ния. Я вижу в  руках  у  секретаря  какую-то  бумагу.
(Теня заерзал.) Это, очевидно, наши требования,  мистер  Тенч?  Как  видите,
бумага не очень большая.
     Тенч (кивает). Да, угадали.
     Робертc. Все, что там написано, - это самое необходимое, без  чего  нам
не обойтись.

          Рабочие задвигались. Робертc резко поворачивается к ним.

Разве это не так?

Рабочие  с  видимой  неохотой  соглашаются.  Энтони  берет  у Тенча бумагу и
                                  читает.

Наши  требования  справедливы.  Мы просим то, что полагается нам по праву. Я
говорил  в  Лондоне  и  повторяю сейчас: в этой бумаге содержится только то,
что по всем нормам справедливости мы можем просить, а вы обязаны дать.

                                   Пауза.

     Энтони. Мы не можем удовлетворить ни одно из этих требований.

Общее  движение.  Робертc  наблюдает  за  членами  правления,  а Энтони - за
              рабочими. Уайлдер резко встает и идет к камину.

     Робертc. Ни одно?
     Энтони. Ни одно.

             Уайлдер, стоящий у камина, делает негодующий жест.

     Робертc  (заметив  это,  сухо).  Вам,  разумеется,  виднее,   насколько
положение Компании  лучше  положения  рабочих.  (Пристально  оглядывая  лица
членов правления.) Вам лучше знать, выгоден ли вам самим этот деспотизм.  Но
я вам скажу вот что: если вы думаете, что рабочие уступят хоть на  йоту,  вы
сильно заблуждаетесь. (Пристально смотрит на Скэнтлбери.)  Да,  профсоюз  не
поддерживает нас, и это позор! Но не рассчитывайте, что не сегодня-завтра мы
приползем сюда на коленях.  Да,  рабочим  надо  заботиться  о  том,  как  бы
прокормить жен и детей! Но  не  рассчитывайте,  что  это  вопрос  одной-двух
недель...
     Энтони. Вы бы лучше поменьше рассуждали о том, на что мы рассчитываем.
     Робертc. И то верно! Нам от ваших расчетов никакой пользы. В одном  вам
надо отдать должное, мистер Энтони, вы твердо стоите на  своем.  (Пристально
смотрит на Энтони.) На вас можно рассчитывать.
     Энтони (иронически). Премного благодарен!
     Робертc. И я тоже стою твердо. Так вот, рабочие  отправят  семьи  туда,
где их вынуждены будут как-то кормить, а сами будут держаться до последнего.
Я советую вам, мистер Энтони, быть готовым к самому худшему. Мы не такие  уж
темные, как вы полагаете. И знаем, как идут дела у Компании. Ваше  положение
далеко не блестящее!
     Энтони.  Если  не  возражаете,  позвольте  нам  самим  судить  о  своем
положении. Уходите и подумайте лучше о своем.
     Робертc (делая шаг вперед). Мистер Энтони, вы уже не молодой человек. С
тех пор, как я себя помню, вы всегда были злейшим  врагом  всех  рабочих  на
заводе. Я не хочу сказать, что вы злой и жестокий человек. Но вы затыкали им
рот всякий раз, когда они хотели сказать хоть слово в свою защиту. Вы четыре
раза подавляли забастовки.  Я  слышал,  что  вы  любите  драться.  Так  вот,
попомните мои слова: это последняя ваша схватка!

                      Тенч дергает Робертса за рукав.

     Андервуд. Робертc, перестаньте!
     Робертc. Не перестану. Почему председателю можно говорить все,  что  он
думает, а мне нет?
     Уайлдер. Вот до чего дошло!
     Энтони (посмотрев на  Уайлдера  и  мрачно  усмехнувшись).  Продолжайте,
Робертc, можете говорить все, что захотите!
     Робертc (подумав). Мне нечего больше сказать.
     Энтони. Объявляю перерыв до пяти часов вечера.
     Уэнклин (тихо Скэнтлбери). Так мы никогда не договоримся.
     Робертc (саркастически). Мы благодарим председателя и членов  правления
за то, что они соблаговолили выслушать нас.

Он  идет  к  двери.  Рабочие в недоумении сбились в кучу: потом Раус, подняв
    голову, обходит Робертса и выходит первым. Остальные следуют за ним.

     Робертc  (взявшись  за  ручку   двери,   угрожающе).   Всего   доброго,
джентльмены!
     Харнесс  (иронически).  Поздравляю!  Вы  проявили   удивительный    дух
согласия. Джентльмены, с вашего позволения я покину вас до половины шестого.
Всего наилучшего!

Он  кланяется,  на  мгновение останавливает взгляд на Энтони - тот встречает
его взгляд совершенно спокойно - и выходит в сопровождении Андервуда. Минута
      неловкого молчания, затем в дверях снова появляется управляющий.

     Уайлдер (с видимым раздражением). Ну?  Растворяются  двери,  ведущие  в
гостиную.
     Энид (остановившись в дверях). Завтрак готов.

         Эдгар резко встает с места и проходит в дверь мимо сестры.

     Уайлдер. Пойдемте завтракать, Скэнтлбери?
     Скэнтлбери (с трудом поднимается с кресла). Конечно. Единственное,  что
нам остается.

                          Они выходят в гостиную.

     Уэнклин (тихо). Вы в самом деле хотите стоять на своем до конца, сэр?

                               Энтони кивает.

     Уэнклин. Берегитесь! Суть в том, чтобы знать, где остановиться.

                               Энтони молчит.

     Уэнклин (серьезным тоном). На этом  пути  нас  ожидает  гибель.  Миссис
Андервуд, ваш отец забыл, наверное, чем кончили древние троянцы.

                      Он выходит через двойные двери.

     Энид. Я хочу поговорить с папой, Фрэнк.

Андервуд  следует  за  Уэнклином.  Тенч  обходит  стол,  приводя  в  порядок
                        разбросанные бумаги и ручки.

     Энид. Ты разве не идешь, отец?

Энтони   отрицательно  качает  головой.  Энид  многозначительно  смотрит  на
                                 секретаря.

     Энид. Вы, конечно, позавтракаете с нами, мистер Тенч?
     Тенч (с бумагами в руках). Благодарю вас, мадам, благодарю!

                  Он медленно выходит, оглядываясь назад.

     Энид (затворив за ним дверь). Я полагаю, все улажено, папа?
     Энтони. Нет!
     Энид (разочарованно). Как? И ты ничего не сделал?

                           Энтони качает головой.

Фрэнк  говорит,  что  все  они,  кроме  Робертса,  согласны на компромиссное
решение.
     Энтони. Но я не согласен!
     Энид. Мы в таком ужасном положении!  Быть  женой  управляющего  и  жить
здесь, когда на твоих глазах... Папа, ты даже представить себе не можешь!
     Энтони. Не могу?
     Энид. Мы же видим, как они бедствуют. Помнишь мою горничную Анну -  она
вышла замуж за Робертса?

                               Энтони кивает.

Так  все  это  нехорошо.  У  нее  больное  сердце, а с тех пор, как началась
забастовка, она плохо питается. Я это знаю точно, отец.
     Энтони. Бедная женщина! Помоги ей, дай ей все, что нужно.
     Энид. Робертc не позволяет ей ничего принимать от нас.
     Энтони (задумчиво смотрит перед собой). Я не  могу  отвечать  за  чужое
упрямство.
     Энид. Они так все страдают! Папа, прекрати забастовку, ну,  пожалуйста,
хотя бы ради меня.
     Энтони (пристально поглядев на дочь). Ты ничего не понимаешь, дорогая.
     Энид. Если бы я была в правлении, я сумела бы что-нибудь сделать.
     Энтони. Интересно, что бы ты сделала?
     Энид. Это потому, что ты не любишь уступать. В этом нет никакой...
     Энтони. Договаривай.
     Энид. Нет никакой необходимости.
     Энтони. Что ты знаешь о необходимости?  Ты  лучше  читай  свои  романы,
музицируй, веди умные разговоры, но не пытайся просвещать меня насчет  того,
что лежит в основе такой схватки, как эта.
     Энид. Я здесь живу и сама все вижу.
     Энтони. Как ты думаешь: что стоит между тобой, твоим классом,  и  этими
людьми, которых ты так жалеешь?
     Энид (холодно). Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь, папа.
     Энтони.  Есть  люди,  которые  трезво  смотрят  на  вещи   и   обладают
достаточной выдержкой,  чтобы  постоять  за  себя.  Если  б  не  они,  через
несколько лет ты со своими детьми  жила  бы  в  таких  же  условиях,  как  и
рабочие.
     Энид. Ты не знаешь, в каком они ужасном состоянии!
     Энтони. Я все знаю.
     Энид. Нет, не знаешь! Если бы ты знал, ты бы не...
     Энтони. Это ты не знаешь элементарных истин. Кто-то все время ограждает
тебя от непрекращающихся требований рабочих. А иначе, ты  думаешь,  тебя  бы
пощадили? Нет, пощады не жди. Сначала,  дорогая,  ты  лишишься  сентиментов,
потом культуры и всех жизненных удобств.
     Энид. Я не верю в барьеры между классами.
     Энтони (раздельно). Ты не веришь в барьеры между классами?
     Энид (холодно). И я не понимаю,  какое  это  имеет  отношение  к  нашим
делам?
     Энтони. Такие, как ты, поймут это поколения через два.
     Энид. Но ведь все упирается в тебя и Робертса, папа! Ты сам знаешь.

                        Энтони выпятил нижнюю губу.

Это погубит Компанию.
     Энтони. Позволь мне судить об этом.
     Энид (обидчиво). Я не могу стоять в стороне, когда бедная Анни  Робертc
страдает! И подумай о детях, папа! Я предупреждаю тебя.
     Энтони (с грустной улыбкой). Что же ты собираешься предпринять?
     Энид. Это мое дело.

Энтони  молча  смотрит  на  нее.  У  Энид  дрогнул голос, она гладит отца по
                                  рукаву.

Папа,  ты  знаешь,  что  тебе вредны все эти заботы и волнения. Помнишь, что
велел доктор Фишер?
     Энтони. Не нам, старикам, слушать, что болтают старые бабы.
     Энид. Ты же добился уже многого, если это в самом деле для тебя  вопрос
принципа.
     Энтони. Ты так считаешь?
     Энид. Не надо, папа! (Еле сдерживает рыдания.)  Ты  мог  бы...  мог  бы
подумать и о нас.
     Энтони. Только тем и занят.
     Энид. Но ты вконец подорвешь здоровье.
     Энтони (медленно). Дорогая, неужели ты думаешь, что я  струшу?  На  это
можешь не рассчитывать.

Снова  входит  Тенч с бумагами. Он в неуверенности останавливается, глядя на
                      них, потом набирается мужества.

     Тенч. Прошу прощения, мадам, мне хотелось бы покончить с этими бумагами
до завтрака.

Недовольно посмотрев на секретаря, Энид перевела взгляд на отца, затем резко
                      повернулась и пошла, в гостиную.

     Тенч (подавая Энтони бумаги и перо, нервно). Не  угодно  ли  подписать,
сэр?

Энтони берет перо и подписывает. Тенч стоит с промокательной бумагой в руках
                     за его стулом и говорит, волнуясь.

Своим положением я обязан только вам, сэр.
     Энтони. Ну и что?
     Тенч. Я должен видеть все, что происходит. Я...  я  целиком  завишу  от
Компании. Если что-нибудь случится, я погиб. (Энтони  кивает.)  Жена  только
что родила второго. Голова кругом идет. Да и налоги нам  приходится  платить
большие!
     Энтони (мрачно шутит). Наверное, не больше, чем нам.
     Тенч (нервно). Ну, конечно, сэр. Я  знаю,  как  много  значит  для  вас
Компания.
     Энтони. Еще бы! Я основал ее.
     Тенч.  Конечно,  сэр.  Если  забастовка  не  прекратится,  дела  примут
серьезный оборот. Полагаю, что члены правления начинают это понимать.
     Энтони (иронически). Неужели?
     Тенч. Я знаю, что у вас твердые взгляды и вы привыкли смотреть фактам в
лицо. Но мне кажется, что членам правления это не нравится, сэр.
     Энтони (мрачно). Равно как и вам, по всей видимости.
     Тенч (жалко усмехнувшись).  И  мне  тоже,  сэр.  Но  в  моем  положении
поневоле будешь думать о таких вещах. Дети на руках, у жены слабое здоровье.
(Энтони  кивает.)  Но  я  не  это  хотел  сказать,   сэр.   Если   позволите
(колеблется)...
     Энтони. Выкладывайте!
     Тенч. Еще отец говорил мне, что, когда дело идет  к  старости,  нелегко
приходится...
     Энтони (почти отечески). Ну же, Тенч, говорите.
     Тенч. Мне не хотелось бы, сэр.
     Энтони (жестко). Вы обязаны сказать.
     Тенч (после минутного колебания выпаливает).  Мне  кажется,  что  члены
правления хотят избавиться от вас, сэр.
     Энтони (помолчав). Позвоните.

                        Тенч звонит и идет к камину.

     Тенч. Простите, сэр, что я осмелился... Я ведь думал только о вас.

Из   холла   входит  Фрост  и  приближается  к  столу.  Тенч,  чтобы  скрыть
              замешательство, делает вид, что собирает бумаги.

     Энтони. Принесите виски с содовой. Фрост. Будете что-нибудь есть, сэр?

              Энтони мотает головой. Фрост подходит к буфету.

     Тенч (тихо, почти умоляюще).  Если  бы  вы  сумели  найти  какой-нибудь
выход, сэр, мне, право же, было бы легче. Я  так  расстроен.  Уже  несколько
недель я не сплю спокойно, поверьте.

       Энтони пристально глядит ему в лицо и медленно качает головой.

     Тенч (уныло). Не сумеете, сэр?

Тенч  продолжает собирать бумаги. Фрост устанавливает виски и воду на поднос
и  ставит справа от Энтони. Потом отступает на шаг, не спуская внимательного
                          взгляда с председателя.

     Фрост. Может быть, принести вам что-нибудь поесть, сэр?

                           Энтони качает головой.

Вы помните, сэр, что вам сказал доктор?
     Энтони. Да.

      Молчание. Затем Фрост наклоняется вдруг к Энтони и говорит тихо.

     Фрост. Забастовка и все это напряжение, сэр... Прошу  прощения,  сэр...
но стоит ли ради этого...

                 Энтони бормочет что-то нечленораздельное.

Слушаю, сэр!

Он  поворачивается  и  выходит  в  холл. Тенч порывается что-то сказать, но,
встретив взгляд председателя, опускает голову и выходит следом. Энтони один.
Он  берет  бокал  и жадно пьет, затем ставит его на стол и с глубоким шумным
                   вздохом откидывается на спинку кресла.

                                  Занавес


ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Половина  четвертого  того  же дня. Опрятная кухня в доме Робертса. В камине
едва  теплится  огонь.  В  комнате  кирпичный  пол,  побеленные, но порядком
закоптившиеся  стены, мало мебели, На огне чайник. Как раз напротив камина -
дверь,  открывающаяся  вовнутрь  прямо с заснеженной улицы. На столе чашка с
блюдцем,  чайник,  нож,  тарелка  с  хлебом и сыром. У камина, закутавшись в
плед,  сидит в старом кресле миссис Робертc - худенькая темноволосая женщина
лет  тридцати пяти с терпеливыми глазами. Волосы у нее не убраны в прическу,
а   лишь   перехвачены  сзади  ленточкой.  Рядом  у  камина  -  миссис  Йоу,
широколицая,  рыжеволосая.  Поближе  к  столу сидит седая, с землистым лицом
старушка,  миссис  Раус.  У  двери,  собираясь уходить, стоит, съежившись от
холода,   бледная  миссис  Балджин.  За  столом  -  Мэдж  Томас,  миловидная
двадцатидвухлетняя  девушка,  у нее широкие скулы, глубоко посаженные глаза,
встрепанные волосы. Она сидит неподвижно, опершись локтями на стол и положив
             лицо на руки, и молча прислушивается к разговору.

     Миссис Йоу. Так вот, значит, пришел он и дает мне шесть пенсов.  Первые
деньги за всю неделю... Не так уж жарко у камина. Идите  к  огоньку,  миссис
Раус, погрейтесь, а то вы, как полотно, белая.
     Миссис Раус (поеживаясь от холода,  безмятежно).  Это  что!  Когда  мой
старик помер - вот зима выпала.  В  семьдесят  девятом  это  было,  вы  еще,
наверно, и на свет не родились - ни Мэдж Томас, ни Сью  Балджин.  (Оглядывая
всех по очереди.) Анни Робертc, сколько тебе тогда было, милочка?
     Миссис Робертc. Семь лет, миссис Раус.
     Миссис Раус. Ну вот, видите: совсем кроха!
     Миссис Йоу (гордо). А мне десять лет было, я хорошо все помню.
     Миссис Раус (спокойно). Компанию года три лишь как основали. Отец-то  с
кислотой работал и обжег ногу. Я твердила ему: "Отец, ты бы полежал, у  тебя
ведь ожог". А он мне: "Мать, ожог или нет, нельзя мне болеть". А  через  два
дня свалился да так и не встал. Судьба, значит! По болезни тогда не платили.
     Миссис Йоу. Но тогда не было забастовки! (С мрачным юмором.) По  мне  и
эта зима - тяжелее не надо. Да и вам не надо, правда, миссис Робертc? Как вы
думаете, миссис Балджин, не вредно было бы пообедать, а?
     Миссис Балджин. Вот уже четыре дня, как, кроме хлеба да чая, ничего  не
видим.
     Миссис Йоу. А вы хотели по пятницам в прачечной работать - не вышло?
     Миссис Балджин (удрученно). Мне обещали работу, но, когда я пошла туда,
место было занято. На следующей неделе снова пойду.
     Миссис Йоу. Да, многие теперь хотят  получить  работу.  Я  вот  послала
своего на каток - помогать господам коньки  надевать.  Может,  подзаработает
что-нибудь. Да и думать поменьше будет.
     Миссис Балджин  (безнадежным,  будничным  тоном).  Что  уж  о  мужчинах
говорить - хотя бы с ребятишками как-нибудь перебиться. Я  своих  в  постели
держу - поменьше есть просят, когда не бегают сломя голову. Но так уж с ними
беспокойно, сил никаких нет.
     Миссис Йоу. Вам еще хорошо, маленькие они у вас. Вот из школы ребятишки
приходят голодные! А Балджин не дает денег?
     Миссис Балджин (качает головой, потом словно  спохватившись).  У  него,
наверное, нет.
     Миссис Йоу (саркастически). Неужели у вас нет акций Компании?
     Миссис Раус (с напускной бодростью). Пойду-ка я домой, Анни Робертc. До
свидания!
     Миссис Робертc. Выпейте чашечку чаю, миссис Раус.
     Миссис Раус (слабо улыбнувшись).  Чай  Робертсу  пригодится.  Он  скоро
придет. А я пойду лягу. В постели все теплее.

                  Она неверными шажками движется к двери.

     Миссис Йоу (встает, подает старушке руку). Обопритесь на меня, бабушка.
Пойдемте вместе, нам по пути.
     Миссис Раус (берет миссис Йоу под руку). Спасибо, милочка!

              Они выходят. Миссис Балджин идет следом за ними.

     Мэдж (выйдя из оцепенения). Видишь,  до  чего  дошло,  Анни?  Я  так  и
сказала Джорджу Раусу: "И думать обо мне забудь,  пока  вы  не  покончите  с
этими беспорядками. Стыдись, - говорю я ему, - мать вся высохла,  дров  нет,
мы почти что голодаем, а ты себе преспокойненько покуриваешь трубку".  А  он
говорит: "Клянусь, Мэдж, я уж три недели не курил и капли в  рот  не  брал!"
"Так прекратите забастовку". "Я не могу предать Робертса". Только и слышишь:
Робертc, Робертc! Если бы не он, остальные давно вышли бы на  работу.  А  то
как начнет говорить, точно бес в них вселится!

    Замолкает. Миссис Робертc делает движение, будто ей причинили боль.

А-а,  ты просто хочешь, чтобы он был прав! Он твой муж! А остальные как тени
ходят  -  это  тебе  все  равно?  (С выразительным жестом.) Если Раус хочет,
чтобы  я  пошла  за  него, пусть не водится с Робертсом. А когда он не будет
поддерживать  Робертса,  никто не будет. Отец против него... да и все в душе
против него. Им только пример подать!
     Миссис Робертc. Вам не сломить Робертса!

                      Они молча смотрят друг на друга.

     Мэдж. Не сломить? Тогда они просто трусы. Не видят, что их  собственные
дети и матери едва на ногах держатся.
     Миссис Робертc. Мэдж, перестань.
     Мэдж (испытующе глядит на миссис Робертc). Удивляюсь, как ему не стыдно
смотреть тебе в глаза. (Она садится на корточки перед  камином,  протягивает
руку  к  огню.)  Харнесс  снова  приехал.   Им   придется   сегодня   решать
окончательно.
     Миссис Робертc (у  нее  приятный  высокий  голос,  неторопливая  речь).
Робертc  ни  за  что  не  предаст  нагревальщиков  и  механиков.  Это  будет
несправедливо.
     Мэдж. Чего уж там говорить. Он просто упрямится из гордости.

Раздается стук в дверь, женщины поворачиваются - входит Энид. На ней круглая
       меховая шапочка и беличий жакет. Она затворяет за собой дверь.

     Энид. Можно войти, Анни?
     Миссис Робертc (вздрагивает). Мисс  Энид?  Мэдж,  дай  миссис  Андервуд
стул.

               Мэдж придвигает Энид стул, на котором сидела.

     Энид. Благодарю! Как ты себя чувствуешь, лучше?
     Миссис Робертc. Лучше, мэм, спасибо.
     Энид (глядит на угрюмо потупившуюся Мэдж, как бы прося ее уйти). Почему
ты отослала назад желе? Как тебе не стыдно!
     Миссис Робертc. Спасибо, мэм, это - лишнее.
     Энид. Как же лишнее?  Это,  конечно,  Робертc  тебя  заставил.  Как  он
допускает, чтобы вы все страдали?
     Мэдж (неожиданно). Кто страдает?
     Энид (удивленно). Прошу прощения.
     Мэдж. Кто сказал, что мы страдаем?
     Миссис Робертc. Мэдж!
     Мэдж (накидывая на голову шаль).  П