ять лишь из всей общей экономической и социаль-


     но-политической   обстановки,   создавшейся   в   стране   в   процессе
практического  проведения  пятилетнего  плана.  Осуществление  пятилетки,  а
безумная мысль все пересаливающего диктатора приказала увеличить  ее задания
и провести  ее не в 5 лет, а в 4 года, --  неминуемо и неизбежно должно было
родить самую чудовищную диктаторскую власть. Беспорядочная  и  дикая  спешка
строительства  множества  новых   фабрик  и   заводов  требовала  от  страны
невероятных средств.  Их не было. И их решили выбить из страны с пулеметом в
руках.  Коммунистическая  мысль  пришла  к  убеждению,  что  для  реализации
пятилетки,   для  получения  в  стране  средств   нужно:  1).  Насильственно
коллективизировать деревню и с помощью чисто  крепостных  колхозов заставить
ее  отдавать даром  продукты ее  труда.  Коллективизация  к тому же, являясь
экспроприацией крестьянства,  должна была  создавать миллионы новых  дешевых
рук  для строительства заводов-гигантов. 2).  Нужно было сжать в бараний рог
рабочий класс,  принудить его за  грошовую плату истощать свои силы,  день и
ночь  ударничая  во имя  сверхиндустриализации. 3).  Расстрелами,  ссылками,
обвинениями во  "вредительстве"  терроризировать  интеллигенцию,  инженеров,
техников и  такими мерами создать из  них  беспрекословных исполнителей всех
велений  пятилетки.  4).  Окончательно  милитаризировать   коммунистичесикую
партию, увеличить ее многими  тысячами новых членов,  чтобы с помощью людей,
не боящихся крови, не знающих ни колебаний, ни жалости, ни стыда, ни чувства
омерзения,  создать   грандиозный   аппарат   надзирателей  над  выполнением
пятилетки.
     Могли ли все эти  мероприятия осуществиться без возвышающегося над всем
и всеми самодержавного кулака? Конечно, нет. Разумный  пятилетний план в том
виде, в каком его первоначально предлагали знающие беспартийные специалисты,
можно   было    провести   без   диктатуры,    но   за   пьяную   сталинскую
сверхиндустриализацию без  кнута свирепой диктатуры приниматься  было  никак
нельзя.  Лучшее  тому  доказательство, что несмотря  на неслыханный террор и
страдания измученного населения, громадная часть заданий пятилетки все равно
не проводится. Сталинская пятилетка предполагала наличие диктатуры  и в ходе
своего осуществления ее сама выпестовала. Не будь Сталина, диктатором


     был бы кто-нибудь другой. И если в конце концов, Сталин из вождя партии
прыгнул  в диктаторы,  в этом нет ничего удивительного. Наличность у Сталина
воли,  его не знающий  глубоких  размышлений мозг, его  азиатская  грубость,
полнейшее  равнодушие к человеческой  жизни были  исключительно уместны  для
кандидата в диктаторы, который хочет построить "истинный коммунизм", шествуя
по крови и невероятным человеческим страданиям.


     Приложение 5
     Что историки советской революции не знают, а должны знать?
     1)  Октябрьская   революция  создала   великое   разделение  российской
интеллигенции.  Часть  ее  оказалась  в  эмиграции  и  мечтала  о  падении и
свержении коммунистической власти. Другая же ее часть осталась в России, и с
установлением  НЭПа,   вместе   с   коммунистами,  ревностно  работала   над
восстановлением хозяйства. Какие мотивы, какие идеи, какого  рода психология
толкали  эту  интеллигенцию  принять  самое  активное  участие  в  советском
строительстве?  Ее  поведение  не  нашло   себе  ни  малейшего  освещения  в
написанной  истории 1917-1928 гг. Пополняя этот пробел,  я даю -сведения  об
одном интеллигентском кружке  меньшевиков,  существовавшем  в Москве с конца
декабря  1922 г.  до  половины  1927 г.  Сведения об  этом  кружке  (вначале
называвшем себя "лигой наблюдателей") никогда не попадали в печать.  Из  его
состава  попал за границу  только я. Из его 8 членов -- кроме меня и,  может
быть,  еще двух  человек --  остальных уже  нет. Коллективными  силами этого
кружка был  составлен в 1922-23 гг. большой меморандум "Судьба основных идей
октябрьской  революции",  имеющий значение важного исторического  документа,
ибо в  нем  отражены  идеологические  мотивы, психология,  ошибки,  иллюзии,
оптимизм,  характерные  не  только  для  членов  упомянутого  кружка, но для
широких  слоев  интеллигенции,   принявшей  активное  участие  в   советском
строительстве.
     2).  Политика НЭПа,  вопреки  тому, что об  этом писалось  и писал  сам
Ленин, была принята при громадном сопротив-


     лении  всей  партии. Со  слов Свидерского я  сообщил, что Ленин  грозил
оставить  пост председателя  Совнаркома и  перестать быть членом  Политбюро,
если партия  не  примет  НЭПа.  Этот факт,  указывающий на силу  внедрения в
партии  идей  военного коммунизма, имеет  громадное  значение  для понимания
дальнейших событий,  появления троцкистско-пятаковской оппозиции, а потом на
базе ее идей -- сталинизма.
     3).  Со  слов Владимирова я  сообщил, что  еще  весною 1922  г.,  после
первого и легкого удара паралича  Ленина, Сталин решил, что все-таки "Ленину
капут",  окончательно он  поправиться  не может, и, в зависимости  от этого,
установил свое отношение к Ленину. Отсюда  полное объяснение и  его  грубого
обращения  с  Крупской,  и его  выжидание смерти Ленина,  чтобы  еще  больше
усилить свою позицию генерального секретаря партии.  Ленин  узнал об этом, и
это  нашло  свое отражение как  в  "завещании" Ленина, так и в его нежелании
больше видеть Сталина.
     4). Опираясь  на  показания  многих  коммунистов  я сообщил, что статья
Радека  с апологией Троцкого,  помещенная  14  марта  1923  г.  в  "Правде",
произвела огромное  впечатление и была  понята в партии как указание, что на
место  пораженного  третьим  ударом  паралича Ленина  вступает  Троцкий. Это
вызвало  бешеную реакцию всех остальных членов  Политбюро и  травлю Троцкого
подпольными прокламациями, за много месяцев до того, как Троцкий выступил  с
оппозиционной  программой  в конце 1923 г. (его  статьи  в "Правде" о  новом
курсе).  Подпольные прокламации против Троцкого, по дошедшим до меня слухам,
составлял Товстуха, личный секретарь Сталина.
     5).  Вызывая изумление  врачей, Ленин стал  поправляться после третьего
удара и, несмотря на протесты Крупской, 19 октября 1923 г. поехал из Горок в
Москву,  посетил сельскохозяйственную  выставку  и  свой кабинет  в  Кремле.
Секретарь Ленина Фотиева указала на это в "Историческом вестнике" в 1945 г.,
в No  4, но  не  промолвила ни слова, хотя, конечно, о том  знала, что Ленин
обнаружил исчезновение из его кабинета во время  его болезни и пребывания  в
Горках каких-то важных документов. Из моих сообщений, слов сест-


     ры  Ленина и поведения Крупской видно, что эти документы были выкрадены
Сталиным или кем-то по его поручению.
     6).  Я  рассказал  как,  при  протестах  Троцкого,  Бухарина,  Каменева
возникла идея  сохранения "мощей" Ленина  в  Мавзолее. В  согласии с  идеями
православной  церкви,   но   при  полном  расхождении  с   духом  марксизма,
предложение о сохранении в виде мощей тела  усопшего  Ленина  было выдвинуто
Сталиным, бывшим учеником  православной семинарии в Тифлисе.  Эта любопытная
история бросает особый свет на многое  позднее происшедшее и на дух Сталина,
в частности на его самообожествление.
     7). Дзержинский  в ВСНХ имеет мало общего  с тем  представлением о нем,
которое  в  печати и  публике  создано  его управлением ВЧК-ГПУ. Дзержинский
оказался  очень  правым  коммунистом,  упорным  проводником  НЭПа  с  крайне
внимательным отношением  к  частной  торговле и самым  ревностным защитником
беспартийных специалистов, и  особенно бывших  меньшевиков. При Дзержинском,
по словам Ю. Ларина, в ВСНХ господствовало "засилье меньшевиков". В ответ на
это  Дзержинский  указывал,  что   бывшие   меньшевики   --  "замечательные,
превосходные работники" и он желал  бы, чтобы и в других  наркоматах было бы
такое  же засилье. Все, что я  сообщил  о Дзержинском, в  печати никогда  не
появлялось.  С вступлением в ВСНХ  вместо Дзержинского  тупого  Куйбышева --
креатуры Сталина --  началось грубое ущемление  в  ВСНХ бывших  меньшевиков,
установки того отношения к ним, которое в  1931  г. подытожил меньшевистский
процесс.
     Так  же как Дзержинский,  его заместитель в ВСНХ  Владимиров, которого,
кстати сказать, ненавидел Сталин, был очень правым коммунистом и характерной
политической персоной на горизонте 1925 года -- периода  самого расширенного
НЭПа. Вследствие совершенно особых отношений с Владимировым  я узнал от него
многие  крайне  важные факты, в  том  числе  о "напутствии", которое дал ему
Ленин накануне второго  удара  паралича. Это напутствие свидетельствует, что
Ленин,  хотя он об этом не возглашал в  своих публичных собраниях, тогда уже
не верил в возможность близкого осуществления социализма в России.


     9).  Рассказывая  об   образовании  "Освока"   (особого  совещания   по
воспроизводству   основного    капитала    промышленности),   я   опровергаю
общепринятую  легенду,  что   практика  планирования  хозяйства   есть  дело
большевистского  творчества. Это абсолютно неверно. По  признанию  Ленина  и
Троцкого  (но  в  печати  о том ни  слова),  отцом  советского  планирования
является  антикоммунист проф.  Гриневецкий,  а первые  проекты  планирования
созданы беспартийными экономистами  (меньшевиками),  инженерами,  техниками,
статистиками. Нужно,  чтобы историки русской  революции  об этом знали, а не
повторяли не соответствующие истине коммунистические уверения.
     10).  История идей оппозиции обычно составляется  на  основании данных,
имеющихся в советской печати,  и, сверх  того, по мемуарам Троцкого, так как
никаких других мемуаров больше нет. Этого совершенно недостаточно. К тому же
Троцкий,  защищая и прославляя  самого  себя, в своих мемуарах дает  многому
совершенно искаженное представление. Для понимания самой сути идей оппозиции
необходимо знать то, что не публично и не в печати, а в интимных беседах мне
довелось слышать от такого виднейшего лидера оппозиции,  как Пятаков. В моих
записках об этом я и сообщил.
     11). В  главе о Троцком  я  сообщил о  его  тайном свидании со Сталиным
весною 1925 г., о котором и тот, и другой  предпочли  упорно молчать.  Между
ними в это время произошла сделка, в результате которой Троцкий, обольщенный
обещаниями Сталина, написал письмо в редакцию "Большевика" (1925 г., No 16),
в котором, опровергая самого себя, дал понять Политбюро, что отказывается от
своих оппозиционных  идей.  Но  Сталин,  получив,  что  ему  требовалось  от
Троцкого, его  обманул  и  своих обещаний  не выполнил. Поняв,  что обманут,
Троцкий снова кинулся в самую озлобленную оппозицию. Тот, кто не знает этого
и  подобных  ему  других фактов -- а  их в печати  нет -- подлинную  историю
оппозиции составить не может.


     Приложение 6
     Из письма Н. Седовой-Троцкой
     в редакцию "Социалистического Вестника"
     от 18 мая 1959 г.
     В No 2-3 "Социалистического  вестника" за  1959 г. помещена  статья  Н.
Валентинова под заглавием  "Дополнение к "Дневнику" Л. Троцкого".  [...] 1).
Валентинов говорит, что в 1925 г. "Троцкий, ссылаясь на необходимость лечить
свою болезнь переменой климата, уехал  из Москвы  на Кавказ. И вот,  [...] в
один из  приездов Троцкого  с Кавказа,  Сталин с ним встретился". Совершенно
неправильно, будто лишь "ссылаясь на необходимость  лечиться".  Вскоре после
гражданской  войны  он заболел колитом и  перемежающейся лихорадкой, которые
периодически  давали  себя   чувствовать  очень  остро,   сильно  мешая  его
работоспособности.  Его  главный  врач, профессор Краус  (Берлин), советовал
соблюдать  в этих случаях полный покой. Поездка  Л. Д.  на Кавказ в  1925 г.
была  предпринята  с целью освободиться от этого  невыносимого  болезненного
состояния. 2). Никаких частных встреч со Сталиным в этот период, разумеется,
не было, да и быть не могло.  Это я заявляю с полной категоричностью. [... ]
3).  Г.  Валентинов  пишет, что Сталин  добивался переименования Царицына  в
Сталинград,  но опасался, как  бы Троцкий "не повредил каким-либо неприятным
напоминанием или возражением". Поэтому Сталину  нужно  было "чем-то Троцкого
подкупить", и Сталин обещал  перевести  Троцкого "на большой пост", а именно
на председательство в ВСНХ. А потом, говорит Валентинов, Сталин обманул его.
[... ] Как единомышленники Л. Д., так и он сам были и оставались


     открытыми  противниками переименования  Царицына в Сталинград.  Никакая
перемена  в  их  позиции никогда не имела места. [...  ]  Не  было, конечно,
"подкупа"  со стороны Сталина;  не было вообще соглашения с ним. [...  ] 5).
Валентинов возвращается к известному  эпизоду с книгой Макса  Истмана. [...]
После выхода этой книги в  свет Троцкий  заявил в "Большевике", что Ленин не
оставлял никакого  завещания. Конечно,  сообщая о завещании  Истману, Л.  Д.
действовал  вопреки  интересам  Сталина  и  его  группы,  т.  е.  вразрез  с
официальным  курсом партии.  Он добился,  однако, того, что Завещание  стало
известно в Америке и Европе. Тогда высшие партийные органы потребовали от Л.
Д.  опровержения.  Положение  создалось  очень  тяжелое,  но  Л.  Д. не  мог
уклониться. [... ]


     Приложение 7
     Из письма Валентинова Р. Абрамовичу от 15 июня 1958 г.
     Очень прошу к посланному Вам очерку "Социализм  в одной стране" сделать
следующее  важное дополнение. Я  его  сделал,  но,  отправляя очерк, позабыл
подклеить  к стр.  18-й. Я  на этой  странице  привожу  заявление  Сталина о
невозможности  построения   социализма  в  одной  стране.  О  том,  что  оно
восстановлено мною совершенно правильно,  свидетельствует тот  факт,  что  в
таком же  виде на него  на XIV съезде ссылался Зиновьев, который заявил, что
"подписывается   под   каждой  строчкой"   прежнего   заявления  Сталина   о
невозможности построения  социализма в одной  стране.  Примечание к стр.  18
можно сделать в следующем виде:
     Указывая, что построение социализма в одной стране невозможно, Зиновьев
на XIV съезде партии (см. Стенографический отчет, стр. 430) привел, два раза
его   читая,  то  заявление  Сталина,  которое   тот  стремился  спрятать  и
фальсифицировать. Прочитанные  Зиновьевым строки подтверждают, что,  не имея
первого издания брошюры Сталина, мы все-таки с полной точностью восстановили
то, что Сталин говорил и писал в апреле 1924 г.


     Приложение 8
     Из переписки Н. В. Валентинова-Вольского с Б. И. Николаевским
     Николаевский - Валентинову, 21 февраля 1954 г.
     Не согласен я с Вами с самого начала: на XVII съезде в 1934 г. говорили
фразы о  конце оппозиции, но конца оппозиции не  было. Вспомните, после XVII
съезда Политбюро разрешило ВЦИКу назначить Бухарина редактором "Известий", и
в  первой  же программной  статье  Бухарин возвестил  курс на  "пролетарский
гуманизм". Это была попытка борьбы со сталинизмом в его идейных основах, ибо
сталинизм  враждебен  гуманизму.  Бухарин  стремился  вернуть  коммунизм   к
гуманистическим основам социализма.  Эта борьба на теоретическом фронте была
связана с организационными выводами:  было решено перевести  Кирова в Москву
на пост  секретаря, а Сталину дать почетный  пост, лишивший  его возможности
контролировать  аппарат  партии.  Именно  на  этот  план  Сталин  реагировал
организацией убийства Кирова и др. Отравления с помощью  врачей с давних пор
были излюбленным  приемом Сталина.  Вспомните рассказ Троцкого о том, что он
уже  тогда  перестал покупать  лекарства  в кремлевской аптеке  на свое имя.
Конечно, отравителями были не  Плетнев и Левин. Но отравители  были. Об этом
знали,  об этом  говорили,  и  Сталин поступил по-сталински, возведя  вину в
отравлениях на  тех, кто  был препятствием в широком применении этого метода
устранения противников.  Вся "ежовщина" была дьявольски  точно  рассчитанной
игрой, злодейством, а не сумасшествием. [...] Сталин, сам приме-


     няющий отраву для устранения противников, конечно, не мог не опасаться,
что яд будет направлен против него. Отсюда его подозрительность.
     Николаевский - Валентинову, 25 мая 1954 г.
     Прежде всего о том, что Сталин в конце жизни потерял чувство меры  и из
"гениального дозировщика", каким его считал Бухарин, превратился в человека,
потерявшего понимание  действительности, я с вами вполне согласен. [... ] Во
всем этом у нас с Вами расхождения нет. Оно начинается прежде всего там, где
Вы  пытаетесь  эти  линии  притянуть  в  прошлое для  объяснения "ежовщины",
которая была преступным, но точно рассчитанным и верно  (с его точки зрения)
дозированным актом  уничтожения его противников, которые иначе бы  устранили
его самого. [... ]  Чувство  действительности потерял  Ленин, когда  начинал
вводить немедленный социализм  в 1917-1918 гг.; и его "Заметки о  Суханове",
обосновывающие  возможность  сначала  захватить  власть,  а  потом   строить
экономическую  базу  для  социализма,   были   ниспровержением  самых  основ
марксизма. Но разве  правильно будет последние статьи  Ленина,  те,  которые
Бухарин   назвал   его   "политическим   завещанием",   объявлять    работой
сумасшедшего, хотя Ленин в это время, конечно, далеко уже не был нормальным.
     Валентинов - Николаевскому, 22 июня 1954 г.
     Все данные по этому  вопросу (о паранойе Сталина), конечно, находятся в
руках Суварина, но кое-что могу Вам сообщить.
     Основной материал поступил  от Валериана Межлаука, бывшего в  то  время
заместителем  предсовнаркома, т.  е.  Молотова.  Теперь  известно, как  этот
материал попал в  Париж. Некий  Коган был с  детства  приятелем организатора
советского павильона на выставке в Париже в 1937 г. и имел с ним


     ряд  разговоров   о  кремлевских   делах.   Прямым   начальником  этого
организатора был Иван Межлаук --  брат В.  Межлаука, приезжавший в  Париж во
время  выставки.  [...  ] Вал.  Межлаук был потом собственноручно  застрелен
Ежовым за выдачу сведений за границу о болезни (паранойе) Кремля.  Материал,
полученный Коганом, был обширный, с  массой разных важных подробностей. [...
] Все  это прошу  держать в секрете,  этот  материал принадлежит  не  мне, а
Суварину, очень много сделавшему для его проверки.
     Николаевский - Валентинову, 12 июля 1954 г.
     Даже  полностью  доверяя  и правильности  передачи и искренности самого
Межлаука,  я  никак не  могу признать их [материалы] правильными. Людям типа
Межлаука казалось, что  чистка совершенно бессмысленна и  что Сталин сошел с
ума.  В  действительности  Сталин  не  был  сумасшедшим,  а  вел  совершенно
определенную  линию.  К   выводу  о  необходимости  уничтожить  слой  старых
большевиков Сталин пришел не  позднее  лета  1934  г., и тогда  же начал эту
операцию  готовить. При секретариате ЦК был создан  особый  "спецсектор", во
главе которого  стоял Серов, тот  самый, который теперь возглавляет  Комитет
государственной  безопасности.   Был  целый   тайный  Комитет  во  главе   с
Постышевым, который руководил  операциями. Маленков был начальником штаба  и
разработал план операций.
     Николаевский - Валентинову, 1 сентября 1954 г.
     О  Дзержинском:  я  не знаю истории  с Малышевым  --  очевидно, Сергеем
Васильевичем, председателем  Нижегородской ярмарки?  Что это за история? мне
интересно. В чем выражался страх Дзержинского перед Сталиным? Конкретно. Мне
крайне  важны детали.  Относительно отравления Дзержинского: я сам отказался
верить, когда об этом  говорила Магус и  даже  уговорил  ее не вводить этого
рассказа (из


     третьих рук) в свои воспоминания. [... ] Но после этого я  слышал ту же
историю от  одной женщины,  скитавшейся  по самым секретным  изоляторам (она
была осуждена в январе 1935 г. с Каменевым и др. по делу Кирова) и слышавшей
много  доверительных  исповедей  от  сокамерниц  (Вы  знаете  значение  этих
тюремных  разговоров),  а  еще  позже  получил  этот  рассказ  от  человека,
стоявшего во главе одной и