услужливо подбросила память, глаза девушки удивленно распахнулись, и в них сверкнула надежда.
     Дед не пропустил этого мига и догадался, что Элизабет пытается разобраться в собственных чувствах.
     - Что же сделал Джеффри потом? - Он изо всех сил старался не рассмеяться.
     - Прижал меня к себе и обнял. Но я так сильно плакала, что не разобрала его слов. Клянусь небом, он обращался со мной, точно с тряпичной куклой: сначала тряс, потом целовал, а после начинал все сначала. Как будто не мог решиться на что-то одно.
     - Роджер тоже об этом рассказывал, - согласился с ее словами Элслоу. - А теперь, - его голос сделался твердым, - напомни мне вот что. Ты, кажется, говорила, что Джеффри упрям, что его ни в чем нельзя убедить и что он не испытывает к тебе ни малейшего чувства?
     - Говорила, - подтвердила Элизабет. - Стараюсь быть правдивой.
     - Со всеми, кроме себя самой, - поправил внучку старик. - Я не буду больше задавать никаких вопросов. Воспользуйся собственной головой и додумай все сама.
     - А ты-то что считаешь? - внезапно взмолилась девушка.
     - Это не важно, - уперся дед, но, заметив в глазах Элизабет растерянность, смягчился. - Все очень просто. Джеффри тебя любит, хочет он сам того или нет.
     - Если это и так, - возразила девушка, - все равно остается одна загвоздка.
     - Какая же?
     - Он сам до сих пор... не знает.
     - Значит, твоя задача его просветить. - В глазах у старика заплясали веселые искорки.
     Игра продолжалась, но Элизабет не могла сосредоточиться на доске и постоянно попадала впросак. Ее голова была занята разработкой плана - как вести себя с мужем, и это отнимало все силы.
     - Дед, - вдруг позвала она. - Джеффри считает, что я предательница, а я не знаю, как его разубедить.
     - Со временем он оттает, - заверил внучку старик. - Ведь твои помыслы, детка, были чисты, и Джеффри скоро это поймет. - Разговаривая с Элизабет, Элслоу не переставал обдумывать позицию.
     А девушка размышляла над словами старика, и ей по-прежнему было не до шахмат.
     - Ты всегда меня учил сначала все как следует обмозговать, а потом решать. Мне кажется, надо...
     - Стоп, - остановил ее дед. - Не говори мне о своих намерениях. Не хочу знать о твоих кознях.
     - Кознях! Дед, ты зря меня стыдишь. Я всегда вела себя с мужем достойно. Достойно, - повторила Элизабет с нажимом. - И если Джеффри меня любит, то, что я задумала, тоже пройдет достойно.
     - Мат.
     - Что ты сказал?
     - Я выиграл.
     - Нет, - улыбнулась Элизабет, - это я выиграла.
     - Глупости. Я забрал ферзя, и твой король в ловушке. Выиграл я.
     - Ладно, - согласилась девушка. - Игра за тобой... но король - мой.

***

     Пока Джеффри был в отъезде, Элизабет собирала вещи, которые следовало перевезти из Монтрайта в ее новый дом. Задача оказалась не из простых. Просыпаясь каждое утро, она боролась с приступами тошноты. Желчь рвалась наружу, и зачастую изболевшийся желудок не мог ее удержать. Элизабет потеряла аппетит и ела все меньше и меньше, надеясь выгнать таинственно проникшую в утробу отраву. Чтобы восстановить силы, приходилось все больше и больше отдыхать днем.
     Она не решалась гнать недуг повешенной на шею головкой чеснока, чтобы дед не заподозрил болезни. Ей не хотелось тревожить старика, но сама она начинала беспокоиться. Хворь была какой-то необычной: после утренних сражений с накатывавшей тошнотой девушка вдруг возрождалась и чувствовала себя вполне нормально, - и так до самого вечера, когда возобновлялся ее поединок с желудком.
     Свое состояние Элизабет объясняла тем, что уехал муж. Любовь взбаламутила не только ее разум, но и тело. Но когда дней через семь Джеффри вернулся в Монтрайт, ее самочувствие не улучшилось. Барон был сильно занят подготовкой к отъезду и не очень обращал внимание на жену. Элизабет была отчасти этим довольна, хотя в то же время ощутила разочарование. Но вскоре стало ясно, что супруг ее избегает. Он являлся в спальню, когда жена давно уже спала, и уходил утром, пока она еще не открывала глаз.
     Элизабет сохраняла внешнее спокойствие, а желудок бунтовал все сильнее и сильнее. Ей делалось лучше только тогда, когда подмигивал или улыбался дед. Кивок головы или мимолетная улыбка напоминали о недавнем разговоре... вселяли надежду, что муж ее все-таки любит.
     Боже, но каким же он был упрямцем. Сердился еще настолько, что совсем не смотрел в ее сторону, даже если они оставались в одной комнате. И с самого возвращения ни разу не прикоснулся. Сердце Элизабет заныло, когда она поняла, как сильно жаждет его поцелуя, объятия, любви.
     Наступило утро их отъезда в имение Джеффри. Для начала лета стояла необыкновенно жаркая погода. Элизабет старалась изо всех сил сохранить самообладание, но, прощаясь с домашними, совсем затосковала. Она знала, что Джеффри останется недоволен, если заметит, что жена слишком расчувствовалась. И не забывала об этом, когда целовала и прижимала к сердцу Томаса.
     - Я буду скучать, - только и сказала она деду на прощание.
     - Знамя не забыла? - спросил ее Элслоу. - Маленькое напоминание о прошлом поможет справиться с неопределенностью будущего.
     - Не забыла, - ответила внучка. - Храни вас с Томасом Господь!
     Старик крепко ее обнял и посадил на лошадь. Потом нежно пожал руку и ласково произнес:
     - Тебе так много пришлось пережить, детка, но закваска в тебе сильная. Богу угодно, чтобы ты отправилась навстречу судьбе и мужу. А одно без другого немыслимо, как виноград и камни стены, по которой вьется лоза. Так что ничего не бойся, прислушивайся к сердцу, но действуй всегда с головой.
     Элизабет улыбнулась хитроумному совету деда.
     - Постараюсь.
     Джеффри, наблюдая за прощанием старика и внучки со ступеней замка, испытал за жену гордость: он понимал, каких ей стоило усилий сдерживаться. Она выглядела невозмутимо и достойно - по-королевски царственно. Но это видимое спокойствие скрывало жгучую горечь неизбежной разлуки. Элизабет оставляла все, что ей было знакомо, чтобы следовать за человеком, которого считала неспособным ни на какие другие эмоции, кроме гнева.
     Барон был вынужден признаться, что ему нравятся нежные отношения между Элслоу и Элизабет, и в то же время Джеффри ревновал.
     Размышления рыцаря прервал Томас. Мальчуган подлетел так, что его хрупкое тельце чуть не врезалось в ногу лорда. Джеффри подбросил ребенка в воздух.
     - Веди себя хорошо, слушайся дедушку. - Барону показалось, что его голос прозвучал слишком резко. Но Томас нисколько не испугался - только улыбнулся и кивнул в ответ.
     Джеффри сделал вид, что собирается уронить мальчугана, и тот восторженно взвизгнул. Барон поставил его на ноги. Внешне он был нисколько не тронут, когда Томас обхватил руками его ногу, но на самом деле искреннее проявление чувств ребенка доставило ему удовольствие. Джеффри, заметив, что к ним направляется Элслоу, похлопал мальчика по затылку.
     - Я за ним присмотрю, - проговорил старик.
     - А я - за вашей Элизабет, - торжественно пообещал Джеффри.
     - Бог нам обоим в помощь.
     Барон улыбнулся и покосился на жену. Он заметил, что Элизабет едва скрывала горе.
     - Надо спешить, а то она раздумает ехать. Элслоу, будьте осторожны. Опасность не исчезла, пока Белвейн на свободе.
     Старик хлопнул Джеффри по спине и обнял. А потом, глядя на его застывшее, точно каменное, лицо, сказал:
     - Ты еще соскучишься по старику, сынок.
     - Никогда вокруг меня не было столько бесстрашных людей, - покачал головой Джеффри. - Загадка да и только.
     - Это оттого, что мы одна семья, - проронил Элслоу.
     - Семья, - повторил барон и прыгнул в седло.
     К нему подскакал Роджер, и в сопровождении собак Элизабет они повели окруживший баронессу отряд прочь из Монтрайта.
     Половину людей Джеффри оставил с Элслоу, беспокоясь за судьбу обитателей замка.

***

     ...Элизабет все время оборачивалась, стараясь запечатлеть в памяти стены родного дома. Будущее ее пугало, а сердце разрывало опустошающее одиночество.
     Но вскоре стало не до грустных размышлений - все силы отнимала борьба с плохим самочувствием. Каждый час приходилось останавливаться, чтобы освободить желудок и мочевой пузырь, и Элизабет было стыдно так часто задерживать отряд. Несчастная баронесса подумала, что стоит завести женщину-служанку. Она делилась бы с ней своими опасениями, и служанка, наверное, смогла бы ее успокоить.
     К тому времени, когда солнце оказалось в зените, Элизабет взмокла, устала и чувствовала себя несчастной. Она на мгновение закрыла глаза и вывалилась бы из седла, если бы не вовремя подоспевший Джеффри. Он усадил ее впереди себя, и Элизабет, облегченно вздохнув, пристроила голову у мужа на груди. Через некоторое время она уже крепко спала.
     Джеффри прижимал ее к себе одной рукой, наслаждаясь нежной женской теплотой. От Элизабет исходил аромат диких цветов и яблок.
     Женщина простонала во сне, и Джеффри нежной поцеловал ее в лоб.
     Элизабет проспала всю вторую половину дня. Наконец, перед самым заходом солнца, Джеффри распорядился сделать привал. Ступив на твердую почву, Элизабет почувствовала, как у нее подкосились ноги, и она оперлась о руку мужа.
     - Ты не больна? - Вопрос Джеффри прозвучал, как обвинение, и Элизабет тотчас же выпрямилась.
     - Нет! - встрепенулась она. - Немного нездоровится. Скоро пройдет.
     Она хотела отвернуться, но Джеффри положил ей руки на плечи и притянул к себе. Элизабет так давно не испытывала ласки мужа, что даже пришла в смущение.
     - Подошло время месячных? - едва различимо прошептал барон.
     От такой откровенности Элизабет вся вспыхнула:
     - Не будем об этом говорить. Это неприлично.
     Она попыталась отстраниться, но Джеффри ее не отпустил.
     - Если мужу и жене неприлично об этом говорить, тогда как я узнаю, когда нельзя до тебя дотрагиваться? - спросил он рассудительным тоном.
     - Не знаю. - Элизабет потупила глаза. Но тут ее осенила внезапная догадка, и она снова посмотрела на мужа. - Вот почему... вот почему... - Несчастная никак не могла подобрать слова и с надеждой смотрела на мужа, ожидая, что он закончит за нее фразу. Но Джеффри молчал, и Элизабет наконец проговорила:
     - Значит, ты поэтому до меня не дотрагивался?
     Ее голос был похож на дуновение ветерка, но барон расслышал.
     - Нет, - так же тихо ответил он и вконец запутал жену.
     - Значит, ты все еще на меня злишься? - Элизабет похолодело внутри.
     Втайне она хотела, чтобы Джеффри на нее сердился, потому что не представляла, как пережить, если причина крылась в другом: если муж не приходил к ней в постель, потому что больше не находил желанной...
     Джеффри чувствовал боль Элизабет. Ему захотелось крепко обнять жену, поцелуем стереть со лба все тревоги и сомнения. Едва удавалось скрывать, как он ее жаждет. И обет не проявлять чувств и не признаваться в любви до тех пор, пока Элизабет не обоснуется в доме, показался наивным и никчемным. Но барон с усмешкой напомнил себе, что, как человек разумный, он должен придерживаться однажды разработанного плана.
     Элизабет заметила его улыбку, и это еще больше смутило ее. Что так развеселило мужа?
     - Пошли, Элизабет, - позвал ее Джеффри. - Лагерь разбит у чистой речушки. Умойся, а я пока займусь делами и проверю, все ли в порядке.
     - А искупаться можно? - с надеждой спросила она.
     Прожаренная солнцем одежда была покрыта коркой грязи и обжигала тело. Элизабет подняла тяжелую копну волос, чтобы прохладный ветерок обдувал шею.
     - Сначала поешь, а я тем временем подыщу для твоего купания укромное место.
     Руки Элизабет были подняты, отчего платье на груди натянулось. Джеффри чуть не заключил ее в объятия.
     - Буду с нетерпением ждать, - бросила Элизабет и, повернувшись, направилась к речке, чтобы не мешать мужу заниматься делами.
     "И я тоже, - с растущим предвкушением подумал Джеффри. - Сегодня, любовь моя, я навсегда отдам тебе сердце".
     - Милорд!
     Джеральд оторвал его от раздумий, и барон с недовольной гримасой обернулся к оруженосцу.
     - Ваш шатер поставить, как всегда, в центре лагеря?
     - Нет, сегодня сделаем исключение. - Джеффри осмотрелся по сторонам и выбрал укромный уголок в стороне, за деревьями, далеко от людей. - И поспеши. Я хочу, чтобы ужин и постель приготовили как можно раньше.
     Джеральд поклонился, прижав к груди руку, и кинулся выполнять приказание.
     Барону показалось, что прошла целая вечность, прежде чем перед ним появились сушеное мясо, хлеб и фрукты. Он проводил Элизабет в шатер, усадил перед едой и стал почти насильно кормить.
     - Ты сегодня спешишь, милорд, - заметила жена. - Хочешь пораньше лечь спать? Если так, я могу отложить купание.
     - Нет! - хриплым голосом прервал ее Джеффри. - Быстрей доедай, бери плащ и все, что надо, и пошли. Нужно успеть, пока не зашло солнце.
     Элизабет торопливо разыскала мыло, подхватила плащ и поспешила за мужем. Джеффри словно куда-то опаздывал и, казалось, был раздражен. Элизабет не могла понять, чем вызвала его недовольство. Изо всех сил стараясь не отставать, она так и не решилась спросить о причине спешки. Захочет, расскажет сам. Хоть этому Элизабет научилась за время их короткого брака: понимала, что Джеффри не позволит проникнуть в свои мысли, если это не совпадает с его намерениями.
     Несколько минут супруги шли вдоль берега реки. Русло сделало поворот, углубилось в чащу, и Джеффри показал выбранное место. Чтобы добраться до него, пришлось нырять под толстые ветви. Но неудобство и исколотые ладони тут же были забыты, когда Элизабет наконец распрямилась и увидела, в какую попала красоту. Небольшую поляну, словно часовые, окружали высокие деревья.
     Сверху пологом нависали густые ветви, пропуская на землю лишь малую толику солнечного света. Закат окрашивал листья и траву в золотистые и оранжевые тона, придавая пейзажу удивительное, почти сказочное настроение.
     - Как красиво, как восхитительно! - прошептала Элизабет.
     - А главное - никого вокруг, - отозвался муж. - Еще до ужина я прогулялся с собаками по реке и нашел это место.
     Элизабет кивнула и села на берегу, чтобы сбросить туфли. Потом подняла глаза на Джеффри и онемела, увидев, что он тоже снимает сапоги. Не отрывая глаз, она следила, как вслед за сапогами муж скинул с себя все остальное.
     Женщина почувствовала, что краснеет, хотя и понимала, насколько это глупо. И, не в состоянии отвести глаз, завороженно любовалась мощным, мускулистым телом.
     - Эти солнечные лучи превратили тебя в настоящего бога, - прошептала она.
     Золотистый отсвет на коже мужа делал его грубую красоту еще более впечатляющей.
     Джеффри мотнул головой, и прядь густых черных волос упала на лоб.
     - Окажешься за свои глупые разговоры в чистилище, - пригрозил он.
     - Я вовсе не намеревалась богохульствовать, - попыталась защититься Элизабет. Муж улыбнулся.
     - Ты позволишь мне помочь тебе раздеться? - проговорил он мягким, но срывающимся голосом.
     Шутки не получилось - в глазах Джеффри стояли страсть и неутоленное желание.
     Элизабет ощутила, как изнутри ее охватывает жар. Очень медленно она протянула руку; муж помог ей подняться и без единого слова начал раздевать. Сначала распустил кожаный пояс на бедрах, снял через голову юбку, блузку и наконец нижнюю рубашку цвета слоновой кости.
     Супруги молча стояли друг против друга, позволяя вожделению, подобно поднимающемуся ветру, набрать полную силу. Но вот Элизабет не выдержала и робко шагнула к мужу.
     - Джеффри! - Имя прозвучало, как мольба и барон знал, о чем просила жена.
     - Не спеши, - шепотом ответил он и зашел в реку, пока кристально чистая вода не покрыла грудь.
     Элизабет схватила мыло и бросилась вслед за мужем. Но охнула от неожиданности, как только холодная влага коснулась кожи.
     - Слишком холодно, - крикнула она Джеффри и попятилась к берегу.
     Вода доходила до бедер. Элизабет зачерпнула ее рукой и плеснула на плечи. Потом, спеша завершить туалет, быстро намылилась и, смывая с тела дорожную пыль, смущенно повернулась к мужу спиной.
     - Иди ко мне, - послышался голос Джеффри.
     Элизабет оглянулась, оценила расстояние и, нахмурившись, повторила:
     - Холодно.
     Потом прикусила нижнюю губку и стала ждать, чтобы муж приблизился к ней сам. Но барон не двинулся с места и только потребовал звенящим от смеха голосом:
     - Женушка, я жду. Твой долг повиноваться.
     Элизабет шутливо улыбнулась в ответ:
     - Слушаюсь и повинуюсь.
     Набрав в легкие побольше воздуха, она шла к мужу, пока вода не покрыла ее груди и плечи. И только тогда остановилась, упираясь ногами в дно, чтобы удержаться против течения.
     - А теперь ты ко мне.
     Их разделяли несколько футов. Прохладный поток омывал тела. Элизабет была готова сказать, что утонет, если сделает еще хоть шаг, хотела напомнить мужу, что не умеет плавать.
     Но от взгляда Джеффри онемела. Мысли перепутались, улыбка сползла с губ, она только смотрела мужу в глаза. Горячий, настойчивый взгляд завораживал, звал без единого слова. Элизабет это чувствовала каждой порой.
     Супруги одновременно шагнули навстречу друг другу. В следующую секунду руки Джеффри сомкнулись на талии Элизабет. Он притянул жену к себе, охватил ногами, позволяя ей почувствовать силу своего желания.
     - Сначала я хотел искупать тебя сам, чтобы не пропустить ни кусочка кожи, а потом омыть в ласковых словах любви, о каких мечтает всякая благородная дама. - Его хриплый голос то и дело прерывался. - Я никого не желал сильнее, чем тебя. И намеревался этой ночью ухаживать за тобой и добиваться твоей благосклонности.
     От этих речей у Элизабет расширились глаза.
     - Но сейчас я вдруг понял, что не знаю слов. Я не справился с задачей, и мне не хватает терпения довести до конца задуманное. Стоит только коснуться твоего тела рукой, я теряю голову.
     Элизабет улыбнулась одними уголками губ.
     - Ты это называешь задачей? - спросила она ласковым голосом.
     Муж выглядел настолько сосредоточенным и серьезным, что Элизабет смутилась.
     - Послушай, Джеффри, моего терпения, пожалуй, тоже не хватит для ухаживаний. Поэтому говори о любви без цветистых слов, и я буду страшно рада.
     Барон поднял глаза и нахмурился:
     - А что ты знаешь об ухаживаниях.
     - Немного. - Палец Элизабет прошелся по его ребрам. - Мне только кажется, что обольщение нельзя называть задачей. - Словно в подтверждение собственных слов, она потянула мужа за завиток волос на груди.
     Джеффри поймал ее руки, прижал к бокам и сам начал гладить Элизабет по спине:
     - Все равно, что учиться уступать противнику.
     - Не понимаю. - Она откинула голову, чтобы убедиться, не шутит ли муж.
     - Обольщение требует опыта, - объяснил Джеффри.
     Не обращая внимания на его хмурое лицо, Элизабет рассмеялась.
     - Вовсе нет, милорд. Ухаживания - это для тех, кто еще не признался в любви. А я уже открыла сердце.
     - Но я-то не говорил тебе о своих чувствах. - Голос барона прозвучал возбужденно. - А сейчас я хочу сказать то, что ты жаждешь услышать.
     - Я вся внимание, - едва слышно прошептала Элизабет.
     Ее сердце пело от радости и в то же время так томительно сжималось, что на глаза наворачивались слезы. Как и предсказывал Элслоу, Джеффри ее любил.
     - Пожалуйста, будь серьезной. - Он сбился с мысли, потому что жена принялась нежно целовать его в грудь.
     Потом ее язык закружил вокруг чувствительных сосков, и Джеффри судорожно вздохнул.
     - Элизабет!
     - Я тебя люблю, Джеффри! - Шепот, как любовное зелье, растопил его сердце.
     - Я тебя тоже люблю, - тихо ответил он, и жена с восторгом приняла это признание.
     Их глаза встретились, и Элизабет в предвкушении поцелуя раскрыла губы. Слезы любви и радости покатились из ее глаз. Лицо мужа оказалось совсем рядом. Кончик языка на мгновение замер и принялся обводить овал ее губ. Элизабет издала звук, похожий на довольное мурлыканье кот