сочувствую,
прошу извинить меня, сэр.  Мне  самому  это  чрезвычайно  неприятно.  Но  вы
понимаете, публика...
     Полковник Роуленд. К черту публику!
     Энн. Что вы хотите узнать?
     Репортер. Если бы вы могли сказать мне хоть что-нибудь, ну, например, о
состоянии здоровья майора; или, может быть, у него  отклонили  проект  новой
конструкции аэроплана...  Ведь  это  был  такой  выдающийся  человек.  Любое
сообщение прессы...
     Энн. Мой муж был совершенно здоров,  и,  насколько  я  знаю,  последнее
время он никаких проектов не подавал.
     Репортер (нервничая). Да, ну что  ж,  я  вам  чрезвычайно  признателен.
Конечно, это не проливает света, наоборот, делает все еще более  загадочным.
Не правда ли?
     Полковник  Роуленд.  Я  буду  вам  очень  признателен,  сэр,  если   вы
передадите вашей газете, чтобы она не совала нос в чужую личную жизнь.
     Репортер  (любезно).  Вы  говорите  личная,  вы  забываете,  что  будет
публичное следствие.
     Полковник Роуленд. Я полагаю, что это будет чисто формальная процедура.
     Репортер. Вы так думаете? Н-не знаю...
     Энн. Вы женатый человек?
     Репортер. Да.
     Энн. Каково бы вам было, если бы ваша жена покончила с собой  и  к  вам
без конца приставали с расспросами о ней?
     Репортер, О! Но ведь пресса - это не просто любопытство...
     Полковник Роуленд. Нет! Это в тысячу раз хуже!
     Репортер (в грустном раздумье). Но, видите ли, сэр, в конце концов  это
наша обязанность привлекать внимание к такого  рода  случаям.  Для  чего  же
иначе мы существуем?
     Полковник Роуленд. Позвольте пожелать вам всего лучшего, сэр.

Репортер мнется, бормочет нерешительно: "До свидания, прошу извинить  меня".
                                  Уходит.

     Энн (не в силах больше сдерживаться, бросается к отцу,  прячет  лицо  у
него на груди). Ах, папа, как это все ужасно!
     Полковник Роуленд. Успокойся, успокойся, дорогая!  Не  думай  об  этом.
Поди ляг. Ты, наверно, еле жива. Я приду попозже, после завтрака.
     Энн. Да, я лягу. До свидания, папа.
     Полковник Роуленд (целует ее в лоб). До свидания, дитя мое, храни  тебя
бог. Поспи хорошенько.

                                  Уходит.

     Энн (стоит задумавшись, потом подходит к телефону). Дайте Челси 0012...
(Пауза.) Вы  соединили  меня?  (Пауза.)  Позвоните  еще  раз,  пожалуйста...
(Пауза.) Не отвечают?
     Горничная (входя). Вы сказали, мэм, никого не принимать. Но...
     Энн. Кто это?
     Горничная. Мистер Дарелл, мэм.
     Энн.  Ах!  (Кладет  трубку,  смотрит  в  упор  на  горничную,  та  явно
смущается.) Я приму его.

Стискивает  руки. Горничная уходит, возвращается, открывает дверь, в комнату
входит  Джеффри  Дарелл,  высокий  молодой человек; он сильно взволнован, но
старается  не  подавать  виду; как только горничная уходит, бросается к Энн,
                                 целует ее.

     Дарелл. Дорогая!
     Энн. Джефф! Как ты решился прийти? Ты не должен был этого делать. Я  бы
тебе позвонила. Нам с тобой просто нельзя видеться сейчас, пока все  это  не
кон-: чится.
     Дарелл. Как это все ужасно - для тебя! Я не мог не прийти. Просто не  в
силах был.
     Энн. Ты не встретился с отцом, он только что ушел.
     Дарелл. Нет. Я никого не видел.
     Энн. Тебе нельзя оставаться. Полиция,  пресса  пытаются  докопаться  до
причины. Они теперь постараются все вытащить на свет для коронера.
     Дарелл. Про нас с тобой им ничего не известно?
     Энн. Какие-то подозрения у них есть... Я просто в ужасе - из-за отца.
     Дарелл. Это - возмездие, дорогая. Нам надо было давным-давно уехать!
     Энн. Ах, Джефф! Я знаю. Это моя вина.  Я  была  неправа.  Почему  я  не
решилась открыться отцу? Но у него на все такие допотопные взгляды, и  потом
ведь католик никогда не...
     Дарелл. Слава богу, ты теперь свободна!
     Энн. Вчера вечером. (Содрогаясь, показывает на кресло.) Мы  виделись  с
ним за чаем, он был, как всегда. А ведь,  наверно,  уже  знал,  что  он  это
сделает. Он смотрел на меня... Сейчас все это так вспоминается.
     Дарелл (ревниво). Энн!
     Энн. Нет, нет. Только все это ужасно жестоко. У меня было так тепло  на
душе, когда я вернулась от тебя. А он сидел такой белый, застывший. Помнишь,
когда мы прощались, я сказала тебе -  а  он  уже  был  мертв,  когда  я  это
говорила. (Губы у нее дрожат.)
     Дарелл. Не надо, дорогая, не надо.
     Энн. Но из-за чего, из-за чего? Это  совершенная  загадка!  Если  бы  я
думала, что это из-за нас, но я уверена, уверена, что нет. Я уверена, что он
ничего не знал, И, кроме того, мне кажется... Я почти не сомневаюсь, у  него
была какая-то привязанность. Джефф, тебе нельзя  здесь  оставаться!  Скорей!
Думай! Как лучше поступить?}
     Дарелл. Уехать за границу. Почему бы нам не уехать сейчас же. Разве  ты
непременно должна присутствовать на следствии?
     Энн. Конечно. Я же первая его увидела, Джефф; а  что,  если  им  станет
известно про нас с тобой?
     Дарелл (внезапно шепотом). Шшш... Слышишь? Звонят.
     Энн (едва дыша). Ох! (Идет к двери.)
     Входит горничная, останавливается, глядит на Дарелла.
     Горничная (тихо). Это опять тот же из сыскной полиции, мэм.
     Энн. Я никого сейчас не могу видеть.
     Горничная. Сказать, что вы спите, мэм? Боюсь,  что,  кроме  этого,  его
сейчас ничем не выпроводишь.
     Энн. Скажите ему, чтобы он пришел в двенадцать.

Но  едва  горничная  открывает  дверь,  входит  инспектор  и,  оттеснив  ее,
                         захлопывает за ней дверь.

     Инспектор. Простите, мэм. Мистер Джеффри Дарелл, если не ошибаюсь?
     Дарелл (ошеломленный). Да,
     Инспектор (показывает Дареллу свое удостоверение). Я был у вас, сэр,  в
связи со смертью майора Моркомба. Будьте любезны, не  откажите  ответить  на
два-три вопроса.
     Дарелл. Я?
     Инспектор. Где вы были вчера вечером?
     Дарелл. У себя дома. Ну и что из этого следует?
     Инспектор. Вы не выходили из дому?
     Дарелл. Выходил ненадолго после десяти.
     Инспектор. Совершенно верно. Вы расстались с миссис Моркомб  поблизости
от этого дома, так примерно в четверть одиннадцатого.
     Дарелл. Что? Как это надо понимать?
     Инспектор. Не уклоняйтесь от ответа, сэр.  Дежурный  полицейский  видел
вас, когда вы расстались с миссис Моркомб. Она была у вас?
     Дарелл. По какому праву вы задаете мне подобные вопросы?
     Инспектор. Мне поручено расследовать это дело.
     Дарелл. Я не имею никакого отношения к этому  самоубийству  и  не  могу
отвечать на ваши вопросы.
     Инспектор. Нам известно, что вы часто расставались с этой дамой  поздно
вечером около ее дома. Вы были с ней вчера  вечером,  и  сегодня  утром  она
звонила вам. Нам известно также, что вы раньше бывали в этом доме и примерно
с год тому назад перестали бывать. Сегодня  утром  вы  получили  от  мистера
Моркомба письмо...
     Дарелл. Не получал.
     Инспектор. Простите, сэр?
     Дарелл. Я вам говорю, что не получал.
     Инспектор. Он написал и отправил его перед тем, как лишил  себя  жизни;
мы требуем, чтобы вы вручили нам это письмо.
     Дарелл. Даю вам слово, что я не получал от него никакого письма.
     Инспектор. Если вы не получили этого письма, вам  придется  представить
доказательства, что  ваша  дружба  с  миссис  Моркомб  не  явилась  причиной
самоубийства майора. Будьте любезны, ваши карманы... Спокойно, сэр. Если при
вас нет этого письма, у вас нет оснований  опасаться.  (Дарелл  выворачивает
свои карманы. Инспектор  бросает  взгляд  на  вынутые  из  кармана  письма).
Простая формальность, сэр.  (Привычным  жестом  быстро  ощупывает  Дарелла.)
Очень хорошо. Я был у  вас  с  дежурным  полицейским,  и  он  узнал  вас  по
фотографии.
     Дарелл. Как? Вы позволили себе вломиться...
     Инспектор  (улыбаясь).  Видите  ли,  сэр,  я   не   знал,   когда   мне
посчастливится вас найти, а времени у меня в обрез.
     Дарелл. Это - насилие!
     Инспектор. Да нет, сэр, не совсем так. Я позволил себе  забрать  у  вас
только одну вещь, и я попрошу вас ее открыть. (Идет к двери.) Симпсон!

     Входит полицейский, в руках у него закрытая лакированная шкатулка.

     Дарелл. Это чудовищно!
     Инспектор (берет шкатулку и обращается к полицейскому). Это  тот  самый
джентльмен?
     Полицейский. Да, сэр.
     Инспектор. Хорошо, все! (Полицейский уходит.)
     Дарелл. Отдайте мне эту шкатулку.
     Инспектор. Пожалуйста, сэр; я попрошу вас открыть ее.
     Дарелл. Не подумаю.
     Инспектор. Тогда придется взломать замок.
     Дарелл (вне себя). Послушайте, ведь все это  и  так  ужасно  для  всех.
Неужели вы хотите сделать еще хуже? Я дал вам честное слово джентльмена.
     Инспектор. Джентльмен всегда даст слово, чтобы выгородить даму.  Будьте
добры, отоприте. (Протягивает ему шкатулку.)
     Дарелл. Мои отношения с миссис Моркомб не имеют никакого касательства к
самоубийству майора. Майор Моркомб не знал о них, а если бы и знал, ему было
все равно - они давно разошлись.
     Инспектор. Совершенно верно, и, простите, если я позволю себе добавить,
причина этому вы.
     Дарелл. Нет.
     Инспектор. А что же тогда?
     Дарелл. Понятия не имею.
     Инспектор. А я так полагаю, что письмо поможет нам это выяснить.
     Дарелл (негодующе). Я не получал от него письма.
     Инспектор. Сейчас мы это увидим.
     Дарелл (хватает шкатулку). Вы думаете?

В ту же минуту Энн, стоявшая до сих пор словно в оцепенении, подходит к ним.

     Энн (очень спокойно, инспектору). Довольно.  Вы  совершенно  правы.  Мы
любим друг друга,

                 Инспектор чуть заметно отвешивает поклон.

Но  вы  ничего  не достигнете, предав это гласности. Ничего, только нанесете
удар моему отцу.
     Инспектор (замявшись). Возможно,  мэм.  Но  такого  рода  дело  требует
выяснения.
     Энн. Зачем?
     Инспектор. Закон не входит в  интересы  частных  лиц,  когда  случаются
такие вещи.
     Дарелл. Закон! Закон ни во что не входит!
     Инспектор. Вот именно, сэр, совершенно верно изволили заметить.  Будьте
так добры, отоприте.
     Дарелл. Здесь нет ничего, кроме писем этой дамы ко мне.
     Инспектор. Вот мы это и установим.
     Энн. Откройте, Джефф!
     Инспектор. Правильно, мэм, и тем более, учитывая ваше признание,  можно
вполне предположить, что они нам  и  не  понадобятся.  Они  будут  у  нас  в
сохранности, опечатаны, а потом их вам возвратят.

Дарелл  снимает  ключ  с  цепочки  для  часов и отпирает шкатулку. Инспектор
вынимает  оттуда  пачку  писем. Из первого письма берет осторожно засушенный
цветок  и  бережно  кладет  его  обратно  в шкатулку. Дарелл и Энн, невольно
схватившись  за  руки,  следят  за  ним,  не  отрываясь,  в  то время как он
откладывает  одно  письмо  за  другим,  после  того  как  с  одного  взгляда
           убеждается, что они написаны одним и тем же почерком.

     Инспектор. Все в порядке, сэр. Желаете опечатать собственноручно?

Дарелл,  вырвав  руку  из  руки  Энн,  стоит  закрыв  лицо.  Она  подходит к
письменному  столу, достает конверт и протягивает инспектору. Тот вкладывает
                          письма и заклеивает его.

     Дарелл. Зачем вы их забираете, если у вас нет намерения воспользоваться
ими?
     Инспектор. Мы не воспользуемся ими, если миссис Моркомб не откажется от
того, что она сейчас сказала. Мы будем их хранить у себя, чтобы удержать  ее
от соблазна. Приложите вашу печать, и вы получите их в том же виде, в  каком
они сейчас.

            Кладет конверт на стол. Дарелл прикладывает печать.

     Дарелл. Не могу ли я быть свидетелем на следствии вместо нее?
     Инспектор (пряча конверт в карман пиджака). Об этом  не  может  быть  и
речи, сэр. (Показывает на кресло.) Она нашла труп.
     Дарелл. Все это просто бесчеловечно.
     Инспектор. Да-да, так вот оно и бывает,  сэр...  С,  женатым  человеком
никогда не знаешь, к чему это  может  привести.  Но...  вы  можете  на  меня
положиться.
     Дарелл. Будьте добры вашу визитную карточку. (Инспектор дает  ему  свою
визитную карточку и шкатулку с засушенным цветком.)
     Инспектор. Вы по-прежнему утверждаете, что не получади письма от майора
Моркомба сегодня утром?
     Дарелл. Да, утверждаю.
     Инспектор. Ну, я полагаю,  что  оно  в  конце  концов  попадет  к  нам.
(Сверлит его взглядом.) И я очень надеюсь, сэр, что нам не придется... (Энн,
глядя на него в упор, подходит к ним. Инспектор с извиняющимся жестом.)  Мой
долг, мэм. Уходит. Дверь захлопнулась. Дарелл и Энн молча стоят рядом.
     Дарелл (в смятении). Ну что я мог сделать?
     Энн. Ничего, Джефф. Не смотри так. От судьбы не уйдешь. Теперь я должна
все сказать отцу. Как это ужасно для него, ужасно. Он не способен понять.
     Дарелл. Подожди, дорогая. Еще не все потеряно. Это письмо...
     Энн. Он дал Эллен опустить письмо, по-видимому, перед самой...
     Дарелл. Ты говоришь, у него была какая-то привязанность?
     Энн. Но кто она? Мы никогда друг друга ни о чем не спрашивали. Такой  у
нас был уговор. Конечно, это могло быть просто письмо к матери.

                Стук. Дверь открывается, и входит репортер.

     Репортер. Могу я поговорить с вами еще одну  минутку,  миссис  Моркомб?
Боюсь, что вы считаете меня очень навязчивым...
     Энн. Да. (Репортер умолкает  со  смущенным  видом,  переводя  взгляд  с
одного на другого.)
     Репортер. Дело вот в чем. Известно ли вам,  что  утром  сюда  приходила
молодая женщина, вне себя от горя?
     Энн. Молодая женщина? (Она и Дарелл мгновенно  обмениваются  взглядом.)
Нет, я об этом не знала.
     Репортер. Может быть, это как-то позволит выяснить...  (Он  видел,  как
они переглянулись, и смотрит то на нее, то на Дарелла.) К счастью, один  мой
приятель пошел за ней следом.
     Энн (не выдержав). Неужели вы хотите вовлечь в это еще одну  несчастную
женщину?
     Репортер (не смущаясь). Ну, видите ли, она была в таком состоянии!
     Энн. А вы хотите воспользоваться этим, чтобы ей стало еще хуже?
     Репортер. Да нет, что вы! Только, разумеется... Так вы ничего не можете
сказать мне о ней?..
     Энн. Я ничего не знаю.
     Репортер. Благодарю вас. В таком случае все  гораздо  проще.  Я  только
хотел в этом убедиться... Весьма вам обязан. До свидания.
     Энн. У моего мужа есть мать, и он в ее глазах герой.
     Репортер. О! Не можете ли вы дать мне ее адрес?
     Энн. Она живет у себя  в  поместье.  Для  нее  это  ужасный  удар.  Она
боготворила его. Вы понимаете это?
     Репортер. Да, конечно. Такая ужасная трагедия!
     Дарелл (мрачно). Вам, вероятно, не терпится спросить, почему я здесь?
     Репортер. Да нет... Благодарю вас. Я вполне представляю себе.

                                  Уходит.

     Дарелл. Господи боже!

                           Энн стоит не двигаясь.


                                  Занавес


ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Утро  следующего  дня.  Кабинет  редактора в редакции "Ивнинг Сан". Довольно
удобно   обставленная   комната,  длинная,  узкая,  на  заднем  плане  окна,
выходящие  на Флит стрит. Налево, ближе к рампе, дверь. Между окнами большой
                      письменный стол. Направо камин.
Редактор сидит за столом, спиной к камину; это невысокого роста человек, лет
под пятьдесят, себе на уме, с ироническим лицом и живыми глазами. Он диктует
                секретарше молоденькой, свеженькой девушке.

     Редактор. Дело, несомненно, хорошее; но для того, чтобы  заинтересовать
им широкую общественность, требуется значительно более  крупное  имя.  Гм...
досадно... самые подходящие  имена  все  сейчас  в  тюрьме.  А  кого  бы  вы
посоветовали, мисс Прайс? (Перебивает ее  прежде,  чем  она  успела  открыть
рот.) Нет, нет. Не писателя - писателями читатель сыт по горло.  Кого-нибудь
из столпов церкви...
     Секретарша. Ну тогда, конечно...
     Редактор. Нет,  только  не  его!  Такие  филантропические  затеи  могут
привлечь только чем-нибудь новеньким. А что если какой-нибудь  судья...  Ну,
да, впрочем, это не к спеху. Позовите мне редактора отдела происшествий.
     Секретарша. Да, мистер Иглис; он уже здесь. (Идет к двери  и  говорит.)
Войдите, мистер Кентин.

Входит  редактор отдела происшествий, проворный рыжеватый человек, с коротко
                    подстриженными усами, в руке трубка.

     Редактор. Здрасте, Кентин. (Берет вчерашний выпуск газеты.)  Пока  все,
мисс Прайс.

               Секретарша уходит с пачкой напечатанных писем.

Вот,  взгляните-ка.  Кто  вставил  в  сообщении о самоубийстве Моркомба этот
абзац  насчет  молодой  женщины,  которая пришла в его дом, не помня себя от
горя?
     Редактор отдела происшествий. Я.
     Редактор. Зря, не нравится мне это.
     Редактор отдела происшествий. А что тут такого?
     Редактор. Явный намек.
     Редактор отдела происшествий. Ну, он-то уж не привлечет нас за клевету,
бедняга.
     Редактор. Он - нет. Но с полицией насчет этого не миновать объяснений.
     Редактор отдела происшествий. А мы от этого только  выиграем:  без  нас
они так и не напали бы на след.
     Редактор. Да, но ведь дело передано в судебную инстанцию.
     Редактор отдела происшествий. Пока еще нет.
     Редактор. Хорошо, Кентин, но тут надо действовать как можно осторожнее.
Кто ведет репортаж?
     Редактор отдела происшествий. Молодой Форман. Очень приличный  малый  -
имен он, как видите, не называет. Но надо же  нам  было  хоть  что-то  дать.
Самоубийство Моркомба не может не наделать шуму. Ведь  он  бомбил  немцев  в
Германии и  залетал  в  глубь  страны,  куда  никто  другой  не  осмеливался
сунуться.
     Редактор. Вот именно! И эта заметка вряд ли понравится родным.
     Редактор отдела происшествий. Ну, не знаю. Форман говорит, что полиция,
не стесняясь, копается в личной жизни миссис Моркомб.
     Редактор. Ого! А следствие с присяжными когда будет?
     Редактор отдела происшествий. Завтра.

                  Входит секретарша с визитной карточкой.

     Редактор (взглянув на карточку, корчит гримасу и  протягивает  карточку
Кентину). Вот вам, полюбуйтесь.
     Редактор отдела происшествий (читает). Леди Моркомб. Кто это - мать?
     Редактор. Просите, мисс Прайс. Объясняться будете вы, Кентин.

Почтительно  поднимается навстречу леди Моркомб, маленькой, сухощавой, седой
старушке  шотландского  типа  в  трауре;  ее сопровождает полковник Роуленд.
Невольно  бросается  в глаза контраст между этой маленькой фигуркой и рослым
                                полковником.

     Леди Моркомб. Дайте мне эту газету, полковник. (Берет из рук полковника
Роуленда газету.) Вы редактор газеты?
     Редактор. Да.
     Леди Моркомб (с трудом сдерживая негодование). Зачем вы печатаете такие
вещи о моем сыне?
     Редактор. Мы как раз беседовали на эту  тему,  леди  Моркомб.  Вот  наш
редактор отдела происшествий, мистер Кентин.
     Леди Моркомб. Вы ответственны за это?
     Редактор отдела  происшествий.  Да,  я  пропустил  заметку.  А  почему,
собственно, вы возражаете, сударыня? Это факт.
     Леди Моркомб. "Молодая женщина, вне себя  от  горя"...  Это  же  намек,
намек на... Я была  у  себя  в  усадьбе,  когда  мне  сообщили  это  ужасное
известие. Приезжаю сюда, и вот первое, что мне преподносят.
     Редактор отдела происшествий.  Но  в  этом  нет  ничего  определенного,
никаких имен - это может быть кто угодно.
     Леди Моркомб. Вам ли не знать людей?  Конечно,  это  перетолкуют  самым
гнусным образом.
     Редактор отдела происшествий. Я очень огорчен, если это как-то задевает
вас, леди Моркомб, но я боюсь, вы не даете себе отчета, что дело, подлежащее
следствию,  всегда  приобретает  характер  широкой  гласности.   Мы   просто
стараемся помочь поскорее установить истину.
     Леди Моркомб. Истину! Какое вам до нее дело?
     Редактор. Огромное дело, леди  Моркомб.  Печать  -  это  главный  оплот
против  всякого  рода  несп