раведливости.  Расследование,  если  оно  ведется
втайне, в конце концов никому не внушает доверия.
     Леди Моркомб (возмущенно). Это - ханжество. Вы гонитесь только за  тем,
чтобы раскупали вашу газету. И ради этого вы порочите моего сына, который не
может защитить себя, торгуете его личной жизнью.
     Редактор (стараясь сохранить достоинство). Вряд ли все это так  просто,
как кажется. Мы, конечно, стремимся сбыть нашу газету. Газета, если  она  не
окупает себя, не может существовать. Но уж если тут  можно  кого-то  винить,
так это не нас, а читателя, леди Моркомб.
     Леди Моркомб. Вы опровергнете эту заметку?
     Редактор. Я уважаю ваши чувства, леди  Моркомб,  но,  уверяю  вас,  это
ничему не поможет. Коронер в присутствии присяжных будет подробно  разбирать
все обстоятельства, связанные со смертью вашего сына, он не упустит ни одной
мелочи.
     Леди Моркомб. Но если бы вы не раззвонили, об этом никому  не  было  бы
известно.
     Редактор (вкрадчиво). Следовательно, вы признаете, что это было.
     Леди Моркомб. Я не признаю ничего,  что  порочит  моего  сына,  он  был
настоящим героем.
     Редактор. Совершенно верно! Но разве вы не хотели бы узнать, из-за чего
он покончил с собой?
     Леди Моркомб. Про то знает господь бог.
     Редактор. Д-да, боюсь только, он этого никому не откроет. И если никто,
кроме него, не будет знать, может статься, кого-то несправедливо обвинят. До
нас, например,  дошли  слухи,  что  полиция  считает  причиной  самоубийства
поведение миссис Моркомб.
     Полковник Роуленд. Что?
     Редактор. Прошу извинить меня, сэр.
     Полковник Роуленд. Миссис Моркомб моя  дочь.  Потрудитесь  объясниться,
сэр.

         Редактор переглядывается с редактором отдела происшествий.

     Редактор отдела происшествий. Вы  можете  удостовериться,  что  полиция
ведет розыск именно в этом направлении, сэр.
     Полковник Роуленд. Что за мерзкие сплетни, откуда  это  идет?  Говорите
все.
     Редактор отдела происшествий. Строго конфиденциально, сэр, это след, по
которому идет полиция. Наш репортер...
     Полковник Роуленд. Ах вот оно что! Так это вы подсылаете людей копаться
в чужих делах?
     Редактор отдела происшествий (вспылив). Ну, знаете, сэр, вести разговор
в таком тоне...
     Редактор. Минуточку, Кентин. (Звонит.)  Форман,  вы  говорите?  (Кентин
угрюмо кивает.)

                             Входит секретарша.

     Редактор. Мисс Прайс, если Форман здесь, попросите его ко мне.

                             Секретарша уходит.

     Редактор. Так вот, вы меня простите, как человек я все это очень хорошо
понимаю, но все-таки нам было бы желательно не выходить из рамок  учтивости.
В таких случаях очень трудно бывает решить, как поступить правильно.  Всегда
рискуешь задеть чьи-то чувства, когда стоишь перед необходимостью  выполнить
свой долг перед обществом.
     Полковник Роуленд. Общество, какое ему до этого дело? И  чего  ради  вы
разжигаете его дурацкое любопытство? Ну, слава богу,  у  нас  есть  закон  о
клевете!
     Редактор отдела происшествий. Да, но он не касается полиции. Mы  ничего
не говорили о вашей дочери.
     Редактор. И это доказывает вам, леди Моркомб, как важно быть  полностью
осведомленным обо всем для того, чтобы действительно установить правду.

        Прежде чем леди Моркомб успевает ответить, входит репортер.

     Редактор. Мистер Форман, насколько я понимаю, вы даете репортаж по делу
Моркомб. Вот у нас здесь мать майора Моркомба и отец миссис Моркомб.
     Репортер. Да, сэр (кланяется).
     Полковник Роуленд. Что вы говорили о моей дочери?
     Репортер (смущенно). Мне, сэр, после  того  как  мы  виделись  с  вами,
осталось задать только один вопрос миссис Моркомб по поводу молодой женщины,
которая вчера утром...
     Леди Моркомб (прерывая его). Так это вы отвечаете за клевету  на  моего
сына?
     Репортер (косится на Кентина). Я, собственно,  только  выполнял  данное
мне поручение.
     Полковник Роуленд. Что вы сказали вашему начальству о моей дочери?
     Репортер. Только то, что я вынес из собственных  наблюдений.  В  газете
ничего этого нет.
     Леди Моркомб. Зачем вам понадобилось придумывать такую ложь  про  моего
сына?
     Репортер (с возмущением). Ложь! Да она же  сама  призналась,  что  была
любовницей майора Моркомба.
     Леди Моркомб (снова сдерживая себя). Если даже и так, какое  это  имеет
отношение к его смерти?
     Редактор  отдела  происшествий.  Ну,  это,  я  полагаю,  решать   будут
присяжные.
     Леди Моркомб. Дайте мне ее адрес, пожалуйста.
     Репортер (редактору). Вы разрешаете, сэр?
     Редактор. Да.
     Репортер. Мисс Одихем, дом 48, Бердэллс, Фулхем.
     Леди Моркомб (записывает). Вы идете, полковник?
     Полковник Роуленд. Сию минуту. (Редактору.) Я полагаю,  сэр,  что  ваша
газета воздержится от каких-либо сообщений по поводу этого события и огласит
только результаты следствия?
     Редактор (после минутного колебания). Поручиться за это  -  значило  бы
признать, что моя газета неправа, а я  этого  отнюдь  не  считаю.  Я  должен
руководствоваться фактами.
     Леди Моркомб. Боже, какое варварство!

                       Поворачивается, идет к выходу.

     Полковник Роуленд. Мой вам совет - поручиться, в ваших же интересах.
     Редактор. Нет,  сэр.  Прессу  нельзя  запугать,  и  командовать  ею  не
годится.
     Полковник Роуленд. Хорошо. В таком случае  я  сейчас  же  еду  к  моему
адвокату.

               Догоняет леди Моркомб и выходит вместе с ней.

     Редактор. Нет, так у нас ничего не получится.  Если  они  доберутся  до
этой девчонки и увезут ее, чем мы сможем подтвердить нашу заметку?  Это  наш
козырь, и мы не должны выпускать его из рук.  Мистер  Форман,  оставьте  все
дела и немедленно увезите ее куда-нибудь сами.
     Репортер. Если удастся, сэр. (Уходит.)
     Редактор. Вот тигрица! А этот старый набоб, ирландец!
     Редактор отдела происшествий. Сущий дьявол!
     Редактор. Они, по-видимому, воображают, что мы только и думаем, как  бы
уязвить их чувства.

                             Входит секретарша.

     Секретарша. Мистер Иглис, вас хочет  видеть  инспектор  сыскной  службы
Флайн из Скотлэнд-Ярда.
     Редактор (со стоном). Что я вам говорил, Кентин! Просите.

            Входит инспектор, окидывает взглядом того и другого.

     Инспектор. Я по поводу вашей заметки в связи о самоубийством  Моркомба,
сэр.
     Редактор. Да?
     Инспектор. Что это такое насчет какой-то девушки?
     Редактор. Так вот, инспектор, у нас оказались сведения, которых  у  вас
еще нет.
     Инспектор. Простите, что я так напрямик, но  дело  пока  что  находится
непосредственно в ведении полиции. Мы не  допустим  никакого  вмешательства.
Если вам угодно сообщить мне эти сведения, пожалуйста, в противном случае, я
боюсь, нам придется наложить на вас арест за неуважение к суду.
     Редактор. Вряд ли это у вас выйдет.  Ведь  дело-то  еще  не  перешло  в
судебные инстанции.
     Инспектор (сухо). Посмотрим.
     Редактор. Видите ли, инспектор, мы как никак  несем  ответственность  и
перед обществом, не только перед вами. Дело действительно  загадочное,  ведь
Моркомба все знают, ни один пилот не пользовался такой широкой известностью,
как он.
     Инспектор. Мне нужно имя и адрес этой молодой женщины.
     Редактор. Хорошо, хорошо, инспектор,  мы  рады  оказать  вам  всяческое
содействие. Но, мне кажется, газета вправе рассчитывать, чтобы и ей  кое-что
перепало.
     Инспектор. Ну, знаете, сэр, любая попытка препятствовать закону...
     Редактор. Содействовать, инспектор, содействовать.  Мы  вам  дадим  эти
сведения, а от вас взамен - все, что вы сообщите в печать, получаем в первую
очередь. Идет?
     Инспектор. Ну что ж, это можно.
     Редактор. Дайте ему адрес, Кентин.
     Редактор отдела происшествий. Дэзи Одихем, дом 48, Бердэллс, Фулхем.
     Инспектор (записывает в записную книжку). Благодарю вас. До свидания.

                                  Уходит.

     Редактор отдела происшествий (уже не первый раз смотрит на свои  часы).
Если у Формана все сошло гладко, птичка уже упорхнула, наши друзья останутся
ни с чем. А дальше что?
     Редактор.  Посмотрим.  Признаться,  Кентин,  мне   все   это   надоело.
Естественные человеческие инстинкты, а за все отдувается пресса. Все  равно,
что бы там ни говорили, а на свете нет ничего сильнее любопытства; мне вот и
самому очень интересно, почему Моркомб покончил с собой. Ведь  уж,  кажется,
сомневаться не приходится, он действительно застрелился сам?
     Редактор отдела происшествий. Да. Тут уж ничего не изменишь.
     Редактор (рассуждая сам с собой вслух). Ну должен же кто-нибудь входить
в интересы обыкновенного, рядового человека, прохожего с улицы! Почему,  ему
ведь тоже хочется знать? Давайте ему все новости - лишь бы это была  правда.
Нет, я не позволю этим людям командовать собой! Будем действовать  так,  как
если бы их вовсе не было. Конечно, соблюдая осторожность, благопристойность,
это уж само собой разумеется. Ну, если полиция потребует, мы выдадим им  эту
девчонку. А все-таки мы им дадим почувствовать, что им за нами не  угнаться.
Вот так, Кентин, все. Пошлите-ка мне сюда мисс Прайс.

Редактор  отдела происшествий уходит, а он усаживается за стол и погружается
                               в свои бумаги.


КАРТИНА ВТОРАЯ

                       В то же утро, несколько позже.
Кабинет  Моркомба,  по-прежнему  с занавешенными окнами, узкие полоски света
                         пробиваются сквозь шторы.
Занавес  поднимается,  входит  горничная, включает свет я пропускает мистера
Одихема  и  его  дочь. Девушка едва держится на ногах, видно, что она только
что  плакала.  Отец,  человек  невысокого  роста,  рабочий,  типа маляра или
штукатура,  со  всеми характерными особенностями и трезвой рассудительностью
                                   кокни.

     Горничная. Миссис Моркомб завтракает. Как о вас доложить?
     Одихем. Оддиум (так он произносит). И не откажите сказать:  по  важному
делу.

        Горничная уходит. Отец с дочерью стоят с безнадежный видом.

     Дэзи (внезапно). Ах, папа, я не выдержу, я не могу ее увидеть.
     Одихем. Ну полно, Дэзи; ведь не съест  же  она  тебя,  если  они  давно
разошлись, как ты говоришь...
     Дэзи. Да! Разошлись, разошлись...
     Одихем. Ну  приободрись  же!  Скажи  себе:  с  этим  все  кончено.  Это
единственный способ отвязаться от этих проныр. (Достает из кармана сложенную
газету.)

                                Входит Энн.

     Энн. Вы хотели меня видеть?

                    Девушка судорожно переводит дыхание.

     Одихем. Так точно, мэм. Надеюсь,  вы  в  добром  здравии.  (В  смущении
поглаживает себя по брюкам.) Может, оно и не следовало бы  приводить  к  вам
сюда дочку, да ведь вот оно какое дело-то, ежели с ним не разделаешься, того
и гляди увязнешь.
     Энн (пристально глядя на девушку). Да, я понимаю.
     Одихем. Видели вы это во вчерашней "Ивнинг Сан", мэм?
     Энн (берет у него из рук газету). Да.
     Одихем. Я ее обыкновенно за ужином почитывай. Но, конечно, когда  я  ее
вчера вечером читал, я понятия не  имел,  что  это  про  мою  дочку.  Просто
показал ей - и вот тут-то она мне все и выложила, что она с  вашим  мужем...
Вот когда я только все и узнал, правду вам говорю, можете мне поверить, мэм.
Ну, а что вам насчет этого известно, я, конечно, не могу знать.
     Энн. Я ничего не знала.
     Одихем. Так, так! Вот то-то я всегда говорю, только признаешься в  чем,
скажешь правду, так она за собой одно за другим и потянет. Ну,  было  у  них
такое дело, что уж там скрывать. Мать-то у нее была ирландка, в строгости ее
держала, а вот поступила она  в  ресторан,  там  ее,  конечно,  разбаловали.
Только мне, правду сказать, в голову не приходило, что у нее вдруг  какая-то
своя жизнь пошла, так вот, стало быть, я и пришел вас просить,  чтоб  вы  на
нас не гневались, простили ей.
     Энн (холодно). Мне нечего прощать.
     Одихем. Да, вот видите, они в этой газете намекают, будто "эта девушка,
вне себя от горя" - так они называют ее, - из-за нее-то  и  произошло  такое
несчастье. А она, конечно, уверяет, что нет. Ну-ка, Дэзи, расскажи леди  то,
что ты мне говорила о том, как вы последний раз виделись с майором.
     Энн. Да, расскажите мне.
     Дэзи (срывающимся голосом, задыхаясь, но постепенно  овладевая  собой).
О; мэм, мы виделись с ним накануне того вечера, когда он... он... мы были  с
ним в Ричмонде. Я уверена, мэм, что он... что это случилось не  из-за  меня.
Он был такой же, как  всегда,  ласковый,  и  я  никогда  не  доставляла  ему
неприятностей, никогда. Мы никогда не  ссорились.  (Закрывает  лицо  руками,
потом внезапно откидывает голову.) Уж как я его любила; обожала  его.  Я  бы
никогда не позволила себе чем-нибудь его огорчить.
     Энн (тихо). Вы приходили сюда вчера утром?
     Дэзи. Я просто себя не помнила. А когда я  отсюда  вышла,  меня  нагнал
какой-то человек. Он сказал, что ему придется заявить в полицию, если  я  не
скажу ему всю правду. Тут уж я совсем потеряла голову и не помню, что я  ему
говорила. А они потом все напечатали  в  газете.  А  зачем  им  понадобилось
вытаскивать это на свет! Это про меня-то, будто я могла причинить  ему  зло!
Огорчить его, да ни за что на свете! (С трудом овладевает собой.)
     Од их ем (горячась).  Да  от  этих  проныр-газетчиков  не  знаешь  куда
деться!  Шагу  ступить  нельзя.  Вот  теперь  к  ней  еще  один  привязался,
предлагает увезти куда-то, говорит, надо ей скрыться покуда. Я  ему  говорю:
это еще что за фокусы? Она к этой истории не имеет никакого касательства.  А
он не отстает. Ну тут я и подумал, надо положить этому конец. Ну что делать,
прямо хоть в полицию иди! Не хотелось мне приводить ее к вам, а пришлось.  И
боюсь я, не хуже бы вышло: мне сдается, он за нами и сюда увязался.
     Энн. Наверное.
     Одихем. Ну так пусть поостережется. Может, моя дочь и дурно  поступила,
но она честная девушка, и я ее в обиду не дам. По  тому,  как  она  мне  все
рассказала, видно, что она к делу непричастна. Так  вот,  мэм,  если  бы  вы
сказали этому газетному прихвостню, почему ваш супруг учинил это над  собой,
они бы перестали совать нос, куда не след.
     Энн. Я не знаю, почему он это сделал.
     Одихем (ошарашен). Гм...  Значит,  "окутано  тайной"...  Я  думал,  так
только в газете болтают, а уж вы-то наверняка знаете. (Почесывает  затылок.)
Ну, как бы там ни было, а надо это прекратить. Пока еще ее имя не названо.
     Энн. Мой отец и мать моего мужа были сегодня в редакции  газеты;  боюсь
только, что это уже поздно. Полиция, конечно, видела заметку  и  не  оставит
такую вещь без расследования.
     Одихем (в негодовании). Вот вам англичане! Ведь  это  ужасно  для  моей
дочери, ославят на весь свет в газетах!
     Энн. Это ужасно для всех нас, мистер...
     Одихем. Оддиум.
     Энн (девушке). Вы получили сегодня утром письмо от майора Моркомба?
     Дэзи. Нет. И он даже ничего не сказал мне на прощание, когда мы  с  ним
расставались в воскресенье вечером. Я просто не могу поверить, что его нет.
     Энн. Вам не приходит в голову, что могло его заставить?
     Дэзи (качает головой). Нет! Только иногда с  ним  случалось,  он  вдруг
замолчит и смотрит так...
     Энн. Да, да.
     Одихем. Простите, что я так при  вас  говорю,  мэм,  но  мне  думается:
человек не имеет права лишить себя жизни вот так и  оставить  своих  близких
гадать, отчего да почему; по совести сказать, не годится это.
     Энн. Он, по-видимому, написал письмо, но кому, мы не знаем; если бы это
письмо нашлось, может быть, из него что-то выяснилось.
     Одихем. Да... вот, стало быть, так оно и  выходит,  нельзя  свою  жизнь
тайком строить, нельзя прятаться.

                             Входит горничная.

     Горничная. Опять тот же молодой  человек  из  газеты  спрашивает  этого
мистера...
     Одихем. Так я и знал, что он здесь объявится.
     Энн. Вы хотите его видеть, мистер Одихем?
     Одихем (переминается с ноги на ногу). Право, мэм, для меня это все  так
непривычно. Как вы мне посоветуете?
     Энн. Пожалуй, вам лучше повидаться с ним. Просите его, Эллен.

                  Эллен открывает дверь, входит репортер.

     Репортер (к Энн). Доброе утро, мэм. Пожалуйста, простите меня,  но  моя
газета старается принять все меры, чтобы эта заметка не  повлекла  за  собой
никаких неприятных последствий...
     Одихем (угрюмо). Об этом надо было думать  раньше.  Кто  вас  тянул  за
язык? А мне-то всегда так нравилась ваша газета.
     Репортер. Вот именно, мистер Одихем.
     Одихем (в недоумении). Как это надо понимать?
     Репортер. Да видите ли, если бы  вам  не  нравилось  читать  про  такие
происшествия, мы бы их и не печатали.
     Одихем. Хм...
     Репортер. Я надеюсь, вы все-таки передумали. Пожалуйста, позвольте  мне
вывезти мисс Одихем за город, и пусть она  поживет  там  спокойно,  пока  не
кончится следствие. Это единственный способ оградить ее от всего и  помешать
припутать ее к этому делу.
     Одихем. А как же с ее работой?
     Репортер. Она может сказаться больной. Мы оплатим все расходы.
     Одихем. Ну, что ты скажешь на это, Дэзи?
     Дэзи. О да, да!
     Репортер. Тогда идемте сейчас же. Мы пошлем  потом  за  вашими  вещами,
попозднее.
     Одихем (внезапно с опасением). А откуда мне знать, для чего это вы  так
стараетесь, нет ли тут какого обмана?
     Репортер (с подкупающим жестом, просто и чистосердечно). Мистер Одихем,
ведь всякому видно, что ваша дочь очень расстроена. А я как-никак порядочный
человек.
     Энн. Вы можете ему довериться.
     Репортер. Благодарю вас.

В  то  время,  как  он  это произносит, дверь слева открывается, входят леди
Моркомб  и  полковник Роуленд; оба останавливаются и окидывают взглядом всех
                              присутствующих.

     Леди Моркомб. Это та самая молодая женщина?
     Энн. Да.
     Леди Моркомб (девушке). Мы были у вас дома.
     Энн. Они пришли узнать, нельзя ли что-нибудь сделать.
     Леди Моркомб (репортеру). А вы?
     Репортер. Мне поручено постараться пресечь последствия  нашей  заметки,
леди Моркомб.
     Леди Моркомб (подходит к девушке). Так это  правда,  что  говорит  этот
человек... У вас была... связь с моим сыном?
     Дэзи (очень тихо). Да,
     Леди Моркомб. Это правда, что он совершил это из-за вас?
     Дэзи (горячо). Нет.
     Леди Моркомб (репортеру, который пытается что-то сказать). Вы  слышали?
Оставьте нас, пожалуйста.
     Репортер. Я очень сожалею...
     Леди Моркомб. Вы! Сожалеете о том, что увеличивает сбыт  вашей  газеты?
Не может быть.
     Репортер. Простите меня, но это несправедливо! Я ненавижу все  это  так
же, как и вы, но мы не в силах изменить вкусы  читателей.  Спросите  мистера
Одихсма, спросите кого угодно. (Уходит в дверь направо.)
     Полковник Роуленд (идет через комнату).  Энн,  мне  надо  поговорить  с
тобой.

              Берет ее под руку и уходит с ней в дверь налево.

     Леди Моркомб. Вы отняли моего сына у его жены?
     Дэзи. Нет! О нет!
     Леди Моркомб. Что вы собой представляете?
     Одихем. Уж вы сделайте такое одолжение, мам, не пытайте  ее.  Как-никак
для нее это тяжелый удар.
     Леди Моркомб. Для меня тоже.
     Одихем. Тогда, простите, мэм, вы должны бы ей посочувствовать.
     Дэзи. Я для него на все была готова.
     Леди Моркомб (смягчаясь). Я старая женщина, и на меня  свалилось  такое
горе. Я только хочу знать правду, чтобы не дать опорочить память моего сына.
     Дэзи. Скажите мне, что я должна сделать,  я  сделаю  все,  что  в  моих
силах.
     Одихем. Похоже, нас с вами одной  веревочкой  скрутили,  вот  теперь  и
распутывайся.
     Леди Моркомб. Вы правы. Вы можете скисать, что у вас  не  было  никаких
отношений с моим сыном?
     Одихем (