окачиваясь, обводит горящим взглядом ряды
                                    лиц.

     Эванс и Яго (внезапно). Робертc! (Остальные подхватывают.)

В  толпе какое-то движение; берегом проходит Мэдж, останавливается у трибуны
и,  подняв  голову,  смотрит  на  Робертса.  Сразу  наступает  выжидательное
                                 молчание.

     Робертc. "Судьба, - бубнит старый Томас, - сдадимся на милость Судьбе".
А я говорю, кулаком ее, такую Судьбу, кулаком! Вот тогда посмотрим.

                 Он заметил Мэдж, хмурится, отворачивается.

     Мэдж (подойдя вплотную к трибуне, тихо). Анни очень плохо!

      Робертc смотрит на нее так, словно его скинули с небес на землю.

     Робертc (запинаясь). Вот я и  говорю...  Дадим  им  достойный  ответ...
достойный ответ.

                      Его слова заглушает ропот толпы.

     Томас (делая шаг вперед). Ты что же, не слышишь, что тебе говорят?
     Робертc. В чем дело?

                             Гробовое молчание.

     Томас. Твоя жена!..

Робертc  колеблется,  потом,  махнув  рукой,  спрыгивает вниз и уходит вдоль
ограды.  Рабочие  расступаются перед ним. Стоящий лодочник собирается зажечь
                     фонарь. Быстро спускаются сумерки.

     Мэдж.  Можешь  не  спешить!  Анни  Робертc  умерла.   (Кричит.)   Свора
обезумевших псов - вот вы кто! Ну скольких еще женщин вы в гроб вгоните?

Рабочие  отшатываются  от нее, неловко сбиваются в кучу. Мэдж быстро уходит.
                        Толпа молча глядит ей вслед.

     Льюис. Что, съели?
     Балджин (бормочет). Вздуть ее надо!
     Грин. Если б меня тогда послушали, эта  бедная  женщина...  Это  ему  в
наказание, что против бога пошел. Говорили ему!
     Эванс. Тем более надо поддержать его. (Возгласы сочувствия.) Неужели вы
бросите его в трудную минуту? Отвернуться от человека, когда у  него  умерла
жена...

            Из толпы слышны и ропот и одобрительные восклицания.

     Раус (стоя перед трибуной). Умерла жена? Ты что, ослеп?  Посмотрите  на
своих собственных жен. Что их может спасти от смерти? Скоро у нас у всех  то
же самое будет!
     Льюис. Правильно.
     Генри Раус. Верно говоришь, Джордж!

                             Одобрительный гул.

     Раус. Это не мы обезумели,  а  Робертc.  Сколько  еще  вы  терпеть  его
будете?
     Генри Раус, Балджин, Дэвис. Долой Робертса!

                          Толпа подхватывает крик.

     Эванс (яростно). Бить лежачего? Так, да?!
     Генри Раус. Эй, заткните ему глотку!

Балджин  замахивается,  Эванс локтем защищается от удара. Лодочник поднимает
                       над головой зажженный фонарь.

     Раус (впрыгнув на трибуну). А почему так случилось, как  не  из-за  его
дурацкого упрямства? Неужели нам слушаться человека, который не видит дальше
собственного носа?
     Эванс. У него жена умерла!
     Раус. Сам виноват. Нечего нам с ним церемониться. Не то он всех погубит
- и наших жен и матерей.
     Дэвис. Долой!
     Генри Раус. Кончать с ним!
     Браун. Хватит, надоело!
     Кузнец. По горло сыты!

Толпа,  за исключением Эванса и Яго, подхватывает крики; Грин пытается робко
                            спорить с кузнецом.

     Раус (перекрывая шум). Будем договариваться с профсоюзом.

                          Одобрительные возгласы.

     Эванс (яростно). Эх вы, предатели!
     Балджин (взбешенный подступает  с  кулаками  к  Эвансу).  Кого  это  ты
предателем называешь, смутьян несчастный?

Эванс  отбивает  удар  и,  в  свою  очередь,  бьет  Балджина кулаком. Драка.
Лодочники  стоят,  подняв  фонарь  и явно наслаждаясь зрелищем. Старый Томас
                   подходит к дерущимся и поднимает руку.

     Томас. И не стыдно вам?

Кузнец,  Браун,  Льюис  и рыжий парень разнимают Эванса и Балджина. На сцене
                            почти совсем темно.

                                  Занавес


ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Пять  часов  вечера. Изысканно обставленная гостиная в доме Андервудов. Энид
сидит  на  диване  и  шьет  распашонку.  Посреди  комнаты  -  стол на тонких
ножках,  за ним - Эдгар; он вертит в руках фарфоровую безделушку и выжидающе
               смотрит на двойные двери, ведущие в столовую.

     Эдгар (ставя безделушку на столик и глядя на часы). Ровно пять. Все уже
собрались, кроме Фрэнка. Где он?
     Энид.  Поехал  к  Гэсгойну  относительно  контракта.  А  разве  он  вам
понадобится?
     Эдгар. Вряд ли. Решать - членам правления. (Кивая на дверь, скрытую  за
занавеской.) Отец у себя?
     Энид. Да.
     Эдгар. Хорошо, если бы он не выходил.

                           Энид поднимает глаза.

Грязное дело, правда, дорогая?

               Он снова берет безделушку и вертит ее в руках.

     Энид. Тэд, сегодня я была у Робертсов.
     Эдгар. Напрасно.
     Энид. Он просто губит свою жену.
     Эдгар. Ты хочешь сказать: мы губим.
     Энид (внезапно). Робертc должен уступить.
     Эдгар. В их оправдание многое можно сказать.
     Энид. Я им теперь вовсе не так сочувствую, как раньше, до того,  как  у
них побывала. У них просто классовая вражда к нам. А  бедняжка  Анни  ужасно
выглядит, огонь в камине еле тлеет, есть почти нечего.

                   Эдгар ходит взад и вперед по комнате.

Но  она  всячески  защищает Робертса. Когда видишь столько горя и понимаешь,
что сделать ничего нельзя, волей-неволей приходится закрывать на все глаза.
     Эдгар. И ты можешь закрывать на это глаза?
     Энид. Ты же знаешь, что я была на их стороне, но  вот  сходила  туда  и
переменила мнение.  Говорят  вот  о  сострадании  трудящимся.  Но  мало  кто
понимает, что в действительности этим не поможешь.
     Эдгар. Вот как?
     Энид. Когда люди в таком состоянии, с ними бесполезно разговаривать.  Я
все-таки надеюсь, что папа уступит кое в чем.
     Эдгар. Нет, он не уступит. (Мрачно.) Стоять на своем  -  это  для  него
словно религия. Проклятие! Я знаю, чем это кончится. Его провалят.
     Энид. Они не посмеют.
     Эдгар. Посмеют! Они не знают, куда деться от страха.
     Энид (возмущенно). Но он не потерпит этого.
     Эдгар (пожимая плечами). Видишь ли, дорогая, когда тебя проваливают при
голосовании, приходится терпеть.
     Энид (поднимается в тревоге). И он подаст в отставку?
     Эдгар. Да, таковы его убеждения.
     Энид. Но он всю жизнь отдал Компании, Тэд. У него  больше  ничего  нет!
Это будет для него таким ударом.

                       Эдгар снова пожимает плечами.

Тэд, он совсем старый. Нет, ты не должен допустить этого.
     Эдгар (за внешней резкостью скрывая свои чувства). Мои симпатии в  этой
забастовке - на стороне рабочих.
     Энид. Больше тридцати лет он был  у  них  председателем  правления.  Он
создал Компанию! А в трудные времена? Только благодаря ему они  выпутывались
из осложнений. Тэд, ты должен...
     Эдгар. Чего ты хочешь? Полминуты назад ты сказала, что он должен  пойти
на уступки. Теперь  ты  просишь,  чтобы  я  поддержал  отца  в  его  упорном
нежелании уступать. Это ведь не игрушки, Энид!
     Энид (горячо). Вот именно! Папа может потерять все  что  ему  дорого  в
жизни. Если он не уступит и они провалят его - он погиб!
     Эдгар. Ты же сама  сказала:  когда  люди  в  таком  состоянии,  с  ними
бесполезно разговаривать.
     Энид. Тэд, неужели ты не понимаешь, что папа  не  переживет  этого?  Ты
должен остановить их. Они же боятся его. Если ты поддержишь папу...
     Эдгар (прижимая ладонь ко лбу). Вопреки моим убеждениям и даже твоим!..
Вот так всегда: когда дело касается лично нас...
     Энид. Я не о себе думаю, а о папе.
     Эдгар. Это все равно - тут ты сразу по-иному запела.
     Энид (с обидой). Ты не желаешь ничего принимать всерьез.
     Эдгар. Он дорог мне так же, как и тебе. Но что поделать?..
     Энид. Наши разговоры о рабочих - чистые  предположения.  Но  мы  твердо
знаем, что у отца любую минуту может случиться удар.  Неужели  кто-то  ближе
тебе, чем он?
     Эдгар. Ты знаешь, что это не так.
     Энид. В таком случае я не понимаю тебя.
     Эдгар. Гм!
     Энид. Я могла бы понять, если б речь шла о тебе самом. Но ради  родного
отца! Ты не представляешь...
     Эдгар. Я все представляю.
     Энид. Твой первейший долг - спасти его.
     Эдгар. Ты думаешь?
     Энид (умоляющим тоном).  Тэд.  Пойми,  это  единственное,  что  у  него
осталось. Это для него будет смертельным ударом.
     Эдгар (сдерживая свои чувства). Я знаю.
     Энид. Ну обещай же!
     Эдгар. Я сделаю все, что будет в моих силах.

Он  идет  к  дверям,  ведущим  в  столовую. В это время растворяется другая,
занавешенная  дверь,  и  появляется  Энтони.  Эдгар  открывает  двери,  и из
столовой  слышен  голос  Скэнтлбери:  "Шестой  час  уже!  Так  мы никогда не
закончим  -  придется  и  сегодня  обедать в гостинице!" Эдгар прикрывает за
                    собой дверь. Энтони подходит к Энид.

     Энтони. Я слышал, ты была у Робертса?
     Энид. Да.
     Энтони. Ты пытаешься перекинуть мост через эту пропасть? Ты знаешь, что
это...

         Энид кладет шитье на столик и пристально смотрит на отца.

...как воду решетом черпать.
     Энид. Не надо, папа!
     Энтони. Неужели ты думаешь, что можно излечить болезнь века, не  снимая
перчаток? (Направляется к столовой.)
     Энид. Отец! (Энтони останавливается у двойных дверей.)  Я  же  забочусь
только о тебе!
     Энтони (смягчаясь). Я сам о себе позабочусь, дорогая.
     Энид. А ты представляешь, что будет, если ты там (делает жест в сторону
столовой) потерпишь поражение?
     Энтони. Не собираюсь.
     Энид. Зачем же рисковать, отец? Ты нездоров. Так ли уж обязательно тебе
присутствовать на заседании?
     Энтони (мрачно усмехаясь). Бежать с поля боя?
     Энид. Но они устроят голосование и провалят тебя.
     Энтони (берясь за ручку двери). Посмотрим!
     Энид. Я умоляю тебя, папа.

                       Энтони нежно смотрит на дочь.

Ты не хочешь уступить?

   Энтони качает головой и открывает двери. Из столовой доносятся голоса.

     Скэнтлбери. На шестичасовом можно пообедать? Там вагон-ресторан есть?
     Тенч. Не думаю, сэр.
     Уайлдер. Ну что ж, я выскажусь начистоту. Мне надоело.
     Эдгар (резко). Что именно?

С  появлением  Энтони  все  замолкают.  Он  закрывает  за  собой дверь. Энид
соскакивает с дивана, с отчаянной решимостью подбегает к двери, поворачивает
ручку. Потом отходит к камину и останавливается, нервно постукивая носком по
       каминной решетке. Берет звонок, звонит. Из холла входит Фрост.

     Фрост. Да, мэм?
     Энид. Когда придут рабочие, пожалуйста, проведите их сюда.  В  передней
холодно.
     Фрост. Они могут подождать в буфетной.
     Энид. Ни в коем  случае.  Они  воспримут  это  как  оскорбление.  Такие
обидчивые стали!
     Фрост. Слушаюсь, мэм. (Помолчав.) Прошу прощения,  мистер  Энтони  весь
день ничего не ел.
     Энид. Я знаю, Фрост.
     Фрост. Только два раза виски с содовой выпил.
     Энид. А зачем вы позволили ему?
     Фрост (серьезно). С мистером Энтони иногда трудно бывает, мэм. И не  то
чтобы годы сказывались или не заботится  о  своем  здоровье.  Просто  любит,
чтобы по его было.
     Энид. Все мы, наверное, это любим.
     Фрост. Да, мэм. (Спокойно.) Прошу прощения,  что  скажу  о  забастовке.
Лучше всего, чтобы  остальные  джентльмены  сейчас  согласились  с  мистером
Энтони, а потом потихоньку дали бы рабочим, чего они просят. Сам иногда  так
делаю - очень удобный способ.

                            Энид качает головой.

Сильно  сердится,  когда  ему  перечат.  А  когда  сердятся  (словно это его
открытие), потом сами же и жалеют, по себе знаю.
     Энид (улыбается). А вы разве когда-нибудь сердитесь, Фрост?
     Фрост. А как же, мэм? Сержусь, и иногда сильно.
     Энид. Вот ни разу не видела.
     Фрост (роено). Конечно, мэм. Но это так.
     Энид то и дело порывается подойти к двери. (С чувством.) Я  ведь  около
мистера Энтони, мэм, с пятнадцати лет. Каково мне видеть, как ему перечат  в
его-то возрасте? Осмелился я  сказать  об  этом  мистеру  Уэнклину  (понижая
голос.). Кажется, самый разумный из джентльменов. А  он  говорит:  "Все  это
так, Фрост, но забастовка - вещь серьезная". "Конечно, серьезная,  сэр,  Для
обеих сторон серьезная - говорю я. - Но, может как-нибудь ублажить его? Ведь
вот, скажем, наткнулся человек на стенку, он же головой не станет  биться  -
перелезет". "Да, - говорит, - скажи-ка  лучше  это  своему  хозяину"  (Фрост
смотрит себе на ногти). Вот в чем штука-то мэм. Утром я  подхожу  к  мистеру
Энтони. "А нужно ли все это?" - спрашиваю. А он мне: "Черт побери, Фрост! Не
лезь не в свои дела или через месяц бери расчет!" Простите за бранное слово,
мэм.
     Энид (подходит к  двери,  прислушиваясь).  Вы  знаете  этого  Робертса,
Фрост?
     Фрост. Да, мэм... То есть не то чтобы я с ним знаком, но в лицо знаю. А
на такого посмотришь - насквозь видно...
     Энид (прерывая его). Ну и что?
     Фрост. Видно, он не такой, как эти безобидные социалисты.  Он  горячий,
будто огонь в нем. До всего ему дело. Вот как я понимаю: что у  человека  на
душе, - бог с ним! Но когда ему до всего дело, он может много  неприятностей
причинить!
     Энид. Отец, наверное, то же самое думает о нем.
     Фрост. Еще бы, мэм! Ведь мистер Энтони ох как его не любит!

Энид   кидает  сердитый  взгляд,  но,  видя,  что  Фрост  говорит  искренне,
          сдерживается, покусывая губы, и снова смотрит на дверь.

Сцепились  в  открытую  двое,  и  все тут! И куда только этот Робертc лезет!
Наслышан я о нем - обыкновенный рабочий, как все на заводе, ничуть не лучше.
Ну,  изобрел  он  что-то.  Значит,  не  хуже ему, чем остальным. Взять моего
брата,  например,  он  новое устройство для подачи закусок придумал. Ему вот
ничего не заплатили, а поглядеть - всюду поставили такие штуки.

                      Энид подходит поближе к дверям.

Что  и  говорить,  есть такие, которые никак простить людям не могут, что не
родились  джентльменами.  А  ведь  настоящий  джентльмен  не  станет свысока
смотреть на людей, если они ниже его стоят, да и если выше - тоже!
     Энид (нетерпеливо). Да-да, Фрост, конечно. Пожалуйста, пойдите  туда  и
спросите, не хотят ли они чаю. Скажите, что я вас послала.
     Фрост. Слушаю, мэм!

Он   тихонько   отворяет  дверь  и  скрывается  в  столовой.  Оттуда  слышны
                            возбужденные голоса.

     Уайлдер. Я не согласен с вами.
     Уэнклин. Мы обсуждали это раз десять, не меньше.
     Эдгар (нетерпеливо). Ну так что вы предлагаете?
     Скэнтлбери. Да, а что говорит ваш отец? Что, чаю? Нет-нет, не хочу.
     Уэнклин. Как я понимаю, председатель сказал, что...

               Фрост возвращается и закрывает за собой дверь.

     Энид (отходит от двери). Значит, они не хотят чаю?

Она  останавливается  у  столика и задумчиво смотрит на распашонку. Из холла
                             входит горничная.

     Горничная. Там пришла мисс Томас, мэм.
     Энид (поднимая  голову).  Мисс  Томас?  Какая  мисс  Томас?  Ты  хочешь
сказать...
     Горничная. Да, мэм.
     Энид (растерянно). Боже мой! И где же она?
     Горничная. У крыльца.
     Энид. Я не желаю... (Колеблется.)
     Фрост. Я скажу, чтобы она уходила, мэм?
     Энид. Постойте, я выйду. Впрочем, нет, пригласите ее сюда, Эллен.

Горничная  и  Фрост выходят. Энид, поджав губы, усаживается у столика, берет
     шитье. Горничная вводит Мэдж Томас и уходит. Мэдж стоит на пороге.

     Энид. Проходите. Я вас слушаю. У вас есть дело ко мне?
     Мэдж. Меня послала миссис Робертc.
     Энид. Что она просила передать?
     Мэдж. Чтобы вы присмотрели за ее матерью.
     Энид. Ничего не понимаю.
     Мэдж (угрюмо). Она просила это передать.
     Энид. Но... но в чем дело? Говорите же...
     Мэдж. Анни Робертc умерла.
     Энид (потрясенная). Что? Я же видела ее час назад.
     Мэдж. Умерла от голода.
     Энид (поднимаясь). Это неправда! У нее  было  слабое  сердце.  Бедняжка
Анни... Что вы так уставились на меня? Я ведь хотела помочь ей.
     Мэдж (сдерживая ярость). Я подумала, что вам полезно знать об этом.
     Энид (с пылом). Как это несправедливо! Вы же видите, что я хочу  помочь
всем вам.
     Mэдж. Я никому не причиню зла, если меня первую не обидят.
     Энид (холодно). Какое зло я вам причинила? Почему вы разговариваете  со
мной таким тоном?
     Мэдж (давая волю своей ярости). Вы приходите из своего богатого дома  и
шпионите за нами. Поголодали бы с недельку!
     Энид (защищаясь). Не говорите глупости!
     Mэдж. Я видела, как она отходила. Руки у нее были синие от холода.
     Энид (с жестом сострадания). Боже, почему она не позволила  помочь  ей?
Какая неуместная гордость!
     Мэдж. Хоть гордостью согреться!
     Энид (горячо). Я не хочу с вами разговаривать. Откуда вам знать, что  я
чувствую? Не моя вина, если у меня состоятельные родители.
     Мэдж. Нам не нужны ваши деньги.
     Энид. Вы ничего не понимаете и не хотите понять. Уходите, прошу вас.
     Мэдж (зловеще). Это вы убили ее, хоть и  красиво  говорите,  вы  и  ваш
отец...
     Энид (возмущенно.). Это низко! Отец и сам мучается из-за  этой  ужасной
забастовки.
     Мэдж (с мрачным торжеством). Так вот передайте ему, что миссис  Робертc
умерла! Может быть, ему полегчает.
     Энид. Уходите.
     Мэдж. Когда нас обидят, мы сумеем отплатить.

Внезапно  она  делает  быстрое  движение  к  столику  и впивается взглядом в
лежащую  на  нем  распашонку.  Энид  хватает распашонку, словно это ребенок,
которого  она  хочет  уберечь.  Они  стоят  и пристально смотрят в лицо друг
                                   другу.

     Мэдж (показывает рукой на распашонку, усмехаясь). А, вы  почувствовали!
Хорошо, что вам придется заботиться о ее  матери,  а  не  о  детях,  правда?
Старушка не долго будет причинять вам хлопоты.
     Энид. Уходите!
     Мэдж. Я передала, что меня просили.

Она  поворачивается  и  выходит в холл. Энид, застыв, глядит ей вслед, затем
бессильно   опускается  на  диван  и  наклоняет  голову,  прижимая  к  груди
распашонку. Отворяются двери из столовой, и выходит побагровевший Энтони; он
                  проходит мимо дочери и садится в кресло.

     Энид (скрывая смятение, с тревогой). Что случилось, папа?

               Энтони молча делает неопределенный жест рукой.

Кто посмел?

Энтони  не  отвечает.  Энид идет к дверям и сталкивается с входящим Эдгаром.
                        Они говорят, понизив голос.

Что случилось, Тэд?
     Эдгар.  Этот  тип  Уайлдер  перешел  на  личности.  Ведет  себя  просто
оскорбительно.
     Энид. Что он сказал?
     Эдгар. Сказал, что отец слишком стар и не соображает,  что  делает!  Да
отец десятка стоит таких, как он.
     Энид. Само собой разумеется.
     Они посматривают на Эчтони. Дверь распахивается, появляются  Уэнклин  и
Скэнтлбери.
     Скэнтлбери (вполголоса). Некрасиво как вышло!
     Уэнклин (подходя к Энтони). Послушайте, председатель, Уайлдер  приносит
свои извинения. Чего же вы еще хотите?

                       Входит Уайлдер, за ним - Тенч.

     Уайлдер (угрюмо). Я беру назад свои слова, сэр. Весьма сожалею.
     Энид. Вы не пришли ни к какому соглашению, мистер Уэнклин?

                          Уэнклин качает головой.

     Уэнклин. Все в сборе, председатель. Как вы думаете, продолжим здесь или
вернемся в ту комнату?
     Скэнтлбери. Да-да, давайте продолжим. Нужно,  наконец,  до  чего-нибудь
договориться.

Он  отставляет стул н, облегченно вздохнув, с удобством устраивается в самом
большом   кресле.   Уайлдер  и  Уэнклин  тоже  садятся.  Тенч  пододвигает к
председателю стул с прямой спинкой и пристраивается на краешке с блокнотом и
                            вечным пером в руке.

     Энид (шепчет). Можно тебя на  минутку,  Тэд?  Мне  нужно  поговорить  с
тобой.