ального
помощника   начальника   тифлисской  Охранки.  Советские   источники   позже
охарактеризовали его как подлого человека, организовавшего массовые аресты в
Тифлисе социал-демократов 20--21  марта  1901 года. Вспомните, что Сталин по
странной   случайности  всю  ночь  бродил  по   улицам   Тифлиса  и  поэтому
отсутствовал, когда Охранка совершила  "рейд" на его  жилье. Он  возвратился
домой где-то после рассвета и, "узнав",  что его комната подверглась обыску,
ушел с  удобной  работы  и  поспешно отправился  в Батум, прихватив  с собой
переносную типографию.
     Если мои доводы справедливы, то он был агентом примерно  с 1900 по 1912
год,  когда  по какой-то необъяснимой причине  испортились  его  отношения с
Охранкой и он оказался  в положении, которое ЦРУ назвало бы  "гиблым делом".
Эта гипотеза, мне кажется, определяет рамки его  деятельности с 1900 по 1912
год,  и куски мозаики  раннего  периода  его жизни  начинают становиться  на
места, тогда как ранее они просто совсем не подходили.
     Ваш  прекрасный  анализ авлабарской типографии  содержал незнакомый мне
материал,  особенно  информацию  об  Аладжа-ловой  и  о  судебном  процессе.
(Источники, о которых Вы упомянули, были бы  крайне полезны. )  Однако, если
мое предпо-


     ложение справедливо, то Сталин, информируя об Авлабаре, действовал так,
как  следовало  хорошему агенту Охранки. Таким  образом, я считаю  ошибочным
мнение  о  том,  что  Охранка  разрешила  ему  присутствовать  на  съезде  в
Стокгольме  в обмен на  информацию об Авлабаре. Конечно, в то время  Охранка
была  куда больше озабочена меньшевиками,  чем эффективными большевиками,  и
предательство    Сталина    полностью    соответствовало   целям    Охранки.
Неудивительно,  что  когда Охранка пошла на Авлабар,  Сталин  уже пребывал в
Стокгольме. Досье крайне действенной стокгольмской полиции  свидетельствует,
что  он  присутствовал  на  съезде,  имея паспорт  на  имя  Ивана  Ивановича
Виссарионова.
     Я в известной мере уверен, что мемуары Арсенидзе и  сноска в хронологии
Троцкого относятся к одному и тому же событию, а именно  к фиктивному аресту
Сталина  в связи  с Авлабарем. Однако в  подлинном документе Охранки от 1911
года  из  особого  отдела  департамента  полиции  (подписанного  полковником
Ереминым  и заместителем директора Виссарио-новым) не упоминается арест 1906
года. В нем в качестве года второго ареста называется 1905 год. Не  указывая
места  ареста  (это выглядит крайне странным  для делопроизводства Охранки),
документ упоминает, что он "бежал из тюрьмы". И ничего более.
     Я несколько раз, до  его безвременной кончины, разговаривал  с Чарльзом
Маламудом  о содержащемся в  книге Троцкого о Сталине примечании  о том, что
Коба был арестован 2 апреля 1906 года в связи с авлабарской облавой. Маламуд
не мог вспомнить источник, но настаивал на том,  что  не  включил бы его, не
располагая  определенными  свидетельствами  в  виде  записи  или  ссылки  от
Троцкого.  Чарли  был  пунктуален  в  делах  и  незадолго  до  своей  смерти
намеревался найти записи, видимо, хранившиеся в гараже сестры.
     Все это  выглядит довольно мистически. Если Сталин был арестован в 1906
году в связи с Авлабаром,  то почему обычно аккуратный Еремин опустил это  в
отчете?  С другой стороны,  почему в  сталинской  литературе  не упоминается
арест  1905   года?   Вероятно,  мы   имеем   дело  с  операцией  прикрытия,
организованной  Охранкой ради Сталина. Со всей  прямотой я  должен признать,
что какое-то время заблуждался на этот счет.
     Я полностью согласен с тем, что Сталин был исключен или вышел из партии
после "экспроприации" 1907  года. Иначе быть не могло. Как Вы знаете, только
Охранка извлекла  пользу из этой глупо задуманной операции. То, что денежные
знаки   и  кредитные  билеты   были  помечены,   является   довольно  веским
свидетельством  того, что  операция родилась в недрах департамента  полиции.
Тот факт, что царское правительство


     не   потеряло  ни   одной  копейки,  подкрепляется  страшной   "потерей
репутации" большевиками,  которой пользовалась их деятельность в России и за
границей.  Однако  избранная  Сталиным  форма отставки вновь не ясна,  и он,
вероятно, отправился в Баку, чтобы возобновить свою работу в Охранке.
     Но  что  же побудило Ленина  кооптировать Сталина  в члены Центрального
Комитета сразу же после Пражской конференции? И почему Орджоникидзе в зимнюю
стужу  отправился  в далекий Сольвычегодск, чтобы сообщить ему о назначении?
На эти щекотливые вопросы  нет  легкого  ответа,  но  он  определенно  имеет
отношение   к  политическим  устремлениям  Ленина.  Понятно,  что  Ленин  не
поддержал бы без веской причины малоизвестного грузина в Лондоне и точно так
же   не  кооптировал  бы   в  ЦК  первого  попавшегося  одинокого  ссыльного
революционера, не имея на то  оснований. Кое-кто склонен думать, что один из
представленных в Праге агентов Охранки  -- Лобов, Малиновский или Романов --
доверительно  сообщили  Ленину  такое,  что  послужило  началом  официальной
политической карьеры Сталина. Однако  методология  действий Охранки  едва ли
допустила бы это.  Мое самое предварительное заключение  состоит  в том, что
всегда  обеспокоенный  денежными  делами  Ленин  рассчитывал, что  Сталин  в
состоянии   помочь   ему   в  финансовом  отношении.   Ленин   также  всегда
покровительствовал тому, кто "делает дело", даже если он и неудачник.
     Письма,  которые   Сталин  посылал   из  Сольвычегодска,  действительно
перехватывались  Охранкой  и направлялись в  парижскую  заграничную агентуру
особым отделом, возглавлявшимся "нашим  другом" полковником Ереминым. Письмо
Ленину,  а другое -- московским  большевикам -- мне показались невероятными,
выходящими  за рамки установленного для  Сталина Охранкой  статуса. В письме
Ленину (или  Центральному Комитету) он обращается не  к Ленину в Париже, а к
Охранке в  Санкт-Петербурге. Таким  же  образом посланное им несколько  дней
спустя  письмо  в  Москву было  направлено  не  туда,  а  в Охранку.  Сталин
прекрасно знал,  что  его  письма  будут перехватываться  и читаться  Особым
отделом. Так и происходило спустя несколько  дней после отправки им писем. В
одном  из них,  я думаю,  он  просил восстановить  его на работе  в качестве
агента Охранки; он  красноречиво писал о запутанности революционных  дел.  В
письме  в Москву он в грубом  критическом тоне  высказывался в адрес  Ленина
("пусть  ползают  по  стенам"),  по  существу  напоминая  ведущему его  дело
офицеру, вероятно, Еремину,  что  действительно не уважает Владимира Ильича.
Однако  в  то время  Охранка  не  считала  необходимым пользоваться услугами
Сталина.  В  конечном  счете  Малиновский и  другие  хорошо  работали.  Имея
достаточно


     информации, чтобы исключить возможность того, что Сталин будет "петь" в
стиле  мафии, они вполне  профессионально решили повременить с  ним. Другими
словами, к 1911 году установилось "мексиканское противостояние",  причем как
Сталин, так  и Охранка обладали взаимно компрометирующей и изобличающей друг
друга информацией.
     Полковник Еремин был  особым объектом  моих исследований. Имеется  мало
сведений о нем после отъезда в Финляндию, а его окончательная судьба покрыта
тайной.  Я просмотрел  досье в университете Хельсинки, но не смог обнаружить
чего-либо  существенного. Все же меня  не  покидала настойчивая мысль о том,
что он и Белецкий знали о Сталине, вероятно, им руководили. Пять лет назад я
разговаривал с  Владимиром Веселаго, возможно, последним  оставшимся в живых
сотрудником департамента полиции. Он занимал скромную должность в справочном
отделе.  Веселаго утверждал,  что Белецкий, старый друг  семьи, поведал ему,
что Сталин был агентом Охранки. Обстоятельства весьма запутанные, но слишком
естественные, чтобы выдумывать их. Кроме того, Веселаго в его годы, находясь
в Лос-Анджелесе,  не думал о мщении.  Он умер через  несколько месяцев после
наших разговоров.
     Я согласен, что документ Еремина основан на документе Охранки и написан
офицером, который был хорошо знаком с делопроизводством департамента полиции
и  сохранил  основные канцелярские принадлежности (бумагу,  чернила,  марки,
печати и т. д. ), когда бежал через Сибирь в Китай или Японию.
     Несомненно,  что ранний  период жизни  Сталина представляет  наибольшую
важность. Его наследники, конечно, копались в бумагах, и то,  что они нашли,
вызвало у них отвращение. Несомненно,  Вы читали доклад Хрущева в 1963 году,
в котором он затронул вопрос о Сталине, отметив, что некоторые люди выражают
сомнение  в том, являлся ли тот марксистом. Он позже упомянул  Житомирского,
хотя  и  на другом  съезде. Насколько я могу  судить, это  первое упоминание
агента Охранки  советским партийным руководителем в публичной речи начиная с
1920 года.
     Что-то возбуждает  интерес к Сталину. То,  что он не достоин  покоиться
рядом с  Лениным,  возможно, придает  достоверность тому тезису, что  он был
агентом полиции.
     В этом  отношении я хочу, чтобы  Вы знали, что наша переписка останется
личной и  конфиденциальной,  причем ничто  написанное Вами  не будет предано
огласке. Я знаю, что Вы считаете мои собственные письма сугубо частными.
     Искренне, Смит


     4. Кеннан -- Смиту
     Институт исследования современных проблем
     Принстон, Нью-Джерси 08540 Институт исследования международных проблем
     25 октября 1966 г.
     Дорогой г-н Смит,
     Спасибо за Ваше письмо от 11 октября.
     Письмо Сталина Малиновскому -- действительно самый интересный документ.
Вы,   вероятно,  помните,   что  Давид  Шуб  в   своей  биографии  о  Ленине
категорически  заявил,  что именно Малиновский по поручению Ленина  назначил
Сталина  членом  Центрального  Комитета  после   Пражской  конференции.  Это
заявление не было  в  буквальном смысле правильным (Малиновский вряд  ли мог
получить  такой карт-бланш; возможно, между Центральным Комитетом и  Русским
бюро  произошла  путаница),  и  Борис  Николаевский,  как  вам,  несомненно,
известно,  тоже  склонялся к  тому, чтобы поднять это на  смех.  Он приписал
кооптацию  Сталина  рекомендации  Орджоникидзе,  что   представляется  более
вероятным.  Однако заявление  Шуба было  до настоящего времени  единственным
встретившимся мне  предположением о каких-либо доброжелательных связях между
Сталиным и Малиновским.
     Официальная сталинская  историография утверждает, конечно,  что  именно
Малиновский  выдал  Сталина полиции  в феврале-марте 1913 года, вскоре после
возвращения последнего из Вены.  Это утверждение появилось в  книге  Бадаева
"Большевики в  государственной  Думе", которая  выдержала много изданий  при
жизни Сталина и явно тщательно редактировалась и  не один, а много раз самим
Сталиным. Я никогда не  придавал большого значения этому, как свидетельству,
потому что это  выглядело  так, будто Сталин выдает себя за  жертву главного
известного провокатора в партии и, как я помню,  там не приводилось  никаких
свидетельств, подкрепляющих  это  заявление.  Однако оно  могло  быть вполне
правдивым.
     Свидетельство того, что Сталин и Малиновский лично общались в то время,
является поэтому совершенно новым обстоятельством, заслуживающим дальнейшего
тщательного исследования, равно как и  вся проблема поездки Сталина в  Вену.
Мысль о  том, что эта поездка имела последствия для  его будущих отношений с
Трояновским, Бухариным  а,  возможно, также и  с Троцким, кажется  более чем
вероятной.  (Кстати, предательство  г-жи Трояновской,  которую  арестовали в
Киеве  сразу после  ее прибытия из Вены в  том  же феврале 1913 года, всегда
приписывалось  исключительно Малиновскому. Теперь это  под вопросом. ) Такое
впечат-


     ление, что эта поездка в Вену сознательно замалчивается  в  официальных
биографиях  Сталина,  вышедших  при  его  жизни.  И  статья  о  национальных
проблемах, которую, как предполагают, он  там написал, всегда поражала  меня
тем,   что   представлялась   в    высшей   степени   маловероятным   плодом
собственноручного  творчества. Меня интересует,  не написал  ли  Бухарин для
него часть статьи. Это, согласно анализу Бухариным характера  Сталина, могло
бы объяснить последующую враждебность к нему Сталина.
     Удивительная вещь -- официальный отчет об аресте Сталина  23 февраля (8
марта) 1913 года, приведенный Бадаевым, содержит заявление  о том, что в  то
время  Сталин  "только  что  завершил  один из  своих очередных  побегов  из
ссылки". Это очевидная неправда. Он только что возвратился из Вены. Хотел ли
он скрыть поездку в  Вену?  Или это было, как подозревали некоторые,  легкой
формой ссылки, в которую послал его в то время Ленин?
     Теперь  еще  одна  мысль. Слухи  о  предательстве  Малиновского  начали
циркулировать  осенью 1912 года, как раз накануне съезда в Кракове. Бухарин,
по словам Бертрана  Вольфа,  действительно  написал тогда Ленину и именно из
Вены,  предупреждая  об  этом  Ленина.  Мне  представляется, что если такому
политическому  ребенку,  как  Бухарин,  было  очевидно,  что  Малиновский не
заслуживает  доверия,  вряд ли  этого не  заметил бы  крайне наблюдательный,
циничный и подозрительный Сталин. Я не  могу отделаться от подозрений в том,
что  замкнутый  маленький  мир   большевистской  фракции  с  его   странными
отношениями  с  царской  полицией  оказался  слишком  узким  для двух  столь
высокопоставленных   исполнителей,  как   Малиновский  и  Сталин;   и   меня
интересует,  действительно ли подлинной причиной последнего ареста Сталина и
"подлинной" ссылки явилось то обстоятельство, что, оказавшись  в щепетильном
положении, Малиновский  счел неудобным иметь около себя  такого  дружка, как
Сталин. Из этих двоих Малиновский был для  полиции намного важнее, и она  бы
охотно пожертвовала ради него Сталиным.
     Вас,  может  быть,  заинтересует, что  на прошлой  неделе мне  позвонил
Волков из редакции "Ньюсуика". Он  узнал из Вашингтона,  что я  работаю  над
книгой о раннем периоде жизни Сталина и хотел выяснить, нет ли там чего-либо
достойного для печати. Я как мог отделался от него, но я начинаю думать, что
буду вынужден и обязан в какой-то момент  что-то написать  по этой проблеме,
чтобы предотвратить злоупотребление материалом ради журналистских сенсаций.
     Искренне Ваш Джордж Кеннан


     Г-ну Эдуарду Смиту 1849 Вебстер-стрит Пало Алто, Калифорния
     5. Смит -- Кеннану
     11 ноября 1966 г.
     Г-ну Джорджу Кеннану
     Институт  исследования   международных  проблем  Институт  исследования
современных проблем Принстон, Нью-Джерси
     Дорогой г-н Кеннан!
     Благодарю за Ваше письмо от 25 октября.
     Тот факт,  что Сталин  выбрал  Трояновского  в качестве своего  первого
посла в Соединенные Штаты, всегда  озадачивал меня. Насколько я могу понять,
Трояновский не обладал выдающимися данными для того, чтобы занять этот пост.
В связи с тем, что он, по свидетельству Давида Шуба,  вышел из партии  после
ареста, заключения в тюрьму и освобождения Елены Розмирович и не возвращался
к большевикам до 1921 года, я продолжаю думать, не связано ли его назначение
с Веной, 1913 годом и Сталиным. Почему венский период замалчивается Сталиным
и его советскими биографами, представляет еще одну тайну его ранней жизни.
     Конечно, мне было интересно узнать о  том,  что  Леон Волков связался с
Вами.  Я считаю,  что он  является  автором заметки "Царский шпион по  имени
Сталин"  в  "Ньюсуике", в которой упоминается о Вашем намерении опубликовать
вскоре  результаты исследований, и  о статье  в  лондонской "Дейли мир-рор".
Кстати, когда Волков писал о состоявшемся в  1920 году семинаре, не ссылался
ли он на статью Агниашвили?
     Изучая вновь статью  из  "Последних  новостей" за 1934  год, в  которой
говорится о деле Трояновского-Малиновского, я  начинаю подозревать,  не была
ли эта история подброшена Сталиным.
     Искренне Ваш Смит
     6. Кеннан -- Смиту
     Письмо  Кеннана,  полученное 9 декабря 1966 г. 1 Дорогой г-н
Смит,

     1 Приписка Э. Смита. -- Примеч. Ю. Ф.


     Это ответ на Ваше письмо от И ноября. Я хочу только подчеркнуть, что не
имели отношения к публикации в "Нью-суике". Я резко  отрицал  в  разговоре с
Волковым, что  в ближайшее  время имею  намерения писать  что-либо  по  этой
проблеме  и  думаю,  что  с  его  стороны  непристойно  информировать  своих
читателей об обратном, не упомянув о моем отрицании.
     Я не знаю,  откуда  он  взял упоминавшиеся им частности. (Я  знаю о них
только понаслышке; я никогда не затрагивал эту  тему  в "Ньюсуике". ) У меня
нет понятия о том, с какого рода паспортом Сталин отправился в Стокгольм. (Я
действительно знаю,  с каким паспортом  он возвратился  в Баку после первого
периода  пребывания в Сольвычегодске.  ) Что  касается  семинара,  я  слышал
историю  о том,  что  он был вхож  в некую студенческую группу  в  двадцатых
годах, что он в  одном  случае  использовал  связи с полицией для  побега из
Сибири, но забыл, где слышал или читал об этом.
     У  меня  такое  впечатление,  что  вся эта проблема  быстро приобретает
актуальность,  и  ряд  научных   исследований  по  ней  должен  появиться  с
Соединенных Штатах в  течение ближайшего года-двух. Поэтому  я  надеюсь, что
нам представится возможность  встретиться  и посоветоваться, пока не поздно.
Кажется,  мы  двое --  единственные  в  США,  если  не в  западном мире, кто
серьезно  заинтересован  в  этой проблеме,  за  исключением,  конечно,  г-на
Левина, и я думаю, что мы должны, если возможно, координировать наши усилия,
поскольку если что-то в этом роде увидит свет, это  должно быть сделано так,
чтобы произвести максимальный эффект.
     Искренне Ваш Кеннан
     Дж. Кеннан
     МОЛОДОЙ     СТАЛИН:    РАННИЕ    ГОДЫ    ЖИЗНИ     ОКУТАННОГО    ТАЙНОЙ
РЕВОЛЮЦИОНЕРА1
     Одним  из  удивительных   пробелов  в  политической  истории  недавнего
прошлого являются ранние годы жизни и деятельности Иосифа Джугашвили-Сталина
1900--1913.  То, что  разрешалось публиковать при его жизни, было обрывочно,
туманно,  похоже на житие святых, полно явных пропусков, противоречий и лжи.
Это и близко не соответствовало правдоподобному описанию ста-

     1 Рецензия на книгу:  Edward E. Smith. The Young Stalin: The
Early  Years of  an Elusive Revolutionary. New York,  Farrar,  Straus, &
Giroux,  1967. -- Опубл, в журнале The American Historical Review, v. LXXIV,
No 1, October 1968, p. 230--232. Пер. с англ. -- Примеч. Ю. Ф.


     линской жизни и деятельности в те ранние годы. Ученые поняли это с того
момента, когда Сталин и его подхалимы  стали подправлять историю начала 30-х
годов.  Многие  современники  Сталина, включая  Троцкого, считали, что  пока
Сталин был жив, он приказывал -- или разрешал -- своим биографам подправлять
историю своей жизни и карьеры, движимый  честолюбием  и  сознанием того, что
роль,  которую  он  играл  в  партии  до  революции,  была слишком  скромна.
Считалось,  что он  стремился  выглядеть  в  глазах  общественности  молодым
революционным лидером,  таким же,  какими были те выдающиеся  его соперники,
которых  он теперь  так  жестоко преследовал и  уничтожал. Эта теория давала
правдоподобное объяснение многим преувеличениям, искажениям и ложным фактам,
если не  умолчаниям, в официальной биографии Сталина.  Пока Сталин был  жив,
это объяснение удовлетворяло многих, хотя и не всех.
     Если бы дело было только в этом, можно было бы решить, что после смерти
Сталина его преемники будут рады удовлетворить  любопытство честных ученых и
позволят установить истину, особенно после  того  как Хрущев в своем докладе
Двадцатому   съезду  партии  указал  на  серьезные   недостатки  официальной
биографии Сталина. Однако  прошло пятнадцать лет со времени смерти Сталина и
двенадцать  лет  со  времени доклада  Хрущева,  а  партия продолжает хранить
полное молчание о ранних годах жизни  Сталина. Правда, в  после