еожиданно ноги их
стали двигаться все быстрее и быстрее, они повернулись в одну сторону, потом
в другую и наконец  закружились  прямо  перед  ним.  Легкий  аромат  розовых
лепестков окутал Суизина. Девушки все еще кружились, когда в  комнату  вошел
Болешске. Он обеими руками пожал Суизину руку и сказал:
     - Добро пожаловать,  брат!  А,  у  вас  рука  повреждена!  Я  не  забыл
вчерашнего. - Его глубоко  запавшие  глаза  и  пожелтевшее  лицо,  не  теряя
достоинства, выражали благодарность. - Разрешите представить вам моего друга
- барона Кастелица.
     Суизин поклонился низколобому, незаметно появившемуся человеку, который
стоял, прижав к груди руки в перчатках.  Во  всем  его  облике  было  что-то
кошачье. Суизин сразу же почувствовал к нему неприязнь и даже  презрение.  В
Болешске было что-то такое, что исключало презрение. Возможно, это  был  его
огромный рост, может быть, чувство товарищества к человеку, вместе с которым
ему пришлось драться, может быть, что-то величественное  и  свирепое  в  его
лице или же просто неясное, интуитивное ощущение, что этого человека  нельзя
презирать. Но истинно английское чувство собственного превосходства охватило
Суизина при виде этого Кастелица, его тонких губ, низкого  лба  и  бархатных
бегающих глаз. "Ваши друзья - мои  друзья",  -  учтиво  промолвил  Кастелиц.
Суизин заметил, что он шепелявит. В  этот  миг  в  комнате  раздался  долгий
вибрирующий звон. Обернувшись,  Суизин  увидел  Рози  за  цимбалами;  из-под
молоточков,  которые  она  держала  в  руках,  непрерывно  возникали  резкие
металлические звуки; они то взлетали, то падали,  рождая  какую-то  странную
мелодию. Кастелиц не сводил с Рози сверкающих глаз.
     Болешске, кивая головой, смотрел себе  под  ноги;  побледневшая  Маргит
стояла неподвижно, как статуя.
     "Что они в этом находят? Разве это музыка?" - подумал Суизин  и  взялся
за шляпу. Рози, заметив это, перестала играть, и губы ее слегка приоткрылись
от огорчения. Чувство обиды в душе Суизина как-то сразу улеглось, и он  даже
пожалел Рози. Она вскочила и отвернулась, надув губки. И тут Суизина  словно
осенило.
     - Позвольте пригласить вас на обед, - сказал он Болешске.  -  Приходите
завтра в отель "Золотые Альпы" вместе с вашим другом.
     Он ощущал на себе взгляды присутствующих. На него смотрели  и  красивые
глаза венгра, и широко раскрытые глаза Маргит, и прищуренные, сердитые глаза
Кастелица, и, наконец, глаза Рози. Суизин был очень доволен  собой.  Однако,
выходя на улицу, он мрачно подумал: "Что я наделал!" Он заставил себя пройти
несколько шагов, прежде чем  обернулся,  и,  натянуто  улыбаясь,  поклонился
девушкам, смотревшим ему вслед из окна.
     Несмотря  на  это  мгновенное  уныние,  Суизин  весь  день  был   очень
взволнован и за обедом загадочно поглядывал на своего брата и  Тракера.  "Ну
что они знают о жизни? - думал он. - Проживи они здесь хоть целый  год,  все
равно ничего не увидят". Он был весел, шутил, даже пришпилил меню  к  фалдам
официанта и, наконец, заявил:
     - Мне здесь нравится. Я остаюсь еще недельки на три.
     Джемс, который уже раскрыл рот, чтобы положить туда сливу, посмотрел на
него с испугом.

IV

     В день обеда Суизин сильно волновался. Он мрачно размышлял о  том,  как
будет одет Болешске, он умышленно  назначил  час  обеда  пораньше,  когда  в
ресторане мало народу. Сам Суизин оделся особенно тщательно и,  несмотря  на
то, что рука все еще болела, снял повязку...
     Часа три спустя он вместе со своими гостями  покинул  "Золотые  Альпы".
Солнце садилось, вдоль берега реки на фоне гаснущего  неба  резко  выступали
очертания домов; улицы были полны людей, спешивших по  домам,  У  Суизина  в
голове стоял туман, он смутно видел пустые бутылки, землю у себя под ногами,
и ему казалось, что все в мире ему доступно. Лицо его расплывалось в  улыбке
при воспоминании обо всех тех умных вещах, которые он сказал за столом, и  о
кислых физиономиях брата и  Тракера,  которые  где-то  в  стороне  ели  свой
будничный обед и удивленно глядели на него. Суизин старался идти не шатаясь,
чтобы доказать свое превосходство над гостями. Он  сознавал,  правда,  очень
неясно, что  он  куда-то  идет  с  определенной  целью.  Перед  его  глазами
танцевало улыбающееся лицо Рози, оно манило  к  себе.  Раз  или  два  Суизин
бросил на Кастелица уничтожающий взгляд. К Болешске он, наоборот, чувствовал
дружеское расположение и с восхищением  вспоминал,  как  тот  раз  за  разом
опрокидывал бокал. "Нравится мне, как он пьет, - думал Суизин. - Все-таки он
джентльмен".
     Болешске шагал как-то ожесточенно, ни  на  кого  не  обращая  внимания.
Кастелиц еще больше стал похож на кошку. Почти совсем  стемнело,  когда  они
добрались до узенькой улочки неподалеку от собора и остановились у какого-то
дома. Дверь им открыла пожилая женщина.  Ее  встревоженные  взгляды,  жаркая
духота коридора после свежего воздуха и  стук  захлопнутой  двери  отрезвили
Суизина.
     - Я сказал ей, что ручаюсь за вас, как за родного сына, -  обратился  к
нему Болешске.
     Суизин рассердился: какое право имеет этот человек ручаться за него!
     Они прошли в большую комнату, полную мужчин и женщин;  Суизин  заметил,
что  все  смотрят  на  него.  В  свою  очередь,  он  принялся  рассматривать
присутствующих; здесь были представители всех  классов:  одни  во  фраках  и
шелках, другие в рабочей одежде; был и сапожник в кожаном фартуке, словно он
прибежал сюда прямо с работы. Болешске положил руку на плечо Суизину и,  как
видно, стал объяснять  собравшимся,  кто  он  такой.  К  Суизину  потянулось
множество рук, а те, что стояли подальше,  поклонились.  Суизин  ответил  на
приветствия сдержанным, кивком и, увидев, что все садятся, тоже опустился  в
кресло. Кто-то прошептал его имя - позади него были Маргит и Рози.
     - Добро пожаловать, - сказала Маргит, но Суизин смотрел на Рози.
     Ее  лицо  было  таким  трепетным  и  оживленным!  "Чем  это   они   так
взволнованы? - думал он. - И до чего же она хороша!" Рози зарделась, быстрым
и нервным движением спрятала за спину руки и опять устремила взгляд  куда-то
мимо  него.  "В  чем  дело?"  -  подумал  Суизин,  ему  страстно  захотелось
откинуться в кресле и поцеловать ее в губы. Сердясь  на  себя,  он  старался
понять, что видит она на всех этих лицах, повернутых в одну сторону.
     Болешске встал и заговорил. Все замерли;  не  было  слышно  ни  единого
звука, кроме  его  низкого,  сильного  голоса.  Болешске  говорил  гневно  и
торжественно, и чем громче гремел его голос, тем больше лица присутствующих,
бледные и смуглые, озарялись единым чувством. Суизин видел на  них  холодную
ярость, и это было неприлично. Из всей речи он понял  только  одно  слово  -
"мадьяры", которое повторялось снова и снова. Под конец Суизин чуть было  не
заснул, но его разбудил звон цимбал.  "Что?  Опять  эта  адская  музыка?"  -
подумал он. Наклонившись к нему, Маргит прошептала: "Слушайте,  это  Ракоци!
Запрещенный марш!" Суизин заметил, что Рози уже нет  позади  него.  Это  она
играла  запрещенный  мотив.  Он  огляделся  -  его   окружали   неподвижные,
восторженные лица и гневное молчание. Мелодия звучала глухо, как будто и  ей
было больно. Суизину стало не по себе. Куда он попал? В логово  тигров?  То,
как эти люди слушали музыку, их ужасающая неподвижность были страшны...
     "Надо вырваться отсюда, - подумал Суизин, весь в  поту,  крепко  сжимая
подлокотники кресла. - Когда музыка кончится, будет  свалка".  Но  наступила
еще более глубокая тишина. У Суизина мелькнула  мысль,  что,  появись  здесь
враг, его растерзали бы на части. Потом зарыдала какая-то женщина. Это  было
невыносимо. Суизин поднялся и стал, крадучись, пробираться к выходу.  Кто-то
закричал: "Полиция!" И, толкая друг друга, все бросились  к  дверям.  Суизин
был почти у дверей, но вдруг увидел, что Рози сбили с ног.  Он  рассвирепел,
увидев ее полные ужаса глаза. "Этого она не заслужила, хоть и довела  их  до
белого каления", - подумал он со злостью и стал пробиваться назад,  к  Рози.
Она прижалась к нему, и от ее близости Суизина  охватила  дрожь.  Он  крепко
держал ее, пока проталкивался через толпу, и отпустил только на улице.
     - Я так испугалась! - сказала Рози.
     - Еще бы, - пробормотал Суизин.
     Теперь, когда он уже не  прикасался  к  ней,  к  нему  снова  вернулось
скверное настроение.
     - Вы такой сильный, - прошептала она,
     - Вам здесь оставаться нельзя, - пробурчал  Суизин.  -  Я  провожу  вас
домой.
     - Ой! А как же папа и Маргит? - воскликнула Рози.
     - Это уж их забота! - сказал Суизин и повел ее прочь.
     Рози взяла его под руку. Он чувствовал каждое легкое  прикосновение  ее
тела и от этого еще больше сердился. Он  был  несправедлив  в  своей  злобе,
страсти кипели в нем и, казалось, готовы были выплеснуться  наружу;  подобно
яду, они растекались по всему его телу. Всю  дорогу  Суизин  упрямо  молчал.
Рози тоже не проронила ни  слова,  а  когда  они  подошли  к  ее  дому,  она
высвободила руку.
     - Вы сердитесь? - спросила она.
     - Сержусь? - пробормотал Суизин. - Нет... С чего вы это  взяли?  -  Его
охватило мучительное желание поцеловать Рози.
     - Нет, вы сердитесь, - повторила она. - Я подожду здесь папу и Маргит.
     Прислонившись к стене, Суизин тоже остался ждать. У  него  были  острые
глаза, и раза два он заметил, как Рози украдкой бросала  на  него  умоляющие
взгляды, и это доставляло  ему  невольное  удовольствие.  Минут  через  пять
появились  Болешске,  Маргит  и  Кастелиц.  Увидев  Рози,  они  вздохнули  с
облегчением, а Кастелиц, косясь на Суизина, поднес ее руку к губам. В глазах
Рози Суизин прочел: "А вам не хотелось бы?" Круто повернувшись,  он  зашагал
прочь.

V

     В ту ночь Суизин почти не спал - впервые в жизни он был так взволнован.
Посреди ночи он вдруг вскочил с постели, зажег свечу  и  долго,  внимательно
разглядывал себя в зеркало. После этого ему удалось заснуть, но  его  мучили
кошмары. Проснувшись, он сразу же подумал: "У меня  не  в  порядке  печень".
Окунув голову в холодную воду, он поспешно оделся и вышел  на  улицу.  Скоро
гостиница осталась далеко позади. Все кругом было покрыто  росой;  в  кустах
заливались черные дрозды, воздух был чист и свеж. Он не вставал в такую рань
с самого детства. Зачем он бродит по сырому лесу в такой ранний час? С  ним,
должно быть, стряслось что-то  непонятное  и  ужаснее.  Кто  в  здравом  уме
поступил бы так! Суизин остановился, как вкопанный, потом неуверенным  шагом
побрел обратно. Добравшись до гостиницы, он снова лег. Ему  приснилось,  что
он живет в какой-то дикой стране, - в  комнате  так  и  кишат  насекомые,  а
горничная, Рози, стоит со щеткой  в  руках  и  смотрит  на  него  печальными
глазами. Как видно, ему нужно было спешно уехать, потому что  он  просил  ее
сложить и отправить багажом веши, предварительно их почистив, Он должен  был
уплатить за багаж двадцать два шиллинга,  и  это  показалось  ему  непомерно
дорого. Он мучился, не зная, как быть, и наконец пробормотал:  "Нет!  Упакую
все сам и возьму с собой". Горничная вдруг  превратилась  в  какое-то  тощее
существо, и он проснулся с тяжелым чувством.
     Первое, что бросилось ему в глаза, были промокшие ботинки. Все наводило
на него страх, и, вскочив с постели, он начал беспорядочно  бросать  вещи  в
чемоданы. Было уже двенадцать часов, когда он  спустился  вниз,  где  застал
брата и Тракера, обсуждавших маршрут путешествия; к их удивлению, он заявил,
что тоже едет; не вдаваясь в объяснения, он принялся за еду.  Джемс  слышал,
что неподалеку есть соляные копи, и он предлагал немедленно  выехать,  чтобы
по  пути  осмотреть  их,  потратив  на  это  полчаса  или  час.  "Все  будут
спрашивать, видел ли я соляные копи, -  сказал  он.  -  Мне  было  бы  очень
неприятно говорить, что я их не видел. Скажут, какой толк было ехать в такую
даль и не осмотреть соляные копи?" Кроме того, он был озабочен: давать ли на
чай второму официанту - уж больно он ленив!
     Начался спор. Суизин жевал с угрюмым видом, а про себя думал, что он-то
занят более важными вещами. Вдруг он увидел на другой стороне улицы  Рози  и
Маргит, они шли с маленькими корзинками в руках. Суизин вскочил со стула,  и
в этот миг Рози обернулась - личико  ее  было  само  очарование:  вздернутый
подбородок, капризно выпяченная нижняя губка,  плавный  изгиб  круглой  шеи.
Суизин проворчал: "Договаривайтесь сами, на  меня  не  рассчитывайте",  -  и
стремительно выскочил из зала,  бросив  Джемса,  который  был  вне  себя  от
тревоги и любопытства.
     Однако, когда Суизин вышел на улицу, девушки уже  исчезли.  Он  кликнул
извозчика и,  взмахнув  тросточкой,  приказал:  "Гони!"  Как  только  колеса
пролетки застучали по булыжникам, Суизин откинулся на подушки и  стал  зорко
глядеть по  сторонам.  Вскоре  он  отказался  от  мысли  найти  девушек,  но
продолжал гонять извозчика по городу. Он ездил весь день, кружа  по  улицам,
выехал далеко за окраины города и  все  время  понуждал  извозчика  погонять
лошадей. Его охватило какое-то ликующее нетерпение. Все кончилось  тем,  что
он пообедал в маленьком деревенском трактире, и это переполнило чашу -  обед
был отвратительный.
     Поздно вечером, вернувшись домой, Суизин нашел у себя в номере  записку
от Тракера: "В здравом ли ты уме, дружище? Мы больше не можем  терять  время
попусту. Если  хочешь  присоединиться  к  нам,  приезжай  в  Венецию,  отель
Даниелли". Суизин прочитал записку, усмехнулся и, почувствовав, что  страшно
устал, лег спать. Спал он как убитый.

VI

     Прошло три недели, а Суизин все еще был в Зальцбурге,  правда,  жил  он
теперь не в "Золотых Альпах",  а  в  квартирке  над  лавкой,  неподалеку  от
Болешске. За это время у Суизина, наверное, целое состояние ушло  на  цветы.
Маргит восхищалась его букетами, но Рози принимала их как нечто  должное  и,
равнодушно бросив: "Большое спасибо!" - подолгу стояла у зеркала, прикалывая
к волосам цветок. Суизин перестал удивляться - он теперь не  удивлялся,  что
бы они ни делали. Однажды вечером он застал Болешске за серьезным разговором
с каким-то бледным, взъерошенным субъектом,
     - Наш друг, мистер Форсайт. Граф Д... - представил их Болешске.
     Граф невольно внушил Суизину некоторое уважение  но,  присмотревшись  к
его брюкам, он подумал: "Не очень-то этот тип похож на  графа!"  Он  отвесил
иронический поклон молчавшим девушкам и взялся за шляпу. Но,  спустившись  в
темную переднюю, он услышал шаги на лестнице. Это  была  Рози.  Она  сбежала
вниз, выглянула за дверь и, огорченная, прижала  руки  к  груди.  Потом  она
быстро обернулась и увидела Суизина. Он поймал ее руку, Рози отняла руку,  и
все лицо ее как бы заискрилось от задорного смеха. Она  быстро  взбежала  на
несколько ступенек, остановилась, оглянулась на него через плечо и  исчезла.
Суизин ушел озадаченный и раздосадованный.
     "Что она хотела мне сказать?" - упорно думал он.
     За последние  три  недели  Суизин  без  конца  задавал  себе  множество
вопросов: не дурачат ли его? Влюблена ли в  него  Рози?  И  зачем  он  здесь
вообще? Иногда по ночам он зажигал в комнате все свечи, будто  ему  в  самом
деле нужен был свет, и, овеваемый легким ветерком, - часами сидел у  окна  с
погасшей сигарой в руке,  уставившись  взглядом  в  стену.  Каждое  утро  он
говорил себе: "Хватит!" Дважды он упаковывал вещи, раз даже заказал  карету,
но на другой же день отменил приказание. На что он надеялся, что намеревался
делать, на что ему решиться - он не знал и все время думал о Рози, но  никак
не мог понять загадочного выражения ее лица. Она как  будто  держала  его  в
тисках, хотя все, что было с  ней  связано,  угрожало  самому  святому,  что
только было в его жизни. А Болешске? Стоило  Суизину  увидеть  его,  как  он
тоскливо  думал:  "Будь  он  хотя  бы  немного  почище!"  -   и   машинально
дотрагивался до своего безукоризненно повязанного галстука. Говорить с  этим
человеком все равно, что смотреть на то, чего не  должен  коснуться  дневной
свет. Свобода, равенство, самопожертвование!
     "Почему он не займется каким-нибудь настоящим делом  вместо  всей  этой
болтовни?"  -  думал  Суизин.  Его  раздражали  в   Болешске   и   внезапная
неуверенность и приступы самоуничижения и отчаяния. "Проклятый оборванец,  -
ворчал он. - Слава богу, я не такой чувствительный! А как горд!  При  его-то
бедности! Непостижимо!"  Как-то  вечером  Болешске  вернулся  домой  пьяный.
Суизин вынужден был отвести его в спальню, помочь раздеться  и  ждать,  пока
тот заснет. "Это уж слишком! - размышлял он. - Пьян, да  еще  при  дочерях!"
Вот после этого случая Суизин и заказал карету. Во второй  раз  он  упаковал
свои вещи, когда за ужином не только  Болешске,  но  даже  Рози  обгладывала
куриную ножку, держа ее в руках.
     По утрам Суизин часто ходил в парк "Мирабель", чтобы выкурить сигару на
свежем воздухе. Низко надвинув шляпу, чтобы  защитить  лицо  от  солнца,  он
приятно проводил там час-другой, бесстрастно созерцая ряды мраморных статуй,
изображавших полугероических мужчин, которые похищали полунесчастных женщин.
На другой день после того, как Рози убежала от него на лестнице, Суизин, как
обычно, пришел в парк. В то утро небо было безоблачно и  солнце  ярко  сияло
над старым парком, над  развесистыми  тисами,  трагикомическими  статуями  и
изгородями, почти скрытыми абрикосовыми и сливовыми деревьями.
     Когда Суизин дошел до скамейки, на которой обычно сидел, он  увидел  на
ней Рози.
     - Доброе утро, - запинаясь сказал он. - Вы знали, что это моя скамейка?
     Рози потупилась.
     -Да, - тихо ответила она.
     Суизин был озадачен.
     - А вам не кажется, что вы очень странно со мной обращаетесь?
     К его удивлению, Рози положила свою маленькую нежную ручку на его руку,
а потом, не сказав ни слова, вскочила со скамейки и бросилась бежать. Он  не
сразу пришел в себя. Кругом были люди, и ему не хотелось бежать, но  все  же
он нагнал ее на мосту и взял под руку.
     - Зачем вы это сделали? - проговорил он. - Не надо было убегать.
     Рози засмеялась. Суизин выдернул свою  руку,  ему  захотелось  схватить
Рози и хорошенько ее встряхнуть. Он долго шагал молча, а потом спросил:
     - Скажите на милость, зачем вы пришли в парк?
     Рози бросила на него быстрый взгляд.
     - Завтра будет карнавал, - сказала она.
     Суизин пробормотал:
     - И это все?
     - Если вы не пригласите нас, мы не пойдем.
     - А если я откажусь, - сказал он  мрачно,  -  найдется  сколько  угодно
других...
     Рози опустила голову, ускорив шаги.
     - Нет, - прошептала она. - Если вы не пойдете, я тоже не пойду.
     Суизин снова взял ее под руку. Какая это была круглая и гладкая  ручка!
Он старался заглянуть ей в  лицо.  Неподалеку  от  дома  он  попрощался,  по
какой-то непонятной причине ему не хотелось,  чтобы  их  видели  вместе.  Он
смотрел ей вслед, пока она не скрылась  из  виду,  а  затем  медленно  пошел
назад, к парку. Дойдя до скамейки, где сидела Рози, Суизин сел,  неторопливо
раскурил сигару  и,  выкурив  ее,  еще  долго  сидел  в  тишине,  окруженный
мраморными статуями.

VII

     Около дощатых балаганов толпился народ,  и  Суизин  счел  своим  долгом
взять девушек под руки. "Как клерк из лондонского предместья  на  воскресной
прогулке!" - подумал  он.  Но  девушки  не  заметили  его  раздражения.  Они
смеялись и щебетали, и казалось, что в этой толчее любой звук, любое зрелище
от  души  им  нравится.  Суизин  иронически  поглядывал   на   девушек:   их
возбужденные голоса и восторженное воркование казались  ему  вульгарными.  В
толпе он незаметно отнял свою руку у  Маргит,  но  только  он  подумал,  что
избавился от нее, как непрошеная рука опять ухватилась за него. Он попытался
еще раз, и снова Маргит, веселая и спокойная, повисла на его руке.  На  этот
раз он, отнесся к своей н