самосожжение  патриота  во  имя  родины.  Зрелище  это   обладало
странной, устрашающей привлекательностью, и ни за что на свете я не  мог  бы
оторваться от него. Я впервые до конца  оценил  силу  воли  и  героизм  рода
человеческого и,  осознав  это,  возрадовался,  что  принадлежу  к  тому  же
славному народу, как и этот герой, вылепленный из столь прочной человеческой
глины, что ни одна слеза не сбежала по  его  щекам,  дабы  угасить  пламена,
поднимавшиеся вкруг него выше и выше. На востоке полыхала заря; я знал,  что
человечество вступает в великий день, и, внимательно следя за обугливавшимся
на моих глазах героем, я от  всего  сердца  возблагодарил  небеса,  что  мне
суждено было стать свидетелем этой минуты. И тогда он громко воскликнул:
     - Призываю Аврору в свидетели: я  умер  не  дрогнув,  поражая  пылающим
копьем то злоупотребление доверием, которое лишило  меня  рассудка!  -  И  я
увидел, что горящей рукой он сжимает пылающее копье из  свернутых  в  трубку
газет.
     - Аврора! - снова воскликнул он и с этим загадочным словом на устах был
поглощен высоким столпом алчного пламени.
     Это было едва ли не  самое  потрясающее  зрелище,  какое  я  когда-либо
видел".
     Закончив интервью, взволновавшее его достоверностью и богатством  живых
подробностей, и надписав  на  нем  "Срочно.  Для  прессы",  мистер  Левендер
почувствовал, что его пробирает озноб. Это был  тот  рассветный  час,  когда
дрожь пробегает по всему миру; дрожа и почти  радуясь  предстоящему,  мистер
Левендер с горящей свечой в руке прокрался к  своему  погребальному  костру,
подымавшемуся на высоту пяти футов посреди тусклой темной  лужайки,  которая
точно начинала зеленеть в лучах занимавшегося дня. Он дважды  обошел  вокруг
своего сооружения и уложил ступеньками четыре толстенных тома истории войны,
затем опустился  на  колени,  наклонил  свечу,  ровно  горевшую  в  утреннем
затишье, и поджег  статью  в  воскресной  газете.  Сделав  это,  он  глубоко
вздохнул, вернулся к книжным ступенькам и,  с  трудом  сохраняя  равновесие,
вскарабкался наверх, уселся там, свесив ноги и не сводя глаз с окна  Авроры.
Так он просидел минут десять, пока наконец не понял, что под ним  ничего  не
происходит; тогда он слез вниз и заглянул в углубление, где была подожженная
газета. При ярком уже свете небес он увидел,  что  огонь  погас  на  словах:
"Сцена теперь готова для последнего акта этой колоссальной всемирной драмы".
И решив, что провидение хочет этой ободряющей фразой вернуть ему присутствие
духа, он подумал: "Этим утром я тоже  творю  историю".  И  он  снова  поджег
газету и, опустившись на четвереньки, стал мужественно раздувать огонь.
     А в это время юная леди из соседней крепости встала с постели и подошла
к окну поглядеть, как солнце всходит над Парламентским холмом.  Почувствовав
запах горящей бумаги, она поглядела вниз  и  увидела  мистера  Левендера  за
раздуванием огня.
     "Что еще выдумал этот несчастный? - подумала  она.  -  Это  уже  просто
невыносимо!" Она сунула ноги в туфли, накинула голубой халат и,  спрятавшись
за занавеской, стала ждать, что будет дальше.
     Мистер Левендер отполз от разгоревшегося пламени, но  продолжал  стоять
на коленях, вероятно, желая убедиться, всерьез ли огонь  занялся.  Потом  он
встал и, к величайшему изумлению юной леди, взобрался на гору книг и  газет.
Сначала она следила за ним с жадным любопытством: уж очень смехотворна  была
эта фигурка, увенчанная взъерошенной седой шевелюрой, уж очень забавна  была
страстная тоска на его исхудалом скуластом лице, обращенном к ее спальне. Но
скоро она с беспокойством обнаружила, что огонь под ним  разгорается  не  на
шутку, и, вдруг решив, что ему пришла в голову бредовая идея получить  ожоги
и этим привлечь ее внимание, она бросилась по лестнице  вниз  и,  выбежав  с
черного хода прямо в халате, обогнула свой сад  и  оказалась  сзади  мистера
Левендера, готовая ко всему. Она была в двух шагах от него, но он не  слышал
ее шагов, так как взволнованная Блинк, следившая в закрытое окно спальни  за
самосожжением  хозяина,  пронзительно  скулила,  и  сам   мистер   Левендер,
подвывая, запел что-то странное и заунывное, что вместе с шелестом  пламени,
ползущего по еженедельникам, которые опоясывали  книжную  гору,  производило
столь жуткое впечатление, что у юной леди кровь застыла в жилах.
     - Аврора, - жалобно пел мистер Левендер, - Аврора,

                        Унеси мое сердце с собой -
                        Все равно оно тут не сгорит.
                        Пусть и осенью и весной
                        Оно в твоем сердце стучит!
                                      Прощай навеки!
                        Аврора, Аврора, ах!
                        Я мчусь на воздушном коне
                        И сейчас превращусь во прах,
                        Но ты вспоминай обо мне.
                                      Аврора, Аврора!

     И в то мгновение, когда безудержный смех готов  был  овладеть  ею,  она
увидела, что язык  пламени,  пожрав  слово  "Горацио",  лизнул  правую  икру
мистера Левендера.
     - Ох! - отчаянно закричал он, воздев руки к небу. - Мой час  настал!  О
сладостные небеса, раскройтесь и дайте мне увидеть ее лицо! Я вижу!  Я  вижу
ее духовным взором. Довольно! Теперь смелее! Я должен умереть в молчании!
     И он сложил руки на груди  и  стиснул  зубы.  Огонь,  пожрав  последнюю
строчку еженедельника (который, кстати, лежал  вверх  ногами),  так  яростно
лизнул  мистера  Левендера,  что  он  невольно  дрыгнул  ногами  и,  потеряв
равновесие, упал вниз головой прямо в объятия бдительной Авроры.  Оказавшись
в стороне от бушующего пламени, он прижался лицом к ее шелковистому голубому
халату и понял, что уже сгорел и перешел из зловещего мрака ночи  в  светлые
объятия утра, и с его непослушных губ слетели слова:
     - Я в раю.

1919 г.



   Джон Голсуорси
   Дебри


                         Пьеса в четырех действиях

----------------------------------------------------------------------------
     Переводы с английского под редакцией Т. Озерской.
     Перевод Л. В. Хвостенко
     Джон Голсуорси. Собрание сочинений в шестнадцати томах. Т. 15.
     Библиотека "Огонек".
     М., "Правда", 1962
     OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

     Трегей, военный корреспондент.
     Эдриен Бастейпл, финансист.
     Фаррел, его доверенный агент.
     Чарлз Стэнфорт, редактор либеральной газеты.
     Лорд Элдерли, пэр Англии, нон-конформист.
     Поул Риверс, чиновник министерства иностранных дел.
     Роберт Битон, политический деятель, один из "строителей империи".
     Барон Зимбош, бельгиец.
     Сэмуэй, охотник на слонов.
     Джон Струд, путешественник.
     Xэррик, ученый-натуралист.

     Капитан Локьер |
     Доктор Фрэнкс   } участники экспедиции Струда.
     Джеймс Колли   |

     Амина, туземная девушка, по отцу арабка, по матери негритянка.
     Самед, ее брат.
     Задиг, слуга Струда, бербериец.
     Махмуд, сержант суданского корпуса.

       Солдаты суданского корпуса, негры-носильщики, туземцы-дикари.
                      Время действия - конец XIX века.

     Действие первое. - Кабинет Бастейпла в лондонском Сити.  Сентябрь  1898
года.

     Действие второе.
     Картина первая, - Хижина Сэмуэя на берегу озера Альберта. Октябрь  1898
года.
     Картина вторая.  Туземная  хижина  на  западном  берегу  реки  Луалабе.
Декабрь 1898 года.
     Картина третья. Там же. Тремя днями позже.

     Действие третье.
     Картина первая. Палатка Локьера в лесу, в  четырех  переходах  от  реки
Луалабы.
     Картина вторая. Прогалина в лесу. На следующий день.

     Действие четвертое.
     Картина первая. Кабинет Бастейпла. Июнь 1899 года.
     Картина вторая. Там же. Четыре дня спустя.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Кабинет  Эдриена Бастейпла в Сити. Это большая комната, обставленная в стиле
девяностых  годов.  Все  здесь  солидно,  комфортабельно и напоминает скорее
гостиную,  нежели  контору. На небольшом столе в центре сцены-коробка сигар;
рядом  с  ней,  как  в  табачной  лавке,  горит  спиртовой  светильничек для
прикуривания  сигар.  Дверь  справа ведет в запретный для посторонних личный
кабинет Бастейпла. Дверь слева ведет в приемную. Дверь в глубине - в кабинет
                 Фаррела, доверенного помощника Бастейпла.
                       В левой части комнаты телефон.
Когда поднимается занавес, Фаррел вводит в кабинет Трегея. Фаррелу лет сорок
пять. Это человек сравнительно небольшого роста. Манера обращения мягкая, но
в  ней  ощущается  некоторая  нервность;  живые  глаза  выдают  острый ум. В
разговоре  время  от  времени  быстро  вскидывает  глаза  на собеседника; по
губам  часто  блуждает  чуть  заметная  улыбка.  Трегей  - рослый, загорелый
мужчина   лет   сорока.   У  него  русая,  коротко  подстриженная  бородка и
шелковистые,   слегка   вьющиеся   волосы.   Выражение   лица   одновременно
                  жизнерадостное и язвительно-насмешливое.

     Трегей. Я, кажется, пришел слишком рано, мистер Фаррел? Может быть,  вы
мне скажете, на кой черт я сюда притащился?
     Фаррел. Полагаю, что вам это может оказаться  выгодно,  мистер  Трегей.
Садитесь, прошу вас.

Бросается  в  глаза,  что  стулья расставлены под углом от глубокого кресла,
                     рядом с которым помещается столик.

     Трегей. Вернее сказать - выгодно  вашему  шефу,  Фаррел.  (Переставляет
стул и садится на него верхом.) Если, конечно, нравы вашего лондонского Сити
не переменились за то время, пока меня здесь не было.
     Фаррел. Нравы Сити? Что вы, сэр! Сити никогда не меняется.
     Трегей. Каковы последние сенсации в финансовом мире? Я  ведь  не  видел
вас целых три года. С девяносто пятого, кажется? Словом, после этой  истории
с Матабелелэндом? А как сам Эдриен Бастейпл? Преуспевает, как всегда?
     Фаррел (бросив беспокойный взгляд на дверь личного кабинета Бастейпла).
О да, сэр, разумеется.
     Трегей. Ну-ну! А для чего все-таки заманили меня в львиное логово? М-м?
     Фаррел  (снова  бросает  беспокойный  взгляд  на   дверь).   Вы   долго
отсутствовали, мистер Трегей. Где вы были на этот раз? В Китае?
     Трегей.  И  Перу.  Самые  подходящие  места  для  изучения  финансов  в
действии, пока льется кровь. Советую съездить посмотреть на финансы в  цвету
- кроваво-красный получается букет.
     Фаррел. Вы чересчур суровы к финансистам. Это - неизбежное зло,  мистер
Трегей, поверьте мне. Вроде... вроде навоза.
     Трегей. Неплохо сказано! (Показывая на стулья.) Пока они не  собрались,
вы, может быть, немного проясните мне всю здешнюю механику,  как  выражаются
янки.  Что  занесло  на  эту  галеру  Чарлза  Стэнфорта?  Сочетание  Эдриена
Бастейпла и редактора либеральной газеты - это не  из  тех  браков,  которые
заключаются на небесах. Потомства у них еще не появилось?
     Фаррел. Видите ли... кое-что ожидается - сегодня.
     Трегей. Что за миленький ублюдок  появится  на  свет!  Кто  еще  должен
присутствовать при этом знаменательном событии?

                   Фаррел бросает на него быстрый взгляд.

     Фаррел. Э-э... Лорд Элдерли.
     Трегей. Старик Элдерли из Библейской Лиги? О  боги!  Кто  еще  в  числе
восприемников?
     Фаррел. Мистер Роберт Битон.
     Трегей (задумавшись). Роберт Битон? Библия и Империя? Что ж, правильно.
Еще кто?
     Фаррел. Мистер Поул Риверс.
     Трегей. Министерство иностранных дел!
     Фаррел. Но не официально, сэр! Это секретный визит.
     Трегей. Еще бы! Ну что же, эта  мешанина  грозит  изрядным  несварением
желудка. А я, видимо, должен играть роль питьевой соды?
     Фаррел. Разве мистер Стэнфорт вам ничего не говорил?
     Трегей (покачав головой). Нет. Я просто получил приглашение  прибыть  в
пять вечера.
     Фаррел. Может быть, мне не следовало бы...
     Трегей. Выкладывайте, выкладывайте, мистер Фаррел.
     Фар ре л. Видите ли, сэр, ваше знание Африки и широко известное  умение
находить выход из самых безнадежных положений...
     Трегей. Эдриен Бастейпл и - проигранное дело?  Что-то  в  вашей  машине
развинтилось!
     Фаррел. О нет! Просто мистер Бастейпл всем сердцем желает, чтобы...
     Трегей. Ага! Значит, тут пахнет деньгами!
     Фаррел. Нет,  сэр.  Чистейшая  благотворительность!  (Бросает  на  него
быстрый взгляд.)
     Трегей. Теперь я вспоминаю, что его имя  попадалось  мне  в  газетах  в
списках крупных филантропов...
     Фаррел. Конечно, сэр. Я сам слежу за этим.
     Трегей. А!  Чего  только  вы  для  него  не  делаете!  Завидное  у  вас
положение, мистер Фаррел. Так кого же он хочет облагодетельствовать  на  сей
раз?
     Фаррел.  Я  уверен,  что  вам  это  понравится,  сэр.   Речь   идет   о
работорговле.
     Трегей. Что?! В Британской империи?
     Фаррел (улыбнувшись). О нет, сэр, нет!
     Трегей. Где же?
     Фаррел. В Конго.
     Трегей. Но ведь бельгийцы разогнали работорговцев  еще  года  два  тому
назад.
     Фаррел. Видите ли... (Бросает на него быстрый взгляд.) Конечно.

                         Дверь справа открывается.

Вот мистер Бастейпл. Мистер Трегей уже здесь, сэр.

Трегей  встает  с оседланного им стула, возвращает его в прежнее положение и
слегка  кланяется  вошедшему.  Эдриен  Бастейпл - человек с широким, плотным
торсом  и  короткой  шеей.  Его некогда черные волосы приобрели уже стальной
оттенок.  Смуглое  лицо  одутловато.  Глаза  смотрят властно из-под тяжелых,
полуопущенных  век.  На  вид  ему лет шестьдесят пять. На нем сюртук, темный
галстук  заколот  жемчужной  булавкой  -  по  моде девяностых годов. Говорит
                      несколько глуховато и скрипуче.

     Бастейпл. Рад познакомиться с вами, мистер Трегей. Фаррел,  сигары!  Вы
курите сигары, мистер Трегей? (Берет коробку из рук Фаррела.) Прошу!
     Трегей (берет сигару, закуривает). Благодарю. (Читает надпись на ярлыке
и бросает насмешливый взгляд на Бастейпла.) А-а! "Дивинос"!
     Фаррел, посмотрев сначала на одного, потом на другого,  уходит  в  свой
кабинет.
     Бастейпл. Когда вы вернулись?
     Трегей. Вчера.
     Бастейпл. Поездка была занимательной?
     Трегей. Весьма.
     Бастейпл. Интересная жизнь у вас, военных корреспондентов.
     Трегей. Если смотреть на нее со стороны, мистер Бастейпл.
     Бастейпл (пристально поглядев на Трегея). Я читал ваши  корреспонденции
с большим удовольствием. Особенно о том, как перебили  этих...  боксеров  на
реке... Как она называется? Написано с большой силой. Ну, что там  в  Китае?
Пока никакого просвета?
     Трегей. Мне кажется, что пока нигде нет "просвета".
     Бастейпл. Чем же вы собираетесь теперь заняться?
     Трегей.  Думаю  пошататься  немного  по  Пиккадилли  да   вернуться   в
распоряжение наших... архангелов света.

                               Входит Фаррел.

     Фаррел. Лорд Элдерли и мистер Стэнфорт, сэр.
     Трегей. Легки на помине!

Лорд  Элдерли  -  маленький,  румяный  старичок  с седой бородкой и птичьими
движениями.  Быстро  семенит,  суетливо вертит головой. Чарлзу Стэнфорту лет
      сорок - сорок пять. Он воплощение элегантности и хороших манер.

     Элдерли. Мистер Бастейпл? (Протягивает руку.)
     Стэнфорд. А, Трегей! Значит, вы  получили  мое  письмо?  (Пожимает  ему
руку.) Рад, что вы добрались до дому целым и невредимым.
     Бастейпл. Господа, прошу садиться. Сигары, Фаррел.

Сам  он усаживается в кресло у столика. Остальные тоже садятся. Лорд Элдерли
    отказывается от сигары, а Стэнфорт закуривает собственную сигарету.

     Элдерли. Я  надеюсь,  Стэнфорт,  что  сегодня  мы  окончательно  уладим
вопрос. Время летит.
     Фаррел (из дверей). Мистер Поул Риверс.

Поул  Риверс  -  высокий  подвижный  брюнет;  в нем есть что-то от денди. Он
кланяется  Бастейплу,  кивает  Стэнфорту  и  лорду  Элдерли,  с  недоумением
                  разглядывает Трегея и, наконец, садится.

(Из дверей.) Мистер Роберт Битон!

На   секунду   Фаррел   задерживается   в  дверях,  внимательно  разглядывая
собравшееся общество. Затем отступает, пропуская Битона, человека с огромной
головой,  посаженной на короткое туловище, и широким, массивным лбом. У него
тоже  властный  взгляд,  но  это  взгляд  эпилептика,  человека,  одержимого
             видениями. Он занимает место справа от Бастейпла.

     Битон. Здравствуйте, милорд. Здравствуйте, Стэнфорт! А, Риверс!

                             Фаррел удаляется.

     Бастейпл (представляя). Мистер Трегей.

Битон  наклоняется  вперед,  устремив  на  Трегея  пристальный взгляд, затем
                           делает любезный жест.

     Битон. А! Рад с вами познакомиться, мистер Трегей. Это я подсказал ваше
имя мистеру Стэнфорту. Вы ведь знакомы с доктором Фрэнксом?
     Трегей. Фрэнксом? Клементом Фрэнксом? Это мой двоюродный  брат.  Сейчас
он в Момбасе.
     Битон. Вот именно. Вы знаете, зачем мы здесь собрались?
     Трегей. Чтобы осветить положение с работорговлей?
     Битон. Именно. Ваш кузен считает, что вы сумеете это сделать.
     Стэнфорт. Вопрос касается территорий к востоку от реки  Конго,  Трегей.
Вы там побывали в девяносто четвертом году, если не ошибаюсь?

                               Трегей кивает.

С  тех  пор  бельгийцы провели две кампании, но мы твердо убеждены, что дело
сделано только наполовину.
     Элдерли. Что это за места, мистер Трегей?
     Трегей. Экваториальные леса, милорд, такие же непроходимые  дебри,  как
лондонское Сити. Лихорадка, людоеды - одним словом, все прелести.
     Стэнфорт. Все это верно. Но мы, либералы, чувствуем...
     Трегей. ... что пора бросить военный клич?

                  Стэнфорт кидает на него холодный взгляд.

     Элдерли. Мистер Битон, вы упоминали, что у вас есть нужный нам человек.
Он готов действовать?
     Битон. Он ждет в Момбасе нашего сигнала. Его зовут Джон Струд.
     Риверс. Струд. Гм!
     Стэнфорт. Не тот ли это Струд, который открыл...
     Риверс. Это не слишком благоуханная история, Битон.
     Битон. Зато он самый подходящий человек для нашего дела.  Мы  собрались
не в бирюльки играть. Сейчас нам  гораздо  важнее  знать,  разрешит  ли  ему
министерство иностранных дел пересечь Уганду.  Вот  чего  мы  ждем  от  вас,
Риверс.
     Риверс (Трегею). Откуда ему легче всего добраться  до  района  действия
работорговцев?
     Трегей. С южной стороны озера Альберта,
     Битон. То же писал мне и сам Струд.
     Риверс. Надеюсь, это останется между нами? (Оглядывает собравшихся.)

                                Все кивают.

Положение  в Уганде все еще очень тревожно, но я не думаю, чтобы наши власти
стали  препятствовать  разведывательной  экспедиции,  снаряжаемой  со  столь
благородной  целью.  Однако  необходимо  соблюдать  предосторожности.  Не то
хлопот не оберешься.
     Элдерли. Битон, вы сумеете... Ну, как это  теперь  говорят...  вправить
ему мозги?

                               Битон кивает.

Прекрасно!  Далее.  О  необходимых средствах. Наша Лига внесет тысячу фунтов
стерлингов. Сколько даст ваша газета, Стэнфорт?
     Стэнфорт. Две тысячи.
     Элдерли. Боюсь, что трех тысяч будет мало.
     Битон. Спросим мистера Трегея. Во сколько  может  обойтись  экспедиция,
отправляющаяся от озера Альберта, цель которой - обследовать всю  территорию
между озерами и Верхним Конго, иначе, рекой Луалабой? Так ведь, кажется?
     Трегей (кивает). Территорию, равную по размерам всей Испании.
     Битон. Так что же вы скажете?
     Трегей. Меньше, чем десятью тысячами, не обойтись.
     Элдерли. Бог ты мой! Десять тысяч!  Впрочем,  для  такого  благородного
дела... (Смотрит на Битона.)
     Битон. Защитники идеалов империи внесут три  тысячи.  Что  скажут  наши
финансисты? (Поворачивается к Бастейплу.)
     Бастейпл (вынимая сигару изо