чил и тем
воздействуют на воображение! (Поднимает голову.) Что с тобой?
     Жена (вздрагивает). Со мной? Ничего!

Поворачивается  к  мужу,  и  фавн  исчезает.  Переводит взгляд на валун, там
никого  нет.  Порыв  ветра срывает несколько лепестков яблоневого цвета. Она
        ловит рукой летящий лепесток и быстро проходит за портьеру.

     Профессор (сосредоточившись, снова пишет). "Легенда  об  Орфее  есть...
хм... апофеоз анимизма. Если мы допустим, что..."

Его голос заглушается голосом жены, которая снова принимается петь: "Деревья
               пробуждал Орфей..." Песня переходит в рыдание.

                   Профессор удивленно поднимает голову.

                                  Занавес

     Фраст. Браво! Браво!
     Вейн. Поднимите занавес. Мистер Форсон!

                            Занавес поднимается.

     Форсон. Сэр?
     Вейн. Всех на сцену!

Вейн и Фраст поднимаются на сцену, где уже собрались все четверо участников.

     Вейн. Дайте больше свету. Форсон.
     Свет! Рампу!

Зажигается  рампа,  голубой  свет  на  сцене  гаснет;  теперь  свет  резкий,
                           слепящий, как вначале.

     Фраст. Мисс Хэллгров, я рад случаю с вами познакомиться. (Она  подходит
к нему стремительно, и  вместе  с  тем  робея.  Он  трясет  ее  руку.)  Мисс
Хэллгров, позвольте сказать вам, что мне ваша  игра  показалась  отличной...
отличной.  (Ее  очевидное  волнение  и  радость  воодушевляют  его,   и   он
принимается трясти ее руку еще энергичней.)  Отлично!  Задело  самые  нежные
струнки! Эмоционально! Отлично!
     Мисс Хэллгров. О, мистер Фраст! Для меня это так важно! Спасибо!
     Фраст (взгляд его несколько  тускнеет  и  холодеет).  Хм...  отлично...
(Глаза его начинают блуждать.) Где же мистер Флитуэй?
     Вейн. Флитуэй!

                             Флитуэй подходит.

     Фраст. Мистер Флитуэй, я хочу сказать вам, что ваш  Орфей  произвел  на
меня большое впечатление. Отличное.
     Флитуэй. Благодарю, сэр, от души. Я рад, что вам понравилось.
     Фраст (с тускнеющим взглядом). Роль, конечно, небольшая, но сыграли  вы
ее отлично. Мистер Тун?

              Флитуэй исчезает, и на его месте появляется Тун.

     Фраст. Мистер Тун, мне очень  понравился  ваш  профессор  -  прекрасный
образ! (Тун кланяется и бормочет.) Да, сэр, отличный! (Взор  тускнеет.)  Кто
играет козла?
     Мисс Хопкинс (появляясь неожиданно в двери). Мистер Фраст, фавна  играю
я!
     Форсон (представляя). Мисс Мод Хопкинс.
     Фраст. Мисс Мод, из вас получился отличный фавн.
     Мисс Хопкинс. О! Спасибо, мистер Фраст. Вы очень любезны. Я играю его с
огромным наслаждением,
     Фраст (с  тускнеющим  взглядом).  Мистер  Форсон,  вы  очень  остроумно
устроили этот трюк с деревом. Чрезвычайно. У вас есть спички?

Берет  у Форсона спичку и, прикуривая чрезвычайно длинную сигару, проходит в
             сопровождении Форсона в сад и разглядывает яблоню.
Мужчины-актеры   уходят,  а  мисс  Хэллгров,  простоявшая  все  это  время у
          занавеса, пробегает в направлении левой кулисы, к Вейну.

     Мисс Хэллгров. Ах, мистер Вейн... Как, по-вашему?  Он,  ведь,  кажется,
очень... Ах, мистер Вейн! (В экстазе.) Если бы...
     Вейн (довольный и  счастливый).  Да,  да.  Все  в  порядке  -  вы  были
великолепны. Ему понравилось. Он вполне...
     Мисс Хэллгров  (стиснув  руки).  Как  замечательно!  Ах,  мистер  Вейн,
спасибо вам, спасибо!

Хватает  его  за  руки,  но,  увидев,  что  Фраст возвращается на авансцену,
                    перепархивает к занавесу и исчезает.
Резкий  свет освещает опустевшую сцену. На ней только двое: Фраст, мусолящий
свою  сигару, спиной к двери в сад, и Вейн, который стоит возле левой кулисы
            и смотрит, закинув голову, в правый угол колосников.

     Вейн (кричит наверх). Сейчас свет правильный. Вы записали, Миллер?
     Осветитель. Да, мистер Вейн.
     Вейн. Хорошо. (Фрасту, который начал спускаться в зал.) Ну как, сэр?  Я
так рад, что...
     Фраст. Мистер Вейн, у нас есть контракт с маленьким Миггсом?
     Вейн. Да.
     Фраст. Что ж, это у вас  очень  миленькая  вещичка.  Но  черт  бы  меня
побрал, если я хоть что-нибудь понял!
     Вейн (несколько обескураженный). Неужели? Ведь  это  просто  аллегория.
Трагедия цивилизации - когда даже у людей утонченной культуры вытравляется и
всячески подавляется чувство Красоты и Природы...
     Фраст. Угу. (Задумчиво.) Маленький Миггс отлично сыграл бы "Хорька".
     Вейн. Да, конечно, он мог бы, но...
     Фраст. Свяжитесь с ним по телефону и начинайте репетировать.
     Вейн. Как? А пьеса, которую я... которую...
     Фраст. Мы должны думать о публике, мистер Вейн. Публике нужна изюминка.
     Вейн (расстроенный). Но актриса умрет от огорчения. Я... право же...  я
не могу...
     Фраст. А вы дайте ей роль горничной в "Хорьке".
     Вейн. Мистер Фраст, я... я прошу вас! Я довольно  много  сил  вложил  в
этот спектакль. Он у нас получился. У девушки есть надежда на... и я...
     Фраст. Да-да. Она, конечно,  превосходна.  Теперь  звоните-ка  поскорей
Миггсу и не теряйте времени даром. У меня, сэр,  одно-единственное  правило.
Давайте публике то, чего она  хочет,  а  публика  хочет  изюминки.  Красота,
Аллегории и все эти интеллигентские штучки ей ни к чему. Я ее знаю, публику,
как свои пять пальцев.

Во  время  последней реплики мисс Хэллгров, не замеченная никем, стоит возле
                   стеклянной двери и слушает. Она убита.

     Вейн. Мистер Фраст, публика приняла бы эту пьесу, я ручаюсь. Я  в  этом
убежден. Вы недооцениваете публику.
     Фраст. Вот что, мистер Блюитт Вейн, - это чей театр, мой или  ваш?  Так
вот, я говорю вам, что не могу позволить себе такой роскоши.
     Вейн. Но ведь... ведь вы сами были растроганы, сэр. Я видел.  Я  следил
за выражением вашего лица.
     Фраст (непоколебимо и решительно). Мистер Вейн, я не стал бы  на  вашем
месте судить о среднем  зрителе  по  моей  особе.  Публику  надо  чем-нибудь
раззадорить перед  "Просчетом  Луизы".  Для  этой  цели  прекрасно  подойдет
"Хорек". Итак, действуйте. А я пойду перекусить.

Он  уходит  за правую кулису, мисс Хэллгров между тем закрывает лицо руками.
Она  не в силах удержать рыдания. Вейн замечает ее и хочет к ней подойти, но
                                она убегает.

     Вейн (ероша волосы руками). Проклятье!

                     Из-за левой кулисы выходит Форсон.

     Форсон. Сэр?
     Вейн. "Изюминка"! Какой нелепый предрассудок!
     Форсон проходит через сцену и уходит за правую кулису.
     Вейн. Мистер Форсон!
     Форсон (появляется). Сэр?
     Вейн. Пьеса не пойдет. (Свирепо.) Скажите, чтобы приготовили  декорации
для первого действия "Просчета Луизы", да поживее!

  Выходит в стеклянную дверь. Волосы у него так и остались взъерошенными.

     Форсон. Свет!
     "Свет". А?
     Форсон. Где Чарли?
     "Свет". Пошел обедать.
     Форсон. Есть кто у занавеса?
     Голос. Да, мистер Форсон.
     Форсон. Дайте занавес. (Стоит посреди сцены, возведя глаза кверху.)

                                  Занавес
1920 г.



   Джон Голсуорси
   Схватка


                           Драма в трех действиях

----------------------------------------------------------------------------
     Перевод с английского под редакцией И. Бернштейна.
     Перевод Г. Злобина
     Джон Голсуорси. Собрание сочинений в шестнадцати томах. Т. 14.
     Библиотека "Огонек".
     М., "Правда", 1962
     OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

     Джон Энтони - председатель правления  Компании  листопрокатного  завода
"Тренарта"

     Эдгар Энтони, его сын |
     Фредерик X. Уайлдер   } члены правления
     Уильям Скэнтлбери     |
     Оливер Уэнклин        |

     Генри Тейч, секретарь правления
     Фрэнсис Андервуд,  управляющий  заводом
     Саймон Харнесс, представитель профсоюза

     Дэвид Робертc |
     Джеймс Грин   |
     Джон Балджин  } члены забастовочного комитета
     Генри Томас   |
     Джордж Раус   |

     Генри Раус   |
     Льюис        |
     Яго          |
     Эванс        |
     Кузнец       } рабочие завода
     Дэвис        |
     Рыжий парень |
     Браун        |

     Фрост, камердинер Джона Энтони
     Энид Андервуд, жена Фрэнсиса Андервуда, дочь Джона Энтони
     Анн и Робертc, жена Дэвида Робертса
     Mэдж Томас, дочь Генри Томаса
     Миссис Раус, мать Джона и Генри Раусов
     Миссис Балджин, жена Джона Балджина
     Миссис Йоу, жена рабочего
     Горничная у Андервудов
     Ян, мальчишка лет десяти, брат Мэдж
     Толпа рабочих

     Действие первое - столовая в доме управляющего.
     Действие второе. Сцена 1 - кухня в домике Робертса неподалеку от завода.
Сцена 2 - пустырь за заводом.
     Действие третье - гостиная в доме управляющего.

Изображаемые  события  происходят  седьмого февраля между двенадцатью часами
дня   и   шестью   часами   вечера   на  листопрокатном  заводе  "Тренарта",
расположенном  на  границе  Англии  и  Уэльса.  На  заводе  всю зиму бастуют
                                  рабочие.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Полдень.  Столовая  в доме Андервуда. Жарко пылает камин. По одну сторону от
камина  -  двойные  двери,  ведущие  в  гостиную,  по другую - дверь в холл.
Посредине  комнаты  стоит  длинный  обеденный  стол  без  скатерти  - за ним
заседает  правление. Во главе стола в председательском кресле восседает Джон
Энтони,  крупный,  чистовыбритый  румяный старик с густыми седыми волосами и
густыми темными бровями. Движения его неторопливы и словно бы неуверенны, но
в  глазах  -  живой  огонек.  На  столе подле него поставлен стакан с водой.
Справа  от  Энтони  - его сын Эдгар, серьезный молодой человек лет тридцати,
читает  газету.  За  ним,  склонившись над бумагами, сидит Уэнклин, - у него
торчащие  брови  и  русые,  тронутые  серебром  волосы.  Рядом, помогая ему,
услужливо  изогнувшись,  стоит  секретарь  Тенч, невысокий нервный человек с
бакенбардами. Справа от Уэнклина сидит управляющий Андервуд - уравновешенный
человек  с  большим  решительным  подбородком  и твердым взглядом. По другую
сторону  от  председателя,  через  два стула, поближе к камину - Сквнтлбери,
крупный,  бледный  и  какой-то сонный джентльмен с лысеющей седой головой. У
камина  стоит худой и вечно недовольный Уайлдер - у него землистый цвет лица
                        и опущенные книзу седые усы.

     Уайлдер. Так и пышет! Нельзя ли поставить экран, Тенч?
     Скэнтлбери. Да, было бы неплохо.
     Тенч. Сию минуту, мистер Уайлдер (глядя на Андервуда). То есть... может
быть, управляющий... может быть, мистер Андервуд...
     Скэнтлбери. Уж эти ваши камины, Андервуд...
     Андервуд (оторвавшись от бумаг). Что, экран? Разумеется! Прошу прощения
(идет к двери, улыбаясь едва заметно). Сейчас у нас тут редко кто  жалуется,
что ему чересчур тепло.

Он  говорит  медленно,  иронически,  так,  будто  у него между зубами зажата
                                  трубка.

     Уайлдер (обиженным тоном). Вы говорите о рабочих?

                             Андервуд выходит.

     Скэнтлбери. Бедняги!
     Уайлдер. Сами виноваты, Скэнтлбери.
     Эдгар  (показывая  на  газету).  "Тренарта  ньюз"  пишет,  что  рабочие
буквально бедствуют.
     Уайлдер. И вы читаете этот листок? Отдайте его Уэнклину. Под стать  его
радикальным взглядам.  Нас,  конечно,  называют  хищниками?  Стрелять  таких
редакторов надо!
     Эдгар (читает). "Если бы высокочтимые  джентльмены,  которые  управляют
листопрокатным заводом "Тренарта", не выходя из своих лондонских  кабинетов,
соблаговолили прибыть сюда и посмотреть, в каких  условиях  приходится  жить
рабочим, во время забастовки..."
     Уайлдер. Но мы же здесь!
     Эдгар (продолжая). "...трудно поверить, чтобы даже их  каменные  сердца
не дрогнули от сострадания".

                           Уэнклин берет газету.

     Уайлдер. Негодяй! Я помню этого типа, когда у него гроша  за  душой  не
было. А как он  карьеру  сделал?  Обливал  грязью  всякого,  кто  с  ним  не
соглашался.

                   Энтони бормочет что-то неразборчивое.

     Уайлдер. Что говорит ваш отец?
     Эдгар. Он сказал: "Уж кому бы говорить..."

             Уайлдер, хмыкнув, усаживается рядом со Скэнтлбери.

     Скэнтлбери (отдуваясь). Если не принесут экран, я сварюсь.

Входят  Андервуд и Энид с экраном, ставят его перед камином. Энид - двадцать
восемь  лет,  она высокого роста, у нес маленькая голова и решительные черты
                                   лица.

     Энид. Поставь поближе, Фрэнк. Так хорошо,  мистер  Уайлдер?  Это  самый
высокий, какой у нас есть.
     Уайлдер. Премного благодарен.
     Скэнтлбери (обернувшись к Энид, со вздохом облегчения). Merci, madam.
     Энид. Папа, вам больше ничего не  нужно?  (Энтони  качает  головой.)  А
тебе, Эдгар?
     Эдгар. Не могла бы ты дать мне новое перо, дорогая?
     Энид. А они вот там, около мистера Скэнтлбери.
     Скэнтлбери (подавая коробку с перьями). Ваш брат пишет перьями рондо? А
чем пишет управляющий? (С преувеличенной любезностью.) Чем  пишет  ваш  муж,
миссис Андервуд?
     Андервуд. Гусиным пером!
     Скэнтлбери. У вас, я вижу, натуральное хозяйство!

                              Он подает перья.

     Андервуд (сухо). Благодарю, если позволите, я возьму одно (берет перо).
Как насчет завтрака, Энид?
     Энид (обернувшись в дверях). Мы будем завтракать здесь, в гостиной. Так
что можете не спешить с заседанием.

               Уэнклин и Уайлдер кланяются ей, и она выходит.

     Скэнтлбери (вставая с места, мечтательно). Завтрак!  Кормят  в  здешней
гостинице прескверно! Вы пробовали вчера жареных снетков? Сплошной жир!
     Уайлдер. Уже первый час! Может быть, вы зачитаете протокол, Тенч?

          Тенч вопросительно смотрит на председателя - тот кивает.

     Тенч  (монотонным  голосом   быстро   читает).   "Заседание   правления
состоялось 31 января в конторе Компании на Кэннон-стрит, 512.  На  заседании
присутствовали мистер Энтони - председатель, господа Ф. X.  Уайлдер,  Уильям
Скэнтлбери, Оливер Уэнклин, Эдгар Энтони. Заслушаны письма  управляющего  от
января 20, 23, 25 и 28 относительно забастовки на заводе Компании. Заслушаны
письма управляющему от января 21, 24, 26, 29. Заслушано  письмо  от  мистера
Саймона Харнесса,  представителя  центрального  профсоюза,  который  просит,
чтобы члены  правления  приняли  его.  Заслушано  письмо  от  забастовочного
комитета, подписанное Дэвидом Робертсом, Джеймсом Грином, Джоном  Балджином,
Генри  Томасом,  Джорджем  Раусом.  В  письме   содержится   предложение   о
переговорах с правлением. Вынесено решение: 7 февраля  в  доме  управляющего
созвать специальное совещание правления  и  обсудить  создавшееся  положение
совместно с мистером Саймоном  Харнессом  и  представителями  забастовочного
комитета. Утверждено двенадцать  операций  по  продаже  акций,  подписано  и
скреплено печатью девять сертификатов и один балансовый отчет.

                      Он подвигает книгу председателю.

     Энтони (тяжело вздохнув). Подпишите и вы, если не возражаете.

               Он подписывает, с трудом водя пером по бумаге.

     Уэнклин. Тенч, что затевает профсоюз? Ведь разногласия между профсоюзом
и рабочими еще не устранены. Чего же ждет Харнесс от этого совещания?
     Тенч. Я полагаю, сэр, что он  надеется  на  какое-нибудь  компромиссное
решение. Сегодня он выступает перед рабочими.
     Уайлдер. Этот Харнесс - холодный  и  расчетливый  субъект.  Не  доверяю
таким. Боюсь, что нам не следовало бы приезжать сюда.  Когда  должны  прийти
рабочие?
     Андервуд. С минуты на минуту.
     Уайлдер. Тогда им придется подождать, если мы  не  закончим.  Ничего  с
ними не сделается, пусть поостынут.
     Скэнтлбери (медленно). Бедняги!.. Снег так и валит. Ну и погодка!
     Андервуд (многозначительно). Ничего, тут им придется жарко. Отогреются.
     Уайлдер. Ну, я думаю, что  мы  быстренько  все  уладим  и  я  успею  на
шестичасовой  поезд.  Завтра  увожу  супругу  в   Испанию.   (С   намерением
поболтать.) Знаете, у  моего  отца  на  заводе  в  шестьдесят  девятом  была
забастовка - как раз тоже в феврале. Они чуть не застрелили его.
     Уэнклин. Не может быть! В феврале охота запрещена.
     Уайлдер. Черт побери! На хозяев  никогда  не  запрещают  охотиться.  Он
ходил в контору с пистолетом в кармане.
     Скэнтлбери (с легкой тревогой). Вы шутите?
     Уайлдер. Ничуть! Кончилось тем, что он прострелил одному ногу.
     Скэнтлбери (невольно  дотрагиваясь  до  ноги).  Не  может  быть!  Упаси
господь!..
     Энтони (взяв бумагу с повесткой дня). В связи с  забастовкой  правлению
предлагается наметить линию поведения.

                          Члены правления молчат.

     Уайлдер. Ну, что ж,, извечная  дуэль  с  тремя  участниками:  профсоюз,
рабочие и мы.
     Уэнклин. Профсоюз в расчет не принимается.
     Уайлдер. Очень даже принимается, будь он проклят! По своему опыту знаю.
Одного не пойму: если профсоюз решил не поддерживать рабочих, то  почему  он
вообще не запретил забастовку?
     Эдгар. Так случалось уже не однажды.
     Уайлдер. Ну, а я не понимаю  этого!  Они  утверждают,  что  механики  и
нагревальщики выдвинули  слишком  высокие  требования.  Да,  высокие,  но  я
никогда не поверю, что профсоюз отказался поддержать рабочих только по  этой
причине. Тут что-то кроется.
     Андервуд. Профсоюз боится, как бы не забастовали на заводах  Харпера  и
Тайнуэлла.
     Уайлдер (торжествующе). Ну вот, видите! Они  боятся  новых  забастовок.
Почему нам никто не сказал об этом?
     Андервуд. Об этом говорилось.
     Тенч. Вы отсутствовали на том заседании, сэр.
     Скэнтлбери.  Рабочие  должны  же  понимать,  что  у  них  нет   никакой
возможности выиграть, если профсоюз не поддерживает их. Это - безумие!
     Андервуд. Все дело в Робертсе.
     Уайлдер. Повезло же нам, что зачинщиком оказался этот фанатик.

                                Все молчат.

     Уэнклин (глядя на Энтони). Итак?
     Уайлдер (раздраженно). Какую кашу заварили! Мне не нравится  это  дело,
совсем не нравится. Я давно говорил... (посмотрев на Уэнклина). Когда  мы  с
Уэнклином  перед  рождеством  были  здесь,  казалось,  что  рабочие  вот-вот
сдадутся. И вы тоже так считали, Андервуд?
     Андервуд. Да, считал.
     Уайлдер. Ну вот, видите! А они не сдались. Дела идут все хуже и хуже...
Мы теряем клиентов. Акции падают!
     Скэнтлбери (удрученно покачивая головой). Гм!
     Уэнклин. Тенч, какие убытки мы уже понесли из-за того, что завод стоит?
     Тенч. Свыше пятидесяти тысяч, сэр!
     Скэнтлбери (морщась). Неужели так много?
     Уайлдер. И этого уж не вернешь.
     Тенч. Да, сэр.
     Уайлдер. Кто бы мог подумать, что рабочие будут так  упорно  держаться?
Кто бы мог подумать? (Сердито смотрит на Тенча.)
     Скэнтлбери  (покачивая  головой),  Хуже  нет,  когда  дело  доходит  до
открытой схватки.
     Энтони. Мы не сдадимся!

                        Все смотрят на председателя.

     Уайлдер. Кто говорит о сдаче? (Энтони в упор смотрит на него.)  Я...  я
просто хочу  действовать  благоразумно.  Когда  в  декабре  рабочие  послали
Робертса  в  Лондон,  мы  упустили  подходящий  момент.  Нам  следовало   бы
что-нибудь обещать им.  А  вместо  этого  председатель  (опуская  глаза  под
взглядом Энтони)... А вместо этого мы выпроводили его и пошли на обострение.
Немного такта - и мы убедили бы их.
     Энтони. Никаких компромиссов
     Уайлдер. Вот-вот! Забастовка началась в октябре и, насколько я понимаю,
может  продлиться  еще  полгода.  В  каком  положении  мы  тогда   очутимся?
Единственное утешение, что рабочим придется еще хуже.
     Эдгар (Андервуду). В каком они сейч