиция, или  посторонние
люди?", спрашивает Дмитрий.
     А. ПОДРАБИНЕК:  Здесь  указаны  их адреса.  Очевидно, что это были либо
посторонние люди,  либо  тех,  кого привезли с собой  ФСБ. Я по собственному
опыту знаю, что ФСБ обычно приводит своих людей.
     Н. БОЛТЯНСКАЯ: "Спросите, пожалуйста, у  господина Фельштинского, - это
обращение  ко  мне, - кого из  организаторов преступления  назвали вчерашние
осужденные?". Вопрос от Виктора.
     Ю. ФЕЛЬШТИНСКИЙ:  Один из вчерашних осужденных в открытом письме назвал
следующих конкретных людей: Лазовского, агента ФСБ, осужденного в свое время
за террористические акты 1996 года в Москве и убитого, по всем данным, в мае
2000 года в Успенском уже после  сентябрьских терактов 1999 года.  Угрюмова,
руководителя отдела по борьбе с терроризмом, который скоропостижно скончался
в Чечне,  и про  которого  были, тем  не  менее, указания, слухи  о том, что
смерть его не была  случайной.  Угрюмов был генералом  ФСБ.  Патрушева,  как
директора ФСБ, и еще одного функционера типа Лозовского, агента ФСБ, видимо,
под вымышленной  фамилией, который  к  тому времени уже был убит. Поэтому, к
сожалению,  из-за  названных  ими людей в живых оставался  только  Патрушев,
которого, я бы считал, необходимо было допросить, причем допросить не только
по  материалам  открытого  письма Крымшамхалова  и  Батчаева,  но  еще  и по
рязанскому  эпизоду, который не был приобщен к делу. Кроме  этого, абсолютно
за  рамками  следствия  вполне  умышленно   остался  эпизод  взрыва  дома  в
Буйнакске.  Я  хочу  напомнить,  что  в  "Новой  газете"  была  опубликована
распечатка  показаний  старшего   лейтенанта  ГРУ  Галкина,  в  которых  все
указывало  на  то,  что  взрыв  дома  в  Буйнакске  был  произведен  группой
сотрудников ГРУ из 14 отдела в количестве 12 человек.  Эта группа была легко
устанавливаема по фамилиям,  были  также названы руководители этой группы и,
естественно, руководители ГРУ. Но этот  эпизод остался за рамками следствия.
Таким образом, за следствие были выведены два серьезных эпизода - взрыв дома
в Буйнакске на основании показаний старшего  лейтенанта Галкина  и рязанский
эпизод,  который ФСБ объявил  учениями, и про который любому здравомыслящему
человеку, хоть  как-то  изучавшему и читавшему о  событиях  в  Рязани  22-23
сентября 1999  года,  было ясно,  что в Рязани  был предотвращен подрыв дома
террористами  --  агентами  ФСБ.  Кроме  этого,  за  пределы  следствия были
выведены показания Гочияева, которого сама  ФСБ считает при этом  участником
терактов  сентября 1999  года.  Показания  эти были  опубликованы, следствие
имело к ним доступ. Эти материалы также следствие намеренно не изучало.
     Н. БОЛТЯНСКАЯ:  Посмотрите, что получается.  Получается,  что  в списке
людей,  которых вы  называете, либо люди,  которых нет  в живых,  либо люди,
которых не так-то  просто допросить.  Вы  уверяете, что арест тиража  -  это
акция  отчаяния  ФСБ. Александр вот в  эфире  сказал,  что попробуем еще раз
издать книжку. В Интернете она уже есть. И собственно, отчаяния-то не видно,
и изменений, собственно, никаких не намечается.
     А. ПОДРАБИНЕК: Я  думаю, это как раз не от  отчаяния,  я не согласен  с
Юрием, я думаю, что это  акция устрашения именно, потому что мы помним,  как
20  лет  назад   приходили  с  обыском,  забирали  Солженицына,  Пастернака,
Набокова, не тиражами, разумеется, а единичными экземплярами.
     Н. БОЛТЯНСКАЯ: Даже статья была.
     А. ПОДРАБИНЕК: Да, 70, 190. Но все люди знали, что читать книги опасно,
потому  что  могут посадить. И вот когда  они сейчас изъяли тираж книги, они
дают  понять нашему обществу, что  читать такие  книги  опасно, лучше от них
отказываться.
     Н. БОЛТЯНСКАЯ: Вы знаете,  выбран  очень  нетрадиционный способ  показа
обществу, который  может  сработать  разве  что на усиление интереса к  этой
книге, нет?
     А.  ПОДРАБИНЕК:  Все   советские   времена  это   работало.  Правда,  у
определенной  части общества  усиливался  интерес,  но многие боялись  брать
тогда книги.  Я  думаю,  что  эта  акция  есть попытка показать,  что Россия
сворачивает с  пути  демократического  развития  и возвращается  в советское
прошлое. Книги читать будет опасно.
     Ю. ФЕЛЬШТИНСКИЙ: Конечно,  эта  акция говорит  о  том, что правила игры
изменились.  Потому  что  все-таки год  назад или  два  года  назад  никакое
правительство, ни федеральное, ни местное не могло бы позволить себе роскоши
конфисковать тираж. Это было бы что-то совсем из ряда вон выходящее.
     Н. БОЛТЯНСКАЯ: Прошу  прощения, время  наше, к  сожалению, истекает.  Я
вижу огромное количество  сообщений на  пейджер  с просьбой  объяснить,  где
искать  книгу. Я  попрошу  Александра объявить-таки,  где  можно  искать эту
книгу.
     А. ПОДРАБИНЕК:  Книгу  можно найти в Интернете  на разных сайтах, в том
числе, на Грани.ру, по-моему, она опубликована.
     Ю.  ФЕЛЬШТИНСКИЙ:  Она   опубликована   в  библиотеке  Максима  Мошкова
www.lib.ru. Если набрать на Google мою фамилию, то она сразу вылезет.
     А.  ПОДРАБИНЕК: Да,  это просто, через поисковые системы. А  сама книга
будет  продаваться опять  в нашем  киоске  "Экспресс-Хроника" на  Пушкинской
площади, когда нам удастся привезти ее в Россию.
     Н.   БОЛТЯНСКАЯ:   Напомню,   что  наш   телефонный   собеседник   Юрий
Фельштинский,  в  нашей  студии  Александр   Подрабинек,   главный  редактор
правозащитного  агентства " Прима". Все это происходило в прямом  эфире "Эхо
Москвы". Спасибо.



   Протоколы заседаний ЦК Партии социалистов-революционеров (июнь 1917 -- март 1918) с комментариями В
   .Чернова



Протоколы
заседаний ЦК Партии социалистов-революционеров
(июнь 1917 -- март 1918 г.)
с комментариями В.М. Чернова

Под ред. докторов исторических наук
Ю. Г. Фельштинского и Г. И. Чернявского

     Опубликоваано в журнале "Вопросы истории", 2000, NoNo 7, 8, 9, 10



Содержание

     Вступительная статья 2

     В.М.Чернов. Комментарий к протоколам ЦК ПСР 9
     Протоколы заседаний ЦК Партии социалистов-революционеров 8 июня

     1917 - 28 марта 1918 г. 130
     Примечания 205





Вступительная статья
     Публикуемые    в     настоящем    сборнике    протоколы    ЦК    Партии
социалистов-революционеров  России  (ПСР)  охватывают  драматический  период
революции  в России  --  с 8 июня 1917 по  28  марта  1918  года. Эту  часть
протоколов  лидер  партии  В.М. Чернов смог вывезти за границу в  1920 году.
Возобновив  в  Праге  издание  журнала  "Революционная  Россия",  возглавляя
Заграничную  делегацию эсеров,  работая  над мемуарами, Чернов не забывал  о
протоколах;   осознавая   их   значение   как   первостепенного   источника,
характеризующего  политическую  линию  его партии, особенности ее  развития,
борьбу  течений  в  ней  и  т.  д.  Он написал обширный комментарий, объемом
больший,  нежели  текст  самих  документов,  и  предполагал  опубликовать их
отдельной  книгой. Но  к концу  20-х  годов Заграничная делегация прекратила
свое существование, авторитет  Чернова упал, особенно после  его переезда во
Францию в  1931 г.,  и  протоколы, вместе с  комментарием,  так  и  остались
неопубликованными.
     Это  не  значит,  что  они  вообще  не  были  известны.  Чернов  охотно
предоставлял  их для пользования западным  исследователям. Вместе с  другими
источниками они  фигурируют  в  книгах американского  историка  О.  Рэдки  и
датского  историка  М.  Янсена1.  Однако  до  настоящего  времени
протоколы  и комментарий,  хранящиеся ныне  в Архиве Гуверовского  Института
войны,  революции и  мира  (Калифорния,  США),  в  исследованиях  российских
специалистов не использовались.
     Если иметь  в  виду,  что  в  современной  России  деятельность  ПСР  в
1917--1918   гг.   все   еще   не  подвергалась  сколько-нибудь   серьезному
специальному  исследованию,  что  выпущенные в советское  время  книги  К.В.
Гусева,  Х.А.  Ерицяна,  В.В.  Гармизы,  В.Н.  Гинева2  и  других
авторов, не столько раскрывавшие истину, сколько тиражировавшие инвективы, в
основном   голословные,   по  адресу   эсеров,  все   еще   не   подвергнуты
аргументированной критике, значение столь первостепенного источника, каковым
являются протоколы вместе с их комментарием, становится еще более очевидным.
     Тот  факт, что  протоколы печатаются  вместе  с  заметками В.М.Чернова,
позволяют публикаторам  свести  к  минимуму вступительные  замечания. Чернов
рассмотрел перипетии социально-экономической ситуации, политической борьбы в
России,  положение  в  самой  партии,  что  позволяет  расшифровать   многие
неясности в тексте документов,  раскрыть фон, на котором принимались те  или
иные решения, обстановку заседаний ЦК или, иначе говоря, заставить документы
заговорить значительно более ярким яыком.
     Протоколы  отражают  текущую  борьбу  в  партии  эсеров,  конфликты   и
соглашения между его правым  крылом,  правым центром, левым центром и левыми
группами,   фактическое   превращение  левого   течения  в   самостоятельную
политическую организацию, враждебную эсерам и близкую  к большевикам. Вместе
с  черновскими  разъяснениями  протоколы  дают  возможность  проследить  все
большую  дезынтеграцию  ПСР,  неспособность  ее руководящей  группы овладеть
положением, да  и, по существу дела, отсутствие  единой  руководящей группы.
Заявления  ЦК  о  необходимости  соблюдать единство  партии  оставались лишь
декларацией. По протоколам достаточно четко прослеживается позиция отдельных
течений эсеров во время июльского кризиса, событий, связанных с выступлением
генерала  Л.Г.  Корнилова  в  конце  августа  1917  г.,  созывом  и  работой
Демократического  совещания,   Октябрьским  переворотом,  попытками  созвать
Учредительное Собрание и его разгоном.
     Комментарий В.М.Чернова не является детальным в том смысле,  что  он не
разъясняет   многих   "глухих"   мест   текста.  Детали   многих   вопросов,
обсуждавшихся   ЦК,  не  ясны,  что  связано  как   с  крайне  недостаточной
разработанностью истории ПСР,  так  и  с тем, что  на  заседаниях,  наряду с
важными   политическими    делами,    подчас    рассматривались    буквально
микроскопические  события  и  факты,  для  решения  которых,   казалось  бы,
достаточно  было указания любого  из членов  партийного  руководства. Тем не
менее,  вероятно, за иными "глухими"  намеками могут скрываться существенные
явления и эпизоды, которые прояснятся в ходе дальнейших исследований.
     В  своем  комментарии  Чернов  всячески  подчеркивает, что его текст не
носит  мемуарного  характера,  что  он  содержит  лишь  объективный  анализ.
Словесно  это  находит  выражение хотя бы в том, что о  себе самом он  пишет
подчеркнуто отстраненно,  в третьем лице. Но о подлинной беспристрастности и
объективности говорить не  приходится. Комментарий,  правда,  отличается  от
многочисленных воспоминаний эсеровских  деятелей, опубликованных в  20--50-е
годы, в  том числе от книг самого Чернова3,  главным образом тем,
что в основном сосредоточен  на тексте  протоколов и сопутствующих событиях.
Но, во-первых, сам этот текст  рассматривается  исключительно с точки зрения
левого  центра  ПСР,  руководимого  Черновым.  Во-вторых,  автор то и  дело,
отталкиваясь от документа, переходит к рассмотрению  общих вопросов развития
партии и политической ситуации в связи с теми или иными событиями 1917--1918
гг., оценивая  их со своей индивидуальной  точки  зрения. В-третьих, как и в
любом мемуарном произведении, в  центре внимания находится  сам автор,  даже
тогда, когда речь  идет о других  лицах, и критический настрой, свойственный
Чернову, обычно  резко уменьшается или же вообще исчезает, когда речь идет о
его  собственных намерениях, действиях, политических оценках.  Все  свойства
воспоминаний    (ограниченность   авторского    видения    политическими   и
персональными факторами и причинами,  выборочные свойства памяти, стремление
к    самоопр