был еще с  ней,  он
крепко сжимал ее тело и как бы говорил:  все  хорошо,  все  хорошо,  без
конца повторяя ее имя.
   Ей казалось, экстаз никогда не оставит ее, но нет, скоро  он  прошел.
Всхлипывая у плеча Коннора, счастливая от пережитого  удовольствия,  она
чувствовала себя совершенно обессиленной, но  была  необыкновенно  горда
собой.
   Она дрожала еще несколько минут,  пока  не  пришла  в  себя.  Коннор,
заметила Бренна, дышал неровно и прерывисто. Все  происшедшее  оказалось
гораздо тяжелее для него, чем для нее, поняла она. Он обнимал  ее,  пока
Бренна не расслабилась и не вытянула ноги, а потом попытался скатиться с
нее, но она его не пускала. Он попробовал расцепить ее руки и подняться.
Ему тоже нужно было время, чтобы осознать, что сейчас с  ним  произошло,
но,  почувствовав  ее  слезы  на  своей  коже,  он  решил  минуту-другую
подождать.
   Да, конечно, он причинил ей боль, она ведь была девушкой, и это  было
неизбежно. Но когда она приспособилась, неужели и тогда ей было  больно?
Черт  побери,  он  обошелся  с  ней  довольно  грубо.  Надо  было  лучше
контролировать себя. Ему бы это удалось, не окажись жена такой страстной
и горячей. Чего же она ожидала? Она  сама,  добровольно,  всей  душой  и
телом отдалась ему. Бренна,  конечно,  была  великолепна.  Коннор  вдруг
вспомнил, что вытворял с ней, и покачал  головой.  Поразительно!  Да  не
пытается ли он сейчас обвинить Бренну в  том,  что  из-за  нее  перестал
владеть собой и своим  сердцем?  Бог  свидетель,  он  сам  с  превеликой
радостью тоже отдал бы ей и то и другое.
   Бренна не хотела отпускать Коннора, и он подчинился - решил  отложить
все мысли до завтра. Потом подумает.  Может,  к  утру  к  нему  вернется
рассудительность, он возьмет себя в руки и  все  разложит  по  полочкам.
Сейчас же он растворился в чувственности, в наслаждении  и  ощущал  себя
уязвимым, как никогда, а это ужасно.  Трудно  сказать,  что  может  быть
хуже. Сейчас он без сил и очень устал.
   Коннор вдыхал опьяняющий аромат женщины, смешанный с его  собственным
запахом, и чувствовал, что если он не заставит себя поскорее заснуть, то
обязательно захочет ее снова и ей будет больно...
   Бренна, напротив, вовсе не хотела спать. Она  ждала  нежных  слов  от
Коннора, похвалы, признания, что он доволен ею. Но Коннор  лежал  рядом,
ровно и спокойно дышал, и Бренна поняла, что  не  дождется  от  него  ни
слов, ни восторгов.
   Она отодвинулась от мужа и села. Толкнула его. Но он даже  не  открыл
глаза. Бренна не собиралась легко сдаваться. Гордость, переполнявшая  ее
несколько минут назад, таяла.  И  черт  побери,  ей  хотелось  сохранить
прекрасное чувство от происшедшего, а не сожалеть о чем-то.  Неужели  он
не понял, что ее надо похвалить, успокоить,  что  ей  просто  необходима
поддержка?
   Нет,  ничего  этого  он  не  понимал.   Бесчувственный   медведь   не
догадывался, что сейчас ему надо не спать, а утешать жену. Но  разве  он
знал, как это делается?
   Бренна решила дать ему последнюю  возможность  исправиться  и  сильно
толкнула в плечо. Как только муж откроет глаза, решила Бренна, она сразу
спросит его - доволен ли он ею, как она им, или нет. Он, конечно, скажет
"да", и она успокоится.
   Коннор все еще не открывал глаза, но пошевелился,  чтобы  отвернуться
от нее.
   Ее сердце чуть не остановилось со всего разбега. Боже, что она с  ним
сделала? Она располосовала ему не только спину  -  следы  от  ее  ногтей
краснели повсюду. Здорово же ему досталось!  Такие  царапины  быстро  не
пройдут.
   Как она только могла это натворить? Она вела себя как дикое животное,
а не как леди, которую  из  нее  пытались  сделать.  Неудивительно,  что
Коннор не обращает на нее никакого внимания. Он,  конечно,  разочарован.
Ну что ж, она не вправе осуждать его.
   Бренна не представляла, как снова посмотрит ему в глаза. Но придется,
и чем скорее, тем лучше, иначе до утра она умрет от конфуза.
   Но сначала она пойдет к озеру, умоется и оденется.
   От мысли, что у нее появилось хоть какое-то дело, Бренне стало  легче
на душе. Стараясь не шуметь, она осторожно  перешагнула  через  Коннора,
хотя и не думала, что он проснется. Он крепко спал. При первом же  своем
движении Бренна поморщилась от боли и сердито посмотрела  на  мужа.  Это
из-за него ей сейчас так больно. Потом потянулась к  пледу,  который  он
дал ей. На шерстяной ткани алели пятна крови. Она  не  испугалась  и  не
удивилась, ведь мама рассказывала ей, что должны быть и кровь,  и  боль,
но оказалась не слишком  точна  -  она  говорила,  что  все  проходит  в
мгновение ока. А у них с Коннором?.. Бренна вздохнула и призналась,  что
она сама виновата: лежала бы тихо, спокойно - сейчас бы не  мучилась  от
боли. А она как себя вела? О... когда же она начнет слушать старших?
   Но в общем-то  все  обстоит  не  так  уж  и  плохо,  призналась  себе
новобрачная, заходя в воду. Она продолжала злиться,  оттирая  тело  там,
где он прикасался к ней, а это значило, что ей пришлось еще раз вымыться
целиком - он трогал ее везде. Потом она оделась, радуясь, что  все  свои
вещи оставила на берегу, и в первую очередь нижнее белье.
   Зевая от усталости, Бренна аккуратно сложила  плед,  собираясь  утром
отдать его обратно, и надела чистое, цвета  слоновой  кости,  широкое  и
длинное, до земли, платье, а сверху - темно-синюю накидку.
   - Несчастная я, - пробормотала она.
   Потом вынула круглый деревянный медальон из правой  туфли,  куда  она
вечером аккуратно его спрятала, взяла  торжественно,  точно  королевскую
корону, усыпанную драгоценными камнями. Этот медальон подарил  ей  отец,
особой ценности он не представлял, и грабители на него не позарились бы,
но ничего дороже для нее на свете не было. Отец сделал  такие  медальоны
всем детям, и на каждом был вырезан свой рисунок. У Бренны - солнце. Все
братья и сестры знали, какие у кого знаки, - отец  заставил  их  выучить
это наизусть. Отдавая медальон Бренне, он сказал ей то же, что  и  всем:
если когда-нибудь она попадет в  беду,  ей  надо  будет  отправить  свой
медальон кому-то из братьев  или  сестер,  и  те  немедленно  придут  на
помощь. Преданность - самое главное в  жизни,  сказал  им  отец.  Он  не
сомневался,  что  и  после  смерти  родителей  дети   будут   по-доброму
относиться друг к другу.
   Бренна знала свою дурную привычку -  увлекшись  мыслями,  раскидывать
вещи повсюду, потому-то на ночь всегда прятала медальон в  туфельку.  Не
могла же она беззаботно относиться к  подарку  отца.  А  вдруг  она  его
потеряет?
   Эта маленькая вещица напомнила Бренне о семье, и она затосковала. Она
вдруг почувствовала, что на нее свалилось  слишком  много  испытаний,  и
зарыдала от тоски и одиночества. Она пыталась остановиться, но не могла.
Бренна села на пологий берег, сдаваясь на милость судьбе, и смотрела  на
свое сокровище, пока не высохли слезы. Единственная ниточка, связывающая
ее теперь с семьей, - этот кожаный шнурок с  деревянным  кругом.  Вот  и
все. Она подергала кругляшок, проверяя, крепко ли он привязан,  а  потом
надела его на шею, засунув под платье. Он опустился прямо против сердца,
где ему и надлежало быть.
   Она очень удивилась, что слезы  подействовали  на  нее  как  целебный
бальзам. Ей стало гораздо легче, после того как  она  поплакала.  Сейчас
она уже в состоянии  взглянуть  на  свое  положение  более  спокойно,  с
практической точки зрения. Деревянный круг -  ее  прошлое.  А  Коннор  -
часть ее будущего. Не так ля?
   Ей стоит научиться быть верной мужу. Любовь не столь важна.  Ее  мать
считала именно так и, честно говоря, многие  годы  не  любила  отца,  но
наконец ее сердце смягчилось, и родители хорошо ладили между собой.
   Коннор уже сумел ей доказать, что он будет хорошо относиться  к  ней.
Его руки - большие, мозолистые, шершавые - нежно и ласково прикасались к
ней, приводя в трепет.
   Вспомнив о случившемся, Бренна не смогла удержать вздоха. Она  решила
больше не избегать Коннора. Она сейчас же пойдет  спать,  ей  так  нужно
согреться его  теплом.  Нежные  заверения  подождут,  когда-нибудь  этот
бестолковый мужчина поймет, сколь ценное приобретение он сделал,  Бренна
еще докажет ему это. Она должна, конечно, с Божьей помощью, убедить его,
насколько хорошая из нее получится жена и мать.
   Услышав шаги Коннора, Бренна встала. Он двигался почти  бесшумно,  но
она уловила шорох травы. Торопливо вытерев  со  щек  остатки  слез,  она
поправила платье и волосы, насколько могла без щетки и зеркала, и  пошла
ему навстречу.
   Коннор остановился возле деревьев, не смея подойти  ближе.  Отчаянным
усилием воли он подавил желание снова заняться с ней  любовью  и  шагнул
вперед. Однако он не мог заставить себя не думать об этом. Надо  сказать
ей, черт побери, что с ее стороны очень опрометчиво надолго  уходить  от
него. И сказать поскорее, чтобы тотчас впиться в нее губами  и  поцелуем
помешать  ей  спорить  с  ним.  Ему  очень  нравилось  целовать  жену  и
чувствовать, что ей это тоже нравится.
   Боже, какая же она хорошенькая! Он никак не  мог  прийти  в  себя  от
этого открытия. И дело не только в ее привлекательности - в конце концов
он не зеленый мальчишка, у которого от любой смазливой  мордашки  голова
идет кругом. Нет, в ней было нечто большее, чем красивая внешность.  Она
поразительно чувственна, грациозна,  в  ее  приветливой  улыбке  столько
тепла, а во взгляде ясных глаз столько чистоты и нежности.  И  ко  всему
прочему Бренна обладает чувством собственного достоинства.  Его  жена  -
очень сильная женщина. Он признался себе со  вздохом,  что  она  хорошо,
слишком хорошо понимает свою власть над ним - власть жены.
   А если он допустит слабинку, не захочется ли  ей  утвердить  над  ним
свою власть?
   При этой мысли он нахмурился.
   Чем дольше Бренна смотрела на него, тем сильнее билось у нее сердце -
ее поразила красота Коннора, словно она впервые его увидела. Он появился
среди деревьев, словно окутанный белым туманным облаком. В памяти Бренны
всплыли сказки о древних великанах, которые рассказывал ей на ночь отец.
Коннор так же прекрасен,  как  его  легендарные  предки,  а  может,  еще
красивее. Ни грамма лишнего жира не было на  его  теле,  от  него  веяло
мощью и силой. Крепкие мускулы рельефно обозначились на его  предплечьях
и бедрах, заиграли под атласной кожей, когда он направился к ней.
   Она шагнула к нему навстречу, робко протянув ему руку.
   - Я думала, ты спишь, - виновато сказала она.
   - Я не могу отдыхать, когда ты не спишь.
   - Почему, Коннор?
   Ему понравилось, как она произнесла его имя - очень тепло и нежно.
   - Я отвечаю за тебя, вот почему. Что ты здесь делала? Ты давно ушла.
   Он, конечно, прекрасно знал, что  она  делала.  Доказательством  тому
были ее покрасневшие от слез глаза. Единственное,  ради  чего  он  задал
этот вопрос, - желание услышать ее признание в своей слабости.
   - Да я плакала как ребенок. А почему тебя это забавляет?
   - Я улыбаюсь, потому что слышу правду.
   - Я всегда стараюсь говорить правду. Лгать так трудно.  А  ты  всегда
ходишь голый?
   В голосе ее слышалось волнение - вдруг такое возможно?
   - Только когда приходится гоняться за неразумными женами,  -  ответил
он.
   Он не хотел грубить ей, но она, казалось, даже не  обратила  внимания
на его  ответ.  Мысленно  Бренна  была  где-то  далеко.  Коннор  не  мог
догадаться где.
   Она спросила:
   - Так почему ты женился на мне?
   - Я завтра тебе объясню.
   Он собрался повернуться и потащить  ее  обратно  в  постель,  но  она
остановила его, уцепившись за руку.
   -  Ты  обещал  объяснить  сразу  после  того,  как  нас   благословит
священник. Ты не веришь, что я хочу узнать правду? Может, есть  причина,
из-за которой ты не хочешь говорить?
   - Пошли в постель. Тогда объясню.
   - Да ты заснешь, прежде чем...
   Она замолчала, потому что Коннор подхватил ее на руки. Его кожа  была
такой теплой, что ей  захотелось  прижаться  к  нему,  и  она  не  стала
сопротивляться искушению, обхватила его за шею и заглянула прямо в глаза
мужа.
   - А почему ты плакала?
   - Я думала о своей семье.
   - Твоя семья теперь - это я.
   Суровые слова Коннора почему-то  успокоили  Бренну.  Сначала  она  не
хотела говорить с ним о  том,  что  так  тревожило  ее,  но,  когда  она
увидела, как он на нее смотрит, она вдруг решилась выпалить ему все, все
до мелочей.
   - Я тебя разочаровала, - прошептала она.
   - Нет.
   - Нет?
   - Нет, ты не разочаровала меня.
   Она ждала объяснений, но больше он не  сказал  ни  слова.  Бренна  не
удивилась - она уже поняла, что Коннор не любит расцвечивать свои  мысли
словами. Вот еще один недостаток мужа - он совершенно  не  умеет  делать
комплименты.
   Но Бренна была довольна и таким признанием, ведь главным для нее было
узнать, что она его не разочаровала.
   О да, сегодня она устала как никогда, это был очень трудный  и  очень
длинный день, и поэтому Бренна слишком сильно переволновалась.
   Муж отнес ее на супружеское ложе под деревьями и  поставил  на  ноги.
Она попыталась отвернуться от Коннора,  но  он  притянул  ее  к  себе  и
поцеловал долгим, крепким поцелуем.
   Колени Бренны ослабели, и, как только муж  отпустил  ее,  она  изящно
опустилась на землю.
   Когда она пришла в себя,  он  уже  вытянулся  на  одеялах,  и  Бренна
склонилась над ним, стоя на коленях.
   Коннор привлек жену к себе на грудь  и  обнял.  Он  не  собирался  ее
отпускать. Он понимал, что Бренна не забыла обещанного и ждет признания,
почему он женился на ней. Но неизвестно, как она отнесется к  правде.  А
ему вовсе не хотелось вставать и гоняться за ней ночью по лесам и полям.
Женщины, как он уже замечал, способны вести себя  поразительно  странно,
они очень обидчивы. По крайней мере жена  брата  Алека,  Джейми,  такая.
Бренна ему кажется еще более чувствительной и ранимой -  она  не  только
дает понять Коннору, что обижена на него, но и  заставляет  обсуждать  с
ней это. Ей  кажется,  что  она  разочаровала  его  в  постели,  и  вот,
пожалуйста, теперь она требует от него ответа - так это или нет.
   Он удивился тому, что ей нужна его похвала и при этом она  ничуть  не
пытается скрыть собственную неуверенность.
   Да, жена поразила его больше, куда больше, чем он ожидал от  нее  еще
утром.
   - Коннор, ты собирался сказать мне...
   - Я хочу иметь сыновей.
   - И дочерей тоже, - напомнила она.
   - И дочерей, - согласился он. - Я тебе уже  говорил.  Она  попыталась
повернуться так, чтобы заглянуть  ему  в  лицо,  но  он  крепче  стиснул
Бренну, и она не могла пошевелиться.
   Она лежала, прижавшись лицом к его  руке,  ощущая  щекой,  какая  она
твердая и теплая, и улыбалась.
   - Но почему ты женился именно  на  мне?  Ты  мог  жениться  на  любой
женщине в Горной Шотландии.
   - Но ты же просила меня.
   - Пожалуйста, не выкручивайся. Мы оба  знаем,  ты  не  мог  отнестись
всерьез к словам ребенка.
   - Как раз наоборот.
   - Да ты хоть что-то помнишь? Наверняка ты... Он помнил свою встречу с
ее отцом до мелочей.
   - Ты дашь мне сегодня уснуть или нет? - раздраженно спросил Коннор.
   - Конечно, нет. Я хочу довести до конца  эту  тему.  Меня  интересует
причина, по которой ты женился на мне. Это имеет отношение к моему отцу?
Да?
   - Нет, - ответил он. - Причина  -  в  моей  наследственной  вражде  с
Мак-Нейром. Он не давал покоя семье Куинлена. Он сжег их дом,  уничтожил
скот, погубил посевы. Он хотел присоединить их землю к  своей.  Об  этих
злодеяниях я знаю со слов спасшихся от него людей.
   - Так ты воюешь с ним из-за людей, преданных тебе? - Да.
   - Но должна быть еще какая-то причина. Я думаю,  такие  истории  тебе
доводилось слышать не только о Мак-Нейре, и, если бы ты  так  реагировал
на каждую из них, сейчас у тебя было бы десять жен.
   - Да, есть еще одна причина. Но сейчас не время обсуждать ее.
   - Но когда-нибудь ты мне ее объяснишь?
   - Да.
   - Ладно. Но все же какое отношение наш брак имеет  к  твоей  войне  с
Мак-Нейром?
   - Очень простое, Бренна. Мак-Нейр хотел заполучить тебя в жены.
   - И тогда ты меня у него украл. А почему ты меня просто не убил?
   - Я не убиваю женщин.
   - Я не хотела тебя оскорбить. Ты говоришь, что не убиваешь женщин, но
ты безо всякой жалости просто используешь их, ведь так?
   - Ну, только когда необходимо...
   - Почему бы тебе  тогда  не  продолжить  воевать  против  него?  Жаль
потерь?
   - Когда горец вынашивает месть в  своем  сердце,  его  не  интересуют
никакие потери. Но мне повезло. Да, раненые были, но  погибших  с  нашей
стороны не было  ни  одного.  Брат  приказал  положить  конец  вражде  с
Мак-Нейром. В нашей стране Алек взял на себя роль посредника, потому что
за ним стоит сила, способная заставить других делать то, что он  считает
справедливым. Женитьба на тебе - это мое последнее...
   - Оскорбление?
   - Ну, если хочешь, думай так.
   - А что ты считаешь оскорблением?
   - Разорение полей, уничтожение хороших  лошадей  -  вот  оскорбление.
Убить солдата - оскорбление еще более ужасное. А что касается брака, то,
по-моему, ты слишком высоко оцениваешь его. Ты рассуждаешь как женщина.
   - Я бы никогда не решилась на такое.
   - Я сын своего отца и практичный человек.
   Ну что ж, видит Бог,  он  сказал  правду,  от  которой  Бренне  снова
захотелось заплакать.
   И тогда она решила в этой ситуации тоже быть как можно  практичнее  и
сказала себе, что все могло быть гораздо хуже.  Правда,  она  не  знала,
куда  еще  хуже.  Ею  воспользовались.  Какой  женщине  это  понравится?
Понимает ли он сам, что она может чувствовать после таких объяснений?
   - Ничего, и я  научусь  практичности,  -  прошептала  она.  Голос  ее
дрогнул, и больше она не добавила  ни  слова.  Бренна  надолго  умолкла,
зная, что если она заговорит, то сейчас же  расплачется.  А  она  скорее
умрет, чем покажет, что Коннор разрушил ее надежды  и  мечты.  Нет,  она
больше не позволит ему причинить ей боль, и если практичность  потребует
загасить все чувства, поселившиеся в ее сердце, она это сделает. И тогда
посмотрим, кто из них окажется более практичным.
   Но скоро Бренна поняла, какая это глупость. Она не  хотела  жить  без
любви, а это значит, что надо заставить Коннора изменить свое  отношение
к ней. Но как?
   Трудная задача, почти такая же невозможная, как заставить пойти дождь
в яркий солнечный день.
   Бренна крепко зажмурила глаза, не давая  вылиться  слезам,  и  начала
читать про себя молитву, надеясь занять этим мысли и успокоиться.
   Коннор не хотел признаваться себе, что расстроил жену, но ему  мешало
чувство вины, невесть откуда взявшееся, и он пытался  прогнать  его.  Он
рассказал ей лишь частицу правды, но понимал, как это  должно  ошеломить
женщину, да еще такую эмоционально тонкую, как Бренна. Возможно, она  не
поймет его нынешнее состояние, но он и не собирался ничего объяснять.
   Старинная ненависть к Мак-Нейру прожигала  его  насквозь.  Коннор  не
нашел  доказательств  вины  соседа  в  смерти  своего   отца,   Дональда
Мак-Алистера, но продолжал верить подозрениям, что Мак-Нейр и  его  отец
вместе с родственниками спланировали нападение на  их  дом.  Коннор  был
полон решимости найти эти доказательства, а потом убить всех  участников
злодейства, даже если на поиски правды уйдут десятилетия.  Он  не  может
удовлетвориться набегами на их земли, ему мало просто разъярить  врагов,
он должен их уничтожить.
   Брат  Алек,  конечно,  осложнил  дело.  Он  знал  предсмертные  слова
Дональда Мак-Алистера, его завещание сыну и  тоже  искал  доказательства
против Мак-Нейра, но, не обнаружив таковых, решил,  что  все  подозрения
беспочвенны. Он хотел, чтобы брат прекратил преследовать клан Мак-Нейра.
   Коннор понимал, что ему надо послушаться брата.  Хотя  бы  на  время,
пока Алек снова не сможет разумно взглянуть на происшедшее. А  ненависть
Коннора за это время не угаснет, она  лишь  с