ного лет в Западной Австралии, вспомнил его  напряженное,  застывшее
лицо. Надо действовать осторожно! Эта мысль - первый признак  того,  что  он
обдумывает предложение, - показалась неожиданной даже  ему  самому.  Райские
кущи! Расскажите своей бабушке! И все же... С помощью воды делают  чудеса  -
эти  грандиозные  преобразования   таят   в   себе   что-то   вдохновляющее,
романтичное! В сущности, на них основана вся промышленность. На лбу  у  него
начала биться жилка - не то, чтобы кровь ударила в голову, нет,  это  просто
был голос надежды, которая  вечно  жила  в  его  душе.  Однако  осторожность
никогда не помешает.
     - Простите, вы, кажется, назвались Дикон?
     - Джерард Дикон.
     - И вы могли бы сослаться на...
     Посетитель улыбнулся.
     - На кенгуру, на чернокожих. Я живу там с двадцатилетнего возраста.  Вы
можете обратиться к лавочнику в Барагавулле!
     - Но у вас, вероятно, есть родственники?
     - Мой отец был профессором в Оксфорде, но он умер. У  меня  есть  брат,
если не ошибаюсь, священник, но, живя в таких местах,  куда  почта  приходит
раз в год, теряешь  всякие  связи.  Вы,  вероятно,  можете  отыскать  его  в
адресной книге, но мы не видались с тех пор, как  мне  исполнилось  двадцать
лет.
     - Понятно, - сказал Керситер. - В наше время для  того,  чтобы  достать
денег, требуются чрезвычайно убедительные аргументы. Необходимо твердо знать
все возможности. Желательно иметь  мнение  специалиста-гидролога,  и,  кроме
всего прочего, следует выяснить, осуществим ли этот план в большом масштабе.
     Посетитель продолжал глазеть на кенгуру или на что-то  другое,  что  он
там видел в тумане за окном.
     - Понятно, - повторил он. - Пожалуй, я обращусь к правительству. - И он
пошел к дверям.
     - К правительству? - изумленно воскликнул Керситер. - Господи боже!  Да
ведь прежде чем с вами  разговаривать,  от  вас  потребуют  два  доклада  по
гидрологии и мнения десятка различных специалистов.
     Посетитель обернулся снова.
     - Но почему же? Ведь правительство заинтересовано в развитии Австралии,
а стало быть, это для него очень важно.
     - Разумеется, но оно не даст ни единого пенни на проверку. До тех  пор,
пока у  вас  нет  доказательств,  написанных  черным  по  белому,  туда  вам
обращаться незачем.
     - Вот как! Я здесь всего неделю, но, судя по виду  здешних  жителей,  я
заключил, что вы не прочь кой от кого избавиться.
     - Без сомнения; но нашему правительству нужно, чтобы на него  работали.
Вот тут-то мы и появляемся на сцене.
     - Да, но сейчас вы не появляетесь на сцене. Всего.
     - Постойте, - проговорил Керситер несколько даже  поспешно.  -  Где  вы
остановились?
     - В гостинице "Золотые  Ворота"  в  Ковент-Гардене.  Меня  поразило  ее
название - в этом вашем климате.
     - Я хотел бы обдумать это дело. Я поговорю с Маркемом Мэйсом  и  напишу
вам.
     Уже взявшись рукою за дверь, посетитель  с  минуту  помолчал,  а  потом
свирепым тоном произнес:
     - Эта пустыня три раза чуть было меня не угробила, и я поклялся  с  ней
рассчитаться.
     Керситер, который опустил глаза, чтобы избежать зрелища столь неделовой
свирепости, поднял их снова. Посетителя уже не было.
     Он сидел, и воображение рисовало перед ним бесконечную желтую  равнину,
освещенную ярким солнцем, а на губах его, над которыми слегка нависал тонкий
нос, играла слабая улыбка.  На  улице,  где  действительно  сгущался  желтый
туман, только что зажгли фонари. Ему еще ни разу не делали столь несуразного
предложения, и, однако, оно пробудило в нем какой-то скрытый  инстинкт.  Как
все,  кто  имеет  дело  с  акционерными  обществами,   он   гордился   своей
практичностью и ничего  не  принимал  за  чистую  монету.  Наверное,  именно
поэтому он представил себе, как  эта  огромная  желтая  равнина  зазеленела.
Когда вернулся маленький Уотнот, он все еще не мог оторвать  глаз  от  этого
зрелища.
     - Проспект в типографии, сэр; в четверг он будет готов.
     - А! Да-да! - сказал Керситер с такой легкостью, словно "Рангунский  Т.
И. С." вовсе  и  не  был  последней  жердочкой,  отделявшей  его  от  бездны
банкротства.
     - Ужасный туман, Уотнот. Чего нам не хватает, так это... э-э-э... воды,
     От неожиданности маленький Уотнот вздрогнул.
     - Вы хотите сказать, дождя, сэр? - спросил он.

II

     Как  все,  кто  действительно  способствует  развитию   промышленности,
Керситер всегда смирялся перед неизбежностью.  Развилось  ли  это  свойство,
подобно шкуре арктического животного, вследствие приспособления к среде, или
просто люди,  лишенные  его,  не  способствуют  развитию  промышленности,  -
неизвестно. Так или иначе, оно оказалось  весьма  кстати.  С  деньгами  было
туго, выпуск акций провалился с таким треском, что  "Рангунский  Т.  И.  С."
начал тотчас же оседать;  не  пройдет  и  шести  месяцев,  как  его  останки
погрузятся на дно морское, а среди шпангоутов деловито заснуют рыбы.  И  все
же, когда Керситер созерцал этот подводный пейзаж, ему то и дело  мерещилась
иссохшая земля, жаждущая воды. Вернувшись  от  маклеров,  ведавших  выпуском
акций, с известием о том, что дело  не  сдвинулось  ни  на  йоту,  он  почти
машинально направился в  контору  Маркема  Мэйса.  Этот  известный  человек,
председатель "Концессии Брисбейн и Перт Лимитед", только что  закончил  свои
утренние дела. Проставив свою подпись четыреста раз подряд, он уже взялся за
шляпу. Увидев Керситера, он ее надел.
     - А, Керситер! А я как раз еду завтракать.
     Глядя на это непроницаемое лицо с его наполеоновскими, хотя  и  мелкими
чертами и слушая, как он  растягивает  слова,  Керситер  почувствовал  нечто
вроде зависти. Маркем Мэйс - такой счастливчик. Талантлив, что  и  говорить,
но некоторым людям просто везет.
     - Я вас не задержу. Я хотел  только  осведомиться  об  одном  человеке,
которого вы ко мне послали.
     - А, - произнес Маркем Мэйс. - Поедемте завтракать. Я всегда  завтракаю
в Вест-энде - это отнимает не так уж много времени.
     Керситер, принадлежавший к тем людям, которые стоя  проглатывают  чашку
кофе и жуют бутерброд, выводя пером: "Я просмотрел ваш доклад о солончаках в
Кохинхине", сказал, что у него нет  времени  и  вскоре  ехал  в  Вест-энд  в
автомобиле Маркема Мэйса.
     На красивом фоне старомодного Бертоновского клуба Маркем Мэйс  выглядел
гораздо более естественно.
     - Кофе по-турецки? - проговорил он наконец. - Так о чем вы, собственно,
хотели у меня спросить?
     - О человеке по имени Джерард Дикон, которого вы послали ко мне  насчет
предложения, связанного с водой в Австралии.
     Маркем Мэйс лукаво усмехнулся,
     - А, насчет того субъекта? Да он же полоумный,
     - Зачем же вы тогда послали его ко мне? - спросил Керситер.
     - Просто вы были первым, про кого я вспомнил.
     - Вы хотели выставить его вон?
     - Разумеется.  Впрочем,  он  бы  и  так  ушел.  Нет,  я  пожалел  этого
несчастного попрошайку - у него водянка головного мозга. Обычная  история  с
этими австралийцами - все они свихнулись в своей пустыне.
     Керситер нахмурился.
     - Что привело его к вам?
     Маркем Мэйс снова благосклонно усмехнулся, словно оказывая ему огромное
одолжение.
     - Он сказал, что его внимание  привлекли  слова  "Брисбейн  и  Перт"  в
справочнике.
     В душе Керситера зашевелилась неприязнь.
     - И поэтому вы напустили его на меня?
     - Я хотел помочь  бедняге.  Странное  совпадение:  его  отец  был  моим
учителем в Оксфорде - чертовски славный малый был этот Джереми Дикон, хотя и
фантазер, каких мало.
     Это хотя  бы  в  какой-то  мере  подтверждало  рассказ  Дикона.  Однако
осторожно, ведь и Маркем Мэйс может ошибаться.  Его  захлестнула  жалость  к
этому неприкаянному человеку в темно-синей рубашке.
     - Что ж, - сказал он, - я вовсе не уверен, что он сумасшедший.
     Долгий насмешливый взгляд, последовавший за этими словами, изрядно  его
раздосадовал. Маркем Мэйс, быть может, и талантлив, но это  уже  граничит  с
наглостью.
     - Ну, мне пора. Благодарю вас! - отрывисто произнес он и откланялся.  -
Нечего терять время на Дикона и его предложение насчет воды - он  не  станет
больше об этом думать!
     Гостиница  "Золотые  Ворота"  в  Ковент-Гардене  -  плоское  желтоватое
здание, внутри, как и снаружи, являло собою непревзойденный образчик унылого
запустения. В ответ  на  просьбу  вызвать  "кого-нибудь  вроде  коридорного"
последовало долгое молчание. Керситер  остался  стоять  в  небольшой  унылой
комнате, где висели красные суконные шторы, стояли  три  плевательницы,  два
столика с грязными мраморными досками,  а  над  чугунной  каминной  решеткой
красовалась картина, изображающая коронацию королевы Виктории. Он уже  решил
было уйти, как вдруг в дверях показалась голова "кого-то вроде коридорного",
произнесла: "Джентльмен сейчас идет"  -  и  снова  скрылась.  В  эту  минуту
здравый смысл, воспитанный в Керситере двадцатипятилетним добыванием  денег,
приказал ему "убираться  подобру-поздорову",  и  лишь  уверенность  в  своей
проницательности и самообладании да какой-то неосознанный инстинкт  побудили
его  остаться  стоять  спиной  к  дверям  между  красовавшимися  у  его  ног
плевательницами и висевшим над головой изображением коронации. Чей-то  голос
произнес:
     - А! Это вы.
     Изысканное произношение в нос звучало  успокоительно;  в  конце  концов
Дикон - джентльмен. Он обернулся и протянул руку.
     -  Я  только  что  был  у  Маркема  Мэйса.  Быть  может,  вам   удалось
заинтересовать кого-нибудь вашим предложением?
     Слабая улыбка была ему ответом.
     - У вас здесь слишком много воды. Керситер утвердительно кивнул.
     - Да, - сказал он. - Но я был в Аризоне. Там с водой делают чудеса.
     - Я взял билет обратно. Почему бы вам не поехать и не убедиться самому?
     - Поехать в Австралию? - засмеялся Керситер. - Что за фантазия!  Боюсь,
что я слишком занят.
     Занят? Скорее наоборот, если принять во внимание безнадежно  севший  на
мель "Рангунский Т. И. С.". Разве это не подходящий случай для того,  чтобы,
подобно  Наполеону,  одним  ударом  распахнуть  готовые  захлопнуться  врата
Судьбы? И он стоял, созерцая темно-синюю рубашку и желтое лицо,  -  в  ярком
свете дня они казались синее и желтее прежнего.
     - Сколько это займет времени? - спросил он вдруг.
     - Если ехать поездом через Сицилию, вы  сможете  вернуться  через  пять
месяцев. Песчаные бури кончатся  до  вашего  приезда.  Вот  смотрите!  -  Он
вытащил из нагрудного кармана  старую  карту  и  расстелил  ее  на  покрытом
кофейными пятнами мраморном столике. На его губах и бороде Керситер  заметил
маленькие пятнышки, тоже вроде пятен от кофе, а когда они оба плечом к плечу
склонились над картой, он почувствовал какой-то тошнотворный запах.
     - Вот Барагавулла, - сказал Дикон. - От нее до моего дома два дня пути,
а до того места еще пять дней пути на юг. Это  в  ста  пятидесяти  милях  от
моря, примерно вот здесь. - Он ткнул пальцем в точку, возле которой не  было
никакого названия. - Кругом пустыня - ни единой фермы, ни единого дерева, ни
единого  колодца  -  ровно  ничего.  Чистый  песок  да  кое-где  низкорослый
кустарник.
     - И так все время?
     - На сотни миль. Это в самом центре пустыни.
     - Что за страна!
     - Да, страна потрясающая. - Голос звучал словно откуда-то издалека.
     Кероитер поднял глаза. Собеседник его был  до  такой  степени  поглощен
своей "потрясающей страной", что он едва осмелился задать вопрос:
     - Вы пытались хоть раз подсчитать издержки?
     -  Нет,  -  отвечал  тонкий  невыразительный  голос,  звучавший  слегка
гнусаво. - Я не инженер.
     -  М-д-а-а,  -  протянул  Керситер.  Предложение  казалось  слишком  уж
несуразным; не  было  ни  малейшего  смысла  над  ним  задумываться.  А  его
собеседник продолжал:
     - Я вижу, как эта проклятая страна зеленеет травою, вижу землю, текущую
молоком и медом, вижу, как на  терновнике  зреют  гроздья  винограда,  а  на
чертополохе - винные ягоды. Вот толкуют о  всяких  преобразованиях,  но  что
такое преобразование человеческой души по сравнению с преобразованием земли?
Душа проделывает свои жалкие трюки и уходит,  а  земля  остается  и  рождает
тела, без которых нет никаких душ.
     Керситер надел шляпу. Что за странный способ говорить  о  необходимости
развития промышленности!
     - До свидания, - сказал он.
     - Всего! Мой пароход уходит тридцатого. Он называется  "Олла  Подрида".
Вы можете сесть на него в Суэце.
     Керситер вышел, бормоча себе под нос: "Как бы не так!"
     Возвращаясь подземкой в Сити,  он  начал  прикидывать.  Общее  собрание
акционеров "Рангунского Т. И. С." состоится только через  семь  месяцев;  до
этого ничего особенного не произойдет. "Если появятся  деньги...  -  подумал
он. - Впрочем, появятся они или не появятся, совершенно не зависит от  того,
буду ли я здесь или нет". Разумеется, он будет здесь.
     Идя от  станции  подземки  у  Английского  банка  в  свою  контору,  он
почувствовал нечто вроде тошноты - столько людей,  и  все  бегают  взапуски,
достают деньги! О! Он бы дорого дал за солнце, за близость к Природе! Солнце
отсутствовало, но Природа была не так уж далеко.
     Маленький Уотнот схватил насморк.
     - Акции ни с места, сэр, ни с места, - сказал он.
     - Знаю, - с досадой отвечал Керситер. - В этой стране нет денег.  Я  не
собираюсь сидеть здесь и ждать, пока корабль пойдет ко дну, Уотнот.  Я  хочу
попытаться достать денег в Австралии. Там у них лучше развито чувство воды.
     Маленький Уотнот чихнул;  этот  человечек  ни  дать  ни  взять  кролик!
Керситер недолго оставался в конторе. Он  нигде  не  оставался  долго,  и  в
последующие дни его охватило какое-то неуемное беспокойство. Где  бы  он  ни
был - на холостяцкой ли своей квартире в Вестминстере, в конторе или на поле
для игры в гольф, - ему все время хотелось уйти куда-нибудь в другое  место.
Он страстно мечтал очутиться среди людей с широкими взглядами на жизнь или в
одиночестве, чтобы кругом не было  ни  души.  Он  покупал  книги  о  воде  и
ошарашивал своих знакомых вопросами вроде: "Допустим, что  скорость  течения
составляет двенадцать миль в час. На сколько футов вода поднимется вверх без
применения посторонней силы, если опустить в нее девятидюймовую трубу?"
     Когда они отвечали: "Фута на два", -  он  взглядывал  на  них  с  явным
отвращением. Ему казалось,  что  его  соотечественники  достойным  сожаления
образом погружены в повседневную борьбу за  свое  неприятное  существование.
Британская империя никогда не представлялась ему такой огромной - и ведь вся
она стоит на  воде!  Не  то  чтобы  он  хоть  на  минуту  вспомнил  об  этом
неприкаянном человеке и об его  несуразном  предложении.  Нет,  он  думал  о
"Рангунском Т. И. С." и все больше проникался уверенностью в том, что деньги
для него можно достать в Мельбурне, Сиднее, Брисбейне, Аделаиде и Перте. Нет
никакого смысла торчать здесь, ожидая конца!..
     Он сел на "Оллу Подриду" в Суэце. Просматривая  список  пассажиров,  он
надеялся, что ему не придется увидеть того мечтателя. Он нашел  его  фамилию
среди пассажиров второго класса. Итак, если немножко постараться, он его  не
увидит, ибо, как и подобает человеку, который занимается  добыванием  денег,
сам он ехал первым классом, и в списке, составленном в Марселе, его  фамилия
не значилась. Яркий солнечный  свет,  масса  воды  кругом,  рекомендательные
письма в кармане - он чувствовал себя легко, беспечно, и  все  более  твердо
верил, что деньги будут - стоит лишь попросить. В Коломбо он сошел на берег,
гулял по Коричным Садам,  смотрел,  как  прямо  на  глазах  растет  манговое
дерево. В эту ночь Керситер не мог заснуть  от  жары,  и  когда  он,  слегка
опьянев  от  доносившегося  с  берега  пряного  аромата,  стоял  на  палубе,
облокотившись о поручни, возле него раздался голос: "Вы впервые видите Южный
Крест?"  Желтее  обычного  и,  пожалуй,  столь  же  неприкаянный,  в   своей
неизменной темно-синей рубашке, этот субъект облокотился о поручни  рядом  с
ним. Это было похоже на конец или начало какого-то сна,  и  Керситер  крепко
закусил мундштук трубки.
     - На него надо смотреть из пустыни - там с ним как-то веселее.  Значит,
вы все же решили поехать со мной взглянуть на воду?
     - Едва ли! - резко отвечал Керситер.
     - Стало быть, это увеселительная прогулка? -  Изысканный  голос  звучал
чуть гнусаво.
     - Нет. Я еду по делам руководимого мною концерна в Рангуне.
     - Понятно. Но ведь это австралийский пароход.
     - Знаю, - раздраженно сказал Керситер. - Я еду в Мельбурн.
     На мгновение у него мелькнула отчаянная мысль  ворваться  на  мостик  и
потребовать, чтобы его отправили обратно на берег. Но пароход вдруг печально
загудел.
     - Поехали, - произнес голос. - Я как раз успею  попасть  на  каботажное
судно в Перте. Чувствую, что  мне  удастся  разыскать  место,  где  та  река
подходит к поверхности. Земля постепенно  понижается;  мили  через  три  или
четыре ее уровень будет по крайней мере на двести футов ниже.
     - Вот как, - равнодушно отозвался Керситер.
     В наступившем молчании он смотрел, как под яркими  звездами  постепенно
исчезает берег, как  сливаются  в  темное  пятно  тропические  деревья,  как
угасают вдали зыбкие огни. Однако  он  все  еще  ощущал  сладостное  дыхание
земли.
     - В степи нет вони, воздух там чистый,  -  произнес  голос.  -  Вам  не
мешало бы познакомиться с австралийской пустыней - это нечто необыкновенное.
Но я проучу эту гадину!
     Обернувшись,  чтобы  посмотреть,  какое  выражение   сопровождает   эти
неторопливые мстительные  слова,  Керситер  опять  почувствовал  характерный
слабый запах, который он  уже  заметил  раньше.  От  этого  субъекта  пахнет
каким-то растением. Быть может, это результат жизни в степи?
     Следующие десять дней Керситер все время жил двойной жизнью. Стоило ему
встретить этого мечтателя, как у него начинался болезненный приступ здравого
смысла, но бывали минуты, особенно под  звездным  ночным  небом,  когда  его
охватывала  какая-то  смутная  тоска.  Деньги,  Британская  империя,   Генри
Керситер  и  Кo!  Что  может  быть  плохого,  если  он  поедет  и   убедится
собственными глазами? Это его ни к чему  не  обязывает  и,  по  словам  того
субъекта, займет всего каких-нибудь шесть недель. Следует ли упускать  такой
шанс? Допустим, что ту  реку  можно  вывести  на  поверхность  -  какие  это
открывает огромные возможности! Чтобы использовать  их,  можно  будет  легко
достать деньги. Так поступили в Аризоне, и необозримые тучные поля  люцерны,
хлопка, пшеницы, табака и фруктов,  поля,  окаймленные  низкими  насыпями  и
обсаженные тополями, золотятся под февральским солнцем! И  все  это  сделала
вода!   Песчаная,   заросшая   кактусами,   пропитанная   сладким    запахом
можжевельника пустыня, где никогда еще  не  было  воды,  в  туманном  кольце
сиреневых гор! Райские кущи, которые, подобно манговому дереву, растут прямо
на глазах. Стать человеком, который создал еще одно такое  чудо,  человеком,
который поил водою землю и промышленность до тех пор, пока они не  привлекли
сонмы людей и не начали приносить высокие дивиденды! Земля  Керситера...  Он
увековечит свое имя на карте! Да ведь это... Взор  его  упал  на  мечтателя,
который, перегнувшись через борт, смотрел на бескрайнюю водную  гладь...  Да
ведь это же безумие!
     Он сошел на берег в Перте.
     На  каботажном  судне  к  нему  просто  невозможно  было  подступиться.
Суденышко было такое маленькое, что они с Диконом заняли его почти  целиком.
Им отвели единственную каюту, но Керситер спал на длинном диване  в  салоне:
его раздражала близость этого субъекта. Много  дней  подряд  плыли  они  под
медно-красным солнцем, и Керситер, обливаясь  холодной  водой,  наблюдал  за
своим  спутником.  Как  всегда  неприк