сказал мистер Левендер.
     И он зашагал по дороге назад, сопровождаемый  Блинк  и  тремя  немцами.
Дойдя до буков, тени которых показывали, что было  уже  далеко  за  полдень,
мистер Левендер увидел, что Джо давно уже разложил завтрак на ровной полянке
и доканчивает свою долю.
     "Что у нас на завтрак? - подумал мистер Левендер, испытывая некий ужас.
- У меня такое чувство, словно я собираюсь есть человечину". И он  оглянулся
на троих немцев, неуклюже топтавшихся позади него.
     - Прошу вас, садитесь, - сказал он.
     Немцы сели.
     - Джо, - обратился мистер Левендер к удивленному шоферу, - подайте  мой
завтрак. Побольше, побольше, и еще стаканчик пива. - И, став бледнее  своего
пыльника, он решительно сел на буковый пень;  Блинк  расположилась  рядом  с
ним. Пока Джо накладывал паштет на тарелку и наливал стакан пенящегося пива,
мистер Левендер смотрел в упор на немцев и  испытывал  муки  осужденного  на
казнь.
     "Я не сдамся, - говорил он себе, - если бог поможет мне, я, конечно, не
сдамся. Ничто не помешает мне выполнить мой долг".
     И глазами, вытаращенными, как  у  загнанного  кролика,  он  смотрел  на
приближающегося Джо с тарелкой и стаканом в руках. Те трое тоже  следили  за
действиями шофера,  и,  как  показалось  мистеру  Левендеру,  на  их  глазах
проступили слезы.
     "Смелей!" - приказал  он  себе,  поддевая  вилкой  кусочек  посочнее  и
отправляя его в рот. Не менее  минуты  он  катал  его  языком,  ибо  не  мог
проглотить, а немцы, не отрываясь, смотрели на него, и в глазах их появилось
мрачное удивление.
     "Если бы это я был пленным в Германии, - лихорадочно думал, он.  -  Ну,
ну же! Ведь это только первый кусок!" - И, сделав нечеловеческое усилие,  он
проглотил его.
     - Смотрите на меня! - выкрикнул он, обращаясь к немцам. -  Смотрите  на
меня! Меня... меня... меня сейчас вытошнит! - И, отставив тарелку в сторону,
он, шатаясь, пошел прочь. - Джо, - бормотал он,  -  кормите  этих  бедняков,
кормите! Пусть они пьют, пусть едят! - И, выйдя из буков, он изверг все, что
только  что  проглотил,  к  великой  радости  Блинк.  Затем,  отогнав  рукой
подоспевшего Джо, терзаемый совестью, мистер  Левендер  ринулся  к  зарослям
орешника и там бросился наземь. Он хотел провалиться сквозь землю.
     "Нет, - думал он, - нет, я не создан для общественной  деятельности.  Я
не  выдержал  первого  же  испытания.  Видел   ли   мир   что-нибудь   более
отвратительное?  Я  предал  свою  страну  и  бросил  тень  на   общественную
деятельность. Эти немцы теперь до отвала наелись паштета и наглотались пива.
Я ничтожный трус, недостойный зашнуровывать ботинки великим  вождям  Англии!
Само солнце - свидетель моего позора".
     Он не знал, сколько пролежал там, прижавшись лицом к  земле,  но  вдруг
послышался голос Джо:
     - Вот вы где, сэр!
     - Джо, - еле слышно ответил мистер Левендер, - мое тело здесь,  но  дух
отлетел от него.
     - Ну да! - сказал Джо. - Расстроились малость. Вот глотните-ка, сэр!  -
И он протянул хозяину колпачок от фляжки, наполненный коньяком.
     Мистер Левендер выпил.
     - Они ушли? - тяжело дыша, выговорил он.
     - Ушли, сэр, - ответил Джо,  -  не  сыты,  не  голодны.  Откуда  вы  их
выкопали?
     - Из карьера, - сказал мистер Левендер. - Никогда не  прощу  себе,  что
изменил королю и  отечеству.  Я  накормил  трех  немцев.  Оставьте  меня,  я
недостоин быть в обществе своих соотечественников.
     - Что вы такое говорите, сэр! - удивился Джо. - Какие немцы?
     Взглянув в лицо шоферу, мистер Левендер  увидел  на  нем  все  признаки
безграничного изумления.
     - Отчего вы на меня так смотрите? - спросил он.
     - Немцы? - повторил Джо. - Какие немцы? Эти, три болвана с дороги такие
же англичане, как мы с вами. О чем вы говорите, сэр?
     - Как! - воскликнул мистер Левендер. - Так это не немцы?
     - Их зовут Томкинс, Хобсон и Браун, это такие идиоты!
     - Слава тебе, господи! - сказал мистер Левендер. - Выходит, я еще  могу
называть себя английским джентльменом. Джо, я очень  проголодался.  Осталось
ли у нас что-нибудь?
     - Ни крошки, сэр, - ответил Джо.
     - Тогда отвезите меня домой, - сказал мистер  Левендер.  -  Теперь  мне
ничего не страшно, ибо мой дух возвратился ко мне.
     Проговорив  это,  он  встал  и,  поддерживаемый  Джо,   проследовал   к
автомобилю, всем сердцем благодаря бога за то, что тот не дал ему  опозорить
отечество.

IX
       ...БЕСЕДУЕТ С ЧЕЛОВЕКОМ, ОТКАЗЫВАЮЩИМСЯ ИДТИ НА ВОЕННУЮ СЛУЖБУ

     - М-да, - проговорил мистер Левендер, когда они отъехали миль двадцать,
-  мой  голод  становится  нестерпимым.  Если  нам  попадется   какая-нибудь
гостиница, остановитесь, Джо.
     - Порядок, сэр, - ответил Джо. - Правда, гостиницы теперь  не  те,  что
были, но что-нибудь перекусить нам дадут. Ваши карточки я прихватил.
     Мистер Левендер, сидевший рядом с Джо, в то время  как  Блинк  занимала
все заднее сиденье, молчал не менее минуты, ибо его посетила  философическая
мысль.
     - Как вы полагаете, Джо, -  внезапно  спросил  он,  -  полезны  ли  вам
жертвы, на которые вас принуждают идти?
     - Это полезно для жажды, сэр, - ответил Джо. - Никогда в  жизни  я  так
дико не хотел пить, как теперь, когда пиво балуют водой.  От  такого  только
растрава. Кстати, та бутылочка, что была на завтрак, - последняя из домашних
припасов, сэр, с  ума  можно  сойти!  И  подумать  только,  эти  болваны  ее
прикончили! Кабы мне знать, что они немцы, уж я бы им ее не уступил!
     - Прошу вас, - сказал мистер Левендер, - не напоминайте  мне  об  этом.
Иногда мне кажется, - продолжал он настолько мечтательно, насколько позволял
голод, - что когда человека вынуждают терпеть лишения,  в  нем  пробуждаются
самые низменные страсти, разумеется, я говорю как простой человек, а не  как
общественный деятель. Как вы думаете, Джо,  что  произойдет,  когда  нам  не
нужно будет более жертвовать собой?
     - Тогда мы  будем  делать  то,  что  всегда  делали:  будем  жертвовать
другими, - легкомысленно ответил Джо.
     - Будьте серьезны, Джо, - сказал мистер Левендер.
     - Ладно, - ответил Джо, - не знаю, что будете делать вы, сэр, а я-то уж
гульну годок-другой.
     Мистер Левендер вздохнул.
     - Сомневаюсь, чтобы я мог последовать вашему примеру, - сказал он.
     Джо взглянул  на  хозяина,  и  в  его  зеленоватых  глазах  засветилось
сочувствие.
     - Не горюйте, сэр, - сказал он, - все дело в том, кто как устроен.  Вас
бы такая жизнь в неделю доконала.
     - Неделю! - проговорил мистер Левендер, захлебываясь  слюной.  -  Верю,
что я не смогу забыть свои обязанности на целую неделю. Общественные деятели
не "гуляют", как вы выражаетесь, Джо.
     - Осторожно, сэр, я не могу вести машину, не глядя на дорогу.
     - Да и как им "гулять"? - продолжал мистер Левендер. -  Ведь  они,  как
атлеты, должны ежедневно  тренироваться,  чтобы  побеждать  в  своей  вечной
борьбе с народом.
     - Ну, - снисходительно ответил Джо, - это тоже пьянство  особого  рода,
они все время на взводе, накачивают себя и усыпляют других.
     - Не знаю, Джо, что вы имеете в виду, - строго сказал мистер Левендер.
     - Разве вы не замечали, сэр? Существуют два мира: мир, как он  есть  на
самом деле, и мир, каким он кажется общественному деятелю.
     - Может быть, это и так, - согласился  несколько  взволнованный  мистер
Левендер,  -  но  скажите,  Джо,  который  из  этих  миров   величественнее,
благороднее? И разве другой мир имеет хоть  какое-нибудь  значение?  Конечно
же, я за мир, который возникает в умах великих людей, существует на  бумаге,
к которой прикасалось их перо,  и  процветает  на  словах,  с  которыми  они
обращаются к народу. Разве не лучше жить в мире, где никто не боится умереть
с голоду или быть убитым,  коль  скоро  это  означает  смерть  за  короля  и
отечество? Разве этот мир не прекраснее того, в котором люди  хотят  жить  и
только?
     - Ну, - сказал Джо, - мы все готовы умереть за  отечество,  коли  надо.
Только  смерть  нам  не  кажется  увеселительной  прогулкой,  мы   ведь   не
общественные деятели. Уж очень все легко у них получается.
     - Джо, - сказал мистер Левендер и даже на миг заткнул уши, - это  самое
ужасное кощунство, которое я когда-либо слышал.
     - Я еще и не то могу сказать, сэр, - ответил Джо. - Как, продолжать?
     - Продолжайте, - сказал мистер Левендер, стиснув кулаки, - общественный
деятель не уклоняется ни от чего, даже от враждебных насмешек.
     - Ладно, так что же получается, сэр? Посмотрите, что они говорят и  что
есть на самом деле. Имейте в виду, я не говорю про английских или еще  каких
деятелей, я говорю про тех, каких много в любой  стране.  Это  что-то  вроде
тайного  общества,  основанного  на  трепотне.  Послушайте,  сэр.  Вот  один
просиживает штаны и сочиняет что-нибудь высокое.  Потом  вылезает  другой  и
кричит что-нибудь еще более высокое, потом они вместе  просиживают  штаны  и
кричат до тех пор, пока атмосфера  не  накалится  так,  что  не  продохнешь;
причем все это время мы все хотим, чтобы нас оставили в покое, и слушаем  их
только по доброте душевной. У этих типов только две  слабости:  одна  -  это
идейки, а другая - их собственные персоны. Им надо быть важными, а без  идей
не поважничаешь,  образуется  порочный  круг.  Когда  я  вижу,  что  человек
важничает, я  говорю  себе:  "Господи,  помоги  нам,  нам  это  очень  скоро
понадобится!" Раньше или позже так оно и выходит. Я скажу  вам,  сэр,  какое
проклятие тяготеет над миром: люди научились говорить то, чего не чувствуют.
И, господи, сколько их таких!
     - Джо, - сказал мистер Левендер, у которого глаза вылезали  на  лоб,  -
ваши слова - это похоронный звон по  поэзии,  философии  и  прозе,  особенно
прозе. Они могила истории, которая, как вам  известно,  состоит  из  войн  и
интриг, порожденных мыслями  общественных  деятелей.  Если  бы  ваши  низкие
взгляды соответствовали действительности,  кто  бы  сказал  нам,  участникам
великой эпической борьбы, ободряющие слова о том,  что  мы  творим  историю?
Разве была  произнесена  у  нас  хоть  одна  речь,  которая  не  пролила  бы
целительный бальзам в наши уши? Подумайте о том, какую  поддержку  дают  эти
слова сиротам и вдовам и  раненым  бойцам,  которые  лежат  под  звездами  и
страждут. "Творить историю", "играть решающую роль в великой  драме"  -  вот
лозунг, вечно стоящий перед нами, который служит утешением нам и опорой  им.
Ивы бы хотели  лишить  нас  этих  слов?  Позор,  позор!  -  повторил  мистер
Левендер. - Вы  бы  хотели  разрушить  волшебство  жизни  и  уничтожить  все
принципы.
     - Дайте мне факты, - упрямо сказал Джо,  -  и  заберите  мои  принципы.
Насчет волшебства не знаю, что это такое, но можете его тоже взять  себе.  И
вот еще что, сэр: разве вы не  замечали,  что,  когда  деятель  кипятится  и
что-нибудь говорит, это превращает его в куклу? Неважно, что будет после, он
должен твердить свое, чтобы не выглядеть дураком.
     - Разумеется, не замечал, - ответил мистер Левендер, - я почти  никогда
не встречал такой узости у общественных деятелей,  и  никогда  я  не  видел,
чтобы они "выглядели дураками", как вы весьма грубо выразились.
     - Где же ваши глаза, сэр? - проговорил Джо. - Где же  ваши  глаза?  Даю
вам честное слово, что это почти всегда так, хотя,  я  согласен,  они  любят
подпустить  туману.  Но,  трезво  говоря,  -  если  это  только  возможно  -
общественные деятели неплохи, если держаться от них  подальше.  Вы  же  сами
затеяли этот разговор, сэр, - добавил он примирительно, - кстати, вот вам  и
гостиница. Перекусите, и вам станет легче.
     И он затормозил перед вывеской "Королевский Козел".
     Мистер Левендер, затянутый  в  водоворот  невероятных  чувств,  которые
пробудил  в  нем  цинизм  шофера,  глядел  непонимающим  взором  на  красный
кирпичный дом.
     - Здесь совсем неплохо, - сказал Джо, - когда я был бродячим торговцем,
я частенько  сюда  наведывался.  Там,  где  собираются  коммерсанты,  всегда
найдется хорошее винцо, - добавил он, щелкнув себя  по  горлу.  -  И  потом,
здесь чудно готовят пикули. Вот ваши карточки.
     Вдохновленный этими словами, мистер Левендер  вылез  из  автомобиля,  в
сопровождении Блинк вошел в гостиницу и стал искать закусочную.
     Дородная  служанка  с  быстрыми  красивыми  глазами  взяла  у   мистера
Левендера пыльник и карточку и указала ему на стол,  за  которым  уже  сидел
бледный интеллигентного вида молодой человек в очках.
     - У вас не найдется еще мяса? - спросил молодой  человек,  не  поднимая
глаз от тарелки.
     - Нет, сэр, - ответила служанка.
     - Тогда принесите мне яичницу с ветчиной,  -  добавил  он.  -  Вот  вам
второй талон, и принесите мне еще чего-нибудь, что у вас есть.
     Мистер Левендер, муки которого при слове "мясо"  стали  непереносимыми,
взглянул на обглоданную кость и вздохнул.
     - Мне, пожалуйста, тоже ветчины и пару яиц вкрутую, - сказал он.
     - Ветчину я вам подам, - ответила служанка, - но яиц осталось только на
одного человека.
     - И этот человек - я, - выговорил молодой человек, впервые отрываясь от
тарелки.
     Мистер Левендер мгновенно почувствовал к нему отвращение;  вид  у  него
был нездоровый: высокий бледный лоб, странно блуждающие  запавшие  глаза  за
стеклами очков.
     - У меня нет никакого желания лишать вас ваших яиц, сэр,  -  проговорил
мистер Левендер, - хотя я сегодня ничего не ел.
     - А я ничего не ел полгода, - ответил молодой человек, - и недели через
две мне нечего будет есть целых два года.
     Мистер Левендер, который обычно говорил  правду,  посмотрел  на  своего
собеседника с некоторым ужасом. Но молодой человек снова устремил  все  свое
внимание на тарелку.
     "Как обманчива внешность, - подумал мистер Левендер,  -  у  него  такое
интеллигентное, можно даже сказать,  одухотворенное  лицо,  а  ест  он,  как
дикарь, и лжет, как бродяга!" И поскольку голод стал снова  терзать  мистера
Левендера, он сказал довольно ядовито:
     -  Вероятно,  сэр,  вы  находите  чрезвычайно   забавным   рассказывать
неправдоподобные истории незнакомому человеку?
     Молодой человек, в это время уже расправившийся со  всем,  что  было  у
него на тарелке, помолчал немного и затем, слабо улыбнувшись, сказал:
     - Я говорил в переносном смысле. Я полагаю, сэр, вы никогда не сидели в
тюрьме?
     При  слове  "тюрьма"  сразу  же  сказалась  природная  доброта  мистера
Левендера.
     - Простите меня, - тихо проговорил он, - скушайте  всю  ветчину,  прошу
вас. Я прекрасно обойдусь хлебом и сыром.  Я  бесконечно  сочувствую  вашему
положению и ни в коем случае не хочу сделать ничего, что могло  бы  побудить
вас еще раз навлечь на себя несчастье. Если это вопрос денег или чего-нибудь
в этом роде, - робко  продолжал  он,  -  прошу  вас,  располагайте  мною.  Я
ненавижу тюрьмы: это  варварство;  человека  можно  осуждать  лишь  на  муки
совести.
     Глаза молодого человека зажглись.
     - Меня и осудили, - сказал он, - только не на муки совести, а  как  раз
из-за того, что я отказался идти против своей совести.
     - Возможно ли? - воскликнул ошеломленный мистер Левендер.
     - Да, да, - подтвердил молодой человек, отрезая себе здоровенный ломоть
хлеба. - Иначе и не скажешь. Они хотели, чтобы  я  нарушил  слово,  чтобы  я
предал свои убеждения, а я отказался. Через две недели меня опять посадят, и
вот, пока я на свободе, я должен есть, уж извините. Мне  надо  накопить  как
можно больше сил. - И он так  набил  себе  рот,  что  не  мог  ничего  более
выговорить.
     Мистер Левендер смотрел на него в великом смятении.
     "Как несправедливо я судил о нем", - думал он, и, увидев, что  служанка
принесла рульку от окорока, он начал срезать с нее то немногое, что  на  ней
оставалось,  и,  наполнив  тарелку,  придвинул  ее  молодому  человеку.  Тот
поблагодарил его и, не взглянув на своего благодетеля, стал  быстро  поедать
ветчину. Мистер Левендер смотрел на него со слезами умиления.
     "Как хорошо, что я его встретил, - думал он. - Бедный юноша!"
     - Где же яйца? - внезапно спросил молодой человек.
     Мистер Левендер поднялся и позвонил в колокольчик.
     - Принесите, пожалуйста, ему оставшиеся яйца, - сказал он.
     - Слушаю, сэр, - сказала служанка, - но что же будете кушать вы? У  нас
больше ничего не осталось.
     - Вот как! - испугался мистер Левендер. -  Тогда  чашку  кофе  и  кусок
хлеба, пожалуйста, Я могу поесть где-нибудь еще.
     Служанка удалилась, что-то бормоча про себя; принеся яйца,  она  ткнула
их молодому человеку, который проглотил их в два счета.
     - Я намерен, - сказал он, - за эти две недели  сделать  все  возможное,
чтобы накопить побольше сил. Я буду есть почти не переставая. Им не  удастся
сломить меня. - И, протянув руку, он забрал остаток хлеба.
     Мистер Левендер смотрел,  как  исчезает  хлеб,  и  в  нем  шевельнулась
досада, но он тотчас же постарался ее подавить.
     "С моей стороны эгоистично даже думать о еде, - сказал он себе, -  -  в
то время, как этот юный герой еще голоден".
     - Вы, вероятно, жертва  какого-нибудь  политического  или  религиозного
заговора? - спросил он.
     - И то и другое, - ответил молодой человек,  откидываясь  на  стуле  со
вздохом пресыщения и отирая губы. - Меня сегодня  выпустили  и,  как  я  уже
говорил  вам,  через  две  недели  день  в  день  меня  снова  будет  судить
военно-полевой суд. На этот раз мне дадут два года. Но им не сломить меня.
     Мистер Левендер вздрогнул  при  слове  "военно-полевой  суд",  страшное
сомнение стало одолевать его.
     - Вы, - пробормотал он, - вы... вы не уклоняетесь от военной службы?
     - Вот именно, - ответил  молодой  человек.  От  ужаса  мистер  Левендер
привстал.
     - Я не одобряю, - выдавил он, - я ни в  коем  случав  не  одобряю  ваше
поведение.
     - Разумеется, - сказал молодой  человек,  вдруг  гордо  улыбнувшись,  и
добавил: - Никто не одобряет. Если бы  вы  были  на  моей  стороне,  мне  не
пришлось бы так наедаться, да к тому же у меня не было бы чувства  духовного
одиночества, которое так поддерживает меня. Вы  смотрите  на  меня,  как  на
отщепенца, как на прокаженного. В этом мое утешение,  моя  сила.  Хотя  я  и
испытываю искреннее отвращение к воине, я прекрасно понимаю, что не выдержал
бы, если бы не сознание, что я  не  могу  и  не  хочу  унижаться  до  уровня
подобных вам оппортунистов, примкнуть к стадам  ничтожных  плебеев.  Услышав
подобный отзыв о своей персоне, мистер Левендер побагровел.
     - Я служу принципу и не подчиняюсь никому, - сказал он.  -  Именно  мои
убеждения заставляют меня смотреть на вас как на...
     - Жалкого труса, - спокойно подсказал молодой человек.  -  Продолжайте,
не жалейте слов, к ним мы привыкли.
     - Да, - сказал мистер Левендер,  воспламеняясь,  -  вы  трус.  Простите
меня. Изменник делу Свободы, дезертир из рядов Гуманизма, если позволите.
     - Скажите, просто христианин, этим вы выразите все!  -  сказал  молодой
человек.
     - Нет, - сказал мистер Левендер, поднявшись, - до этого я не дойду.  Вы
не христианин, вы фарисей. Вы мне отвратительны.
     - А вы мне, - внезапно проговорил молодой  человек.  -  Я  христианский
социалист, но я отказываюсь называть вас братом. И  вот  что  я  вам  скажу:
когда-нибудь, когда благодаря нашей борьбе восторжествует дело христианского
социализма и мира, мы позаботимся, чтобы вы, поджигатели  и  джингоисты,  не
смогли более подымать свои ядовитые головы  и  нарушать  всемирное  братство
людей. Мы уничтожим вас. Мы сотрем вас с лица земли. Мы, верующие в  любовь,
с радостью подвергнем вас тому, чему  вы,  апостолы  ненависти,  подвергаете
нас. Мы отплатим вам сторицею, вы сами заставляете нас пойти на это.
     Он умолк, ибо мистер Левендер вытянулся и одеревенел, словно  собираясь
произнести речь перед палатой лордов.
     - Я не нах