е все рассказал.
     - Ты - моя жена, и я не должен перед тобой отчитываться. А в будущем скорее всего и не стану. Тебе не положено знать, что я думаю и что предпринимаю. Понятно?
     По правде сказать, Элизабет это было непонятно. Отец делился с матерью всеми радостями и горестями. Отчего же Джеффри ведет себя иначе? Неужели его родители так сильно отличались от ее? Она решила расспросить об этом позже, а пока надо соглашаться на все. Поэтому Элизабет кивнула и скрестила на груди руки.
     Только тогда Джеффри немного успокоился.
     - Твой дядя совершенно не похож на твоего отца, - начал он. - Трудно даже поверить в то, что они братья. Первое, что приходит в голову, на поверку оказывается слишком простым решением... В общем, мне кажется, за преступлением стоит не Белвейн.
     Слова были произнесены, и теперь Джеффри ждал реакции жены.
     Но Элизабет только смотрела ему прямо в глаза и молчала. Она чувствовала, что муж каким-то образом ее испытывает, хотя и не понимала, зачем это надо. Он же знал, через какой ад ей пришлось пройти.
     Смирение жены пришлось Джеффри по нутру.
     - Ответь мне, Элизабет, - начал он, - ты считаешь Белвейна человеком умным? Что ты можешь сказать о его характере?
     Интуиция подсказала Элизабет, что ее ответ важен барону.
     - Сосредоточен только на себе, любит лишь то, что доставляет удовольствие ему.
     - Из чего ты делаешь такие выводы? - поинтересовался Джеффри.
     - Приезжая в Монтрайт, Белвейн никогда не занимался ни с сестрами, ни с братом, ни со мной. Семья его не волновала. А как только видел отца, сразу начинал канючить. И каждый раз он хотел все больше и больше - он только брал и ничего не давал взамен. - Элизабет подошла к кровати и села. - В нем нисколько не было любви. Вот почему я считаю, что он способен на убийство. Преданности он тоже совершенно лишен. Не могу привести каких-либо примеров - просто чувствую это сердцем. А для меня нет ничего святотатственнее неверности. Что же до ума, пожалуй. Господь и этим его обделил. Иначе дядя давно бы понял, как вести себя с отцом. Веди он себя по-другому, он добился бы всего, чего хотел.
     - Так, значит, он слаб? - Джеффри поднял глаза.
     - Слаб, - кивнула Элизабет. - Но в то же время полон злобы.
     - Не знаю, - проговорил муж. - Не могу отрицать то, что ты говоришь, но и согласиться не могу. Хотя на меня он произвел неблагоприятное впечатление.
     - Мама рассказывала отцу, что Белвейн страдает королевской болезнью, - прошептала девушка. - Я сама слышала.
     - Королевской болезнью? - переспросил Джеффри, не понимая, о чем говорит Элизабет.
     - Предпочитает женщинам мужчин... - в страшном смущении сказала она.
     Барон одним гигантским прыжком вскочил с табурета, точно его пронзила молния.
     - Если это услышит Вильгельм, он вырвет тебе язык, - заревел он.
     - Значит, это не правда? - Элизабет не могла взять в толк причину гнева Джеффри.
     - Не правда! - рявкнул он. - Никогда не произноси этих слов, если не хочешь, чтобы тебя обвинили в измене.
     - Хорошо, милорд. Я рада, что это оказалось не правдой.
     - Вильгельм женат, - буркнул Джеффри. - Такие вещи даже неприлично обсуждать...
     - Но почему? - удивилась Элизабет. - Человек может иметь жену, но тем не менее предпочитать компанию мужчин.
     - Прекрати, я сказал!
     Боже, она продолжает! То, что жена рассуждала о подобных вещах, будто говорила об обычных семейных мелочах, и разозлило, и удивило Джеффри. Как многому ей еще надо учиться!
     - Повинуюсь, милорд.
     Голос Элизабет прозвучал покорно, но барон подозрительно покосился на жену - насколько ее смирение искренне?
     - Извини, я отвлекла тебя от темы нашего разговора.
     - Гм, - прокашлялся Джеффри, снова сел и, чтобы прояснить мысли, тряхнул головой. - Вот к какому я пришел заключению. Твой дядя - человек слабый. Слабый и глупый.
     - Можно задать вопрос? - осторожно спросила Элизабет.
     - Задавай.
     - Ты его сам убьешь или придется сделать это мне?
     Контраст смысла сказанного и мягкого тона жены поразил Джеффри.
     - Ни ты, ни я, - ответил он. - Белвейн нам все еще нужен. А теперь выслушай меня и не задавай вопросов, пока я не закончу говорить.
     Элизабет кивнула, но все же нахмурилась.
     - Вряд ли, что именно Белвейн задумал преступление, хотя чутье мне подсказывает, что не обошлось без его участия. Этот человек не вожак и не способен составить дельный план.
     Элизабет понимала, что муж прав, как ни трудно ей было это признать. И раньше, даже ослепленная ненавистью, она ощущала сомнения: мог ли Белвейн устроить все в одиночку? Конечно, он виновен. Но были ли у него сообщники? До поры до времени Элизабет гнала из головы эту мысль.
     - Белвейн послужит нам наживкой и, надеюсь, приведет к тому, кто таится в засаде. Я составил план и хочу, чтобы ты обещала мне во всем помогать.
     - Но кто еще мог быть заинтересован в убийстве? - Дальше Элизабет была не в силах сохранять молчание.
     - Есть еще один человек, - ответил барон. - Но его имени я тебе сейчас не назову - боюсь ошибиться. Так что тебе придется поверить на слово.
     Девушка не проронила ни звука, просто смотрела на мужа и ждала, что он скажет.
     - А теперь я хочу попросить о вещи потруднее. И тебе потребуется изрядное мужество.
     - И какой же именно? - Брови Элизабет тревожно взлетели.
     - Ты видела, как все произошло, и запомнила внешность убийц без масок. Сегодня вечером я позволю воинам Белвейна войти в замок.
     Девушка испуганно распахнула глаза, в темных зрачках замерцали огоньки страха.
     - Не беспокойся, - продолжал барон. - Мы значительно превосходим их числом. Никакой опасности нет. Во время обеда сядешь рядом со мной. Быть может, повезет и тебе на глаза попадется кто-нибудь из них.
     - И Белвейн будет сидеть рядом с нами? - с дрожью в голосе спросила Элизабет.
     - И Белвейн, - подтвердил Джеффри. - Надо, чтобы он решил, что я его считаю невиновным. Тогда он скорее совершит промах.
     - Ты просишь слишком многого, - прошептала девушка. - Не знаю, сумею ли я...
     - Ну, хорошо, убьешь ты Белвейна, - перебил ее муж. - Разве легко будет жить с сознанием, что остался еще один виновный в преступлении человек?
     - Нелегко, - призналась она после долгой паузы. - Я хочу знать всю правду.
     - Ты выполнишь то, о чем я прошу?
     - Да, - ответила Элизабет, а сама подумала:
     "Удастся ли?" - Она не знала ответа на этот вопрос.
     - Может быть, лучше выехать в лагерь к ним, а не впускать их в замок?
     - Нет, здесь ты будешь в большей безопасности, - возразил Джеффри.
     Элизабет распрямила плечи и встала:
     - Больше до вечера ничего предпринять нельзя. Пойду дам распоряжения на кухне. - Ее руки дрожали, а душу одолевали сомнения.
     - Подожди, Элизабет, - сказал вдруг Джеффри нежно.
     Она подошла к мужу и не успела моргнуть, как он усадил ее на колени и звонко поцеловал в губы. Жаркое дыхание отдавало мятой. Постепенно губы женщины стали отвечать на поцелуй.
     Джеффри оторвался ото рта жены и мягко спросил:
     - Ночью тебе было не очень больно?
     Он усмехнулся, заметив, как покраснела Элизабет.
     - Не очень. - Она опустила глаза, но, почувствовав, что Джеффри смеется, подняла голову.
     В глубине его глаз светилась успокаивающая нежность.
     - А тебе? - невинно поинтересовалась Элизабет.
     - Тоже не очень, - ответил барон, как только прошло вызванное ее вопросом удивление.
     Джеффри стало уже нравиться, когда Элизабет начинала над ним подтрунивать и в ее зрачках появлялись веселые искорки. Боже, скорее бы побороть ее муку и видеть на лице только смех.
     Он снял жену с колен и встал:
     - День не время для любви.
     - Чувства можно проявлять только ночью? - изумилась она.
     Не заметив шутливого тона, Джеффри согласно кивнул головой.
     - Ты серьезно? - Элизабет продолжала посмеиваться.
     - Абсолютно. И нечего надо мной хихикать. Проявлять чувства на глазах у других неприлично. Женщине нужно знать свое место.
     Злости в голосе мужа не было. Но он произносил слова так, словно старший выговаривал младшему за плохое поведение, и это задело Элизабет.
     - И где же мое место, милорд? - Она постаралась, чтобы Джеффри почувствовал ее раздражение, и, подбоченившись, ждала ответа.
     Барон молча прошел к двери и взялся за ручку.
     - Я спрашиваю, где мое место?
     Гнев в ее голосе немало удивил рыцаря. Элизабет вела себя так же, как и его жеребец, когда тому под седло попадала колючка.
     - Где твое место? - переспросил он.
     - Именно. - Элизабет чуть не кричала. - Рядом с тобой или позади тебя? Ответь мне на это, муж!
     - Конечно, позади меня. Таков уж порядок вещей. - По выражению лица жены Джеффри понял, что ответ пришелся ей не по вкусу. Но прежде чем она успела что-либо сказать, он вышел из комнаты и с треском захлопнул за собой дверь. Да, его молодой жене надо многому учиться!
     А оставшаяся в комнате Элизабет подумала:
     "Ну, нет, дорогой муженек, я не буду болтаться где-то за твоей спиной. Как и моя мама, в браке я займу место рядом с тобой. Вот увидишь! Тебе придется многому научиться!"

Глава 6

     Управляющий имением Гитон был убит во время нападения, так же как и главный смотритель за работами на барских землях Энгус. Были и другие потери. Элизабет понимала, что в Монтрайте царит беспорядок и срочно требуется назначить на эти места новых людей.
     Хотя за все, что происходило в имении, отвечал муж, девушка чувствовала, что обязана помочь ему всем, что было в ее силах. Мать правила вместе с отцом, и часто казалось, что ее крест - облегчать супругу бремя власти. На меньшую роль Элизабет была не согласна.
     Но всему свое время, а пока надо выполнить свое обещание.
     Элизабет разыскала Сару и поручила ей подготовку к обеду. Ее радовало, что на старую служанку можно положиться, а когда та слово в слово повторила ее приказания, девушка испытала огромное облегчение.
     - Пусть, по понятиям Белвейна, угощение окажется скромным, - наставляла она. - Подайте вдоволь кабаньего мяса и пирогов с фазанами, но никаких деликатесов вроде жареных павлинов, лебедей и домашней птицы. Присмотри, чтобы на десерт было много засахаренных фруктов и побольше приправ - гвоздики, имбиря.
     - Тогда потребуется много эля, миледи: засахаренные фрукты и специи пробуждают у мужчин необыкновенную жажду.
     - Это нам и нужно, Сара. Прикажи слугам, чтобы следили за кубками - ни один не оставляли пустым. Много эля затуманит мозги и развяжет языки.
     Служанка обрадованно закивала:
     - Теперь понимаю ваш план, миледи. А то было совсем расстроилась - как же так, этот... человек - и вдруг за столом вашего отца. Святотатство да и только, - добавила она шепотом.
     - На это есть свои причины. - Элизабет хотела утешить старую женщину. - Верь мне, Сара, и не сомневайся в моих намерениях.
     Похлопав служанку по руке, Элизабет вышла из комнаты. Она направилась во двор, куда Джеффри вышел на суд.
     Всех - и землепашцев, обладавших правом на землю, и крестьян без всяческой собственности, но верно служивших сэру Томасу, - оповестили, что барон выслушает их жалобы и рассудит споры. И Элизабет хотелось посмотреть, как он допрашивает, каким образом принимает решение.
     Когда она спускалась по лестнице, муж сидел к ней спиной. Во двор вынесли и поставили невдалеке от входа длинный стол и то самое кресло с высокой спинкой, на котором когда-то восседал отец. За ним стоял Роджер и почти бессознательно держал руку на крестовине меча. Справа и слева от Джеффри стояли пришедшие, а посередине, прямо перед ее мужем, ответ держал кожевенник. Он стоял с поникшей головой.
     Оруженосец подал Элизабет знак и указал на табурет, у которого стоял:
     - Ваше место здесь.
     - Это распоряжение мужа? - Элизабет спросила очень тихо, чтобы не мешать суду.
     Джеральд кивнул, довольный, что госпожа поняла сама.
     Элизабет уперлась глазами мужу в затылок, стараясь взглядом заставить его обернуться. "Вот, значит, как, муженек, - мне и сидеть за твоей спиной? Так-то ты решил? А я считаю по-другому. Значит, барон Джеффри, тебе многому еще придется поучиться. И первый урок ты получишь прямо сейчас".
     Элизабет улыбнулась сияющему Джеральду и подняла табурет. У оруженосца открылся рот, когда она понесла его к столу. Роджер угадал ее намерения, и девушка подняла глаза, чтобы рассмотреть выражение его лица. Рыцарь чуть заметно покачал головой, давая понять, что она совершает недопустимое, но Элизабет только шире улыбнулась и кивнула, показывая, что знает, что делает. Лицо рыцаря сделалось вежливо-скучающим - выражение, которое оттачивалось годами, - но оно не обмануло Элизабет, Она прочитала в глазах Роджера смех.
     Оставалось надеяться, что Джеффри не закатит ей сцену. Она даже не знала, способен ли муж ударить женщину, хотя была наслышана о его вспыльчивом характере.
     Однако времени на раздумья не было. Чтобы немного успокоиться, Элизабет глубоко вздохнула и поставила свой табурет рядом с креслом мужа. Потом разгладила платье, села и скромно сложила руки на коленях. Больше всего на свете ей хотелось узнать, какое впечатление на мужа произвела ее выходка, но она не позволила себе взглянуть в его сторону.
     Джеффри как раз произносил приговор, когда рядом появилась жена. Заметив ее, барон сразу потерял нить рассуждения и от такой дерзости просто онемел.
     А она почувствовала, как его гнев, точно горячий вихрь, рвется наружу. Неужели он способен учинить скандал перед всеми? Ладно, что сделано, то сделано. Но даже если он разбушуется, если отшвырнет ее обратно назад, она снова и снова будет садиться рядом, пока, чтобы удержать за спиной, он не закует ее в цепи.
     Джеффри сделал вид, что не заметил присутствия Элизабет. Нечего раздувать скандал и демонстрировать всем зевакам, что жена его не боится и не слушается. Времени и потом достанет придумать ей наказание, решил барон.
     Элизабет поняла, что непосредственная угроза миновала. Прохладный ветер нагнал на ее кожу пупырышки, и она вдруг ощутила, насколько напугана. Не напугана, а боится! Почти потеряла голову от страха!
     Она чуть не улыбнулась и сделала огромное усилие, чтобы сдержаться: оказывается, не так уж сложно воспитывать мужа. Вовсе не составит труда.
     А Джеффри думал, что жену предстоит еще многому научить. Задача не из мудреных, если как следует объяснить свою точку зрения и свои обычаи. Конечно, не составит труда.
     Он прокашлялся, пытаясь восстановить в памяти, о чем говорил, когда его прервали, но, так и не вспомнив, обернулся через плечо к Роджеру:
     - На чем я остановился?
     Вассал нагнулся и что-то зашептал ему на ухо, но тотчас же прервался, когда господин кивнул.
     - Обвинение против тебя очень серьезное. Ты понимаешь, что в господских лесах охотиться нельзя?
     - Я знаю законы, барон, - ответил кожевенник, - и многие годы верой и правдой служил лорду Томасу Монтрайту.
     Несколько человек в толпе согласно закивали. Элизабет знала кожевенника и заинтересовалась, какое выдвинуто против него обвинение. Мендел - она вспомнила имя ремесленника - обладал покладистым характером. И она не могла вообразить, чтобы он был повинен в малом или большом преступлении. Элизабет так и подмывало спросить у мужа, кто оболгал Мендела, но она решила подождать. Ей вовсе не хотелось, чтобы ее одернули перед людьми.
     - Обвиняется в охоте в господском лесу, - повторил Джеффри. - Мне известно, что лорд Томас, упокой Господь его душу, позволял охотиться на некоторых животных, но оленей оставлял только для себя. Между тем свидетели утверждают, что видели, как ты волок оленью тушу.
     - Я этого не отрицаю, - проговорил Мендел. - Я убил животное, но на то были веские причины.
     Элизабет очень хотелось как-то подбодрить кожевенника. Она чуть-чуть ему не кивнула, но вовремя сдержалась - оставаться равнодушной на суде оказалось не так-то легко. Только тут она поняла, какая ответственность лежала на муже и насколько тяжела была ноша правосудия.
     - Изложи свои причины, - между тем приказал Джеффри.
     - Олень был искалечен и мучился от боли, - ответил Мендел. - У него была сломана правая передняя нога, и животное билось в агонии. Чтобы прекратить страдания, я убил оленя. Такова правда.
     - Желает ли кто-нибудь свидетельствовать в пользу этого человека?
     - Да, милорд, - послышался голос. Толпа расступилась, и на середину вышел конюшенный мастер Мейнард.
     - Можешь говорить - разрешил барон.
     - Я знаю Мендела много лет. Это правдивый и честный человек.
     - Роджер, - снова обернулся Джеффри к помощнику. - Ты исследовал животное, как я велел?
     - Да, барон, - ответил рыцарь. - Кость была в самом деле сломана.
     - Скажи, Мендел, а почему ты оказался в лесу? Не для того ли, случайно, чтобы поохотиться на кроликов? - Тон Джеффри сделался вкрадчивым.
     - Нет, милорд, - отозвался кожевенник. - Я заплатил полтора пенса за право держать в том месте двух свиней. И в тот раз я шел их проверять.
     - Гм, - хмыкнул барон и долго-долго всматривался в лицо стоящего перед ним человека, а люди нетерпеливо переминались с ноги на ногу. - Нахожу тебя невиновным, Мендел, - наконец произнес он.
     По толпе пронесся одобрительный шумок, послышались вздохи облегчения, и Элизабет довольно улыбнулась.
     Ей нравилось сидеть рядом с мужем и наблюдать, как один за другим перед ним выходили люди и излагали свои жалобы. Когда через два часа суд закончился, Элизабет лучше поняла образ мыслей мужа. Он задавал вопросы прямо и всегда по делу, а если двое противоречили друг другу, быстро обнаруживал истину. Это наполнило девушку уверенностью, что муж сумеет отыскать тех, кто был повинен в смерти ее родных.
     Люди стали расходиться, и Элизабет решила извиниться перед мужем. Ей не хотелось перегибать палку и продолжать урок - доказывать, каково ее место в доме.
     Но, к сожалению, сделать этого она не успела. Джеффри положил ей на руку ладонь, которая показалась ей железной. Пальцы сдавили кисть.
     - Я позволил тебе так дерзко себя вести только потому, что в замке люди Белвейна. В этот раз я сделал исключение. Ты меня хорошо поняла?
     - Поняла, милорд, хотя не могу взять в толк, отчего ты недоволен. Мама всегда сидела рядом с отцом. Таков порядок вещей. - Элизабет невинными глазами посмотрела на мужа.
     - Нет, порядок вещей не таков. - Голос Джеффри прозвучал резче, шрам на щеке побелел и теперь ярко выделялся на фоне загорелой кожи.
     "Дурной признак", - подумала Элизабет. Джеффри сильнее сжал ее руку, явно стараясь вывести ее из себя.
     - Разве? - еще невиннее спросила она и положила ладонь поверх его руки. - Мои родители всегда так поступали, а они были для меня единственным примером, милорд.
     Джеффри освободил ее руку.
     - Так вести себя на людях неприлично. Сейчас для споров не время. Вечером. Поговорим обо всем вечером.
     - Буду с нетерпением ожидать урока, милорд. - Элизабет изо всех сил старалась скрыть раздраженные нотки в голосе. А про себя подумала:
     "Кто еще кого поучит, муженек!"
     Джеффри пристально посмотрел на жену и удивился, заметив в ее взгляде гнев. Неужели до нее не доходит, как он с ней терпелив? Вероятнее всего, нет, разочарованно решил он. Но барон понимал, сколько ей пришлось пережить и как напряжены ее нервы. Значит, придется и дальше обращаться с ней очень осторожно.
     А Элизабет недоумевала, почему на людях нельзя даже прикасаться друг к другу. Почему это позволительно только под покровом ночи и в собственной спальне? Смешно! Что плохого, если муж поцелует жену или она чмокнет его в щеку утром? Где, интересно, Джеффри воспитывался? Похоже, в стае волков. От Роджера Элизабет знала, что его родители умерли. Но как они вели себя друг с другом, когда барон был еще маленьким мальчиком? Не проявляли друг к другу никаких чувств? Наверное, не любили. Но есть ли любовь между ней и Джеффри? Скорее всего пока нет