пять  или
шесть тысяч фунтов. Если это у вас называется банкротством...
     - Что? Дарственную на имя этой миссис Ларн?
     Боб Пиллин смутился: он не мог решить, сделал ли глупость,  сказав  то,
что роняет достоинство Филлис, или, наоборот, сказанное им  поднимает  ее  в
глазах других. Помявшись, он ограничился кивком. Вентнор встал и  подошел  к
камину.
     - Дорогой мой, этого не может быть.
     Не привыкший к прямым возражениям, Боб Пиллин даже покраснел.
     - Готов держать пари на десять фунтов. Можете спросить у Скривена.
     - Скривен? Но он же  не...  -  воскликнул  Вентнор,  затем,  пристально
взглянув на молодого человека, добавил: - Я  не  стану  держать  пари.  Быть
может, вы и правы. Ваш отец тоже пользуется услугами Скривена? Жаль, что  он
ни разу не навестил меня... Может быть, мы присоединимся к дамам?
     Неуверенной походкой и  в  полнейшей  неуверенности  насчет  того,  что
думать, Боб последовал за хозяином в гостиную.
     Чарлз Вентнор принадлежал к тем людям, которые никогда не выдают  того,
что творится у них на душе. Но в тот  вечер  было  много  событий,  и  после
разговора с молодым Пиллином Чарлз Вентнор то и дело отворачивался и потирал
руки.
     Когда  закончилась  вторая  встреча  кредиторов  со  старым  Хейторпом,
Вентнор, спускаясь  по  лестнице  в  контору  "Судовладельческой  Компании",
усиленно размышлял. Невысокого  роста,  коренастый  и  плотный,  с  большими
рыжими бакенбардами и усами, красным лицом и в несколько  кричащем  костюме,
он поражал  с  первого  взгляда  только  истинно  британской  вульгарностью.
Чувствовалось, что это шумный, грубоватый  человек,  который  любит  поесть,
проводит летний отпуск в Скарборо, держит в черном теле супругу, совершает с
дочкой лодочные прогулки и никогда не болеет.
     Чувствовалось, что он исправно, каждое  воскресенье  ходит  в  церковь,
почитает тех, кто выше его, презирает  неудачников  и  распоясывается  после
второй  рюмки.  При  более  пристальном  взгляде  на  его  покрытое   щедрой
растительностью лицо и карие глаза с рыжими  ресницами  возникало  ощущение:
"Нет, этот не простак. Что-то в  нем  есть  лисье".  При  следующем  взгляде
напрашивалась мысль: "Порядочный, видно, наглец!"
     Вентнор был не крупным кредитором старого Хейторпа. Учитывая проценты с
первоначального вклада, он исчислял  долг  старика  в  сумме  300  фунтов  -
обесцененные акции шахты в Эквадоре. Он  сам  никак  не  мог  понять,  каким
образом он соглашается ждать своих денег  так  долго  -  целых  восемь  лет.
Конечно, для того, кто  привык  почитать  важных  персон,  личность  старого
Хейторпа  еще  не  утратила  своего   обаяния,   он   сохранял   влияние   в
судовладельческих кругах и репутацию местного аристократа. Но  за  последний
год Чарлз  Вентнор  понял,  что  звезда  старика  закатилась,  а  когда  это
случается, человек теряет обаяние, и настает пора выколачивать из него  свои
денежки. Чарлз Вентнор презирал слабости и в себе и в  других.  Кроме  того,
визит к старику дал ему достаточно  пищи  для  размышлений;  и  вот  сейчас,
спускаясь по лестнице, он обдумывал случившееся. У Вентнора  был  прямо-таки
собачий нюх на всякие закулисные делишки. От Боба Пиллина,  на  которого  он
имел виды, как на будущего мужа своей младшей дочери, он знал, что Пиллин  и
Хейторп вот уже лет тридцать  считаются  друзьями.  Это  неизбежно  наводило
проницательного человека на предположение,  что  за  продажей  судов  что-то
кроется. Такая мысль уже приходила  ему  в  голову,  когда  он  читал  отчет
правления. Тут, конечно, не просто комиссионное вознаграждение: это означало
бы злоупотребить доверием, но всегда  можно  найти  способ  обойти  правила.
Старику приходится чертовски туго, а люди, что ни говори,  остаются  людьми.
Склонный к юридическим тонкостям ум  Чарлза  Вентнора  привычно  сопоставлял
факты. Старик недаром назначил встречу с кредиторами сразу же  после  общего
собрания, которое должно было одобрить покупку,  и  обещал,  что  попытается
что-нибудь сделать для них. Разве это ни о чем не говорило?
     Так что Чарлз Вентнор пришел на собрание с твердым решением глядеть  во
все глаза и не  раскрывать  рта.  Он  внимательно  следил  за  происходящим.
Любопытно: слабый, тучный старик, которого  в  любую  минуту  может  хватить
удар, заявляет, что он делает ставку на эту покупку, хотя он прекрасно знал,
что если проиграет, то останется нищим. Почему ему так хотелось  протолкнуть
это дело? Ведь он-то от него никакой выгоды не  имеет,  если  только...  Ну,
конечно же, Чарлз Вентнор  уходил  с  собрания  с  убеждением,  что  старому
Хейторпу кое-что перепало от этой сделки,  и  это  позволит  ему  предложить
кредиторам что-нибудь солидное. Но когда тот объявил,  что  не  в  состоянии
намного увеличить отчисления, в душе у  него  поднялось  раздражение,  и  он
сказал себе: "Ну хорошо  же,  старый  пройдоха!  Ты  еще  не  знаешь  Чарлза
Вентнора". Бесцеремонное  обхождение,  которое  позволила  себе  эта  старая
развалина, вызывающий взгляд его голубых глаз обострили враждебность  Чарлза
Вентнора, который гордился тем, что никто не способен взять  над  ним  верх.
Вечером он сидел у камина, напротив  миссис  Вентнор  и,  слушая,  как  дочь
выводила смычком серенаду Гуно, размышлял и иногда улыбался едва заметно. Он
пока не знал, как будет действовать,  но  почти  не  сомневался,  что  скоро
найдет способ.  Теперь  уже  нетрудно  скинуть  этого  деревянного  идола  с
насиженного местечка. Среди  акционеров  были  здоровые  настроения:  многие
считали, что работа председателю не под силу  и  от  него  пора  избавиться.
Старик увидит, что не ему тягаться с  Чарлзом  Вентнором,  что  если  уж  он
вцепится во что-нибудь зубами, то ни за что не выпустит. Так или  иначе,  он
вынудит старика либо уйти из правления, либо вернуть ему долг,  и  тогда  он
оставит его в покое. Кошелек или жизнь  -  старику  придется  выбирать,  что
дороже. Вентнор не забыл вызывающего поведения  председателя,  и  ему  почти
хотелось, чтобы тот выбрал второе. Повернувшись к миссис Вентнор,  он  вдруг
сказал:
     -  Устрой  в  пятницу  небольшой  обед,  пригласи  молодого  Пиллина  и
помощника священника.
     Чарлз Вентнор сознательно выбрал помощника священника - таким образом у
каждой дамы оказывался кавалер (у него было две дочери), и тот был непьющий,
так что его можно услать после обеда обсуждать с дамами приходские  дела,  а
он сам спокойно посидит с Бобом Пиллином за рюмочкой вина. Он пока даже  еще
не знал, что собирается выудить у молодого человека.
     В тот день, прежде чем  отправиться  в  контору,  Вентнор  спустился  в
винный погреб. Трех бутылок "Перье Жуэ" хватит. Или стоит добавить бутылочку
выдержанной мадеры? Он решил не рисковать.  На  него  лично  не  подействует
бутылочка-другая шампанского, но для молодого Пиллина этого может  оказаться
больше чем достаточно.
     Мадера сделала свое дело: направила разговор в желанное русло, но очень
скоро Вентнор прекратил его, опасаясь, что молодой  Пиллин  выпьет  чересчур
много  или  что-нибудь  заподозрит.  Когда  гости  ушли,  а  жена  и  дочери
отправились спать,  он  задумчиво  уставился  на  пламя  камина,  мучительно
стараясь решить загадку. Итак, пять или шесть тысяч  фунтов...  Ну,  конечно
же! Шесть - как раз десять процентов от шестидесяти! Молодой Пиллин  сказал,
что у Скривена... Но ведь старый Хейторп пользуется услугами фирмы  "Крау  и
Донкин",  а  не  фирмы  "Скривен  и  Коулз".  Старик  оформил   это   тайное
комиссионное вознаграждение у юристов, которые не знали состояния  его  дел.
Что это означает, как не желание замести следы? Но почему именно  у  юристов
Пиллина? Они  прекрасно  знали  о  предполагаемой  покупке  и  не  могли  не
заподозрить недоброе. Неужели  он  просчитался?  Сам  он  на  месте  старика
обратился бы к какой-нибудь  лондонской  фирме,  которая  не  знает  здешних
людей. Он был сбит с толку и разочарован, да еще начала беспокоить печень  -
вечная история после выдержанной мадеры. И прежде чем  уснуть,  он  разбудил
жену, чтобы спросить, почему она не каждый день готовит такой отличный суп.
     Назавтра он целый день ломал голову, но разгадка не  давалась.  Выискав
какое-то дело, которое его фирма  вела  со  Скривеном,  он  решил  самолично
отправиться туда в надежде разузнать что-нибудь  еще.  Зная  по  опыту,  что
наиболее щекотливые дела находятся s руках ответственных лиц,  он  попросил,
чтобы его принял сам Скривен. И уже взяв шляпу и собираясь уходить,  спросил
как бы между прочим:
     - Кстати, вы не ведете какие-нибудь дела старого Хейторпа?
     - Нет, - приподняв брови, ответил Скривен таким тоном, к какому  всегда
прибегал сам Вентнор, когда хотел дать понять, что хотя он и не  ведет  дел,
но скоро, вероятно, будет вести. Поэтому он понял,  что  собеседник  говорит
правду.  Оказавшись  в  затруднительном  положении,  он   все-таки   рискнул
заметить:
     - Ах, вот как! А я полагал, что ведете - для миссис Ларн.
     На этот раз ему, кажется, удалось расшевелить Скривена. Тот  нахмурился
и сказал:
     - Миссис Ларн?.. Нам известно это имя, но в другой связи. А что такое?
     - Пустяки. Молодой Пиллин сказал мне...
     - Молодой Пиллин? Так это его... - Скривен на мгновение запнулся, потом
докончил: - Насколько мне известно, мистер Хейторп пользуется услугами фирмы
"Крау и Донкин".
     Вентнор протянул руку.
     - Совершенно верно. До свидания. Я рад, что  мы  уладили  это  дело,  -
проговорил он и быстро вышел. Он шагал по  улице,  улыбающийся,  исполненный
чувства собственного достоинства. Черт побери, он все понял!  Скривен  хотел
было сказать: "Так  это  его  отец!"  Теперь  никаких  сомнений!  Тонко  они
сработали, ох, тонко! Старый Пиллин сделал дарственную запись непосредствен-
но на имя той особы;  юристы  ничего  не  знали,  и  потому  за  них  он  не
беспокоился. Пиллин не передал старому  Хейторпу  ни  пенса.  Тонко,  что  и
говорить! И все-таки недостаточно тонко для Чарлза Вентнора, у  него  просто
чутье на такие вещи. Но тут же улыбка застыла у него на губах: ведь все  это
- чистейшие предположения, на них далеко не уедешь. Что же делать? Надо  так
или иначе повидать эту миссис Ларн или, еще  лучше,  старого  Пиллина.  Надо
убедиться, связана ли она непосредственно с ним.  Совершенно  очевидно,  что
молодой Пиллин ничего об этом не знает: он говорил, что дарственная  -  дело
рук старого Хейторпа. Клянусь, умен же этот старый  хитрюга  -  тем  большее
удовольствие доказать, что он не так умен, как  Чарлз  Вентнор.  Разоблачить
старого мошенника уже казалось ему  каким-то  общественным  долгом.  Но  под
каким предлогом посетить Пиллина? Что если сделать вид, будто  интересуешься
подпиской  на  постройку  дома  призрения  в  Уиндитте?   Старик   наверняка
разговорится, не следует только чересчур нажимать на  него.  И  он  приказал
извозчику везти себя к дому Пиллина, в Сефтон-парк. Когда его провели в жар-
ко натопленную, на американский манер,  комнату  на  первом  этаже,  Вентнор
расстегнул пальто. Человеку с его телосложением нелегко было переносить  эту
тепличную атмосферу. Сочувственно выслушав  Джо  Пиллина,  который  с  явной
неохотой отказал в просьбе ("Да, да, я понимаю вас. Нельзя до  бесконечности
растягивать срок подписки - даже  ради  самого  благого  дела"),  он  сказал
вкрадчиво:
     - Между прочим, вы случайно не знакомы с миссис Ларн?
     Впечатление, которое  этот  простой  вопрос  произвел  на  собеседника,
превзошло все ожидания Вентнора. Джо Пиллин  никогда  не  отличался  хорошим
цветом лица, но тут оно стало серым. Он раскрыл от изумления тонкогубый рот,
потом быстро, точно птица клюв, захлопнул его, тонкая шея  его  напружилась,
словно он с трудом проглотил что-то застрявшее в горле.  Впадины  на  щеках,
которые появляются у людей во время нервного  напряжения,  обозначились  еще
больше. Он был бледен, как смерть. Облизав  пересохшие  губы,  он  с  трудом
произнес:
     - Ларн... Ларн? Мне кажется, я не...
     Мистер Вентнор сделал вид, будто старательно натягивает перчатки.
     - Нет, я только думал... Ваш сын знаком с ней. Это родственница старого
Хейторпа, - небрежно бросил он и посмотрел на Джо Пиллина.
     Тот прижал ко рту платок и закашлялся, сначала негромко, потом  сильнее
и сильнее.
     - Я так скверно себя чувствую, - едва выговорил он наконец, не  отнимая
ото рта платок. - Собираюсь за границу. Этот холод  погубит  меня.  Как,  вы
сказали, ее зовут?
     Вентнор повторил:
     - Ларн. Пишет рассказы.
     Джо Пиллин бормотал через платок:
     - Гм! Нет, я не... У моего сына очень много знакомых. Попробую  поехать
в Ментону. Вы уже уходите? До  свидания!  Прошу  простить...  Кхе-кхе!  Этот
кашель... кхе! Пугает меня, очень пугает! Кхе-кхе!
     Усевшись в экипаж, Вентнор глотнул морозного воздуха.  Сомнений  больше
не  оставалось.  Эти  два  имени  подействовали,  как  заклинание.  У  этого
дрожащего от страха субъекта  можно  добиться  каких  угодно  показаний,  он
просто  сдрейфит  при  разбирательстве.  Какая   противоположность   старому
грешнику Хейторпу! Тот не теряет наглости  при  любых  обстоятельствах.  Да,
нешуточные вещи он  узнал.  Вопрос  теперь  в  том,  как  наилучшим  образом
воспользоваться этими сведениями. А что,  если  миссис  Ларн  -  всего  лишь
любовница старика Пиллина, или внебрачная дочь, или кое-что знает  о  нем  и
занимается вымогательством? Опыт подсказывал Вентнору,  что  любая  из  этих
возможностей отнюдь не исключена, и тогда понятны и смятение старика  и  его
нежелание признать, что знаком с ней, и полное неведение его сына. Непонятно
только одно: молодой Пиллин сказал, что  дарственную  запись  сделал  старый
Хейторп. Он мог узнать это единственно от  самой  миссис  Ларн.  Чтобы  быть
уверенным, ему, Чарлзу Вентнору, непременно надо добиться встречи с ней.  Но
как? Просить Боба, чтобы он познакомил его с ней? После разговора со  старым
Пиллином это невозможно. Придется полагаться только на  себя  и  действовать
наудачу. Так она писательница? Может быть, в газетах знают ее адрес.  А  нет
ли его в адресной книге: имя-то необычное! И он по горячим  следам  помчался
на почтамт. Так  оно  и  есть,  вот  он,  адрес:  "Ларн,  миссис  Р.  -  23,
Миллисент-Виллас". "Более подходящего момента не выпадет", -  подумал  он  и
отправился по адресу. Задача была не из легких. Нужно  было  постараться  не
раскрыть преждевременно карты и  сохранить  за  собой  возможность  в  любой
момент предать гласности то, что он  узнал.  И  все  же  щекотливое  дельце!
Отныне каждый его шаг должен иметь соответствующее юридическое  обоснование.
С какой стороны ни  посмотреть,  он  имеет  полное  право  расследовать  это
мошенничество,   совершенное   по   отношению   к   нему    как    акционеру
"Судовладельческой Компании" и кредитору старого Хейторпа. Справедливо!  Да,
но если предположить, что эта миссис Ларн и в самом деле связана  со  старым
Пиллином, а дарственная запись - просто благотворительность? Что же, значит,
не было  закулисного  комиссионного  вознаграждения,  ему  нечего  предавать
гласности и он не станет предпринимать никаких дальнейших шагов. Так  что  в
любом случае он прав. Остается только  решить,  как  представиться  ей.  Он,
конечно, может сказать, что он  из  газеты,  им  нужны  рассказы.  Нет,  это
опасно! Не следует выдавать себя не за того, кто ты есть на самом деле. Ведь
если ему придется впоследствии публично объяснить  свои  поступки  -  а  это
всегда нелегко, - надо быть крайне осторожным. И тут  ему  вспомнилось,  что
вчера вечером Боб Пиллин спросил: "Кстати, под дарственную, кажется,  нельзя
занимать? Есть на этот счет какое-нибудь общее положение?" По-видимому,  эта
женщина  пыталась  взять  у  него  деньги  в  долг,  предложив  в   качестве
обеспечения дарственную запись. В этот момент Вентнор подъехал к дому  23  и
вышел из экипажа, не зная пока, как ему нажать тайные пружины.  Природная  и
профессиональная дерзость помогли ему. Он подошел и спросил у горничной:
     - Миссис Ларн дома? Скажите, что ее хочет видеть мистер Чарлз Вентнор.
     Быстрым взглядом карих глаз  он  оглядел  убранство  коридора,  который
одновременно служил холлом: синие обои на стенах, на  дверях  -  портьеры  с
узорами в виде цветов сирени, известный  эстамп  с  изображением  обнаженной
молодой женщины, смотрящей через плечо. Он подумал:  "Гм!  Во  всем  заметен
вкус!". Он увидал маленькую собачонку с коричневой в белых  пятнах  шерстью,
которая забилась в угол, и приветливо позвал: "Пушок, Пушок! Поди сюда!", но
Кармен дрожала от страха и не двигалась с места.
     - Войдите, сэр.
     Вентнор огладил бакенбарды и, входя,  был  сразу  же  поражен  каким-то
особенно домашним уютом комнаты. На диване у швейной машины, на которой была
разложена белая  ткань,  сидели  красивая  женщина  и  хорошенькая  девушка.
Девушка только посмотрела на него, а дама поднялась навстречу.
     Вентнор без церемоний начал:
     - Вы, кажется, знакомы с моим юным другом, мистером Робертом Пиллином?
     Пышные формы хозяйки привели Вентнора в полнейший восторг. Она отвечала
приятным грудным голосом, чуть растягивая слова:
     - О, да! Вы не от мистера Скривена?
     У Вентнора промелькнула мысль: "Так я и думал!"
     - Э-э... Не совсем. Хотя я тоже  стряпчий.  Мне  хотелось  бы  уточнить
кое-что насчет дарственной записи на ваше имя. Мистер Пиллин сказал мне...
     - Филлис, дорогая!
     Видя, что девушка отложила материю и собирается встать, Вентнор  быстро
сказал:
     - Не беспокойтесь, прошу вас.  Просто  маленькая  формальность.  -  Его
удивило, что дама так свободно говорит в присутствии  третьего  лица,  своей
дочери. Он продолжал: - Полагаю, запись сделана совсем недавно. И это  будет
ваше первое получение такого рода - на сумму шесть тысяч фунтов? Так?
     Звучный,   очаровательный   голос   с   готовностью   подтвердил    это
обстоятельство, и он подумал: "Восхитительная женщина! Какие глаза!"
     - Благодарю вас. Этого  достаточно.  Подробности  я  могу  разузнать  у
Скривена. Приятный молодой человек - Боб Пиллин, как вы считаете?
     Он заметил, что девушка опустила голову,  а  на  губах  у  миссис  Ларн
заиграла улыбка.
     - Да, интересный юноша. Мы очень дружны с ним.
     Вентнор продолжал:
     - Я довольно давно с ним знаком. А вы?
     - Нет, не очень. Филлис, когда мы познакомились с ним у опекуна?  Около
месяца иазад. Но он такой простой, чувствует себя у нас,  как  дома.  Милый,
очень милый.
     Вентнор поинтересовался:
     - Он, кажется, не похож на своего отца?
     - Правда? С отцом мы не знакомы. Он, насколько я знаю, судовладелец.
     Вентнор потер руки.
     - Да-а... - протянул он. -  Хочет  уехать:  не  любит  холода.  Молодой
Пиллин - счастливчик. Единственный сын. Значит, вы  познакомились  с  ним  у
старого Хейторпа? Я тоже его знаю. Наверное, ваш родственник?
     - Он наш опекун. Милейший человек.
     - Весьма, весьма, - откликнулся Вентнор. - Настоящий римлянин.
     - Он такой добрый! - Миссис Ларн дотронулась до материи. -  Посмотрите,
что он подарил этой несносной девчонке.
     - Очаровательно, очаровательно! - восторгался Вентнор. -  Надеюсь,  Боб
Пиллин сообщил вам, что дарственную сделал мистер Хейторп.
     В глазах у  миссис  Ларн  на  какое-то  мгновение  мелькнуло  небольшое
облачко, туманящее иногда лица женщин, которые в свое время не знали  нужды.
Глаза ее, казалось, говорили: "Не слишком ли много вы хотите  знать?"  Потом
облачко пропало.
     - Может быть, вы присядете? И простите нас: мы тут занялись работой.
     Вентнор покачал головой: ему нужно было немедленно разобраться в  массе
новых впечатлений.
     - Благодарю вас! Я очень спешу. Значит, мистер Скривен может...  Пустая
формальность, понимаете? До свидания. До свидания, мисс Ларн. Я убежден, что
плат